Это снова они. Веселая стройка – 2

Своё странное прозвище «Ёжь» он получил по очень простой и банальной причине. У всех людей есть свои странности и любимые словечки. Каждый день, встречая кого-то из знакомых или коллег по работе, электрик Лёша делал изумлённое лицо и говорил протяжным голосом:

– А я уж думал… думал я… что ты и не придЁЖЬ!

Новому человеку это могло показаться забавной шуткой, но слышать эту фразу каждый день одним и тем же людям было несколько утомительно. Лёшу избегали, старались натыкаться на него только по крайней нужде и при встрече мрачно косились. Бравый электрик не унывал, неутомимо и привычно удивлялся каждый день, разводя руками и глупо улыбаясь.

Вскоре он получил на вооружение другую фразу, и произошло это при вполне обыденных житейских обстоятельствах.

Как-то раз начальник сметного отдела вручил Лёше сломанный чайник и попросил его починить. «Ламповый электрик» принялся за дело с воодушевлением и размахом, которые не каждый день увидишь на строительстве электростанции. Он тщательно разобрал неисправный прибор на мельчайшие частицы и принялся собирать по новой, потратив на это три полных рабочих дня. При этом наш герой забросил все остальные дела, и на стройке начался бардак. На четвёртый день в бытовку ворвался главный электрик стройки Стариков, личность крайне мрачная и одиозная.

– А я уж думал… думал я… что ты и не придёжь! – встретил его Лёша.

– Чёрт тебя дери, Лёша! Ты чем тут занят? – злобно сказал Стариков, изучая останки чайника.

– Да вот. Поручили сделать…

– Лёша, ты идиот! – поднял глаза к потолку Стариков. – Не знаешь, что в таких случаях говорить? Кто бы ни принёс тебе всякий хлам на починку – РЕМОНТУ НЕ ПОДЛЕЖИТ! И всё! Ты меня хорошо понял? Иди устанавливать прожектор на втором участке!

Лёша запомнил урок накрепко и использовал грозную фразу значительно чаще, чем требовалось. Стоило возникнуть любой проблеме (и не обязательно в сфере электрики), Лёша закатывал глаза, вздымал руки и возвещал трагическим голосом:

– Ремонту не подлежит!

Всё это страшно раздражало окружающих, в том числе и самого Старикова. Получив такое заключение Лёши по поводу порванного провода или сгоревшего патрона лампы, рабочие начинали теребить главного электрика, и он не имел ни минуты покоя. Появляясь на объекте, Стариков для начала ругал Лёшу и потом сам устранял неисправность, злобно слушая набившие оскомину слова:

– А я уж думал… думал я… что ты и не придёжь!

И вот теперь Ёжь вылез из автобуса. Держа в руках отвёртку с пассатижами, он приблизился к аптеке.

– А я уж думал… думал я… что ты и не придёжь! – удивился он Дэну.

Дэн с отчаянием посмотрел на Бориса Моисеевича. Тот мало общался с Лёшей и с воодушевлением объявил:

– Вот и наш электрик! Очень хорошо! Теперь я спокоен за целость кабеля!

Лёша уверенно пощёлкал пассатижами и принялся колотить кепкой по водосточной трубе, выбивая из неё пыль. Из аптеки выглянула женщина в очках и сделала ему замечание. Лёша привычно ответил ей своей коронной фразой.

– Вы говорили «специалисты»? – с беспокойством спросил Дэн директора. – Кто-то ещё приедет?

– Конечно! Приедет наш опытный геодезист – товарищ Персиков! Он проведёт разбивку по чертежам и поможет электрику найти важный кабель. Очень хорошо!

Услышав фамилию Персикова, Дэн отшатнулся, а Славик выругался вполголоса. Рассказывать о жизни доблестного геодезиста было бы намного более долгим занятием, чем сказ о похождениях Лёши. Хотя бы потому, что он был значительно старше и успел совершить на порядок больше эпических деяний. Поэтому не будем отвлекаться и покажем этого «специалиста» в рабочей обстановке, когда придёт своё время.

