Долина Эдельвейсов и день рождения Принцессы

Вдоль берега горной речки, протекавшей внутри каньона, шла шеренга из пяти маленьких – чуть выше колена взрослого человека, коренастых человечков в ярких пятнистых комбинезонах. Это и были мухряники. Они жили возле истока этой реки в большом недавно отстроенном доме. Сейчас мухряники, пользуясь случаем, решили набрать разноцветных камней, чтобы как-нибудь очень красиво украсить свой общий дом.

Человечки быстро шли, поднимали лежащие на поверхности драгоценные камни и складывали их в заплечные мешки. Проходя мимо Ясмины, мухряники дружно отсалютовали ей, приподняли на бритых головах короткополые шляпы, поклонились и опять слаженно двинулись вперед.

Поглядывая по сторонам, Ясмина побрела вслед за ними. Собирать радужные камни ей не хотелось – что с ними потом делать? А вот обнаружить в этом ущелье что-нибудь необычное, например, диковинный никому до сих пор неизвестный горный цветок или затерявшийся среди скальных складок крошечный – в одну тоненькую хрустальную полосочку крошку-водопад, – это было бы здорово! Но отвесные скалы были голыми и пустынными. Только в той стороне, откуда пришли мухряники, и где скала становилась более пологой, на ее поверхности то тут то там высовывались из камней пучки желто-зеленой травы и длинные лианы, словно зеленые водопады, змеились по ней.

– Осторожно! Слева! – предупредил Вьюг-Ю. – На камне.

Ясмина мгновенно отпрыгнула от большого валуна, лежащего поперек пути. Из-за камня была видна чешуйчатая голова, лениво блеснули два черных глаза, и в следующий миг на поверхность валуна неторопливо выползла толстая змея.

– Й-ох, – испуганно прошептала Ясмина и попятилась еще дальше. И свалилась бы в холодную горную речку, не подхвати ее вовремя Вьюг-Ю.

– Не бойся. Это не змея, это ящерица, – сказал он. – Ящерица-желтопузик.

Ясмина недоверчиво посмотрела на него.

– Она не опасна. Только с виду такая страшная.

Ясмина с любопытством посмотрела на ящерицу-гиганта.

– Но лучше ее не злить, – добавил Вьюг-Ю.

– Может укусить? – шепотом спросила Ясмина.

– Нет, но может прыгнуть, – улыбнулся Вьюг-Ю.

Он-то ее совсем не боялся. Эти создания ленивы и трусливы. И сами готовы чуть что – пуститься наутек, спасаясь от опасности.

Толстушка выпучила глаза, посматривая в сторону непрошенных гостей каньона, пару раз с тихим шипением высунула длинный язык и, лениво переставляя массивные лапки, медленно вытянула все свое длинное пухленькое тело на солнечную сторону валуна.

Ясмина

Теперь хорошо стал виден ее большой толстый ярко-желтый живот.

Ящерица еще раз строго посмотрела в их сторону – чтоб не шумели, когда тут некоторые отдыхают, потом осторожно прикрыла глаза и замерла, греясь на солнце.

– Первый раз вижу такую гигантскую ящерицу, – пробормотала Ясмина и развернулась, чтобы идти в обратную сторону. Потому что дальше вперед идти было опасно – еще сто метров, и можно попасть в сизую дымку, за которой начиналось Ущелье Страха.

Громко бурлила горная речка: она была неширокой, но течение – сильным и напористым. Ясмина скинула сапоги и, осторожно ступая по гладким отточенным водой камням, перешла на другой берег реки. Солнце начинало припекать, и Ясмина, жмурясь от удовольствия, как та самая желтопузая ящерица, уселась на горячие камни и подставила солнцу лицо.

Принц, забыв обо всем на свете, суетился и вдохновенно бегал вдоль берега на противоположной стороне речки. Он уже набрал внушительных размеров кучу сверкающих радужным светом камней. Но останавливаться на достигнутом пока не собирался.

– Кому нужно столько одинаковых камней? – уныло спросила Ясмина, поглядывая на Жоржа.

– Королям, королевам, принцам и принцессам, – ответил Вьюг-Ю, устраиваясь на солнцепеке рядом с ней. – Только вот зачем?

– Это дело государственной важности и повышенной секретности! – подняв указательный палец вверх, строгим голосом проговорила Ясмина.

И они засмеялись. Потому что так обычно говорил Король, когда не хотел отвечать на чей-нибудь коварный вопрос.

– Хочешь яблок? – спросил Вьюг-Ю. – Я принесу.

