Наследник царских кровей

– Пусть спит до прилета, а потом разбудите, – выдал совет мальчик.

– Да, а если он жаловаться станет, что его не покормили? У нас с этим очень строго.

– Тогда скажете, что вы его будили, а он отказался просыпаться, – хихикнул Никита, – а мы подтвердим.

Мы дружно закивали. Успокоенная стюардесса наконец выдала нам обеды и двинулась с тележкой дальше по проходу. Мы сосредоточились на еде.

– Что это за рыба, не пойму, – подросток вяло ковырялся в тарелке, – на семгу не похожа, на кету – тоже.

– Скорее всего, горбуша, она мельче кеты, не такая жирная, поэтому более сухая. – Я тоже не нагуляла особого аппетита, тем более что в гостях у подруги я слегка запустила занятия спортом. Бегала по утрам и делала растяжку, а все остальные упражнения – от случая к случаю. А Ольга поварским мастерством не уступает тете Миле. И готовила каждый день всевозможные блюда, одно вкусней другого. На фоне ее деликатесов самолетная стряпня меркла.

Мы с Никитой переглядывались, хитро улыбались друг другу, слушая, как по соседству жена пилит мужа за третью порцию виски, к которой тот потянулся. И почти ничего не ели.

– Никита, а как тебя друзья называют?

– Ты школу имеешь в виду?

– Да, у тебя славянское имя, а ребята, наверное, англоязычные в основном. Им, я знаю, мягкие согласные тяжело произносить.

– Не все, есть россияне, украинцы, но большинство англичане или шотландцы. И преподавание у нас на английском, разумеется. Тут все предсказуемо, – он улыбнулся, смущаясь. – Кит называют.

– Как? Кит? Прикольно, а самому нравится?

– Да, ничего. Знаешь, я не очень люблю всю эту рыбу, оливки и все такое. – Никита оставил столовые приборы и кивнул стюардессе, что она может забирать его поднос.

– А что любишь? Мороженое-пирожное? – Я с улыбкой подала подошедшей девушке и свой поднос.

– Мороженое не очень, да и пирожные далеко не все подряд, хотя папа считает меня сладкоежкой. Шоколад еще люблю.

– Интересно, каким пирожным ты отдаешь предпочтение? – Не так давно я смотрела передачу по телевизору; психологи вывели новый тест для определения наклонностей человека, за основу тестирования брались предпочтения при выборе десерта. Внезапно мне стало любопытно, что психологи скажут про Никиту. – Так что любишь больше всего?

– Ну, это может быть сложно… Так сразу… Как я понял, нужно одно название, что больше всего люблю? Видимо, это что-то вроде теста? – Мальчик хитро улыбнулся, приглашая подтвердить его слова.

– Да, есть такой грех, хочу знать, что скрывается за обликом современного подростка, – вернула я улыбку.

– Наверное, это глупо, но мои любимые пирожные – обычные «корзинки», с белковым кремом, только не зефир, не безе и не желе. Крем должен быть именно белковым.

– Это может быть небезопасно, – я опять улыбнулась, – или любишь риск?

– Глупости все это, могу съесть коробку пирожных – и ни разу не почувствовал даже легкого недомогания.

– Это здорово, – задумчиво пробубнила я, пытаясь вспомнить, что говорит по этому поводу тест.

– И знаешь, что странно: от моей любви к «корзинкам» пострадали другие люди.

– Ты натура деятельная, но консервативная, привержен традициям и устоям. Больше всего ценишь стабильность. Будешь противником введения любых изменений, если эти изменения не будут твоей инициативой. Примерно так, насколько я помню. Похоже на тебя?

– Вроде бы похоже.

– Так кто пострадал? – Мое профессиональное чутье заставило насторожиться при словах Никиты, что кто-то пострадал вместо него. Еще когда я вспоминала выдержки из теста, под ложечкой знакомо засосало.

– Да ничего особенного не произошло. Просто нелепая случайность.

– Знаешь, смысл моей профессии как раз в том, чтобы отличить нелепые случайности от тщательно организованных случаев.

