Полная версия
Верните мне меня
– Может, заедем на виллу?
Вопрос срывается сам, Влад пожимает плечами:
– Где вы в медовом месяце были? Поехали.
Я еду, сердце стучит, Алёна стучит ему в такт, едем по ровной дорожке к нашей вилле. Увидев знакомые очертания, забываю дышать, слишком много воспоминаний, и хороших, и плохих. Подъезжаем, ворота, конечно, закрыты. Сигналю, выходит парень в форме, в точно такой же форме, как и у тех ребят, что были раньше:
– Что хотели?
– Мы к Игнату Ивановичу.
Произношу неосознанно, сердце начинает стучать слишком быстро.
– Выехали они, никого нет.
– С кем выехали? – снова неосознанно, скорее рефлекторно.
– С Екатериной Николаевной, с кем же еще.
Не хочу понимать, что значат его слова, сдаю назад, разворачиваюсь и еду обратно. Влад молчит, я тоже молчу, хотя хочется орать. Какая Екатерина Николаевна? Куда они выехали? Как давно тут были? Доезжаю до своего свертка в лес, сворачиваю, еду по заросшей дороге. Будто и не прошло девяти месяцев, будто все было вчера. Мне казалось, что я не помню, где оставила сумку, но нога сама нажимает тормоз, тело само движется к упавшему дереву, вот камень, еще шаги, яма. Раздвигаю мох, сумка. Сумка влажная, тяну замок молнии, пакеты с деньгами.
– Черт побери, сколько денег, это все было в сейфе?
– Ага.
Мешки с деньгами запотели, но купюры чувствуют себя нормально, я раздвигаю их, вот оно! Документы!
– Смотри, все сохранилось! Владик! – трясу документами, будто они и есть сущность бытия, документы, где я не Вероника, а Виктория Каратаева. Складываю все обратно, поднимаю сумку. – Теперь можно в Москву.
– Лис, отдай сумку, тяжелая же.
Забирает сумку, кладет на заднее сиденье:
– Не устала? Давай я поведу?
– Нет, как хочешь, могу и я, едем в аэропорт?
Он кивает, но всё-таки садит меня в пассажирское кресло, я сажусь, оборачиваюсь на сумку, не понимаю, как мы эти все деньги собрались тащить через таможню, но это не важно, главное – у нас есть документы на Викторию, значит, скоро Игнат найдет меня.
– Алис, а Екатерина Николаевна, это кто? Сестра?
– У него нет сестры.
Больше вопросов Владик не задает, но мне хватило и этого, я начинаю спрашивать сама себя. Кто это? В глазах темнеет, не вижу и не понимаю, куда мы едем. Радио поет, поет что-то абстрактное, мозг вырывает отдельные фразы: «Ты уснула в кольце рек, а хотела в кольце рук… Забери меня куда-то в даль… Ты именно та, а не подделка из Китая… Моя музыка полна тобой…».
– Лис, мы приехали.
Киваю, открываю дверцу, встаю. Солнце печет, даже в платье жарко, в руках сжимаю документы на Викторию, а голова кружится.
– Алиса! У тебя кровь!
Лениво поворачиваю голову, где кровь? В глаза бросается пятно на сиденье, и правда кровь. Понимаю, что ногам мокро, опускаю глаза, под ногами тоже кровь. Вдруг перед глазами Владик, белый, мне даже странно, хочу что-то сказать, но язык не шевелится, и я чувствую, что все вокруг начинает кружиться.
Сознание пятнами, то темно, то, наоборот, ярко, крик сирен, какие-то люди, меня почему-то везут на каталке, вижу лишь яркие лампы, и Влад, чувствую его руку, горячую, мокрую. Хочу ему что-то сказать, но язык не шевелится, во рту все сухо. Неожиданно меня пронзают приступы боли, прямо в живот, передо мной стоит Саныч и метится своим кёрхером мне в живот, я хочу крикнуть ему, что в живот нельзя, но не успеваю, и он бьет струей воды под высоким давлением. Мне больно, нестерпимо больно, мне кажется, что меня выворачивают, что мои кишки тянут как струны расстроенной гитары, что в них тыкают иглами, что в меня льют расплавленный свинец.