Ясмина помотала головой. Есть пока не хотелось. Они сидели на берегу реки, и Ясмина лениво кидала мелкие камушки в речку. Камни поднимали маленькие фонтанчики брызг и с глухим коротким бульканьем уходили под воду.

Внезапно у них над головой послышалась возня. Писк. Злобное раскатистое карканье. На голову посыпались мелкие камни и песок.

Ясмина вскочила на ноги: над ними – на верху скалы происходило что-то непонятное. Поднялась вверх и камнем упала обратно большущая ворона. Прыгая на краю скалы, она клювом яростно выбрасывала вниз какой-то хлам: обрывки газет, камни, пучки травы. Один из упавших со скалы камней как-то очень дивно поблескивал золотистым светом. Ясмина, улучив момент, когда камнепад на миг прекратился, подбежала, ловко выхватила его из груды мусора, накиданного вороной, и сунула находку в карман брюк – сбоку от коленки. В следующий миг под победное «Кар-р-р!» в ущелье полетел круглый серый ком. Комок громко пищал, нелепо крутился в воздухе и чем-то громко щелкал.

Вьюг-Ю взмыл вверх, подхватил падающий комок и осторожно опустился с ним на землю. Подбежала Ясмина. На камнях перед ними лежал маленький взъерошенный птенец. Это оказался крошка-филин. Птенцу, наверное, было не больше нескольких месяцев от роду. На груди у него зияла рана, и из нее сочилась кровь.

– Его срочно нужно перевязать, – решительно проговорила Ясмина и присела перед малышом.

– Справишься? – спросил Вьюг-Ю Ясмину. – А я разберусь, что произошло.

Она кивнула головой:

– Только сначала помоги мне оторвать рукав от рубашки, – попросила она Вьюг-Ю. – Нужно промыть птенцу рану.

Крошка-филин приоткрыл подслеповатые глаза – днем филины ничего не видят, и неуверенно пискнул.

– Все хорошо, малыш, – ободряюще сказала ему Ясмина. Она положила птенца на ладонь и подошла к реке. Намочила обрывок рукава и осторожно приложила его к окровавленным перышкам. Филин перестал дрожать от страха и, щуря глаза, с любопытством уставился на Ясмину.

– Юная леди, – внезапно послышалось около них. – Позвольте мы вам поможем перевязать птенца. У нас это отлично получается.

Ловко переходя реку вброд, к Ясмине подбегали мухряники.

Наконец-то Ясмине удалось увидеть их вблизи. Оказалось, что маленькие человечки очень пожилые. Их лица были в глубоких складках и морщинах. Но они так дружелюбно улыбались Ясмине, что она, не мешкая, протянула птенца им. Один из мухряников осторожно взял на руки крошечного филина, второй, засучив рукава, стал аккуратно поливать ему на рану чистой водой.

Остальные деловито доставали из своих многочисленных кармашков пятнистых комбинезонов вату, йод, какие-то витаминки.

– У нас нет только бинта, – сказал один из мухряников, обращаясь к Ясмине.

Не долго думая, она оторвала от рубашки второй рукав и протянула его маленькому человечку.

Потом зачерпнула в ладошки воды и поднесла к крючковатому широкому клюву птенца. Он пощелкал клювом и начал пить маленькими глотками. Пил и пил, не отрываясь, пока не выпил всю воду – до самой последней капельки.

– Ну, вот и все, – удовлетворенно сказал один из мухряников и осторожно переложил птенца Ясмине на руки. – Теперь малышу нужны тепло, покой и забота, и тогда он быстро поправится. С этим, юная леди, Вы справитесь лучше нас.

После этого маленькие человечки дружно вернулись на противоположный берег реки, закинули за плечи оставленные на камнях мешки с драгоценными камнями и деловито зашагали в сторону своего дома.

Малышка-филин оказался из породы ципоха.

Как удалось установить Вьюг-Ю, малыш ночью удалился далеко от своего гнезда и с восходом солнца оказался совсем один. Он постарался где-нибудь укрыться до следующей ночи. И выбрал не очень удачное место – куст, где жила старая вредная ворона. Проснувшись поздним утром, она обнаружила в своих владениях незваного гостя и страшно разозлилась. Характер у нее был вспыльчивый и нервозный. А уж поскандалить для нее было просто в удовольствие! А если еще и на виду у многочисленных зрителей – просто праздник души! Все остальное они уже видели – как большая птица выкидывала из своего гнезда крошку-птенца и громко ругалась, наводя порядок в своих владениях.