– Да? Женя, я вот давно хотел спросить, чем ты занимаешься? – Мальчишка выдал каверзную улыбочку, и мы дружно рассмеялись.

– Вопросами безопасности.

– Чьей безопасности? – Шаловливое настроение не покидало моего собеседника.

– Как правило, тех, кто является моими клиентами. Но сейчас я в отпуске. Так что там с подробностями? Расскажешь?

– Да, пожалуйста. Это было еще до прихода телеграммы. И домой я не собирался. В выходные дни у нас нет занятий, и я работаю помощником ювелира в небольшой антикварной лавке в Лондоне.

Сказанное настолько поразило меня, что, не выдержав, я перебила мальчика:

– Работаешь? Но зачем? Неужели родители урезают твое содержание настолько, что ты вынужден работать?

– Конечно, дело не в деньгах, хотя любой труд должен оплачиваться. Я нарабатываю опыт. Здесь, в Европе, у меня есть возможность обучаться у лучших мастеров.

– А… Ну, прости, что перебила. Продолжай, будь добр.

– Сэр Роджер, так зовут ювелира, накануне выходных сообщил, что лавка будет закрыта по техническим причинам и я могу располагать своим временем как пожелаю. Чтобы не изнывать два дня от безделья, я записался на экскурсию, которую организовывала мисс Эллин. В субботу рано утром мы поехали в Бредфоршир на меловые утесы в Шарпенхоу – Клэпперс. Мои приятели – соседи по комнате – остались в школе: Петер накануне простудился, у него побаливало горло, а Янис был там в прошлом году с родителями и сказал, что не увидел ничего такого особенного, что нужно было бы смотреть второй раз. Экскурсия была рассчитана на день: в субботу вечером мы вернулись назад.

Примерно около полудня для меня принесли коробку пирожных. Янис и Петер были в комнате, они расписались в бланке доставки. Петер запомнил название фирмы: «Хоумберс». К ребятам пришли наши общие приятели, так что в комнате их было пятеро. Пирожные выглядели свежими и красивыми, мальчишки не выдержали и соблазнились. Они стеснялись брать пирожные без разрешения и даже звонили мне на мобильный телефон, но связь была не очень, а может, я в это время был в пещере. В любом случае я разрешил бы друзьям их съесть.

– Как они узнали, что угощение предназначалось тебе?

– Было написано на карточке: «Для Никиты Алмазова, ешь на здоровье». И в сопроводительных документах, где Петер расписался, была моя фамилия.

– Что случилось потом?

– Всем стало плохо примерно через сорок минут. Наверно, пирожные только выглядели свежими.

– Курьер спрашивал тебя лично?

– Нет. Сказал, для кого доставка, и просил расписаться в получении.

«Значит, курьера и фирму могли использовать втемную», – автоматически отметила я про себя.

– Недомогание у ребят в чем выражалось? И врача вызывали им?

– Рвота, головная боль. Как при обычном пищевом отравлении. И врач, кстати, такой же диагноз поставил. Не пойму твоего, Евгения, интереса к этой обычной истории. Все обошлось, все живы-здоровы.

– Анализы проводились?

– Нет. Они все съели. Администрация школы запретила доставку пирожных с белковым кремом, не обработанным термически, заявив, что ребята пострадали от сальмонеллы.

– Значит, никто не насторожился? Хорошо, у меня к тебе всего пара вопросов. Кто мог прислать для тебя пирожные, есть идеи?

– Нет. Я всю голову сломал, даже в фирму по доставке звонил. Они ответили, что доставку оплатили, а остальное их не интересует. Если оплачено наличными, как в данном случае, имя заказчика не фиксируется. Чисто теоретически у меня в Лондоне есть знакомые, но с чего вдруг им присылать мне лакомства? Так что идей нет.

– А скажи, получив любимые «корзинки», сколько штук ты съел бы сам?

– Ну, смотря по аппетиту, мог и все, если бы ребят рядом не было.

«Твои приятели своей прожорливостью, скорее всего, спасли тебе жизнь, – очень хотелось сказать мне, – а тот факт, что их было пятеро, да и ели они не на пустой желудок, спас им жизни. Плюс все молодые, здоровые», – но я промолчала. Все то же чутье подсказывало, что мальчишка не отнесется серьезно к моим словам.

