– Хорошо, сын мой. Садись на скамью и раздевайся. Снимай башмаки, мундир и головной убор. А всё, что было под мундиром, я милостиво разрешаю тебе оставить на себе.

Сурово посмотрел в бегающие от испуга и изумления глаза стражника.

– Теперь ты понял, что от тебя требует промысел господень?

У стражника мелко задрожала нижняя челюсть.

– Понял…

Монах грозно предупредил стражника:

– Делай, как я сказал. И делай быстро. Господь карает непослушных рабов своих!

Глаза несчастной узницы стали круглы от удивления. До её понимания не доходило то, что творилось вокруг…

А стражник, между тем, памятуя о каре божьей, разделся, на удивление, очень шустро, и аккуратно сложил свою одежду на краю скамьи.

– А теперь, сын мой, отдохни, – сказал монах, прикоснувшись пальцем к его тонкой шее: ты заслужил божью благодать!

Стражник, безвольно разбросав худосочные конечности, мирно засопел на арестантской скамье. Юная узница, в страхе, вскочила на ноги и попятилась вглубь темницы. Ей показалось, что святой отец сошёл с ума.

А святой отец, видя её смятение, обезоруживающе улыбнулся.

– Хочешь жить, дочь моя?

У ошалевшей узницы на время отнялся язык. Она лишь кивнула головой.

Монах указал перстом на безмятежно спящего тюремщика.

– Тогда, дитя моё, облачайся в костюм этого раба божьего. И поторопись. Нельзя искушать всевышнего. Он и так уже непозволительно долго благосклонен к нам.

Девушка оделась моментально. По росту, костюм тюремщика, пришелся ей в самый раз. Правда, грудь и бёдра девушки, в заданный формат, вписались с трудом. Ещё больше пришлось повозиться ей со своими, пышными волосами. С горем пополам она упаковала их в тюремный головной убор. И теперь тот сидел у неё на голове вызывающе лихо. Новоиспечённый тюремный страж, с распахнутыми синими глазами, милым носиком, пухлыми губками и очаровательным подбородком, выглядел неотразимо, но очень подозрительно.

Дронов, критично оглядев свою подопечную, проинструктировал её:

– Иди следом за мной, дитя моё. Не отставай. Не смотри по сторонам. Храни молчание. Веди себя невозмутимо. И всё будет хорошо.

Ласково спросил:

– Ты поняла меня, дитя моё?

Глаза девушки доверчиво глядели на странного монаха.

– Поняла, отец мой.

Глеб прекрасно осознавал, какой опасности подвергал он и себя и свою спутницу. О себе он не думал. Он беспокоился о хрупком существе, защиту которого он взял на себя, и будущее которого рисовалось ему весьма туманным…

Они покинули темницу, в которой мирно спал Агэпито. Путешественник во времени запер за собой дверь. Они двинулись по сумеречному коридору к выходу. Дронов сильно сомневался, что увальни у входа пропустят их на волю. Его ряженая спутница может вызвать у них подозрение. И в этом случае не избежать неприятностей с неясным исходом. И тогда Дронов надумал перехитрить их. Он решился на психологический трюк перед самым их носом. Прежде чем направится к выходу, Глеб вознамерился нанести визит начальнику тюрьмы. На глазах у обломов. Этот трюк поможет, как полагал он, снять подозрения относительно его очаровательной спутницы!

Главный тюремщик сидел на богатом стуле за своим столом. При виде нежданных посетителей, у него отвисла челюсть.

– Святой отец? Не ожидал увидеть вас здесь и… так скоро. Да, вы, я вижу, не один…

Подозрительно вытаращился на бывшую узницу.

– А откуда взялся этот очаровательный юноша? У меня, в штате, его не было. Здесь что-то не так…

Дронов не дал ему излить свои подозрения до конца. Он молниеносно проделал с ним тот же трюк, что и с его подчинённым. Начальник тюрьмы сразу обмяк. Путешественник во времени откинул его на высокую спинку стула и надвинул ему на глаза шляпу. Получилась вполне правдоподобная картина глубоко задумавшегося человека с объемным кошельком на поясе.

