Полная версия
Путь к Богу. Пандемониум
Иль душонка твоя испачканная не жаждет покаяния
Пред Богом, что когда-то низверг и нас без жалости в Ад,
Испытывая на падших серафимах кары воздаяния?
Здесь первый из восставших выстроил из Хаоса град,
Чьи стены возведены из человеческих костей,
Что держит и терзает души грешных без преград.
Тут собрались демоны и нечисть всех рангов и мастей,
Они лишь служат стражами кругов Ада и карателями,
Низвергнутые в Преисподнюю со всего света частей!
Заполнено собрание святотатцами и Бога предателями.
Лишь тех души пропущены могут быть в Пургаторий,
Кто в избавлении своем от греха признан старателями!
И лишь оттуда возможно достичь Элизиума территорий,
Где райское пристанище для преданных рабов Божьих.
Божий дом, описанный на страницах библейских историй,
Достижим соблюдением религиозных канонов строгих!».
Песнь X
Так молвил Флегиас – паромщик, злопыхающий гневом.
И, прознав приговор Миноса, принял лекаря на челнок,
Направив корму ее в сторону стен города Дита с ревом.
Несмотря на то, что облик Флегия был нестерпимо гадок, —
С ним в сравнение шла лишь его гнусная дерзость, —
С веслом старый демон топей был весьма ловок,
Отталкивая им со своего пути осужденных за леность,
Скрипел и скрежетал зубами с покосившейся гримасой,
Выражающей всю силу и мощь кары за гневность.
Паромщик двигал к обрыву ладью, навалившись массой
На веслище, нехотя исполняя указ судьи Миноса
О доставлении духа к краю болота, водоворотов полосой
Отделяющему Стигийские топи от прогнившего пирса,
Пристающего к стенам пламенеющего города Дита,
Ставшего для еретиков символом раскаяния и ужаса.
Наконец, «удостоился» призрак врача к фуриям визита.
Спустившись осторожно в подземелье – в шестое кольцо,
Сквозь узкий проход в месте, где стена была разбита.
Разбросанные возле валуны заменили крыльцо…
В потемках меж корявых ветвей вспыхнули глаза,
И медленно проявилось завораживающее красотой лицо.
Приближаясь в ночи, проявляло пучок змей вокруг образа,
Обвивающих лик и спадающих на плечи вместо волос.
С шипящими выпадами их пастей приближалась угроза!
Обвороженный путник застыл как вкопанный, услышав голос,
Обволакивающий гипнотическим мелосом сознание.
Огласил он, шепнув на ухо пришлому замысловатый вопрос:
«Я – Мегера, хочу знать, ты, человеческое создание,
Почему проник в чертог мой своенравно и нагло?
Иль жаждешь ты познать здесь истинное страдание?».
Прокричала эриния последнее слово, что слух обожгло,
И сверкнула в бешенстве клыков озверевшим оскалом.
Все же наказание ее бича духа доктора не постигло.
Лицо фурии в момент состарилось и исказилось гневом.
Услышав вердикт Миноса, издала оглушающий клич
И взмыла, рукокрылая, в непроглядную высь орлом.
Оттуда было слышно, как хлещет грешных с визгом ее бич.
И голоса ее сестер Алекто и Тисифоны доносились вблизи.
Проглядывались духи лжеучителей, поваленные навзничь,
Завязшие в пылающих могилах, что в густой грязи
Утоплены, черной и смрадной, в недрах шестого круга.
Те, кто ересь в массы нес, маются в раскаленной вязи…
Так путник преодолел свидание с фуриями в агонии испуга!
Песнь XI
Шел дух скитальца без оглядки, гонимый страхами.
Осознал он себя на опушке мертвой глухой чащи,
Окаймленной по кругу зловонными кипящими рвами.
На другом берегу мечется Минотавр в поисках пищи, —
Страж Флегетона, – осужденный сын царя Миноса,
Не сумевший найти достойное применение своей мощи.
Путник увидел сквозь мглу непросветную мост на краю леса,
Ринувшись через переправу на встречу рогатому чудовищу!
Но трухлявые мостовые канаты не выдержали перевеса.