– Паноптикум какой-то, – шепнул Славик Дэну. – Собрались вместе Валентин, Ёжь и Персиков. Поодиночке они ещё туда-сюда, но все вместе… Начальник, беда будет!

Валентин был лёгок на помине. Он вышел из-за угла с початой бутылкой в руках и заметно покрасневшим лицом.

– А я уж думал… думал я… что ты и не придёжь!

– Думал я… что ты никогда не придёжь! – сердито ответил Валентин. Они с Лёшей уже встречались на одном объекте, где вместе порвали силовой кабель и оба чуть не погибли.

– Это вода у вас? – осведомился директор, обмахиваясь панамой. – Могу я попросить глоток? Очень жарко, и поблизости не вижу киоска…

Дэн со Славиком переглянулись, а Валентин опешил.

– Вода… она… нечистая! Я тут с колодца одного… старого…

– Не страшно, – Борис Моисеевич протянул руку. – Я в молодости с геологами колесил по всему Союзу. Бывало, такой дряни выпьешь! Немного промочу губы и освежусь.

Валентин сделал ловкое движение, и бутылка выскользнула из пальцев, разбившись на асфальте. Ощутимо запахло самогоном.

– Ремонту не подлежит! – пожал плечами Ёжь.

Директор не заметил запаха и сконфузился. Он посчитал себя виновником происшествия, и ему стало неловко.

– Очень жаль! Ну что ж… не буду вам… Пойду на море искупаюсь! Очень хорошо!

Борис Моисеевич напялил панаму и удалился навстречу шуму прибоя. Валентин изрёк несколько непечатных оборотов и тоже ушёл. Ёжь изучал витрину аптеки и вертел отвёртку в руках.

Неподалёку остановился обшарпаный РАФик, и из него бодро выпрыгнул маленький энергичный старичок в резиновых сапогах и с пухлыми щеками. Это и был знаменитый геодезист Персиков, известный перестраховщик и торопыга. Следом появились его помощницы с инструментами – молодая толстая девица и средних лет женщина с сигаретой в зубах.

– А я уж думал… думал я… что ты и не придёжь!

– Почему же я? Почему же так? Здесь я… самое… должен вам всем… самое, – возмутился Персиков. – Сейчас я всё вам тут… самое-самое…

Геодезист развил бурную активность. Подгоняемые его «самым-самым», помощницы принялись бегать по газону, в то время как сам Персиков устанавливал теодолит, объясняя Дэну со Славиком:

– Никакого покою! Самое… самое… вечно мне всё достаётся! Только был на другом участке, и вот… самое… Эй, Наталья! Колышки найдите мне какие!.. Я – один на всех! Самое… самое главное, что всем срочно и горит, – он бегал вокруг треноги с теодолитом, как метеор. – Надежда! Вы чертёж-то… самое… взяли? Давай сюда! Сейчас я… самое-самое…

Появился Валентин с новой порцией горючего, которую он бережно нёс под мышкой. Персиков с интересом посмотрел на бутылку и заторопился ещё больше.

– Что ж вы… самое… колышки-то мне не приготовили? Что я буду в землю-то втыкать? – он грозно насупился на прохожих и потребовал: – Самое-самое… уйдите все! Я работать буду!

Валентин сел на крыльцо аптеки и с наслаждением отхлебнул с горла. Дэн коротко объяснил ему ситуацию, и тот помрачнел.

– Что? Опять кабель? Эй, ты! – крикнул он Лёше. – Найдёшь нужный-то?

Лёша кивнул и указал отвёрткой на Персикова.

– Ты… самое… на меня не показывай! – возмутился тот. – Моё дело маленькое – найти точку на местности! Кабели… самое-самое… это твои дела. Мне не нужно потом разговору никакого!

