Моя шокирующая жизнь

Эльза Скиапарелли

Моя шокирующая жизнь

© А. А. Бряндинская, перевод на русский язык, 2012

© А. А. Васильев, предисловие, фотографии из личного архива, 2012

© ООО «Издательство «Этерна», оформление, 2012

Elsa Schiaparelli. Shocking.

Предисловие, научное редактирование и фотографии из личного архива Александра Васильева

Благодарим Екатерину Перцову (Париж) за предоставление первого оригинального издания воспоминаний Эльзы Скиапарелли из личной коллекции

* * *

Предисловие к русскому изданию

Первое издание на русском языке замечательной книги воспоминаний великой создательницы мод Эльзы Скиапарелли – исключительное по важности событие в истории и теории отечественной моды. В СССР на протяжении многих десятилетий имя Эльзы Скиапарелли было предано полному забвению – это было связано с грустной для русской культуры политикой «железного занавеса». Но лучше поздно, чем никогда! И именно с этой книги московское издательство «Этерна» начинает новую серию редких книг о моде на русском языке, авторами которых были сами модельеры, создатели известных домов моды, великих брендов, авторских стилей. Сейчас, когда отечественная мода переживает большой подъем и начинает собирать первые цветы успеха на международном рынке славы, обучение людей, связанных, хотя бы опосредованно, с миром красоты, эстетики и моды, мне лично видится особенно важным. Я уверен, что автобиографические воспоминания ВЕЛИКОЙ ЭЛЬЗЫ СКИАПАРЕЛЛИ доставят читателям большое удовольствие и станут поводом для плодотворных размышлений.

С именем Эльзы Скиапарелли связана целая эпоха мировой моды, расцвет которой приходится на 1930—1950-е годы. Ее талант напрочь опровергает мнение, что большую моду могут создавать только мужчины. Удивительно талантливая и оригинальная, итальянка Эльза Скиапарелли всего добилась собственным трудом, долгим и серьезным творческим поиском. Одна, без помощи мужа, с маленькой больной дочкой на руках, Эльза прибыла из Нью-Йорка в Париж после Первой мировой войны. Получив благословение самого «императора парижской моды» той эпохи Поля Пуаре, она дерзнула открыть в Париже, городе жестокой конкуренции, свой модный салон и привлечь к себе внимание. Одним из секретов первого успеха Скиапарелли был, на мой взгляд, ее интеллект, ум, помноженный на художественный дар и работоспособность. Человек тонкой культуры, поклонница литературы, поэзии и философии, Эльза родилась в 1890 году и выросла в Риме в семье аристократа, директора Королевской библиотеки. Среди ее предков был знаменитый итальянский астроном Джованни Вирджинио Скиапарелли (1835–1910), отрывший особенности строения «каналов» на поверхности Марса. Реальное и ирреальное, подчас даже космическое, окружало девочку с детства и научило ее нестандартно мыслить. Эльзу всегда тянуло к неизведанному, новому и оригинальному. Смелость помогла ей переделать образ сотен тысяч женщин, ставших в 1930—1940-е годы ее клиентками и поклонницами. Об успехах и трудностях, о страхах и размышлениях, о встречах и путешествиях Скиапарелли вы узнаете из этой книги.

Что действительно нового привнесла Эльза в этот загадочный мир моды? Возможно, из всего ее наследия самым живучим оказался цвет яркой фуксии, так называемый «Shocking pink» – «шокирующий розовый», который стал лейтмотивом многих ее коллекций, цветом упаковки косметики и духов Скиапарелли. «Шокинг» в сочетании с черным позже был растиражирован множеством последователей великой Эльзы, начиная от Пьера Бальмена и недавно скончавшегося Ива Сен-Лорана, который считал себя во многом ее последователем, и заканчивая розовой палитрой у Кристиана Лакруа, Джонни Гальяно и многих других, менее известных и успешных дизайнеров.