Неожиданно подала голос Изабелла:

– Отец мой, у него мой кошелёк

Трепетно относящийся к частной собственности, Дронов спросил:

– Ты уверена в том, что это твой кошелёк, дитя моё?

– Да. Он отобрал его у меня перед тем, как отвести в темницу…

Дронов отстегнул кошелёк и спрятал его за пазуху. Они тут же покинули апартаменты главного тюремщика. Перед тем как закрыть дверь, Дронов выдал прощальную тираду, да так громко, чтобы его хорошо услышали амбалы, охранявшие вход в тюрьму.

– Я ухожу, сын мой. Провожать меня не нужно. Стража на входе, я надеюсь, и так пропустит меня. Да поможет тебе всевышний в твоём таком благородном, и таком нужном людям, деле, сын мой!

Закрыв дверь, Дронов решительно двинулся к выходу. Его спутница с той же решительностью последовала за ним. Стража почтенно расступилась, удивлённо глазея на странного монаха, и подозрительно таращась на, невесть откуда взявшегося, юного тюремщика. Однако если начальник не возражал, то и они, тоже, должны были поступить аналогичным образом.

Монах и юный тюремщик вышли на улицу. Поначалу, шли неторопливо, чувствуя своей спиной пронзительные взгляды недоумевающих увальней. Для них, сейчас, главным было не суетиться, чтобы не вызвать лишних подозрений. Свернули за угол. Ускорили ход. Свернули за следующий угол, в надежде запутать след. Почти перешли на бег. У Изабеллы, от быстрого движения, свалился, с головы, берет. Густые волосы рассыпались по плечам.

Дронов понимал, что рано, или поздно за ними будет организована погоня. И тогда девушке не уйти. Нужна лошадь. Это, в данной ситуации, самое быстрое средство передвижения. Несчастную девушку может спасти только добрый скакун! Но где его взять?

Помог случай. Им неожиданно заступил дорогу, вынырнувший из тесного переулка, случайный всадник.

Раздался его властный голос:

– Монах, поберегись!

Глеб поднял голову. На, нетерпеливо гарцующем, скакуне восседал настоящий гранд. Одет он был в шикарный костюм, роскошь которого подчёркивали тонкие, ослепительно белые, кружева. На аристократичном лице играла презрительная усмешка. Смерив насмешливым взглядом посторонившегося монаха, он хотел было ехать дальше. Но тут его взоры привлекла очаровательная спутница монаха, прятавшаяся за широкой спиной слуги господня.

В глазах кавалера блеснул хищный огонёк.

– О, какая прелесть! Какие глаза! Какие формы! Им, надо полагать, тесно в грубом, солдатском полотне.

Спешился. Игнорируя Дронова, бесцеремонно подошёл к оробевшей девушке. Прикоснулся своими тонкими пальцами к ее розовой щёчке.

– Впервые встречаю такую красавицу!

Удостоил взглядом путешественника во времени.

– Зачем она тебе, монах? Этот цветок тотчас увянет в ваших скучных кельях. Что ты можешь предложить ей? Рай небесный? Но для этого нужно сначала умереть, монах.

Плотоядно улыбнулся.

– А я смогу подарить ей рай земной! Здесь и сейчас!

Развязно обнял растерявшуюся девушку за талию. Та тщетно попыталась отстраниться. Монаху не понравилось бесцеремонное поведение незнакомца.

Он перехватил руку наглеца.

– Сын мой, разве тебе не ведомо, что господь не поощряет тех, кто зарится на чужое?

Сжал её. Да так сильно, что гранд скорчился от боли.

– А ослушников он наказывает!

Ловелас дёрнулся. Попытка вырвать руку не удалась. Он заносчиво вскинул голову.

– Монах, разве тебе неизвестно, кто я?