Больше всего на свете геодезист Персиков хотел, чтобы не было «разговору». Он очень опасался малейших пятен на своей, прямо скажем, и без того подмоченной репутации. Слово «ответственность» вызывало в нём глубокий ужас, а поэтому раздобыть подпись Персикова было намного труднее, чем автограф Сталлоне или Пола Маккартни.

– Как же я пойму, – заволновался Ёжь, – что это тот самый кабель?

– Не знаю! Ты… самое… электрик у нас.

– Нет у меня прибора такого, – возразил электрик. – Внешне-то как понять? Ты должен мне показать точно! А то потом ремонту не подлежит.

– Самое… покажу, но не ручаюсь… самое…

Несколько минут «специалисты» яростно спорили. «Самое» столкнулось с «ремонту не подлежит». Прохожие туристы с интересом прислушивались и смотрели на теодолит, как на лазерную пушку. Женщины геодезиста отыскали несколько прутиков и ждали команды.

Славик плюнул и влез между противниками. Он предложил такой порядок действий: Персиков должен найти точное расположение кабелей в земле, Валентин их аккуратно откопает, а электрик потом произведёт обследование. Дальше будет видно по обстановке.

– Я сразу предупреждаю, – заметил Валентин, – что ковшом трогать никакие провода вообще не стану. Есть у вас электрик! Пущай он их сам режет, какие негодные…

– Чем же я их обрежу? У меня одна отвёртка и пассатижи!

– Чем хочешь – тем и режь! Приехал, как турист, сюда…

Разгорелась новая перепалка, в которую Славик уже не вмешивался. Персиков, поглядывая то на чертёж, то в теодолит, отыскивал нужное место. При этом он как-то странно поглядывал на бутылку Валентина и истекал слюной, как голодная собака. Дэн сообразил, что геодезия не чуждается горячительных напитков.

– Ты вот что, – не выдержал Персиков, – дал бы мне немного… самое-самое…

– Чего тебе «самое-самое»? – нахмурился Валентин.

Персиков потупился и объяснил, что ему хочется пить. При этом толстая помощница только вздохнула, а другая села на траву, отбросив колышки в сторону.

– Всех вас жажда мучит нынче! – гневался Валентин. – Я всех поить должен?

– Я это… самое… могу деньгами поучаствовать…

Валентин согласился. Персиков оставил теодолит и уселся на ступеньки аптеки рядом с трактористом.

– Главное – чтобы не было разговору! – предупредил он присутствующих и жадно припал к бутылке.

Дэн махнул рукой. Ему уже всё надоело. По лёгкости, с которой Персиков поглощал местный самогон, было понятно, что он не уступает Валентину, и дальнейшие работы покрывались мраком безысходности. На Ёжа надежды было мало, хотя он вообще не пил. Директор плавает себе где-то в море, как тот кит… Ситуация!

– Слышь, дедуля, – спросил Славик, – ты собираешься точку искать?

Видно было, что Персиков уже нашёл свою точку на крыльце возле Валентина.

– До конца рабочего дня… самое… найдём сколько угодно точек… самое-самое… Кверх ногами и вот так!

– Ремонту не подлежит! – заключил Ёжь.

Глава 2.

События печальные и дурацкие

Время близилось к полудню, а работа ещё не началась. Трактор стоял у аптеки, теодолит со штативом загораживали дорогу, а Валентин с Персиковым сидели на крылечке и по очереди прикладывались к бутылке.

– Дорвался, – мрачно заметила старшая помощница геодезиста и закурила десятую сигарету. Молодая толстуха о чём-то разговаривала с проезжавшим мимо велосипедистом.

– Надька! Самое… ты мне… самое, – бормотал Персиков, качая головой, словно китайская кукла.

– Погода хорошая, – заявил Валентин. – И вообще – мы тут как на курорте!

Из аптеки выскочила та же женщина в очках и халате, которая снова принялась возмущаться:

– Жалобу на вас напишу! Устроили мне тут посиделки на крыльце, забулдыги!