– Ципохи живут до семидесяти лет, – сказал Вьюг-Ю, с любопытством разглядывая маленького филина. – А ростом почти не меняются – остаются почти такими же маленькими.

– Ну, этот все-таки еще чуть-чуть подрастет, – добавил он, поглаживая мягкие, как шерстка котенка, перышки на груди птенчика.

Тот посматривал на ребят сонными глазами и лениво щелкал широким клювом. В конце концов, он совсем успокоился, глаза у него закрылись, и Ципоха, склонив голову на бок, мирно заснул у Ясмины на ладони.

– Славная птичка, – одобрил принц, когда увидел Ясмину с филином в руках. – Можешь подарить его Фернандине. Ей понравится.

– Это не игрушка, – сердито заметила Ясмина. – Он поправится и улетит обратно к своим сородичам.

– Ну, как хочешь, – пожал плечами принц. Он выполнил свою программу-минимум на сегодня – большой доверху набитый драгоценными осколками радуги мешок стоял перед ним. По этому поводу Жорж пребывал в благодушном настроении.

– Я отвезу сначала драгоценности, – сказал он, – а потом вернусь за вами. Всех вместе ходолет не поднимет. Ясмина, поднимайся вверх по веревке первой – примешь наверху сокровища.

– Знаешь, что, Жоржик? – сердито ответила она. – Поднимайся первым сам.

– Как хочешь, – легко согласился Жорж и полез на скалу по веревке.

– Пошли все-таки сегодня за лотосами, – предложил Вьюг-Ю, глядя вслед принцу.

– А как же Ципоха? – спросила Ясмина.

– Придумаем что-нибудь, – беспечно ответил он. – До вчера пусть побудет с нами.

Они отправили наверх мешок с сокровищами. Вьюг-Ю принес из ходолета рюкзак. Они наскоро перекусили и пошли вдоль каньона – в сторону, где начиналась степь, а за ней – большое озеро из тины и лягушек, потом – толстая гора, а после нее – узкий пролив, по которому можно доплыть до лотосов.

Степь была длинная, долгая и нудная. Ясмине пришлось все-таки надеть на ноги фанчики. И не снимать их до тех пор, пока они не добрались до высохшего озера. Идти в фанчиках было легко и просто: отталкиваешься от земли и взмываешь на несколько метров верх и на еще больше метров вперед. Скорость передвижения даже больше, чем у старенького Ходолета.

Фанчики достались Ясмине по наследству – от мамы. А той – от ее собственной мамы. Эти чудесные воздушные подушечки когда-то давным-давно для самих себя сплели из разноцветных лоскутков от разных облаков горные феи: розовых – от раннего утра, белых – от безмятежного солнечного дня, серых – от предгрозовых туч и красных – от облаков, окрашенных поздним закатом с сильным вечерним ветром. Они подарили их семейству Ясмины в благодарность за помощь против козней какого-то Колдуна. Но, быть может, это было только семейное предание – и ничего более. Ясмине плохо верилось в фей и колдунов – ведь она их никогда не видела.

Возле подернутого тиной озера с уснувшими ленивыми лягушками, над выжженной палящим летним солнцем сухой травой, безмятежно порхали маленькие ярко-голубые бабочки. Среди унылой однообразной белесо-желтой степи они казались неземным чудом. Ясмина подставила раскрытую ладошку, и одна из голубых красавиц доверчиво присела на нее. Опасливо подрагивая крылышками и поводя из стороны в сторону усиками, она прошла по ладони. Вьюг-Ю тихонько дунул на нее, и бабочка легко упорхнула в сторону озера.

– Ты ее спугнул, – расстроилась Ясмина.

– Нам пора идти, – сказал он. – Близится вечер.

Когда Вьюг-Ю и Ясмина со сладко спящим у нее на согнутой руке Ципохой добрались до пролива, близилась ночь.

Со стороны Лысой горы потянулась к берегу полоса прохладного сырого тумана. Усилился ветер. Он дул не постоянно, а какими-то внезапными порывами, и все время менял свое направление, каждый раз неожиданно прилетая с другой стороны. У берега, густо заросшего камышом, стояла небольшая старенькая баржа с ржавыми боками. Они поднялись на нее. Крытая простым парусиновым верхом корма была пустой. В рубке тоже никого не было.

– Хозяина баржи что-то не видно. Пожалуй, слетаю, найду его, – предложил Вьюг-Ю. – А вы с Ципохой ждите меня здесь.