В тот миг дух осмыслил: «Лучше бы не покидал я рощу!», —
Вися над лавой и держась за оборванный канат, —
«Надеждам на искупление конец, если веревку отпущу!».
Висит ослабший из последних сил, руки его уже дрожат.
Подтягиваясь, взбирается на твердь близ Флегетона,
Скованный в движениях страхом, что стропы не выдержат,
И он потонет, камнем уйдя на дно злоуханного затона,
Оставшись там в грехах вариться на веки вечные
Средь продажных блудливых епископов несметного легиона.
Те, кто были к Богу и христианскому учению беспечные,
Отбывают свою кару, клейменные «крестом» Антихриста, —
Изнывают вероотступники, испытывая муки бесчеловечные.
Размышляя об этом, дух подтянулся к основанию моста
И отчаянно взгромоздился на твердую поверхность обрыва.
Оглядевшись, осознал, – пустошь пояса Флегетона не пуста.
Избежав в зловонный ров безвозвратного позорного срыва,
Узрел дух бешеного быка в низкой агрессивной стойке,
Роющего копытом и парящего ноздрями от ярого порыва.
Заметил духа Минотавр благодаря своей звериной чуйке,
И, охраняя подвластные ему территории, мифический страж,
Готовился к атаке, – никто бы не поверил этакой байке.
И сорвался с места словно с цепи, наступая на абордаж.
Дух врачевателя в смятении не мог сдвинуться с места,
Но в последний момент увидел в стороне узкий пассаж.
И ринулся туда, где местность наиболее камениста,
Чтобы скрыться от навязчивой погони демона-быка.
Но, выбежав к реке, оглушен был кличем визжащего свиста!
Чудом избежав участи быть насаженным на острие клыка
И на не менее острые клинки метровых рожищ,
Вышел к реке, узрев как Кентавры стреляют, когда горемыка
Вылезает из закипающей реки средь несметных полчищ
Духов, что при жизни были тиранами и насильниками,
А теперь – легион седьмого круга меж разбойников сборищ,
Преисполненных всех мастей убийцами и преступниками…
Песнь XII
Путник, был замечен одним из диких Кентавров!
В тот же момент дождь отравленных охотничьих стрел
Обрушился на врача, став лишь началом маневров.
Путник, присев за валун, едва увернуться успел!
Как только последняя стрела ударилась о каменный уступ,
Ринулся в узкое ущелье со всех ног. Горн сиреной взревел!
Табун сорвался с места и поскакал на скал отвесных выступ,
Высящийся над пропастью ущелья, ведущего в лес
Самоубийц, где гарпии истязают каждый грешный труп.
Полуконь выпустил сверху меткую стрелу, – проклятый бес!
И доктор почувствовал, как что-то острое пронзило руку.
Кони, загнав его как скота в глубь ущелья, потеряли интерес.
Закинув за спины каждый по своему смертоносному луку,
По очереди развернулись и спешно восвояси ускакали.
Так раненный ядовитой стрелой путник понял по звуку, —
Все удаляющемуся рокоту копыт, что в ночи мелькали.
Больше не в силах бежать, путник перешел на шаг,
Опираясь на валуны, что к отвесной скале примыкали.
Он подумал, как же ему повезло, что отступил враг.
Иначе, с ранением ему было бы не убежать далеко!
Внезапно земля ушла из-под ног, и он провалился в овраг!
Улетел кубарем вниз по отвесному склону! Было высоко!
Падение в бездну казалось ему бесконечно долгим…
И тут, со всего маха упав на твердь, открыл глаза бойко.
В Лес Самоубийц «повезло пробраться» лишь немногим!
Осмотревшись вокруг, скиталец осознал себя среди чащобы.
Посмотрел на рану в руке и понял, что случай непоправим.
Окружили его со всех сторон гарпии, что столь грубы.
Сидящие на пнях и ветках, они хаяли духа всячески,
Выплескивая всю гнилостность неиссякаемой злобы.
Орали птичьими голосами, визжа истерически,
Обрушивая на путника весь ярый бесовской гнев, —
Картина выглядела со стороны весьма трагически!
Доктор вскочил, и одна из гарпий, на него налетев,
Вцепилась в плечи длинными изогнутыми когтищами,
И, взмыла высь, существом бестелесного духа овладев.
