Денежный мешок

Умирать Максу не хотелось и откупорил бутылку шампанского, выпивая ее почти что залпом за один раз, тут же открывая следующую:

– Празднуем день города! День моего города! – захрипел он, стегаясь над собой. – Я хозяин здесь! Я мэр! И никто мне не указ! – твердил он сам себе под хмельком, лоснясь лицом от спиртного. – Я мэр – сэр – пэр – хер! – заглох он, что-то еще обдумывая, становясь противным самому себе.

Допив третью бутылку, вскрикнул, как укололся иголкой: – вот дерьмо! Дерьмо! – рявкнул Максим эхом услышав отголосок в пустом пентхаусе и зашагал по квартире, как по неосвещенной темнице, и тут почудилось ему чье-то хихиканье.

Став как вкопанный, сковало его мертвая петля, всполошила сердце. «Что это? Ему послышалось, или он просто пьян?» Он четко увидел, как длинная коса с бантиком на конце, уползла за колонну.

– Где ты, бабка! Зачем прячешься? Выходи! Поговорим с тобой по душам! Выходи, я тебе сказал! Я тебя сейчас сам найду! – закричал Макс, почувствовав себя рыцарем без страха и упрека. Неустрашимость разгорелась в нем, расхрабрилась, заставив его гоняться по всем углам за мистической бабкой с косой, которая подсунула ему проклятый мешок с деньгами. Но, побегав между этажами, он никого не нашел и впал в неимоверную слепую ярость, начав крушить все, что попадалось ему под руку.

Ломая, разбивая, разрывая в клочья собственное неоцененное имущество, он добрался и до мебели. С дикой тупостью он уставился на гардеробный шкаф, лупанув по нему руками и ногами, и не успев увернулся, как махина накрыла его, столкнув с ног, опрокидывая его на деревяный пол.

Сквозь забытье ему казалось, что, шурша подолом, ходит вокруг него старуха, хохоча гадко она насмехалась над ним, подметая пол своей длинной косой.

И в безмятежной ночной тишине, на краю сознания к нему явилась краса-Полина. Отчитывала она его долго и нудно за то, что он захапал весь город, и лишил ее любимой работы. Следом в полусон наведалась мама:

– Я тебе говорила, сынок, не связывайся с этой бабкой! Колдунья она по отцовской линии и весь ее род проклят. Вовек не видать нам счастья!

И заново нагрянула бабка… Макс очнулся и с первыми лучами солнца схватил ее за конец проклятой косы.

– Максим, отпусти меня, пожалуйста! Максим! Очнись. Ты делаешь мне больно! – усердно затрепетала Стелла, безрезультатно выдергивая из сдавленных рук кусок блузки. – Это я, Стелла, сестра Полины. Очнись, Макс! – скривила он по-дурацки свое белоснежное личико.

– А… Стелла! Зачем ты здесь?! – воскреснул разум у ослабевшего Макса.

– Мне нужна твоя помощь.

– Как ты узнала, где меня найти?

– Полина сказала адрес. Я знаю, что ты мне сможешь помочь, – повторила она учтиво, обращаясь к голове, торчащей из-под шкафа.

– Не смогу помочь, пока придавлен махиной, – еле шуршал его голос, голова бледная-зеленая, губы ссохлись, волосы слиплись.

– Я найду кого-нибудь. Скоро буду, – пообещала волшебница Стелла и исчезла, оставив беспомощного Макса лежать одного.

Максим снова провалился в полусон, как вдруг его разбудил мужской голос:

– Максим Валерьевич! Максим Валерьевич! Вы живы?! – сильные, уверенные руки потеребили его за голову.

– Жив! – отозвался Макс, собираясь с новыми, но уже с какими-то последними силами, сообразив, что его навестил как всегда выглаженный представительный, Анатолий Давыдович, выглядевший как безукоризненный джентльмен, помогающий ему освободиться от килограммового грузика.

– Пришло требование из налоговой, уплатить девяносто девять миллиардов рублей налога на недвижимость.

– Что-нибудь можно сделать? – уточнил Макс, продолжая лежать на полу, стараясь пошевелить затекшим телом.

– Формально – сложно!

– А неформально?

– Остается действовать! Выставить на торги всю недвижимость, тогда хватит на все налоги, – разумно разложил агент.

– В таком случае, полностью полагаюсь на вас.

– Вы сами то, как, Максим Валерьевич? Руки, ноги целы? – спросил человек со связями. – Больницы закрыты, если только ехать в другой город…

– Нормально, вроде… – распрямился стожильный Макс, поднявшись на ноги. Встав ровно как по линейке, он вытянулся и стряхнул часы на руке, проверяя ходят ли… – Анатолий Давыдович, вы не беспокойтесь за меня. Срочно сбагриваем имущество, за любые деньги! – в глазах Максима лелеяло взаимодоверием.