Иногда Ясмине казалось, что ее друг знает все и обо всем, что только есть на земле и над землей. Вместе с Вьюг-Ю всегда было интересно, легко и, главное, надежно.

Ципоха, до сих пор сладко спавший на сгибе локтя Ясмины, завозился, и она испугалась, что он может сорвать со своей груди повязку.

– Тише, малыш, – прошептала она. – Сегодня ночью тебе придется поспать.

Ципоха открыл любопытный глаз и пощелкал толстым клювом.

– А!.. Ты, наверное, проголодался, – догадалась Ясмина.

Она уселась на досчатый настил кормы, достала из рюкзака кусок хлеба и яблоко и, по очереди отщипывая от каждого, отправила все в широко отрытый клюв голодного птенца. Насытившись, он сонно прикрыл глазки и, весьма довольный сегодняшним вечером, опять заснул.

Вьюг-Ю вернулся к ним с двумя одеялами в руках.

– Капитан разрешил нам переночевать здесь, – сообщил он и аккуратно расстелил одеяла на корме: одно поверх другого. – А утром он нас отвезет на плантацию лотосов.

– Лишней подушки дома у капитана не нашлось, – с сожалением сказал Вьюг-Ю.

– Подложишь под голову рюкзак, – предложил он, подтаскивая его к походной кровати.

– А что будем делать с Ципохой?

– Его, наверное, нужно отнести к тебе домой. Ночи возле реки очень холодные – птенец застудит рану.

– Хорошо, – согласилась Ясмина. – Унесешь?..

Она осторожно с рук на руки передала птенца Вьюг-Ю.

– И подвесь для него на веранде гамак. Из кладовки возьми старое одеяло, заверни в него Ципоху и уложи спать в гамаке, – распорядилась Ясмина.

– Уи, – с усмешкой ответил ей Вьюг-Ю, что по-французски, как известно, значит «да».

Но Ясмина не заметила иронии. Она очень не любила, когда в ее доме распоряжаются без нее. Даже если это ее лучший друг. Потому что дом – это ее собственные владения, а она – единоличная хозяйка в них.

– И, пожалуйста, не забудь налить свежего молока в хрустальную чашку возле цветника, – попросила она.

– Думаешь, сегодня ночью может появиться Таинственный Некто? – спросил ветерок.

Ясмина пожала плечами: чтобы выпить молока Таинственный Некто спускался с гор в Долину Эдельвейсов, когда ему вздумается, и никто никогда не мог предугадать, когда этот Некто придет в следующий раз. Поэтому, по негласной традиции и неписанным горным законам гостеприимства, каждый вечер для него Ясмина наливала в хрустальную чашку только свежее молоко.

– И захвати что-нибудь на завтрак, – уже не таким суровым голосом попросила она. – На троих: тебе, мне и командиру баржи.

– Уи, – опять ответил Вьюг-Ю

– А с Ципохой поаккуратнее, – все-таки добавила она напоследок ветерку.

Вьюг-Ю улетел и унес раненого птенца на горное плато, где в чудесном домике, прилепившемся к скале, жила Ясмина. Он осторожно устроил маленького Ципоху в гамаке на веранде ее дома. Малышка-филин сопел, таращил глаза и недовольно попискивал. На согнутом локте Ясмины лежать было гораздо приятнее и, главное, безопаснее, чем одному в неизвестном месте.

– Придется тебе, дружочек, поспать до утра в одиночестве, – проговорил Вьюг-Ю.

Он подстелил под птенца половинку одеяла, его вторую половинку накинул на Ципоху – чтобы тот не замерз и слегка качнул гамак.

– Но ты ведь мужчина – и ничего не испугаешься, – добавил он напоследок.

Ципоха радостно засопел – сравнение с мужчиной ему понравилось. Он пошевелил встопорщенными над головой перышками-ушками и внимательно прислушался к ночным звукам. Стрекотали цикады, что-то шебуршало и горестно вздыхало в темноте под высоким крыльцом. Но в целом все было спокойно и безмятежно.

Он удовлетворенно щелкнул широким сильно загнутым вниз клювом – звук получился почти такой же, какой издает взрослый филин перед началом ночной охоты. Довольный самим собой, он начал щелкать на все лады – и так, и эдак. И грозно, и устрашающе, и требовательно. И щелкал до тех пор, пока сон не сморил его. И тогда он сладко, до самого утра, заснул с воинственно открытым клювом.