Дронов насмешливо прищурил глаза.

– И кто же?

Кавалер высокомерно поведал:

– Монах, перед тобой дон Жуан Тонарио!

«Ах, вот ты какой, знаменитый дон Жуан! – с любопытством подумал Дронов: что ж, приятно познакомиться. Пока, и внешностью, и поведением своим, ты соответствуешь представлению о тебе! Посмотрим, как будешь вести себя дальше, легендарный волокита».

Глеб пожал плечами.

– Ну и что?

Дон Жуан гневно воскликнул:

– Я друг короля Педро Жестокого!

Дронов продолжал насмешливо щуриться.

– Да хоть самого дьявола. Мне всё равно.

Неожиданно перешёл на серьёзный тон:

– Я хочу предложить тебе выгодную сделку, дон Жуан.

Дон Жуан, поначалу, даже опешил.

– Какую ещё сделку, монах? Ты в своём уме?

Дронов невозмутимо продолжил:

– Продай свою лошадь. Я хорошо заплачу. Поверь, это будет хорошая сделка для тебя.

Дон Жуан округлил глаза. Он не находил слов от возмущения:

– Презренный монах, что слышу я?

Монах спокойно его предупредил:

– Можешь после сильно пожалеть, если отвергнешь её!

Севильский сердцеед, в который уже раз попытался освободить свою руку. И у него, снова, ничего не вышло.

– Монах, ты – безумец! Моя лошадь не имеет цены!

Святой отец усмехнулся.

– Разве? Всё на свете имеет цену. И твоя лошадь, тоже. Всё зависит от обстоятельств. Для тебя эти обстоятельства пока выгодные. Соглашайся, дон Жуан. Еще не поздно.

Бретёр поморщился.

– Отпусти мою руку, и я отвечу тебе!

Монах спокойно ответил:

– Хорошо, сын мой. Ты свободен.

Дон Жуан отпрянул назад. В его руке сверкнула шпага.

– А теперь молись, несчастный монах!

Усмехнулся.

– Впрочем, ты не успеешь этого сделать. Я отправлю тебя в преисподнюю прежде, чем ты произнесёшь первые слова молитвы!

Но отправить строптивого монаха по нужному адресу он не успел. Реакция безоружного монаха оказалась быстрее шпаги опытного дуэлянта. Клинок глухо звякнул о мостовую. Его хозяин, сложившись вдвое, улёгся рядом с ней.

Путешественник во времени небрежно заметил:

– Я же предупреждал тебя, раб божий, что сделка: лошадь на деньги – это хорошая сделка. Теперь будет по-другому: за свою лошадь ты не получишь ничего!

Он оттащил бесчувственное тело к обочине узкой городской улочки и прислонил его к стене дома.

Повернулся, к дрожавшей от страха, девушке.

– Изабелла, садись на коня.

Помог ей взобраться в седло. Укутал плащом дон Жуана.

– А теперь, скачи, дитя моё, лети быстрее ветра!

Улыбнулся.

– Хотя, подожди!

Вытащил из-за пазухи её кошелёк.

– Возьми. Пригодится.

Девушка подобрала поводья. Конь, от нетерпения, гарцевал на месте. Она с обожанием смотрела на чудного монаха, который не только спас ей жизнь, но и вернул целое состояние.

– Святой отец, я всю жизнь буду молиться о тебе…

Он подошёл ней и попросил, чтобы она наклонилась. Когда она это сделала, он страстно поцеловал её в губы.

– А теперь вперёд, Изабелла!

Голова у Изабеллы закружилась. Она покачнулась в седле. В её огромных глазах застыли слёзы. Это были слёзы счастья.

– О, святой отец… Я… я ещё встречусь с тобой?

Святой отец грустно улыбнулся ей в ответ.