Значительным вкладом Эльзы Скиапарелли в мир моды был симбиоз с популярным в то время сюрреалистическим искусством во главе с Сальвадором Дали. В преддверии Второй мировой войны стремление к уходу от реалий жизни был очевиден. А победа тоталитарных диктатур в Европе, включая родную для Эльзы Италию, Германию, Испанию и СССР, стала тем контрастным фоном, на котором сюрреализм выгодно выделялся и оформился в мощное эстетическое и художественное движение. Взаимодействие Сальвадора Дали и Эльзы Скиапарелли подарило миру артефакты, исключительные по ценности и глубине проникновения изобразительного искусства в модный процесс. По эскизам Дали были созданы дамская сумочка в форме телефона; всемирно известная шляпка в виде женской черной туфельки, указывающей каблуком в небеса; перчатки с накладными цветными ногтями; коктейльное платье с омаром на юбке; пластиковое ожерелье с металлическими жуками; дизайн флаконов духов и многое другое. Другой замечательный художник и поэт того времени Жан Кокто создал для Эльзы рисунки ее знаменитых вышивок и аппликаций для модельных платьев, которые она мастерски интерпретировала в пластичных тканях.

Новинками от Эльзы Скиапарелли, дошедшими до нашего времени, стали набивные ткани с газетным текстом, использование прозрачного пластика в модных изделиях, создание и пропаганда брючных костюмов и, конечно, подкладные плечики, которые появились в ее коллекциях еще в 1932 году! Большая поклонница Античности, как истинная римлянка, в своих оригинальных и порой эксцентричных творениях Эльза уделяла много внимания драпировкам и любила завышенные талии. Она ввела это в моду в 1930 году, и силуэты Скиапарелли напоминали помпейские скульптуры эпохи Цезаря. Ее модели позволяли даже самым робким, некрасивым и застенчивым женщинам стать заметными, привлекательными и одухотворенными. Создание Эльзой авторский духов с запахом пачулей «Shocking», разлитых во флаконы в форме бельфамистого торса американской кинодивы 1930-х годов Мэй Уэст, для которой она создавала удивительные костюмы в Голливуде, сделали успех Дома Скиапарелли мировым.

Впоследствии флакон в виде торса был скопирован для своей парфюмерной продукции Жан-Полем Готье. Сотни клиенток со всего мира спешили в Париж, на Вандомскую площадь, 21, в салон Скиапарелли, вновь отделанный известным французским декоратором Жан-Мишелем Франком, справа от входа в отель «Ритц», где жила тогда современница Эльзы и ее главная конкурентка Коко Шанель. Враждебные отношения между Шанель и Скиапарелли стали достоянием всего Парижа в те годы. Коко пришла в мир моды раньше Скиапарелли и была старше на семь лет. Стремительный успех «этой итальянской художницы», как выражалась Шанель, задел ее в самое сердце. То была не «холодная война», а настоящее сражение талантов. Отголоски этих, вовсе не шуточных баталий читатель, возможно, прочтет между строк этой книги, хотя Скиапарелли практически ничего не пишет о своей конкурентке. Историки моды Парижа донесли до нашего времени анекдот о том, как Коко, пригласившая к себе Скиап, а именно так Эльзу называл весь Париж, усадила ее в черном бархатном платье на стул, свежевыкрашенный белой масляной краской! Эти две дамы переманивали друг у друга манекенщиц, фотографов, коммерческих директоров и даже дизайнеров. Настоящая борьба развернулась вокруг знаменитой русской топ-модели 1930-х годов Людмилы (Люд) Федосеевой, которая позировала то в одной, то в другой, конкурирующей, рекламной съемке. Подобную параллель можно провести в и отношениях Сальвадора Дали, Кристиана Бернара и Жана Кок-то с Шанель и Скиап. Но все же справедливости ради скажем, что в 1930-е годы перевес сил был, безусловно, на стороне Скиапарелли, тонко чувствовавшей время и стилистику, в то время как Шанель при своем неумении ни рисовать, ни кроить не смогла успешно перейти на новые силуэты того времени.

Несомненно, русским читателям будет интересно узнать о поездке Эльзы Скиапарелли в СССР в ноябре 1935 года на Французскую торговую выставку, где она представляла французскую моду и была первым западноевропейским кутюрье, представившим свои модели в СССР в эпоху Сталина. Однако желание Скиап переодеть советскую женщину по новой моде не нашло поддержки у властей. Несколько ее моделей все же были тайно скопированы горничными отеля «Метрополь» в Москве, а экстравагантные шляпки Эльзы пришлись по вкусу знаменитой актрисе кино того периода Янине Жеймо. Описание Скиап этого путешествия в Москву и Ленинград – уникальное свидетельство объективного взгляда извне на моду и стиль жизни советской России. Опубликованная в «Vogue» 1935 года карикатура на Сталина и Скиапарелли, якобы взявшей интервью у диктатора, стоила, вероятно, долгих бессонных ночей сотрудникам Лубянки.