Наступала безмятежная прохладная ночь. Грозные дождевые тучи где-то задержались, запутались в лабиринте многочисленных горных вершин, ночь обещала быть сухой, без ливня. Спать пока почему-то совсем не хотелось.

Ясмина прошла на нос судна. Узкий пролив – почти в ширину баржи, заросший вдоль берега плотной стеной зеленого камыша, поблескивал глубокой темной водой. Небо серело, меняя оттенки от бледно-голубого над баржой до темно-сиреневого над линией горизонта – там, где за петляющим среди камышей проливом должно было быть огромное чистое озеро с потрясающе красивыми белыми лотосами. Заходящее солнце багровой дорожкой отразилось в мелкой ряби пролива и медленно опустилось за горизонт. Стемнело. Похолодало.

Ясмина побрела обратно на корму. Одной в незнакомом месте, без друзей, ей было как-то одиноко. Или одиночество накатило на нее из-за большой равнодушной ко всему земному миру далекой и холодной красавицы-луны, зависшей прямо над кормой старой баржи?

Ясмина присела на край одеяла. Итак. Рюкзак – под голову. Одним одеялом укрыться, на другое – лечь. Баржа тихонько покачивается на волнах, волны слабо плещутся о борт и сразу, как только она удобно устроится в своей походной постели, захочется спать.

Ясмина бы и заснула, как только улеглась, если бы не тонкий свист, который вдруг возник где-то в небе, со стороны красавицы-луны. Звук нарастал с каждой секундой и становился все громче и громче. Казалось, будто это занудный гигант-комар кричит в большущий микрофон, подлетая к нему все ближе и ближе.

Сначала Ясмина подумала, что это шутка Вьюг-Ю. Она вскочила на ноги и пробежала по палубе к проржавевшим от старости ограждающим железным перилам. И тут же поняла, что ошиблась. Это был не Вьюг-Ю.

Природное явление нестандартного образца

Сначала она ничего странного не могла увидеть: если бы не свистящий звук, все было бы как всегда – темное небо, светлая луна, блестящая вода. Но, через несколько секунд, прямо над головой Ясмины из круглой лепешки-луны вырвался яркий серебряный луч. Он пробежал по темному небу серебристым всполохом. В несколько секунд разросся до размеров гигантского питона, закрутился в толстый жгут и, молниеносно раскрутившись в обратную сторону, тонкой кривой стрелой с длинным веревочным хвостом устремился

к земле.

Режущая ухо занудная песня гигантского комара сходила на нет и вскоре стала похожа на обычный зуд речного комара. Тонкая кривая стрела с веревочным хвостом превратилась в толстую серебристую молнию. Она двигалась крутыми зигзагами, достигла каменистой поверхности берега реки, со всего размаху ударилась о камни, растеклась серебряной лужей, в разные стороны от нее с громким шипением посыпалась серебряные брызги. Они беспорядочно летели, а блестящая серебряным светом лужа размером с небольшое озеро постепенно таяла и таяла. Вот она уже стала размером с суповую тарелку, и вдруг – взорвалась бенгальским огнем, на несколько метров вокруг усыпала все серебряным каскадом искр, и тут же бесследно растаяла.

– Похоже на шаровую молнию нестандартного образца, – пробормотала ошарашенная Ясмина. Она еще в нерешительности немного постояла, но потом любопытство перехлестнуло все остальные чувства. Она сбежала с мостков и осторожно подошла к месту проис-

шествия.

Никакого следа от шаровой молнии не было. Даже трава, в том месте, куда она упала, не была сожжена. Серебряный всплох и молния исчезли без следа. Но зато молния напугала обитателей степи. Оказалось, что возле того места, куда она ударила, устроились на ночлег дикие гуси. Увидев девочку, они с пронзительным гоготом заполошно бросились в разные стороны. А один из них, толстенький и неуклюжий, потопал в сторону Ясмины.

– Кыш, кыш, – закричала на него Ясмина.

Но он ничего не понимал и, смешно переваливаясь с лапки на лапку, спешил по направлению к ней. Ясмина попятилась к барже, гусь не отставал. И не понимал, что ему кричат. Ясмина запрыгнула на корму – гусь перелетел через камыш и тоже приземлился на баржу. Ясмина попятилась к рубке, продолжая кричать «кыш-кыш». Она надеялась, что гусь одумается и улетит догонять своих сородичей. Не тут-то было. Неуклюже пробежав последние метры, отделявшие его от девочки, гусь с разбегу резко затормозил возле Ясмины, примерился, смешно покачал клювом и постучал Ясмине по коленке.