– Неисповедимы пути господни. Скачи, дитя моё, скачи быстрее…

Блуждающие тени

Хроновизит Дронова в средневековую Севилью был признан удачным. Академические круги Центра хронопутешествий получили массу интересного исторического материала. Конечно, путешественника во времени снова пожурил его прямой шеф, Год Веков. За нарушение Кодекса. Но это официально, на Совете. Без этого никак нельзя. Иначе, протокол учёного Совета получится пресным и неинтересным.

В приватной же беседе Веков похвалил Дронова за его мужской характер. Особо отметив, что тот, избавив от костра святой инквизиции невинную и красивую девушку, поспособствовал обогащению генетического фонда средневековой Европы. А ещё Векова сильно впечатлила нечаянная встреча Дронова не с кем-нибудь, а с самим дон Жуаном. И как следствие, ему захотелось проверить въедливой исторической наукой истинность легенды о нём. Особенно, финальную часть легенды, то есть загадку его таинственной смерти. Версия бесславной кончины прожжённого волокиты от объятий каменного памятника, установленного на могиле, убитого им на дуэли, командора, выглядела поэтичной, но… не научной. В финале легенды было что-то другое. А что? Это и предстояло узнать путешественнику во времени, Дронову, который с севильским ловеласом был знаком лично. А коль скоро Дронов знал средневекового сердцееда в лицо, то ему и было поручено разгадать загадку его таинственной гибели…

Итак, снова средневековая Севилья. Монастырь святого Франциска. Фамильный склеп семьи де Ульоа. Внутри просторной усыпальницы царила тревожный полумрак. В центре сурового интерьера, белыми призраками, возвышались четыре колонны. На двух из них горели факелы. По стене, от их неверного света, бегали беспокойные тени.

Над могильной плитой усопшего командора склонилась хрупкая фигурка женщины. Бледные руки прижаты к груди. Глаза закрыты. Губки тихо шевелятся, произнося слова молитвы.

Дронов чёрной тенью проскользнул в склеп и затаился за дальней колонной. «Надо полагать, – подумал он о женщине, – это и есть донна Анна, дочь, убитого на дуэли дон Жуаном, командора. Она пришла сюда помолиться на могиле своего отца. Я, кажется, появился вовремя. Похоже, впереди меня ждут интересные события. Хорошо, если ждут! А что, если не ждут? А что, если донна Анна, помолившись, уйдёт? Тогда вся наша затея окажется напрасной. А не хотелось бы…». Такой финал путешественника во времени сильно огорчил бы, ибо был скучен. Самозваный монах – францисканец жаждал другого исхода событий!

И жаждущему воздалось. Неожиданно, блуждающие тени в склепе колыхнулись сильнее, и раздался звук шагов по каменному полу. Молящаяся женщина не шелохнулась. Она продолжала отрешенно творить молитву. Высокая фигура в тёмном плаще тихо подошла к женщине и преклонила колени рядом с ней.

По походке и сложению фигуры, Глеб определил, что вошедший был мужчиной. Но был ли это дон Жуан, Дронов не был уверен.

Тем временем, мужчина молитвенно сложил руки и, склонив голову, тоже стал самозабвенно молиться. Женщина, по-прежнему, не реагировала на гостя. Прошло несколько тягостных минут. Затем мужчина, откинув капюшон, повернул голову в сторону молящейся женщины.

– О, донна Анна…

Глеб по голосу определил, что это, действительно, был дон Жуан. Женщина прервала свою молитву и посмотрела в сторону гостя. В её чёрных, широко открытых, глазах отразился ужас.

– Дон Жуан? Ты ли это?

Севильский ловелас склонил свою порочную голову.

– Да, донна Анна, это я…

Его голос стал звучать мягко и проникновенно:

– О, прекраснейшая из женщин, ты позвала, и я пришёл к тебе!

Донна Анна выпрямилась. Лицо её стало каменным.

– Какой ужас! Умерь свои фантазии, страшный человек.

Дон Жуан растерянно произнёс:

– Вот твоя записка, донна Анна. В ней ты назначила мне свидание в этом странном месте…

Он, дрожащей рукой, протянул девушке клочок бумаги. Она с негодованием отвернулась.