Конец 1930-х годов был ознаменован взлетом ретроспективной, исторической тенденции неовикторианства, вызванной успехом многих исторических экранизаций в Голливуде и пышной пассеистической коронацией нового короля в Англии, Георга VI, в 1936 году. Настоящим шедевром многоликой и не устаревающей моды была коллекция Скиапарелли лета 1938 года на тему цирка с удивительными бисерными и стеклярусными вышивками работы Дома Лессажа. А к лету 1939 года Скиап подготовила прекрасные коллекции веселых платьев с турнюрами, напоминающими наряды героинь Золя и Мопассана, и возродила моду на рукава «жиго». В Париже конца прошлого столетия я был лично знаком с ведущей манекенщицей Дома Скиапарелли Варварой Борисовной Раппонет, родившейся в 1911 году в Киеве. Русская манекенщица пришла просить работу у Скиап в начале немецкой оккупации, до войны она была моделью у «Баленсиаги», открывшегося в 1937 году. Исхудавшая донельзя в результате хронического недоедания, Варвара очень не понравилась Ирен Дана, управлявшей тогда Домом моды, которая порекомендовала ей посмотреться в зеркало перед поиском работы. «Кожа да кости», – сказала она. Но, услышав этот разговор, Скиап вмешалась: «Мадам Дана, кто вам дал право выбирать моих моделей? Мадемуазель, вы ангажированы!» Так Варвара Борисовна стала знаменитой манекенщицей Парижа 1940-х годов под псевдонимом Барбара Скиап и всю жизнь сохраняла самые добрые воспоминания о работе в этом Доме. Она называла Эльзу сердечной и талантливой женщиной, позировала в ее платьях для фотосессий, некоторые из ее снимков из моего архива мы публикуем в этой книге впервые. Другими русскими манекенщицами, работавшими для Скиап в 1930-е годы, были баронесса фон Мёдем, Лидия Ротванд (ур. Зеленская) и княжна Мещерская. Скиап нередко работала с русскими эмигрантами. Она создавала театральные костюмы для знаменитого театра-кабаре из Москвы «Летучая мышь», которым руководил Никита Балиев. Во время Второй мировой войны и немецкой оккупации Парижа Скиап очень четко проявила свою гражданскую позицию. Она предпочла эмигрировать в США, чем жить в оккупированной Франции, и оставила свой Дом на попечении шведской директрисы Ирен Дана. Описание ее «побега» через Испанию и Португалию – одни из самых авантюрных страниц этого увлекательнейшего бытописания.

Попав в США, неутомимая Эльза читала лекции о моде для многотысячной аудитории на стадионах, выступала с акциями Красного Креста и собирала посылки для французских детей-сирот. Как это разнится с роскошной жизнью ее конкурентки Шанель, проведший годы военной оккупации в номере отеля «Ритц» в объятиях немецкого любовника, офицера Ханса Гюнтера фон Динклаге. Разные характеры – разные судьбы и разное отношение к Франции, не так ли?

По окончании войны Эльза снова возвращается в свой Дом, выпускает новые духи «Le Roi Soleil» в авторском флаконе от Сальвадора Дали и приглашает на работу двух молодых стилистов. В 1945 году ее ассистентом становится Пьер Карден, а в 1947 году – юный Юбер де Живанши. А затем она приглашает и верного спутника Юбера, Филиппа Вене.

Но время берет свое. Послевоенный Париж воодушевлен приходом в мир моды новых имен – мадам Карвен, Пьер Бальмен, и, наконец, в 1947 году взорвалась настоящая бомба – состоялась премьера «New Look» Кристиана Диора – стиль, который Эльза не совсем поняла и приняла. Эта вычурная и в то же время изысканная женственность взяла верх над экстравагантными, но эстетскими моделями Скиап, и бороться с конкурентами стало все труднее и труднее. К тому же 15 февраля 1947 года у Эльзы рождается первая внучка – Мариса Беренсон, ставшая затем манекенщицей и киноактрисой. Радости Скиап не было предела, и она покупает себе новый дом в Тунисе, в местечке Хаммамет. Она пишет свои воспоминания, те самые, которые вы собираетесь прочитать. Но дела дома идут все хуже. Несмотря на массовые продажи лицензий на производство одежды, шляп и белья для женщин и мужчин под ее именем в американские универмаги, в 1954 году Эльза показала свою последнюю сокращенную коллекцию. Это случилось накануне возвращения из Лозанны в Париж ее заклятого врага Коко Шанель, которая после четырнадцатилетнего перерыва решает вновь заняться кутюром, дабы спаси свое имя, Дом и поднять продажи духов. 13 декабря 1954 года Скиапарелли полностью закрывает свой Дом моды в Париже, но продолжает продажи духов и линию женских аксессуаров – шляп и очков – в США.