Но, путник вспомнил, – он лишь дух и, дернув плечами,
Выпал из тисков «мертвой» хватки и уцепился за ветвь!
Вися вниз головой, увидел вросший в древо лик. С речами
Обратилось к духу древо, изо рта у него сочилась кровь:
«О, путник! Вызвали меня из темницы Преисподней,
Тебя молю!». И из глазницы его вылез извивающийся червь!
«Путник, здесь потерял я в бесконечных муках счет ночей!»
Песнь XIII
Внезапно, стая гарпий взмыла вверх с волной воздуха,
Снесшего странника с цепкой ветки обратно на твердь.
И улетели, вздымая пыль взмахами крыльев. До слуха
Доносился собачий лай. Дух от живого древа оторвал жердь,
Что облегчила бы ему дальний путь в адово жерло!
Теперь он жалел, что не ходил на воскресную исповедь!
В том лесу каждое болтливое дерево вдруг замерло.
Вой псов все близился и обступал со всех сторон,
И каждый из тех гончих был готов вцепиться врачу в горло.
Путник бежал средь леса, в коем гнезда гарпий вместо крон.
Оглянувшись, он увидел оголодавшую стаю горящих глаз.
Взглянув вверх, заметил гарпий, кружащих как свора ворон.
Выбиваясь из сил, замедлил ход, обнаружив под дуплом лаз,
И в спину с прыжка был сбит с ног вождем стаи!
Тот был огромен и имел устрашающий омерзительный образ.
Разложившаяся гниющая плоть со скелета спадала кусками.
И доктора повалив, пес вплотную уткнулся с ним нос к носу.
С вострых клыков капли черной слюны ему на лицо стекали.
На секунду врач подумал, что станет кормом гнусному псу,
Но на момент внимание пса отвлек хруст иссохшей ветки.
Дух оглушил зверя тростью и, нырнув в лаз, смылся из лесу!
Падал он в кротовую нору и пульсации мертвой метки
Ощущал в руке. Так дух просочился в третий пояс
Седьмого круга. Боль от раны напоминала жестокие пытки…
Удар об ожигающую дюну сознание духа глубоко потряс.
Бесплодная пустыня названа была Горючими песками.
Осознав, что засасывает зыбучая пустошь, ногами затряс!
Увязнув по торс, пытался безуспешно опереться руками,
Но все глубже проваливался и неминуемо тонул в песках.
Стал скиталец одним из легиона, застряв меж содомитами!
Пульсации крови отдавались ритмичными ударами в висках.
Паника обуяла все существо духа, и он перестал шевелиться.
По горло оказался утоплен в пустынных зыбких тисках!
И на раскаленную пустыню огненный дождь начал литься.
Горящие смолистые капли выжигали грешникам кожу.
Окруженному пламенеющими песками остается смириться!
Грешной душе слева кипящая смола полностью выжгла рожу.
Не желая тлеть заживо, дух позволил пескам его поглотить.
В этой агонии он отдал бы все за зимнюю морозную стужу!
Когда он погрузился, стало невозможным воздуха заглотить.
Песок сдавил со всех сторон объятиями «змеиных колец»
И принялся жертву бездонным объемом неумолимо душить.
Задыхаясь в конвульсиях, путник подумал: «Это – конец!»…
Песнь XIV
В сумеречной бездне над песками проскользнула тень,
Устрашающая размером и немыслимой формой.
Она пикировала, и, оседлав песочный дюны гребень,
Когтистыми лапами вонзилась, с силой неудержимой
Вытянув душонку путника из-под толщи песка,
По причине для него скрытой и непостижимой!
Резко взмахнув крыльями, тень взмыла ввысь. Искры блеска
Шести зорких глазниц летучего трехглавого существа
Сосредоточились на добыче в когтях. В глазах читалась тоска.
Доселе не видал скиталец такого неказистого уродства!
Несомый будто тряпичная кукла, он на беса покосился,
Чье исполинское тело, покрытое чешуей, имело сходства
С гигантским змеем. Летучий гад вверх смерчем взвился,
Закрутив в воронку шлейф песка, вздымающегося бурей
В пламенеющей пустыне Дита. И дух врача взмолился,
Ведь столь громадных несуразных он еще не видел тварей.