Крик, крик младенца, я знаю этот крик, это моя девочка, моя Алёна, Алёна Игнатьевна, собираю все силы, открываю глаза, маленький человечек, я только вижу, воспаленными глазами вижу порожденное собою существо. Она еще вся в крови, но у нее уже есть папины темно-русые волосы и мягкий тембр голоса, у нее папины серые глаза, папин прямой нос и моя родинка на пояснице в форме звезды. Кроме нас с ней есть еще люди, но я их не вижу, мне важно помочь ей, моей девочке, которая только шагнула в мир, которая еще только знакомится с ним. Снова темно, я плыву в темноте, но мне так важно найти моего ребенка, что я не чувствую ничего, кроме этого желания.
– Я сам ей скажу.
– Если будет нужна помощь психолога, то мы на втором этаже.
Я тяжело вздыхаю, набираюсь сил, открываю глаза. Сначала вижу все размытое, белая стена, белый халат, в нем Влад. Нахожу его карие глаза:
– Где Алёна?
Больше меня ничего не интересует. Возможно, я спрашиваю об этом слишком строго, но он сразу устремляется в сторону, наклоняется куда-то и подходит ко мне уже с белоснежным чудом, я вижу только маленький сверток, но дышать уже не могу. Он кладет девочку прямо мне в руки, но придерживает, понимая, что сил в моих руках нет.
– Она чудом выжила, у тебя была большая кровопотеря, сделали кесарево, раньше срока сделали, а она выжила.
Он замолкает, а я утопаю в её маленьком личике, таком решительном и беззащитном.
– У тебя молоко пропало, ты уже два дня без сознания, да и какое там молоко… – я не понимаю, о чем он говорит, какие два дня? Разве это важно? – Алис, у тебя удалили трубы, там было какое-то воспаление, говорят, теперь детей можно только искусственных, и кесарево тебе сделали, правда, какой-то современный шов с какой-то обработкой, со временем даже шрам почти полностью уйдет. Но так вышло, нельзя было иначе, могла и ты, и Алёна погибнуть.
– Это же всё не важно, Владик!
Растерянно смотрит на меня, а я смотрю на нее, на свою дочь.
Несколько дней проводим как в раю – Влад всегда рядом с нами, сам кормит Алёну, сам переодевает, делает всё очень нежно и уверенно, будто не в первый раз увидел новорожденного ребенка. Хотя я понимаю, что у него нет выбора, ведь если слабину даст он, то я точно сойду с ума. Когда меня уводят на процедуры, он остается с ней, держит на руках, чтоб я знала, что она в безопасности. С его заботливым отношением и тщательным уходом врачей моё самочувствие быстро приходит в норму, физическое, конечно, морально я до сих пор уничтожена.
– Влад, я должна его найти, чтобы он сам сказал мне о том, что я не нужна ему.
– У нас есть еще две недели моего отпуска. Я же дал тебе слово, что помогу.
Киваю и сразу беру телефон. Еще бы папа был так же сговорчив. Он уже знает о рождении своей внучки, он поздравил меня по телефону, он прислал цветы, но он так и не спрашивал о её здоровье, только о моём. Это обидно для меня, почему ему плевать на родную внучку? Потому что она дочь Игната? Неужели в его сердце нет места для продолжения его рода? Для частички его родной дочери? Мысли об этом тоже вытягивают мои силы, поэтому я концентрируюсь на чем угодно, только не на этом. Папа берет трубку быстро, почти сразу:
– Да, Алиса.
Голос мягкий, нет – скорее учтивый, будто не хотел, но воспитание заставило быть вежливым.
– Пап, мне надо вернуться в Москву, ты можешь отправить что-то из воздушного транспорта?
– Конечно, могу, когда тебя выписывают? Врач говорила, что тебе лежать не меньше двух недель.
– Завтра выписывают.
Влад удивленно вскидывает брови, я ему в ответ лишь подмигиваю, как еще я могу сейчас внушить ему чувство авантюризма? Действительно, способов не очень много. Просто я помню, что у нас в багажнике машины лежит сумка с деньгами, а ведь эти деньги плюс моя подпись в документе, где я беру ответственность за свое здоровье на себя, могут освободить меня от пут врачей хоть сегодня.