Ясмине стало больно.

– Ты что? – ошарашено спросила она у гуся и попятилась за рубку.

Гусь переступил перепончатыми лапками, и вдруг как-то незаметно оказался возле Ясмины. И вновь постучал ей по коленке.

– Ты что, совсем дурак? – рассердилась она и потерла ушибленное место.

– Га, – обиженно ответил гусь и смешно, как корова, помотал головой из стороны в сторону.

– Иди отсюда, кыш, – возмутилась она.

Гусь не ответил. Он поник головой, а потом и вовсе упал объемистым пузом на палубу и растянулся по ней во весь рост.

– Может быть, ты хочешь есть? Я отдам тебе остатки хлеба, – миролюбиво предложила она и потерла ушибленное место. Что-то больно корябнуло ее по ноге.

– Й-ох, – пробормотала она и осторожно запустила руку в боковой карман брюк – рядом с коленкой. Ага! Пальцы нащупали что-то теплое, округлое и очень приятное на ощупь… И тут Ясмина все вспомнила – Ципоха, беспардонная ворона и падающий сверху блестящий предмет, который Ясмина второпях засунула в брючный карман возле коленки.

Она, не долго думая, вытащила из кармашка тот самый блестящий предмет, который утром в гневе выкинула из своего гнезда разбушевавшаяся ворона. Это был кусок радуги с застрявшим внутри него лучом жаркого солнца. Осколок радуги засветился в темноте и, вытащенный из кармана, стал нагреваться так, что вскоре его стало почти невозможно держать в руках.

Гусь встрепенулся и поднялся на ноги.

– Тебе был нужен этот камень? – догадалась Ясмина.

Ей показалось или это было на самом деле? – гусь кивнул головой.

Она положила камень на палубу. Гусь, потоптавшись возле него, неловко упал на деревянный настил. Пристроился кругленьким пузом на осколке радуги и затих.

– Тебе точно больше ничего не нужно? – на всякий случай спросила его Ясмина. Гусь безмолвствовал. Глаза его были зарыты. Грудь мерно вздымалась. Он уже спал.

Ясмина вздохнула. Если честно, она немного испугалась этого беспардонного гуся, но оказалось, что ему нужно было просто-напросто погреться на кусочке солнца, застрявшем в маленьком кусочке радуги.

– Скорей бы утро, – мечтательно подумала Ясмина, – И чтобы вернулся из ночных странствий Вьюг-Ю.

Где он, интересно, сейчас, неутомимый бродяга? Где-нибудь на маленьких, затерянных в Океане островах? Там, где возле самого берега среди одиноких пальм на высоких сваях стоят сплетеные из веток хижины, и круглый год очень жарко?

Вьюг-Ю с разгону врезается в самую гущу высокой пальмовой кроны, шумит листьями. Потом летит к берегу и с любопытством заглядывает в развешенные над кострами котелки с ароматным варевом.

Или он сегодня улетел в Антарктиду, где среди бескрайней снежной пустыни одним сильным рывком можно скатиться с заснеженной горы, закрутить громадный ком снежной пыли и бросить его в ледовую трещину? Ловко увернуться от холодного тумана с горных вершин. Распушить легкой поземкой снег, или поднять в ночной воде волну и загнать ее на лениво плывущий айсберг?

Все равно не угадаешь, где сейчас ее друг. Мир велик. А Вьюг-Ю любопытен.

Далеко-далеко, с западной стороны степи, там, откуда Ясмина с Вьюг-Ю пришли к проливу, слоистыми бесформенными клочьями громоздились и надвигались темные тучи. В круглые просветы между ними ярко поблескивали звезды. Ясмина забралась под одеяло, подтянула под голову край рюкзака и заснула глубоким сном без сновидений.

Утро на барже

Холодный утренний туман сероватыми клочьями уползал обратно в долину. Вьюг-Ю появился одновременно с хмурым утренним рассветом, легким прохладным вздохом разбудив Ясмину. Вслед за ветерком на баржу пришел ее хозяин – невысокий мужчина средних лет – крепкий и неулыбчивый моряк. Он вручил ребятам термос с крепким кофе и огромный кусок рассыпчатого манника с начинкой из яблок.

Вкусно!

Вместе с Ясминой проснулся и странствующий гусь, который спал недалеко от нее. Неловко поднявшись с палубы, гусь в клюве притащил к ней тот самый кусок солнечной радуги, на котором лежал всю ночь. Он громко га-гакнул в знак благодарности и положил осколок радуги перед Ясминой.