И в исступлении боялся даже думать о своей судьбе,
Хоть демон и избавил духа от смертельных объятий зыбей!
Демон-исполин звался Герионом, что был убиен в борьбе
С Гераклом, сыном Зевса, что подвиг тем самым совершил
Десятый! Мало кто выжил тогда в безжалостной резне.
И ныне Герион, восьмого круга страж, ко рвам спешил,
Где заточен несметный легион ожесточенных демонов
Немыслимый испуг путника рассудка окончательно лишил.
Над бездыханной пропастью летел «дракон» средь стонов.
Извивался хвост, имевший два жала ядом преисполненных.
В восьмом круге Ада заключенные – рабы его законов!
И вот снижаться стал демон-змей меж скал разрозненных,
Преодолев рубеж последний территорий Злых Расщелин,
Дух мучим был пронизывающим нытьем ран болезненных
Здесь Герион – владыка, всемогущий властелин.
Сложив крылья, он стал падать камнем вниз – в яму!
И почти рухнув, выпустил из лохматых лап средь развалин
Жертву, вновь сделав взмах и вспарив, откинул духа к сраму
Прямо на дно той ямы выгребной, где бичуемы бесами
Души грешные, встречными потоками еле бредут. Драму
Вся процессия собой представляла с ее мерзкими ужасами!
Хлысты свистели и воздух оглашали ударов глухим эхом,
Что смешивалось с изнывающими жалобными возгласами!
Не сломленный ни всеобъемлющим ужасом, ни страхом,
Путник, поднявшись с «преклоненных» Диаволу колен,
Внезапно был оглушен женским заливающимся смехом.
Тот хохот был совсем не добр, а зол и неудержимо гневен!
Песнь XV
Скиталец окинул мельком пространство в округе,
Поначалу не видел ни зги. Глаза привыкли спустя момент,
И проявились очертания полусогнутых теней в дуге
Скалистой ямы, бредущих еле-еле. Напротив оппонент —
Демон восьмого легиона, держащий в лапах по хлысту,
Что смастерил из позвонков людей, в виде длинных лент.
И смолк тот инфернальный смех. К костяному кнуту
Лишь было приковано внимание усталого путника.
Средь бредущих грешников удар за ударом наводили смуту.
Шею духа сзади облизало нечто. Спиной он ощутил спутника.
Липкий след горел. Неуловимое присутствие напрягло жилы.
Дух боялся повернуться и узреть навязчивого проводника.
Сделав глубокий вдох, дух нашел в себе волевые силы,
И развернулся с широко открытыми от ужаса глазами.
Первое что он увидел, были приставленные к горлу вилы.
Отшельник замер словно опутанный невидимыми узами,
И, присмотревшись, увидел прекрасный женский образ,
Но с длинными черными рогами. И девица залилась слезами
Горючими и развопилась на мгновение, но замолчала враз!
Суккуб – демоническая натура с ложной внешностью
Красивейшей девы, коей ни один смертный не даст отказ!
Обольстительница высасывает ее жертв с неизбежностью
В процессе сладострастного незабываемого соития,
Заканчивающегося смертью мужчины. И с поспешностью
Бегством ее с места преступления. Не знает жалости бестия!
Первый ров восьмого круга стал пристанищем для сводников
И обольстителей, нарушавших каноны христианского бытия.
Чертовка с вилами в изящных дланях средь наемников,
Что измываются над развратниками и нечестивцами,
Застрявшими тут на веке, отбывая кару насильников!
Застыла девица как вкопанная, хлопая тихо ресницами.
И стоят они с путником молча друг супротив друга.
Ошеломленному «красотой» было не пошевелить пальцами,
Попав в тугие путы всепоглощающего немого испуга!
Тут рогатая «коза» начала его «бодать» вилами, назад
Заставляя пятиться к скале. Он понял, что она-прислуга
Той дьяволицы, что наблюдала за действом сверху. Над
Рвом возвысившись, она сидела в шикарном царском ложе,
Что высечено было в скальном массиве и не имело преград,
Кроме как непреодолимой высоты. Мороз по коже
Пробежал от столь превосходящих числом темных сил!