– Считайте, что задача выполнена, – заверил благонадежный Анатолий Давыдович – человек безупречной чести, и ушел выполнять указания босса, занимаясь любимым делом.

Максим почесал себя за грязную, нечесаную голову: «наворотил же он дел, пора освежиться и поработать над исправлением ошибок».

А солнце – струится, сочится светом в окно, жарится безоблачная погода и, если б знать, что участь не доля, а будущее не жребий, да вся соль в содержании быть счастливым сейчас, то и печаль уйдет сама.

69

Первым делом Макс наметил избавиться от проклятого мешка, деньги от которого – фальшивое изобилие. Искушают легкой и несметной добычей, заставляют терять голову, и несут в себе погибель. Мешок этот – адская не останавливающая печатная машинка.

Найдя денежный баул, закинутый в дальнюю комнату, Максим поершись, почесал себе лоб, и безжалостно обозрел, как красный мешочище побагровел от злости, взвизгивая, словно свинья какая, которую собираются резать.

С некоторой обдуманностью Макс решил орудовать уже ближе к вечеру, когда помпезно дотлевал закат золотисто-желтой кляксой и солнце остановившись у кромки горизонта, сверкнуло последним огненным лоском.

Разыскав свою брошенную Ламборджини, (в целости и сохранности к его изумлению), он привязал к баулу тяжелый камень.

Подъехав на середину моста, он с трудом вытащил из багажника привязанный к мешку булыжник. Водрузив конструкцию на перила, он вмиг скинул тяжелейший камень в речку. Таинственная луна обозревала сверху, как Макс на безлюдном мосту, проводил глазами мешок в последний путь, полетевший в воду быстрее света, плюхаясь пробивая поверхность умеренной черной сини, и фонтаном разлетевшиеся смачные брызги пропустили тонущую тяжелую ношу, навсегда залегшую на дно.

– Молодец-молодцом! – возблагодарил он себя, заглядываясь на вечерний грязный сумрачный небосвод с желтой тоскливой луной.

Уже дома, собираясь сладенько окунуться в грядущий сон, Максим услышал треск мешка. «Неужели?!» – не поверил было своим глазам Макс, но инкассаторский мешок, как ни в чем не бывало стоял в углу, в целости и сохранности.

– Что за бред! Не может быть! – схватился он за голову, испытывая на себе тиканье глаза.

«Как же от тебя избавиться?» – архибыстро соображал Максим, претерпевая некоторое замешательство, превращавшее под ним пол в зыбучий песок.

«Что ж, сделаем по-другому!» – не отчаивался Максим.

И отъехав на заброшенный пустырь, где даже сорняк не рос, под звуки глухой тишины, он облил мешок бензином, поджигая его, смотрел минут десять, как красиво ворвалось оранжево-синее пламя к небесам, сжигая бездонные деньги.

Больше ни о чем не думая, Максим поехал домой, но, поднявшись на свой этаж, на пороге его ждал все тот же красный денежный баул с надписью «Максиму». Посмотрев на мешок с трагизмом, он, разозлившись, соорудил за ночь взрывное устройство.

– Ничего, это еще не тупик, сейчас от тебя останутся рожки да ножки! – поставил перед фактом хозяин мешочек.

Взяв в охапку мешковину, он снова поехал встречаться с луной на пустырь. Пять минут и мешок взорвался в клочья, взлетая высоко в предрассветное небо, разлетевшись на мелкие кусочки.

– Отлично! – похвалил себя бездушно поступающий Макс за увенчанную успехом работу и, ублаженный отчалил домой. Но умаянный, вернувшись и глотнув воды, он снова услышал требовательный треск обременительного мешка.

– Что?! Опять ты, блудный мешок?! – духом ослаб Максим. – Как же от тебя избавиться? Неужели никак?! – не смекал он, как дальше быть.

Не в силах заснуть, Макс пустился бродить по-пустому, потерянному городу, освещенный зажженными восковыми свечами и лампадками. Маленькие огоньки горели повсюду, подсказывая дорогу к дому.

«Не вязалось у него одно с другим» – подвел Макса его блистательный ум, хандря в щемящей тишине, в которой даже птицы не пели, прочь улетев отсюда, вслед за людьми.

Он бесцельно продолжал шататься, не замечая времени и вновь взошедшее солнце. Доплелся до вокзала, где когда-то подрабатывал нищим студентом в туалете. С которого все и началось…

А теперь и вокзал мертв. Закрыт на амбарный замок. Не отправляются поезда, не носятся пассажиры, и некому поднимать пыль и топтать ноги.

Сам на себя не похож стал Макс. Лицо осунулось, глаза ввалились, ноги под треск разнородных мыслей, довели его до какого-то парка.