– А где ж забулдыгам сидеть? – здраво рассуждал Валентин. – И потом – крыльцо не ваше. Оно часть города.

– Самое… чертежами это подтверждается… самое… кверх ногами…

Аптекарша продолжала скандалить, перечисляя грехи строителей. Трактором загородили всю витрину. Крыльцо аптеки превратили в питейное заведение. Приличным людям по дороге не пройти. Мало? Пусть найдут другое место для своих оргий!

Валентин пригрозил завести трактор и оставить с работающим двигателем прямо здесь до завтра. Посмотрев на его опухшее лицо, женщина в халате решила прекратить разговор и удалилась.

– Не люблю я этих врачей! – заявил электрик Ёжь.

Славик встрепенулся и тут же осведомился о причине такой неприязни.

– Работал я раньше на заводе, – охотно пояснил электрик, – и был он невероятно большой. Целыми днями бродил по нему да лампочки менял ящиками… И был у нас на заводе медпункт, можно даже сказать – больница своя. Всё ж таки несколько тысяч человек работают! Даже кабинет гинеколога был…

– Что за завод… самое… с гинекологом? Для вас, что ль… самое…

– Ничего не для нас! – обиделся Лёша и поправил кепку. – Там у нас и женщин много работало… Звонят мне, значит, оттуда и вызывают. Лампу надо поменять было. Иду, значит, и смотрю – красная лампочка не горит… В коридоре там две лампочки были – зелёная и красная. Если красная горит – никак заходить нельзя, потому как там, в кресле, может быть женщина голая…

– А ежели зелёная горит? Тогда кто голый? – спросил Валентин, с огорчением разглядывая опустевшую бутылку.

– Если зелёная горит – никого нет в кресле!.. Захожу я, значит, смело внутрь. И что вижу? – электрик Лёша выпучил глаза и широко развёл руки в стороны. Никто ничего не понял.

– Врач тебе радуется? – предположил Славик. – Наконец-то, мол, пришёл наш лампоносец!

– Нет. Сидит голая женщина в кресле и вот так, – Лёша снова широко развёл руки. – Смотрит на меня и молчит. А докторша ка-а-ак заорёт на весь завод! – Лёша немного помолчал и добавил: – Оказывается, у них именно красная лампочка перегорела…

Строители разразились таким отчаянным хохотом, что из соседнего домика высунулся дряхлый старик и принялся что-то кричать. В аптеке кто-то грозно гремел склянками.

– Что ж ты, такой-сякой, не дождался, пока зелёная лампочка-то загорится? – спросила старшая геодезистка с сигаретой, сдерживая улыбку.

– Дак я думал, что, может, зелёная как раз и перегорела-то, – пожал плечами Ёжь и заключил: – Ремонту не подлежит!

Персиков наконец заметил отсутствие самогона и помрачнел. Он принялся раскачиваться на крыльце и скорбно перебирать ногами в резиновых сапогах. Вид у него был, как у человека, стоящего возле занятой туалетной кабины в жестокой нужде.

– Эххх… самое… эхххх… мда-а-а… не было бы разговору… – переживал он, повесив голову и потирая уши обеими руками.

– Слушай, специалист, – сказал ему Славик. – Ты думаешь сегодня нам кабель отыскать? Что ты вечно как «самое-самое»?

Персиков внезапно принял решение и мгновенно вскочил на ноги.

– Хрен с ним! – страстно завопил он, доставая деньги. – Неси ещё пару штук!

Валентин взял деньги и ушёл, ни слова не говоря. Тем временем геодезист решил отвязаться от назойливых строителей и ринулся к теодолиту. Через несколько минут он указал Дэну со Славиком несколько колышков в траве, после чего уселся на любимое крыльцо и принялся ждать собутыльника, с нетерпением потирая руки.

– Кто из вас тут будет «дорогой Денис»? – спросил кто-то сзади.