– Хорошо, тогда я отправляю самолет за тобой, в Москве тебя встретит Витя, детская комната уже готова.
То, что папа позаботился о комнате для Алёны, слегка умилило меня, но не более. Зачем ей комната? Я не смогу быть отдельно от нее, она должна быть в одном помещении со мной, как он может этого не понимать?
– Нет, пап, я пока не поеду к тебе. Мы с Владом поживем какое-то время отдельно, у меня есть личные дела, которые надо решить.
– Личные дела?
– Да.
В трубке тишина, очень затяжная пауза, папа до сих пор думает, что у меня не может быть личных дел. Тяжело вздыхаю:
– Пап, я очень тебя люблю, но не дави на меня, пожалуйста, хотя бы сейчас.
– Как скажешь. Понадобится помощь – звони, о времени вылета я тебе вечером сообщу.
– Хорошо, до вечера.
– До вечера.
Остаток дня выслушиваю настойчивые увещевания врачей о том, почему мне лучше не покидать стен больницы, слышу много слов о внутреннем кровотечении, осложнении, своем сумасшествии. Потом долго делаю вид, что пытаюсь вникнуть во множество результатов анализов, которые они как аргументы выкладывают на стол, в итоге все-таки подписываю бумажку с отказом от лечения, но мне вручают папочку со всеми моими показателями, чтобы бы при первой же возможности я могла получить помощь от врача в Москве.
Узнав о том, что я добилась своего, Влад только покачал головой. Влад вообще стал напоминать мне мою вторую половину, самую настоящую, он понимает меня с полуслова, угадывает мои желания и что само главное – не переубеждает. Он верит в то, что я действительно чувствую необходимость того, что делаю. Верит мне и поддерживает во всем. Самым приятным для меня оказалось то, что он давно уже привел в порядок содержимое сумки, за которой мы приехали.
Он проверил банковские карты, переложил деньги в сухие пакеты, нашел чехол для пистолета, аккуратно сложил все это в новую более удобную сумку, прибрав в нее же и жесткий диск, который я неизвестно зачем до сих пор держу при себе. Как выяснилось уже в самолете, он даже успел найти и снять в Москве квартиру, причем сделал это с карты, которую оставил Игнат, и оформил новое жилье на имя Виктории Каратаевой.
Квартира небольшая, центр города, кухня, две спальни, раздельный санузел, просторная лоджия, свежий ремонт. Нам хорошо тут. Я с удовольствием погружаюсь в материнство, окружаю уютом мою малышку: заказываю муслиновые пелёнки, бутылочки из хорошего пластика, гипоаллергенные смеси, именные аксессуары… Влад следит, чтобы я пила таблетки, сам готовит еду, гуляет с нами, помогает мне купать Алёну.
Пока мы с Алёной спим, или кушаем, или переодеваемся – он за ноутбуком, делает покупки в интернете на моё имя.
Я и сама не замечаю, что прошел месяц, мне кажется, что только вчера моя Алёна еще была в животе, еще толкалась оттуда своими уверенными движениями, но вдруг Влад уходит за хлебом, а приходит с цветами:
– С первым месяцем, мои хорошие!
Я лишь издаю счастливый писк и обнимаю его крепко-крепко. Алёна тихонько спит, мне даже жалко, что она еще такая малышка и большая часть её дня пока проходит во сне, но меня безумно радует, что она легко пережила своё экстренное появление в этом мире и быстро набирает вес, при рождении она весила два килограмма шестьсот, а сейчас почти четыре. Я перекладываю её из качелей для новорожденных в кроватку в нашей комнате, прикрываю дверь и накрываю на стол.
Влад ставит цветы в банку из-под крупы – ваз у нас нет, варит кофе, ставит две ароматные кружки на стол и как-то обреченно опускает голову. Я стараюсь не замечать его вида, дорезаю овощи, ставлю блюдо на стол, зачем-то поправляю салфетки.