Солнце поднялось к зениту и жгло слепяще опаляя свысока. Смертельную усталость и жажда овладела им. Примостившись на скамейке, под тенистым деревом, он распластался и заснул. Ему снова явилось тревожное сновидение, где бабка с косой тянула его в одну сторону, а Полина с мамой – в другую. И, разрываясь пополам, он тяжко застонал во сне.

– Эй, тебе плохо? – спросил его какой-то грязный бродяга, тряся за плечо. – Эй ты, тебе помочь?

Макс открыл глаза, быстро схватывая, что это всего лишь забытье.

– Помочь тебе, спрашиваю? – повторил свой вопрос бомж, милосердно поглядев на разбитого болезненного парня.

– Да! – ответил Макс, раскумекав на ходу.

– Что сделать?

– Ладонь протяни!

Замусоленный бродяга вытер руку об одежду и протянул Максу ладонь:

– Вот!

С пересохшим горлом, Максим побольше набрал во рту слюны и смачно сплюнул бродяге на сухую ладонь.

– Эй! Ты чего плюешься! – воскликнул пованивающий бомж, лицо как сажа, стряхивая с руки плевок. – Лучше бы денег дал!

– БУДЕТ ИСПОЛНЕНО! – лукаво произнес Макс, игриво блеснув глазом. И с хитрецой посмотрев на бомжа, он помчался домой, окрыленный, рожденный заново. За его спиной раздался хлопок, потом взрыв, но Максим не оглядывался. Он знал, что на этот раз он на сто процентов удачно избавился от мешка.

– Тю-тю мешочек, тю-тю!

– Эй, мешочек, ты где? – спрашивал он, обходив свой пентхаус. – Ну, давай, появись! Что-то тебя не видно, а я уже скучаю, – ехидничал всепреодолевающий Макс, поздравляя себя с рекреацией жизни. Радости Макса не было предела! Он танцевал, приседал, подпрыгивал, отжимался.

Живи припеваючи Макс, когда такое тихое благоденствие вокруг, почувствуй ритм счастья, а прочее будет, когда нагуляешь аппетит!

70

Плодотворное солнце – золотых земель мастер, янтарем наливает почву, лавандовой волной накрывает, пшеницей колышет, нектаром цветов угощает.

Макс с молотка продал двадцати пятиэтажную высотку, вместе со своим пентхаусом, остальная недвижимость разошлась как горячие пирожки, кроме Дома творчества и недвижимости Фараончика, которую он придержал. У города завибрировали вены, а потом и к электричеству подключили. «Да здравствует свет!»

Максим встретился со Стеллой, доехав с ней до офиса Фараончика, подбрасывая под его высокое кожаное кресло бриллиантовый зуб.

– Надеюсь, это сработает, – доверилась Максу младшая сестра Полины, который знал, что делает.

– Все пройдет гладко, – заверил ее Макс, улыбаясь от души, активизировав суперское настроение.

На следующий день, неэгоистичный Максим передал Фараончику его же когда-то, бывший офис. Тот с безотрадным лицом недоумевал, что за шутки такие…

– Для чего ты меня сюда позвал, если теперь это все твое?

– Заходи, осмотрись, – по-товарищески пригласил его Максим.

– Мой милый офис, мое любимое кресло…, – взыграла в Фараончике сентиментальность. – Но оно не тут должно стоять! – произнес бывший радеющий хозяин, забывшись и, подпрыгнув к креслу, сдвигая свой трон немного в бок заметил на полу свой бриллиантовый зуб.

– Зуб! – восклицательно-волнующе поднял он с пола драгоценную находку, вертя в руках и рассматривая на просвет его и так, и эдак, пока не убедился, что зуб подлинный. – Что же получается, он все это время тут валялся! – глупо уставился Фараончик на Максима, сконфузившись, пряча зуб во внутренний карман пиджака. – Какое же я чудовище! – заговорила в нем совесть, – Стелла ни в чем не виновата, а я хотел ее убить! Стелла, бедная Стелла! – потерялся Фараон в лабиринте своих мыслей и чувств.

Знаток Макс подивился мгновенному преображению босса: из корыстного, злого крохобора он вдруг превратился в искреннего, добрейшей души – человека.

– Держи ключи от своего офиса и бара «Птичий остров» и документы на твое имя. – Дарю! Думаю, у тебя обязательно наладится жизнь, – задарил сердечно сугубо нравственный Макс.

– Просто так? – увлажнились глаза Фараончика, и закраснел, как будто дыхание сперло.

– Да, это твое теперь, а я пошел! – попрощался с ним Макс, как давнишний друг, пожав руку.

– Спасибо, дружище! – Тебе тоже всего самого наилучшего! – впервые Фараончик желал добра с искренней душой.

71

Сегодня главное преимущество солнца – светить жарко и знойно бронзовым отливом, а бесконечно нежно-белокрылые облака уютно расположились поодаль, не мешая.