Дэн встрепенулся и уставился на какого-то белобрысого мальчишку в шортах, стоящего неподалёку. Тот держал в руке какую-то бумажку и увлечённо жевал жвачку, поглядывая на строителей.

– Денис он… самое… вот этот вот, с бородой! Эхххх… мда-а-а… разговору… – мучился Персиков.

– Давай мне пятьдесят крон, и я тебе записку передам, – потребовал мальчик, переминаясь на месте.

Дэн ничего не понял. Какая может быть записка? Да ещё за пятьдесят крон?

– Жульё! – высказался Славик. – Придумали новое кидалово на деньги! Даёшь ему пятьдесят крон и получаешь пустую бумажку. Видали мы таких…

– Погоди. Он же моё имя назвал.

– И что? Мало, что ль, кругом Денисов дорогих? К другим подойдёт и спросит «дорогого Саню» или «дорогого Лёшу», – Славик повернулся к пацану: – Давай так – ты нам сначала записку, а потом уже деньги! Идёт?

Пацан отрицательно покачал головой и немного отступил назад. Дэн решился и достал полтинник.

– Ну смотри, – предупредил он, – если это враньё – поймаем и получишь на орехи!

Схватив купюру, гонец сунул обрывок газеты, на котором были нацарапаны карандашом только две строчки:

«Скорее иди на пляж.

Я в пятой кабинке. Б.М.»

Дэн озадаченно потёр голову. Б.М. – это явно Борис Моисеевич, директор. Что он делает в пятой кабинке и почему вызывает к себе на пляж? Почему скорее? Зачем он присылает незнакомого ребёнка, требующего пятьдесят крон?

– Эй, парень! – крикнул Славик вслед удаляющемуся мальчику. – Ещё двадцатку хочешь?

Тот был не против.

– Отведи нас на пляж и покажи ту самую кабинку, – Славик повернулся к Дэну. – Там их как собак нерезаных… Какая пятая-десятая? Сами будем искать целый час!

Друзья зашагали к берегу моря, следуя за проводником. По дороге тот охотно рассказал, что записку ему вручил голый толстяк, который сидит в кабинке для переодевания и не выходит. Сам мальчик с его мамой находился неподалёку, и ему предложили неплохо заработать, отнеся записку «дорогому Денису». Голый дядька написал что-то на клочке газеты косметическим карандашом, одолженным у мамы гонца.

– И как твоя мама смотрит на то, что её сын относит неизвестно кому записки голых незнакомцев? – спросил Славик. – Зарабатывает деньги таким способом?

– Про деньги она не знает. Как и про голого толстяка, – мальчик с надеждой посмотрел на Славика. – Думаю, ей не нужно ничего говорить…

Строители вышли из леса и моментально очутились на пляже. Широкая песчаная полоса уходила вдаль, далеко на горизонте виднелся соседний город, а сине-фиолетовое море несло пенные валы к берегу. Людей сегодня было очень много, и у воды было мало свободного места. Изредка стояли ряды кабинок для переодевания, кругом толпился народ. Петляя между отдыхающими на полотенцах и матрасах, Дэн со Славиком прошли сотню-другую метров и остановились у небольшой группы кабинок. Все были пустыми, и лишь одну снизу украшали чьи-то волосатые ноги.

– Борис Моисеевич? – нерешительно осведомился Дэн.

Директор приоткрыл дверцу и осторожно высунул голову наружу.

– Дорогой-дорогой Денис! – обрадовался он. – Ты должен меня спасти! Понимаешь, какое дело…

История была очень банальна и много раз описана в фильмах или литературных произведениях. Директор с наслаждением купался, а затем подолгу валялся на солнышке с блаженным видом. Опасаясь сгореть, он окунулся последний раз и отправился в кабинку для переодевания. Одежда лежала в пакете, туда же он положил снятые плавки и достал полотенце. Тщательно вытерев морскую влагу, несчастный директор обнаружил пропажу пакета со всей одеждой и пришёл в ужас. Сначала он решил, что его вещи кто-то взял по ошибке, и долго взывал к окружающим, но потом понял, что произошла элементарная кража.