– Я не могла писать убийце моего отца!

Голос дон Жуана потускнел:

– Получается, меня обманули…

Тревожно оглянулся по сторонам.

– И заманили в западню…

Донна Анна поднялась с колен.

– Будь ты проклят, дон Жуан!

Дон Жуан, не поднимаясь с колен, обречённо ухватился за ускользающий подол её платья.

– О, донна Анна, не проклинай меня. Я не убийца. Я не виноват в том, что полюбил тебя. Любовь слепа. Она лишает человека разума!

Голос его дрожал:

– Твой отец напал на меня первым…

Сделал паузу, собираясь с мыслями.

– Это была дуэль. Победил я. К моему несчастью, я побеждаю всегда…

В его взоре блеснула слеза. Притворная или нет, неизвестно.

– Было бы лучше, если бы он убил меня. Тогда бы я не испытывал тех невыносимых мук, которые терзают меня сейчас!

Покаянно склонил голову.

– О, донна Анна, я грешен. Грехи мои тяжки. Их много. Я знаю, не будет мне прощения ни на земле, ни на небе…

Поднял голову и, с отчаяньем во взоре, заглянул в мраморное лицо дочери, убитого им, командора.

– Я тебя не молю о прощении. Я хочу лишь одного… Я хочу лишь самую малость…

Он едва слышно прошептал:

– Пожалей меня, несчастного…

Она глянула на него сверху вниз.

– Слухи не врут. Ты, действительно опасен, дон Жуан. Речи твои коварны. Они, как яд, отравляют слабое женское сердце, лишая его воли…

Кающийся грешник сделал робкую попытку поймать её руку.

– Донна Анна…

Молодая женщина отстранилась и тихо произнесла:

– Бог тебе судья, дон Жуан!

После этих слов, не оглядываясь, она удалилась…

«Однако, каков мастер художественного слова, – с улыбкой подумал Дронов. – Такой даже из камня может выдавить слезу жалости».

Дон Жуан ещё долго стоял на коленях в немом оцепенении.

«Неужели это всё, – снова огорчился хронопутешественник, – неужели драма переродится в фарс? Вслед за ней сейчас банально уйдёт он и… комедия закончена? Не хотелось бы!».

Но Дронов ошибся и в этот раз. Судьба баловала его. Вскоре после ухода донны Анны, в сумраке склепа материализовались сразу четыре фигуры. В руках фигур сверкали шпаги.

Один из вошедших, видимо предводитель, воскликнул:

– Молись, дон Жуан! Впрочем, не стоит труда. Ты попадёшь прямо в преисподнюю и без молитвы!

Дон Жуан пружинисто вскочил на ноги. Резким движением сбросил одеяние монаха. Высокий и стройный, со шпагой в одной руке, со стилетом в другой, он приготовился к схватке.

– О, я вижу вас целых четверо! И все против одного? Это делает мне честь.

Виртуозно отразил первые выпады.

– А по одному сразиться со мной у каждого из вас не хватает смелости? А? Молчите? Вы трусы и уличные бродяги!

Нападающие усилили натиск. Особенно усердствовал, оскоблённый словами дон Жуана, предводитель.

– Мы прикончим тебя, как собаку, дон Жуан, и зароем на пустыре. А среди черни пустим слух, что тебя отправил в преисподнюю благородный господин де Ульоа. Вернее, его памятник!

«Теперь понятно, – подумал Дронов, – откуда растут ноги легенды о мстительном памятнике! А дон Жуан, однако, держится молодцом!».

Прислонившись спиной к колонне, севильский бретёр, между тем, продолжал мастерски отбивать удары.

– Я вежливый человек и с удовольствием уступлю дорогу в преисподнюю каждому из вас, господа! Занимайте очередь!

На него наседали сразу с трёх сторон. Он ловко парировал удары, не переставая говорить:

– Это от вас я получил записку с приглашением на свидание в этом склепе?