Молодой человек в кепке стоял около Дворца творчества и переминался с ноги на ногу. У него была запланирована встреча с девушкой, которая либо запаздывала, либо вовсе не придет. Макс уже подумал, что зря ждет, когда увидел знакомый стройный силуэт. К горлу подступил мучительный ком, руки почему-то задрожали и не настолько уверенно он ощутил себя, пасуя…

Полина поздоровалась, заметно переживала, и сама проявляла виноватую застенчивость. Макс всмотрелся в нее. Она была как всегда красива, привлекательна ангельски – даже лучше, чем прежде. И он до сих пор благоговел перед ней и любил по-настоящему, но странно поймал себя на мысли, что успел отвыкнуть от нее за это короткое-долгое время.

– Извини, что опоздала: автобус ждала, – буднично держалась она, отвлеченно заметив мимо порхающую дневную бабочку, Белянку-репницу.

– Ничего. Как видишь, город ожил. Народ вернулся к насиженным местам, – заступился за себя безо всякого, держа руки в карманах джинсы.

– Да, здорово, заметила, – подтвердила Полина, которая лишь на днях сама вернулась в город и узнала от Стеллы, что с ней лично желает встретиться Максим.

– Собственно, я пригласил тебя для того, чтобы вручить тебе документы и ключи от Дворца творчества. Он твой! – показал Макс в сторону Дворца. – Документы официальные, зарегистрированные. Занимайся творчеством, учи детей. Кстати, Леопольд будет рад, если ты пригласишь его к себе работать…, – вспомнил Максим, про администратора, недавно встречаясь с ним.

– Спасибо, даже не знаю…, – промусолила она смущенно.

– Пользуйся, не стесняйся, – поднял Максим на себе кепку, поправляя.

– А почему ты снова лысый, опять неудачно подстригся? – с тоской поглядела она на него.

Макс снял бейсболку и провел рукой по лысой голове:

– Сначала меня отчислили из института за прогулы, а потом пришла повестка из военкомата. Ухожу! – вздохнул Макс и надел обратно противосолнечный головной убор. – Мама приехала из деревни, поедет меня провожать утром, – добавил он, не красуясь крутизной и храбростью. – И еще… Тут осталось немного денег. Мало ли, понадобятся. Забери, – сделал Макс щедрый подарок и пододвинул к ногам Полины сумку.

В это самое время мимо них промчался Ламборджини с открытым верхом, за рулем которого сидел мужчина в шикарнейшем дорогом пиджаке, вопя от восторга. Макс, без всякой зависти узнал в водителе бомжа.

– Ладно, пока! Мне надо идти! – попрощался Максим, без лишних слов и зашагал прочь.

Полина осталась и, как вкопанная смотрела ему в спину, горько заплакав, импульсивно потеряв любовь Макса. Она тихо шептала себе под нос, глотая соленые слезы, так и катившиеся по белесой щеке:

– Останься! Прости меня! Я люблю тебя! Люблю!

А солнце, позаботившись о дне насущном, прикрылось белопенными облаками, и уходя застелило за собой небосвод бело-розовым закатом.

72

Душистое утро прохладно-влажное. Прозревало истое солнце на востоке, белесо разрумянилось. И багрово-зеленая густая листва, наполненная летней силой, стояла в дреме, в эти часы, ветром не тронутая. Сонные призывники собрались у автобусов. Подтянутый офицер скомандовал:

– Внимание! Провожающим отойти. Призывники, по списку садимся в автобус: Аникин, Васильев, Горлов, Дьяченко, Зыбулин…

– Зыбулин!

– Сыночек, тебе кричат. Иди, сыночек! Иди, с богом, – попрощалась мама, простенькая женщина, со слезами на глазах.

– Подождите! – послышался девичий голос. – Подождите! Постой Максим! – подбежала к нему запыхавшаяся Полина, приехавшая на такси, проводить любимого в армию. – Я люблю тебя, Я буду ждать тебя! – призналась чувственная Поли, с влюбленными светло-карими глазами, прильнув к его холодным губам, согревая губы Макса своим теплым дыханием, не в силах выпустить молодого человека из своих объятий.

– Девушка, отпустите призывника. Колонна отъезжает! Не задерживайте движение! – приказал офицер, со всей строгостью в голосе.

– Я буду ждать тебя! – в последний раз проговорила Поли.

Девушка обессиленно расслабила руки и дала Максу возможность сесть в автобус. Его пропустили к окну, и он до последней минуты не отводил взгляда от любимой девушки, пока автобус не тронулся с места, увозя молодых людей в служебную часть, и не скрылся за горизонтом.

А рассвет провожая солдат на службу восхитительным солнцем, играючи украшал мир черными блестящими тенями.

Эпилог

«Вот такая история. Верить или нет, решать вам. Желая всем счастья и любви! Ваш Макс!»