– Ничего ценного внутри не было, – возмущался Борис Моисеевич. – Я же знал, что на пляж иду, и ничего такого не брал. Обыкновенная одежда и кое-какая мелочь… крон тридцать. Кому это всё могло понадобиться?

– Я не понимаю, в чём проблема, – вмешался Славик. – Зачем писать записки и посылать детей за деньги? У вас же полотенце имеется!

– Без денег современные дети никуда не ходят, а полотенца у меня уже нет, – понурился директор, высовывая голову, как черепаха из панциря. – Повесил на край кабинки, и кто-то его тоже забрал… пока я расспрашивал людей… Удивительно глупая ситуация! Сижу здесь полчаса голый и скоро зажарюсь совсем. Раскалилась эта конура от солнца, как сковорода!

Дэн озадаченно теребил бородку, пока Славик сдерживал смех и корчил гримасы. Голый директор в пляжной кабинке посреди тысяч людей на пляже чужого города.

– Найдите мне какую-нибудь тряпку, – умолял потерпевший, – и мы дойдём до леса. Там я посижу среди деревьев, а ты, милый Денис, поезжай ко мне домой и привези любую одежду. Супруга моя дома. Я ей напишу записку!

– На это могут потребоваться средства… – заметил Славик.

– Я вам всё компенсирую! – Борис Моисеевич так замахал руками, что кабинка зашаталась.

Славик отправился бродить среди отдыхающих, пока Дэн исполнял роль часового при кабинке. Директор высовывал голову наружу и жадно глотал кислород – внутри было на самом деле невыносимо жарко.

– Только это смог приобрести за сто крон, – Славик вернулся с небольшим полотенцем в руках. Оно было рассчитано или на малыша, или на сушку волос, напоминая большой носовой платок.

– Сто крон? Такое маленькое? Но я им не смогу полностью прикрыться!

– Что же мне делать велите? Воровать? – нахмурился Славик. – Здесь не рынок! Люди приходят сюда отдыхать, а не торговать одеждой и прочими вещами… Сделаем очень просто: вы прикройте переднюю часть, а мы с Дэном пойдём сзади и обеспечим тылы, как говорится…

Борис Моисеевич взял полотенце и начал его примерять в кабинке, охая и вздыхая. Наконец он закончил и появился снаружи на манер Венеры Милосской – ткань прикрывала чресла и низ живота.

– Только вы, пожалуйста, не отставайте! – взмолился он. – Идите поближе ко мне, чтобы никто ничего не заметил!

Странная процессия двинулась через пляж с деланно спокойным видом. Впереди вышагивал директор, небрежно придерживая полотенце и старательно улыбаясь встречным людям. Следом, сомкнув ряды, двигались Славик с Дэном, стараясь не смотреть на начальственный зад и делая серьёзные лица. Это было очень нелегко, потому что Борис Моисеевич был чудовищно волосат и напоминал матёрого орангутанга.

– Прямо как наш капитан-лейтенант Глодт, – заключил Славик, озирая покрытую длинной шерстью спину. – Атавизм во всей его красе! Таких людей нужно летом стричь, как баранов или собак… Как ему не жарко в такой шубе?

– Ещё бы подлиннее мех, и можно не прикрываться даже, – заметил Дэн. – Как посмотрю ниже…

– Дэн, я тебя умоляю! – сморщился Славик. – Не говори мне про «ниже». Я и так еле сдерживаюсь… Сейчас всё брошу и рухну на песок!

Конвой достиг спасительного леса, и Борис Моисеевич немедленно укрылся в кустарнике. Он быстро набросал послание жене, объяснил адрес дома и жалобно призывал поторопиться.