Предводитель, сделав резкий выпад, ответил:

– Да, это мы заманили тебя сюда, дон Жуан! И отсюда живым ты не уйдёшь!

Дон Жуан поднял глаза к небу.

– О, небеса, благодарю вас! Прелестнейшая донна Анна чиста. Я счастлив!

Предводитель снова предпринял попытку поразить увертливого соперника.

– Счастье твоё будет скоротечным, дон Жуан. Я тебе обещаю это!

Севильский забияка, с усмешкой, парировал и этот удар.

– А я возражаю!

Дронов видел, что, несмотря на напускную браваду и превосходное фехтовальное мастерство, его подопечный уже начинал уставать. Тонкая, белая, отороченная изящными кружевами, рубаха служила дон Жуану плохой защитой. Вскоре на левом рукаве появилось красное пятнышко, которое предательски стало увеличиваться. Мгновенье спустя и правый рукав его тоже окрасился в красный цвет.

Предводитель злорадно воскликнул:

– Всё! Твой конец близок, убийца!

Кончик его шпаги коснулся груди дон Жуана. На ослепительно белой рубахе моментально обозначилось ещё одно красное пятно.

Дон Жуан, надсадно дыша, ответил:

– Ты лжёшь, бродяга. Я порядочный человек. Благородный де Ульоа был убит в честном поединке!

Дон Жуан ещё держался, но силы уже явно оставляли его…

Дронов видел севильского авантюриста всего ничего. Но за это время он успел рассмотреть в этом дерзком, и невероятно противоречивом, персонаже и личную храбрость, и отблеск благородства, и намёки на глубокое раскаяние. Что вменялось в вину дон Жуана? Да, сущий пустяк. Он, всего лишь, хотел любить! Но беда его заключалась в том, что любил он порочно, без берегов, часто пренебрегая моральными устоями. Его страсть приносила неприятности не только другим, но и ему самому. По сути, он был глубоко несчастным человеком, несмотря на молодость, знатность и богатство…

Дронов колебался не долго. Ему стало жаль это порочное, умирающее у него на глазах, существо. И он начал действовать. Надёжно и стремительно. Естественно, вопреки суровой букве Кодекса.

Что случилось дальше, не успели заметить, ни нападавшие, ни защищавшийся. Нападавшие не увидели, потому что были атакованы сзади, а дон Жуан уже физически ничего не мог видеть. Обильный пот, заливавший глаза и багровая пелена перед ними, мешали ему адекватно воспринимать реальность. Дронов, как всегда, подоспел вовремя. Пока он разбирался с врагами дон Жуана, тот бессильно опустился на одно колено. Голова поникла. Силы окончательно оставили его.

Разделавшись с нанятыми убийцами, хронопутешественник бросился к дону Жуану. Инъекция быстро привела севильского грешника в чувство. Он поднял голову и открыл глаза. И каково же было удивление дона Жуана, когда он увидел перед собой того самого святого отца, который, непонятно каким образом, сначала отключил его самого, а потом увёл его лошадь.

– Монах? Это… это снова ты? Глаза мои не обманывают меня?

Дронов кивнул головой.

– Твои глаза тебя не обманывают, дон Жуан.

Тем временем, сильно действующий стимулятор сделал своё дело. Севильский волокита твёрдо стал на ноги. Вложил шпагу в ножны.

– Скажи мне монах, как ты узнал, что у меня здесь свидание?

Служитель культа ответил туманно:

– Неисповедимы пути господни, сын мой…

Дон Жуан изумлённо посмотрел на поверженных врагов.

– Это твоя работа, монах?

Святой отец скромно кивнул головой.

– Да.

Глаза дон Жуана стали круглыми.

– И они все мертвы?

– Нет, они живы. Эти бродяги скоро придут в себя и убегут прочь отсюда.