Шанель одерживает значительную победу в этой долгой битве двух богинь моды, но в 1971 году в Ритце она умирает первой, в одиночестве. Скиап переживет ее на два года и тихо умрет во сне в Париже 13 ноября 1973 года. Она попросит похоронить ее в пижаме цвета «шокинг» на кладбище маленькой пикардской деревушки Фрукур. Перед смертью Скиап подарит большую коллекцию своих платьев Музею Филадельфии и Парижскому музею искусств моды на улице Риволи.

Десять лет спустя, в 1983 году, в Париже открылась ретроспективная выставка Эльзы Скиапарелли в «Forum les Halles», которая пользуется большой популярностью и возрождает доброе имя Скиап. Одним из ее организаторов стал американский коллекционер Билли Бой, который считается лучшим экспертом творчества Эльзы Скиапарелли. Именно с этой выставки в Париже и началось увлечение автора этих строк ее творчеством. Думается, что и вам, читатели, история жизни этой неординарной женщины придется по душе. В качестве послесловия мне осталось только добавить, что сюрреальное так никогда и не покинуло Эльзу: 11 сентября 2001 года в одном из самолетов, врезавшихся в нью-йоркские башни, сидела вторая любимая внучка Скиап, фотограф и актриса Берри Беренсон, бывшая жена Энтони Перкинса, актера фильмов ужаса у Хичкока. Он сам скончался от СПИДа 12 сентября 1992 года. Сюрреалистическое продолжение шокирующей жизни. И смерти!

Александр Васильев,

Париж, 2008

Предисловие

Скиап я знаю только по слухам, только по отражению в зеркале. Для меня она что-то вроде пятого измерения. Это непредсказуемая особа, но простота ее обезоруживает, это правда. В высшей степени ленивая, способная, тем не менее работает быстро и с неистовым жаром. В ней все смешалось – смех, слезы, на нее интересно смотреть за работой, когда отчаяние сменяется огромной радостью. Она щедра и скупа – случается, готова отдать половину всего, что у нее есть, и не захочет отдать носовой платок из своей сумочки.

Глубоко человечная, одновременно любит и презирает свою двойственность. Не замечает людей, которых не ценит, она смотрит сквозь них. Умеет принимать огорчения и печали в жизни, но, к счастью, не научилась приспосабливаться. Всю свою жизнь она искала что-то другое, перед ней вечно стоял вопросительный знак. Склонная к мистике, верила в это, но все еще не поняла, что же это такое.

Дожив до зрелого возраста, так и не повзрослела. Упрямо верит в дружбу и слишком требовательна к друзьям, а разочаровавшись в ком-то однажды, наживает врага. Лесть и пустые разговоры ее утомляют, и она никогда не понимала, как можно считать жизнь самоцелью.

Бывает очаровательной, а иной раз – совершенно невыносимой. Ей это известно, но исправиться не получается. Обычно считают: Эльза – хорошая деловая женщина, но ей недостает нежности. Или в качестве деловой женщины она плохая, ее без конца используют и обманывают; но она выстрадала куда больше многих других и часто бывала унижена.

Я ее видела в зеркале. Кроме того, существует ее знаменитый портрет работы Пикассо. Друзья (ах, конечно, у нее их много!) утверждают, что этот портрет хорошо ее представляет.

Пабло Пикассо. Портрет Эльзы Скиапарелли, 1933

На картине изображена клетка; под ней на зеленом сукне лежат игральные карты; в клетке – белая бедняжка-голубка грустно смотрит на блестящее розовое яблоко. Снаружи около клетки – черная птица; раздраженная, бьющая крыльями, она бросает вызов небу.