– Твой отпуск давно подошел к концу? – зачем делать вид, что все в порядке, если я знаю причину его скверного настроения.
– Я должен был лететь еще неделю назад, Лис, уговорил дать мне отсрочку, не могу тебя тут бросить.
– Влад, если твоя должность действительно значима для тебя, то ты должен лететь, ты и так сделал слишком много. Я никогда не смогу возместить того добра, которым ты одарил нас с Алёной, – протягиваю руку, чтобы чувствовать его пальцы, мне не надо многого, одно его присутствие делает мою жизнь почти полноценной.
– Я переживаю за вас, у меня такое чувство, что оставить тебя я имею право лишь тогда, когда мы найдём Игната, я знаю, ты сильная, но в твоей силе и твоя слабость.
– Влад, ты можешь взять столько денег, сколько тебе нужно, мы можем купить тебе маленькую фирму, давай откроем наш семейный бизнес?
Влад смеётся, и я вместе с ним, ойкаем одновременно и притихаем, чтобы не разбудить Алёну, Влад снова становится серьёзным.
– Я попросил отсрочку на две недели, мне всё равно нужно будет лететь, сдать квартиру, официально уволиться, а потом уже подумаем о бизнесе. Я не против оставаться в России столько, сколько нужно, с моей репутацией найти работу не сложно, меня больше беспокоит твоя судьба.
Я прикрываю глаза, чтобы не плакать. За что он мне? Достойна ли я такого ангела-хранителя? Настолько преданного, родного, бескорыстного. Остаток завтрака проходит в тишине. В моей голове вдруг снова вспыхивает имя – Игнат. Он до сих пор во мне как идеал моей любви, как смысл жизни, как основа существования, но… кто он? Я не видела его так долго, что уже начинаю забывать подробности его лица. Внутри меня всё рвётся, но я растягиваю улыбку шире и кладу еще порцию омлета в тарелку, чтобы за физическим действием спрятать необратимость моего помешательства. Да, именно помешательства. Не пора ли отпустить человека, который имеет все возможности найти меня, но не нашёл до сих пор?
– Я полечу завтра утром, но вернусь через пару дней, вы справитесь? – наконец решился на вопрос Влад.
– Конечно! Ты не думай, что я уязвима от всего в этом мире, у меня же есть папа, как минимум он никогда не позволит мне оказаться в опасности.
– Однажды позволил.
Влад запивает завтрак почти остывшим кофе, немного резковато ставит кружку на стол, напряжение в квартире никак не уходит, хотя и разливается в ней аромат свежих цветов вперемешку с атмосферой праздника. Алёна слабо кряхтит в кроватке, я иду к ней. Девочка улыбается во сне, улыбка у неё все-таки моя. Мы с ней чувствуем друг друга, потому что она часть меня, конечно, и Игната частью она является, но пока лишь физически, со мной же она связана чем-то более тесным и прочным. Поправляю рукавчик распашонки, провожу кончиками пальцев по именному одеяльцу, улыбаюсь. Зачем нужны были эти модные штучки? Одеяло «Алёна», пустышка «Алёна», одежда с тем же фирменным «Алёна». Отголоски той жизни, где я следила за трендами современности, шла в ногу со временен. А почему, собственно, я цепляюсь за возможность найти Игната? Да потому что я счастлива была только с ним! Я чувствовала себя необходимой и живой только рядом с этим человеком!
Возвращаюсь на кухню, Влад составляет посуду в раковину.
– Давай я помою, – принимаю из его рук последние пару приборов и включаю воду.
Наш мир замкнут на нас. В нём нет ни моих подруг, от которых я отвыкла в Варшаве, нет папы, который вдруг стал таким отстранённым, нет близких Владу людей, которых он оставил в Европе, уехав со мной. Раздаётся звонок в дверь, тихий, мы заклеили динамик лейкопластырем, чтоб он не будил Алёну.
– Наверно, доставка овощей, я открою.
Я улыбаюсь через плечо, Влад уходит в коридор. Всё в нашей жизни теперь через доставку на имя Виктории Каратаевой, я даже боюсь себе признаться, что это бесполезно.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.