Севильский бретёр с великим уважением посмотрел на святого отца. – Голыми руками уложить сразу четверых наёмных убийц? Это сильно! Я преисполнен восхищения твоей доблестью, монах! Ты спас мне жизнь, и я твой должник. Отныне я всегда к твоим услугам!

Дронов мягко уточнил:

– Не забывай о том, что я напал на них с тыла…

На бледном лице дон Жуана впервые обозначилось подобие улыбки. Он спокойно поинтересовался:

– Монах ответь мне, зачем ты, при нашей первой встрече, украл мою лошадь? Ведь монахи, насколько я знаю, наездники неважные.

Дронов улыбнулся в ответ.

– Ты прав. Лошадь мне ни к чему. Зато она пригодилась моей юной спутнице. Твоя лошадь спасла её от погони.

Дон Жуан оживился. Глаза его обрели прежний блеск.

– Ты говоришь о юной красавице в тюремной форме?

– Да.

– Ей угрожала опасность?

– Святая инквизиция приговорила её душу к очищению огнём. Её хотели сжечь. Костёр на площади для неё уже был готов!

Дон Жуан возмущённо спросил:

– За что?

– За колдовство.

Тонкие брови легендарного волокиты изломались в сострадании.

– Какой ужас! Дай им волю, и они сожгут всех самых красивых женщин Испании!

С благоговением посмотрел на божьего слугу.

– И ты спас её от костра инквизиции?

Монах кротко ответил:

– Меня пригласили исповедать её, и я обманом вызволил несчастную из заточения.

Театрально поднял глаза к небу.

– Небеса, в тот миг, покровительствовали слуге своему в богоугодных делах его…

Дон Жуан уцепился в руку лжесвященника.

– Знаешь, монах, образ этой очаровательной узницы не даёт мне покоя. Ни днём, ни ночью. Монах, я полюбил её! По-настоящему, полюбил!

Его лицо перекосила гримаса страдания. И, похоже, это была не игра, не позёрство, хотя коварный сердцеед был искусным актёром. Но Дронов видел, что дон Жуан действительно страдал.

– Я до сих пор не могу забыть её дивных глаз. Даже в грубом тюремном костюме она была божественно прелестна. Я остыл к женщинам. Мне опостылела жизнь моя. И всё это из-за неё. Я люблю только её, монах! Слышишь, люблю только неё!

У него перехватило дыхание.

– Скажи мне, монах, где она? Где я смогу найти её? Куда она ускакала? Даже если она ускакала на край света, я последую за ней!

Хронопутешественник, честно говоря, не ожидал таких горячих сентенций от прожжённого циника. Выходило, что для него было ещё не всё потеряно!

Дронов грустно покачал головой.

– Дон Жуан, я ничем тебе помочь не могу. Ищи её. Она живёт в тех же краях, что и ты.

Дон Жуан крепко стиснул руку человека из будущего.

– Я обойду все селения. Я загляну в каждый дом. И я найду её, обязательно найду!

Дронов улыбнулся.

– Желаю тебе удачи, дон Жуан.

– Только скажи мне, святой отец, как зовут её?

– Её зовут Изабелла…

Лунная дверь

Радиоастрономическая обсерватория на Луне. Наша смена. В команде трое: я – Лунин, начальник вахты и мои коллеги – Селенов и Ночной-Светилов. Мы наблюдаем Вселенную в радиодиапазоне. Всё надеемся уловить радиосигнал искусственного происхождения.

Луна – идеальное место для размещения радиотелескопа. Земной радиофон хоть и досаждал, но не так сильно, как это он делал бы дома. На естественном спутнике мы имели возможность, почти, беспрепятственно принимать радиосигналы в любом диапазоне, и из любой области звёздного мира. Работалось не хлопотно, и даже приятно, если бы не одна мелочь. Сигналов было море. Самых разных. Но, среди них, ни разу не попался тот сигнал, который мы ожидали. Более того, даже не было намёка на него. И это обстоятельство сильно угнетало.

<1 2 3 >

На страницу:

Перейти

2 из 3