Ни за какие сокровища Эльза не рассталась бы с этим портретом, пусть даже, как предсказала ей когда-то мать, у нее останется лишь корка хлеба и соломенная подстилка в пустой комнате. Не была бы эта комната пустой – в ней висел бы ее портрет работы Пикассо.

Надеемся, однако, пророчество матери никогда не исполнится. А исполнись оно, Скиап знала бы, что, несмотря на успех, доброе имя и отчаяние, источник высшего порыва – она сама. Порыва этого никто не отнимет – преодолеет все: зависть, тиранию, любые наказания…

Глава 1

Собор Святого Петра, уникальное творение гениев, своей колоннадой, как клешнями краба или осьминожьими щупальцами, охватывает круглую площадь Святого Петра. Казалось, это раскрытые объятия матери, готовой прижать к сердцу всех заблудших, все души, надеющиеся на спасение.

Однажды небольшая процессия проследовала в собор Святого Петра в Риме. Впереди шли мужчина, по виду ученый, с седеющей бородкой, и женщина, уже не юная, но с нежным лицом; затем девочка лет десяти с типично римскими чертами лица и длинными темными косичками и, наконец, кормилица, одетая, как все римские няни, в объемные разноцветные юбки, тесный бархатный корсаж, стянутый на талии, с огромным сложным бантом – тесьма его из разноцветного тартана[1] реяла над ее лицом как ореол. На руках кормилица держала младенца.

Процессия медленно продвигалась и постепенно терялась в огромной базилике. Бронзовая статуя святого Петра, чьи ноги истерты поцелуями бесчисленных паломников, блестела в сумеречном свете, мрамор и золото колонн поблескивали в сумраке собора. Рядом с купелью ожидал священник. Церемония началась.

– Во имя Отца и Сына и Святого Духа я совершаю обряд крещения… – произнес священник и внезапно остановился. – Да, а как зовут ребенка?

В ответ наступило тягостное молчание – никому не пришло в голову выбрать имя для этого ребенка. Все надеялись, что родится мальчик, но на свет появилась девочка. Еще до рождения ребенка отец, ученый, погрузился в восточные книги – Коран и даже «Тысячу и одну ночь», – чтобы найти имя.

Но стало известно, что родилась девочка, и все потеряли интерес к этой проблеме, и семья не дала себе труда ее решить.

– Итак, – пробормотал священник, – вы не приготовили имя?..

Кормилица, которая любила немецкую музыку, предложила свое, вагнеровское, – Эльза.

Никто не придумал ничего лучшего, и его приняли. Имя стало первым разочарованием Скиап – и сигналом к началу сражения…

Процессия пустилась в обратный путь к дворцу Корсини[2], туда, где Скиап родилась, по узким улочкам, которые называли «vicoli», переулками.

Дворец Корсини находится в Трастевере, самом старом и самом римском районе города. С одной стороны от дворца – приют для умалишенных, с другой – тюрьма; но сам дворец возвышается среди душистых магнолий сада, разбитого на одинаковые квадраты с рядами мандариновых и лимонных деревьев; его фасад вырисовывается перед холмом Джаниколо, знаменитым парком Рима. На вершине холма воздвигнута статуя Гарибальди верхом на необузданном коне; неподалеку находится вилла Фарнезина[3]. Согласно легенде, сразу после рождения Скиап Рим был потрясен взрывом (на самом деле он произошел некоторое время спустя). Взорвался пороховой склад Сен-Поль – отлетела штукатурка со стен. Скиап утверждает, что помнит это происшествие: звук ужасный, несколько плиток во дворце треснули. Перепуганная няня, чтобы ее провели по всему городу, прямо с младенцем, вцепившимся в ее грудь: она должна была увидеть своими глазами, что́ уцелело в городе. Ее довели до кафе Капреттари, за Университетом, где город уже настолько уступал место деревне, что по улицам спокойно бродили козы. Это, по-видимому, успокоило няню. Именно там, на террасе, окаймленной розовыми блестящими бегониями, катали Скиап в коляске и оставляли на целые часы под перечным деревом. Она прекрасно это запомнила, хотя ей был всего год. Терраса выходила на Библиотеку Линчеи. Как ни странно, эта библиотека относится к воспоминаниям раннего детства Эльзы, а не отрочества.