Не видел дух взгляда мрачней чем у жрицы Ада. И строже!
Как только путник отвлекся, суккуб в рану его укусил…
Песнь XVI
Присосавшегося суккуба за рог дух резко схватил.
Второй рукой посохом по голове оглушил демоницу.
Разжав челюсти, суккуб руку путника нехотя отпустил.
Толкнув ее посохом, отдалил от себя рогатую девицу.
Та в исступлении билась и слюной истекала, стоя поодаль.
Путник беглым взглядом пытался найти лестницу,
Ведущую наверх глубокого ущелья. Лик его выражал печаль,
Ведь ничего похожего он не увидел. Лишь развалины камней
Окружали его. Дьяволица встала с ложа, и ее красная шаль
Ниспала вниз, обнажив идеальное тело до самых ступней.
Подойдя к обрыву, блудница поманила духа пальцем,
Изящно потянув за рычаг, запустивший механизм ступеней,
Выдвинувшихся из скального массива. Он был незнакомцем.
Но будто ждала она его появления, и, чтобы погубить,
Открыла путь наверх. Дух шагнул на ступень, ноя сердцем.
Теперь судьба его в ее руках. Лишь возжелав его истребить,
Секунды хватило бы ей вновь легким движением руки,
На лестничный рычаг надавив, ступени обратно сложить!
Тем самым поразвлечь себя, избавившись от адской скуки…
Так размышляя, путник наконец ступил на порог пещеры.
Имел он сдержанный вид, невзирая на болезненные муки
Гноящейся раны. Своды чертогов напоминали полусферы,
Освещенные приглушенным светом нетленных лучин.
Для Преисподней обстановка роскошна сверх всякой меры.
В «златой» клетке жрица Ада – заложница томных кручин.
Епархия ее путаны и ночные бабочки. Проституция —
Второе имя демонессы. В ее лоне спрятаны ключи от пучин
Второй расщелины восьмого круга Ада. Началась аудиенция
Путника с властительницей распутников в ее опочивальне.
На момент дух подумал, – ждет его страстная экзекуция!
Падшая дева стояла статно с заблудшим путником наравне,
Пристально всматриваясь в его потерянное лицо.
Молчаливая пауза воцарилась, рот закрыв болтовне!
Дух отчаялся, – он никогда не придет в девятое кольцо,
И дева нарушила молчание, обратившись к нему льстиво
Певучим гласом, и указала перстом изящным на крыльцо.
Так молвила мрачная королева, очами моргая игриво:
«Вот путь во вторую расщелину! Пройдешь, только если
Упоишь жажду к сладострастию», – улыбалась фальшиво.
И ум странника преисполнили параноидальные мысли, —
Нутро противилось такому условию и отрицало разврат.
Голоса слуг до ее сведения приговор Миноса донесли,
И открыла проход ее дьявольское величество Аграт!
Песнь XVII
Выбившийся из сил путник преступил порог второй щели,
И врата захлопнулись за его спиной со скрежетом.
Сюда его, будто призраки провидения, за руку привели.
Стоя на обрыве скалистого уступа зловонной ямы, с трепетом
Наблюдал дух за грешниками, погрязшими в испражнениях,
Расплачивающихся за лицемерие и льстивость гнетом, —
Пребывают души в адских бесконечных мучениях.
Путник стоял, не зная куда ему двинуться дальше.
И, погрузившись в думы, потерялся в сомнениях…
Мрачная глубь пропасти была в разы ниже той, что раньше
Покинул он, оставив позади свиту третьей жены Люцифера.
Путник спустился в палаты, где царит дух фальши!
Внезапно, в едких клубах серного газа парящая сфера
Проявилась и стала приближаться к нему плавно.
В тот миг мнил скиталец: «Что за неведома химера!».
Внутри той сферы крепкий статный муж словно
На троне восседал. И вот поравнялись их взгляды.
Поднявшись, он духу так молвил, тихо, но гневно:
«Что привело Вас вовне? Иль частью грешников плеяды,
Что мне подчинены, Вы стать решили? Я Форас – губернатор
Пустошей Восьмого круга, а именно второй гряды!