Тем временем возле аптеки наметился некий прогресс. Валентин завёл трактор и заехал на газон, присматриваясь к колышкам. Лёша с Персиковым сидели на крылечке и о чём-то болтали.

– А я уж думал… думал я… что ты и не придёжь!

– Самое… купаться ходили? Самое-самое… думаю тоже…

Дэн оставил Славика за старшего, вручил ему лопату и помчался в Нарву. Директор проживал на четвёртом этаже в большом блочном доме. Дэн поднялся на лифте и позвонил в звонок у массивной железной двери, напоминающей банковский сейф.

– Кто вы такой и что вам нужно? – послышался женский голос.

– Я от Бориса Моисеевича с письмом.

– Его нет дома.

– Я знаю. Поэтому и письмо от него принёс.

– Какое ещё письмо? Борис Моисеевич уехал на море! – женщина решительно не собиралась открывать незнакомцу.

Дэн принялся объяснять, что письмо как раз с того самого моря.

– А что случилось?

– Может, вы откроете и сами прочитаете наконец? – разозлился Дэн.

– Нет. Прочитайте мне письмо, а я отсюда всё услышу!

Дэн начал читать вслух, с трудом разбирая каракули на мятом листе:

– «Клара! Со мной беда! Дай дорогому Денису какие-нибудь штаны и рубашку, а также сто пятьдесят крон деньгами! Скорее! Твой Б.»

– Какая беда? – донеслось из-за двери. – И кто этот «дорогой Денис»?

– Денис – это я!

– Зачем мне вам давать штаны и рубашку? Я смотрю в глазок, и вы одеты полностью. А что касается денег – мы бедные люди и такими суммами не располагаем!

Дэн понял, что зря теряет время, и устремился по лестнице вниз. Вслед ему неслись торжествующие возгласы:

– Проходимец! Жулик! Ходите по квартирам и дурачите людей!

Эстонский грек, проклиная всё на свете, заехал к себе домой и взял пижаму отца, который по комплекции напоминал пухлого директора и умер пару лет назад, так и не успев ей воспользоваться.

Работы под руководством Славика велись очень энергично. Экскаватор вырыл большую яму и обнажил четыре толстых кабеля, торчащих из земли.

– Совсем не там были! – рапортовал Славик, опираясь на лопату. – Хорошо хоть не порвали… Валентин дальше отказывается копать, пока не узнаем всё досконально. Персиков отрубился и лежит на клумбе за аптекой. Его помощницы уехали домой на автобусе. Директор скрывается в кустах. А Ёжь изучает провода.

Электрик вылез из ямы в полном отчаянии.

– Абсолютно одинаковые, – сообщил он. – Все четыре кабеля бронированые, в ржавой металлической обмотке и одинаковой толщины. Ума не приложу, какой из них телефонный…

– А ты перекрестись и руби по-одному! – посоветовал Валентин, тяжело опираясь на трактор.

– Чем мне их рубить-то? – негодовал электрик. – Если бы наш геодезист хоть в сознании был… Напоили его вусмерть! На чертеже должно быть отмечено, а я никак не разберу.

Вместе изучили чертёж, усеянный непонятными иероглифами, и совсем ничего не поняли. Тогда Дэн с Лёшей отправились в аптеку, чтобы позвонить главному электрику. Женщина в халате нехотя разрешила воспользоваться телефоном.

Главный электрик Стариков так орал в трубку, что Дэн хорошо слышал весь разговор.

– Лёша! Не зли меня! Неужели ты не можешь отличить силовой кабель от телефонного?

– Андрей Михалыч! У меня прибора такого нет… органа…

– Главный орган электрика – это его голова! – бесился Стариков на проводе. – И у тебя этого органа-прибора точно не имеется. Не хочу больше ничего слышать! Немедленно реши проблему самостоятельно и больше мне никогда не звони!

Ёжь с озадаченным видом снова скрылся в яме. Дэн схватил пакет с пижамой и устремился в лес.