Дворец Корсини, где родилась Эльза и провела первые двадцать лет

Библиотека Линчеи с ее колоннами и огромными картами мира, конечно, казалась неимоверно громадной и навевала мне, еще совсем маленькой, сладостное чувство мира и отрешенности. Позже, когда я стала взрослее, мне разрешали рассматривать книги с иллюстрациями, изображающими сказочных персонажей под небом, раскрашенным от руки голубым и кроваво-красным.

Впоследствии именно библиотека отца стала для меня убежищем и радостью. На страницах бесценных редких книг я открывала мир древних религий и приобщалась к искусству. После смерти отца мать отдала эти книги в дар Национальной библиотеке, что меня сильно огорчило – так хотелось их получить…

Однажды обнаружили, что моя «вагнеровская» няня – пьяница и дрянь. Когда носила меня на руках, под просторными ее юбками слышался звук ударяющихся друг о друга бутылок. Этот звук интриговал моих родителей-трезвенников, но правду они узнали, только когда моя сестра по наивности им рассказала, что няня прячет меня в кабачке на нижнем этаже, а сама в это время напивается. Ее тут же уволили и оставили вопящего, изголодавшегося ребенка без кормилицы. Поняли, что вскормлена я по большей части алкогольными напитками, а не молоком из груди.

В те времена еще не существовало ни замечательных американских бутылочек, ни витаминов, ни специальных продуктов детского питания. Отец, отправляясь за козьим молоком для меня, засовывал бутылочку под мышку, чтобы молоко не охлаждалось, и это, как я опасаюсь, немало способствовало развитию у меня характера мятежного и упрямого.

Впрочем, козы вообще сыграли важную роль в истории моей семьи. Воспитанная на острове Мальта, моя мать, как и многие дети из порядочных семейств, вскормлена козьим молоком.

В каждом доме острова держали козу; точно в назначенное время коза поднималась по лестнице, служанка ее чистила и доила молоко для младенца.

Моя бабушка со стороны матери, частично шотландка (ее отец – консул Великобритании на Мальте), выросла на востоке Азии. В двенадцать лет вышла замуж за моего деда, итальянца из Салерно, которому до своей смерти в возрасте двадцати лет родила пятерых детей, в том числе и мою мать. Ее муж в течение некоторого времени был политическим ссыльным. Арестованный Бурбонами[4], бежал, а его место за решеткой занял его дядя. Через несколько лет дядя вышел из тюрьмы слепым. Мой дед отправился в Египет, сделался законоведом и в конце концов стал советником хедива (правителя) Египта. Пост, несомненно, высокий, и когда он умер, народ нес его хоронить на руках. В этот период моей матери, ставшей сиротой, было десять лет; ее опекун, друг семьи граф Серистори, жил во Флоренции.

Мой отец происходил из промышленного района Пьемонта, одна из его сестер управляла всеми монастырями Италии, один из братьев стал знаменитым астрономом. Сам отец любил одиночество и обычно не стремился к общению с людьми. Время делил между своими занятиями и исследованиями Востока, персидскими, арабскими и санскритскими рукописями; позднее заинтересовался монетами, – имея огромную нумизматическую коллекцию, обменивался экспонатами с итальянским королем, как известно, знаменитым нумизматом.

Никогда отец не ходил в гости, лишь раз в неделю, по вечерам, навещал старого друга. После этих посещений на следующее утро я находила на своем ночном столике конфету, что доказывало: он (вместе с матерью, которая обычно его сопровождала) подумал о своей маленькой дочери, несмотря на вечер приключений.

Матери запрещали присутствовать на церемониях при дворе, потому что в соответствии с этикетом ей пришлось бы надеть декольтированное платье, чего муж не мог допустить.

Каждое утро, в шесть часов – никто еще не вставал, – отец отправлялся на прогулку; в два часа пополудни, когда жара загоняла всех по домам, снова гулял: предпочитал жару нежелательным встречам. Где бы он ни находился, непременно хотел достигнуть самой высокой точки местности. В путешествие отправлялся всегда с одним желанием – взобраться на верх здания или на главную башню города – и заставлял меня сопровождать его, а я ненавидела высоту и испытывала ужас перед пустотой. Сжимаясь в комок, я чувствовала себя несчастной и закрывала глаза. Несмотря на привычку к молчанию, он был человеком добрым. Но я так и не поняла, какие отношения он имел с моей матерью и каким образом за десять лет им удалось родить двоих детей.