Вашей смелости уступит и сильнейший гладиатор!
Вы проникли чрез двери, что для духов под запретом, —
Открыл их для адской знати всемогущий император!
Иль Вы из тех, что гонимы ратью Бога и Назаретом?
Что прозвучать могло бы из иных уст как абсурд.
Возможно, Вы особенный и обладаете неким секретом?
Судья Минос клеймил Вас девяткой? Но пересуд
Я с радостью устроил бы, чтобы оставить Ваш дух
Томиться в кале средь льстецов. За словесный блуд
Вы, пришлый, воистину достойны стать кормом для мух,
Что здесь роятся тучами, как и призраков легион,
Для которых мирской свет на веки вечные потух…
Я вынужден доставить Вас на грань. Как Данталион
Отдал приказ, прознав о вероломном сей проникновении.
Он – могущественный герцог, обличит, есть ль Вы шпион!».
Демон Форас был красноречив в своём откровении,
На этой фразе он умолк и стал медленно приближаться.
Путник в тот момент нуждался в его обременении,
Ведь с обрыва иного хода нет. И он не стал сопротивляться,
Позволив поглотить себя сферическому нечто из эфира.
Затем настало время в дальний путь отправляться, —
Парящая сфера устремилась вниз намерением командира…
Песнь XVIII
Губернатор Форас был общителен и разговорчив.
Повесть свою вещал путнику правдиво и откровенно!
Для демона муж этот был весьма красноречив, —
Дух внимал речам его, струящимся самозабвенно,
Пока его внимание не привлекло неспешное движение, —
Гигант-паук перебирался в симметричной паутине ленно.
Скиталец вдруг почувствовал внутри зудящее жжение, —
То невероятное любопытство его изнутри сжирало…
Тем временем летучая сфера начала к паутине снижение!
Членистоногий монстр замер на месте, завидев гало.
Восседал он в тенёте, как на престоле, выжидая жертву
Так, будто ни единое существо здесь ещё не летало.
Форас путника успокоил: «Владыка не тронет, даю клятву!
Здесь король Ваал уже целую вечность честно правит, —
Собирает он во имя мести и вероломства жатву!
В Аду он – министр, что демонов авторитетом давит,
Ведь не ослушаться главнокомандующего адской армии!
Каждый мирской льстец короля, сам того не зная, славит!
Его уродство сродни «красоте» древнегреческой ламии,
Выпивающей кровь мужчин и пожирающей заживо детей.
А если хочет спать она, то вынимает свои глаза в безумии.
Владыка Ваал испускает тысячи липких нитей.
В злопазухе второй восьмого круга его покои.
Души льстецов он поджидает, замирая средь сетей!
В его чертоге все подчиняются ему. Здесь строгие устои.
Не тронет он того, кто осуждён за другие грехи!
Прислушайся к моим речам, правдивые слова мои!
Король в гневе страшен, но не станет создавать помехи.
Ты, пришлый, для Владыки Ваала никак не угроза.
Я знаю, что говорю! Я в Преисподней извечные вехи.
Ваал ни за что не станет касаться моего летучего воза!
Минуешь здешние края под попечением моим легко!».
Прогремел хриплый голос Баала будто разразилась гроза:
«Не смейте вы подлетать к моему Величеству близко!».
У путника в зобу дыханье сперло от ропота.
Форас огласил, что до посадки уже совсем не далеко.
Путник взволнованно вытер со лба капельки пота.
Минуя королевский стан, дух подметил его внешний вид:
Помимо коронованной головы, виднелась морда кота
И жабы на шее одной! Лягушка языком мух ловит,
Король провожает гостей пристальным взглядом,
А хищный кот мирно спит и еле слышно урчит…
Сколько же испытаний предстоит духу пройти Адом?!
Песнь XIX
В свободном полёте, будто птицы, летящие без крыл,
Преодолели они неизмеримое глазом расстояние,
Паря над головами влипших в кал лицемеров! «Прибыл
Наконец!», – подумал дух. Вдалеке виднелось яркой сияние
Постовых кострищ, зиявших на дне выгребной ямы.
Прибытием своим нарушив герцога одинокое пребывание!
Снизившись, путник узрел огромные кучи навоза, как храмы