– Никит, уточни, так когда произошла история с отравлением?

– Не понял, число какое было?

– Нет, по хронологии событий. Ты получил телеграмму из дома…

– …на следующий день после отравления ребят, – на лету подхватил мою мысль мальчишка.

– Вот видишь, какой вывод напрашивается?!

– Не вижу. Какой?

– Если допустить, что авария не была случайностью, а ты сам съел презент от незнакомца, то что?

– Что? – позеленел мальчик.

– Двумя несложными ходами устранена вся семья.

– Глупости! Быть такого не может. У нас нет врагов. И с аварией, в которую попали родители, еще не все ясно, так что давай не будем больше об этом, ладно?

– Хорошо, как скажешь. Но у тебя есть информация к размышлению, как говорил герой одного старого фильма. – Я улыбнулась, пытаясь шуткой смягчить свои жестокие слова.

До конца полета оставалось совсем немного времени, около сорока минут, по моим подсчетам. Стюардесса в последний раз провезла тележку с напитками. Я взяла какой-то сок, пила его медленными глотками, мысленно ругая себя на все лады. И зачем полезла с этими разговорами? Чутье? Кому оно нужно? Как говорил один мой знакомый: «Чутье к делу не пришьешь». А Никита разнервничался еще больше и, кажется, обиделся.

– Знаешь, я ведь и ошибаться могу, – решила я его успокоить.

– Да, думаю, ты действительно ошибаешься. – Суховатый тон мальчика без слов подтверждал, что он намерен замкнуться в себе.

– Давай, когда самолет сядет, обменяемся телефонами, на всякий случай. Вдруг я все-таки захочу сделать экспертизу моего турмалина? Мы ведь так и не выяснили, к какому типу он относится.

– Я как раз думал о нем, – оживился Никита. – Может, это рубеллит, который облагородили с помощью специальной обработки?

– А как же изменение цвета?

– Или хамелеонит, который после жесткой термической обработки приобрел сиренево-малиновый цвет, не свойственный этому виду, но сохранил его способность менять оттенок? Жаль, что папы рядом нет. Он всегда умеет натолкнуть на нужную мысль, дать подсказку.

– Скоро ты с ним встретишься.

– Знаешь, что меня смущает? Камень не очень дорогой, как ты сама не так давно заметила.

– Из этого следует…

– Основные методы облагораживания камней – это жесткая термическая обработка, около семисот градусов по Цельсию, мягкая термическая обработка, когда камень нагревают не очень сильно, дают остыть, потом снова нагревают. И так несколько раз. Еще применяют облучение и сочетание всех перечисленных методов, но все это применяется к потенциально дорогим экземплярам. Например, к уникальным по размеру камням.

– Наш случай не подходит под твой пример.

– Да, но разгадать загадку интересно. Так что обязательно обменяемся телефонами и, надеюсь, еще встретимся.

При этих словах Никиты самолет пошел на посадку. Командир экипажа попросил всех пристегнуть ремни.

Мы весело переглядывались все время, пока садился самолет. Мальчишка, кося глазами то на нашего все еще спящего соседа, то на стюардессу, шепнул мне:

– Интересно, как она его будет будить?

– Понятия не имею, – хихикнула я. Хотя в Ворошиловке нас обучали секретным приемам, которые выводят не только из состояния крепкого медикаментозного сна, а даже из комы. Финт в том, что подобные навыки рекомендовалось применять при ведении допроса, а в этом случае не очень важно, будет ли допрашиваемый жить дальше. Так что к нашему соседу мои навыки не применить, и милой девушке я ничем помочь не смогу.

После благополучного приземления мы с Никитой, все так же болтая, отправились за моим багажом. У мальчика была с собой только ручная кладь, но он любезно предложил проводить меня.

– Женя, ты, очевидно, без машины? Может, тебя подвезти до дома?

– Я свой «фольк» на время отпуска в сервис сдала, профилактику сделать. Так что собиралась брать такси. А что, тебя должны встретить?

– Обязательно, даже когда меня из школы забирал кто-то из родителей, например мама, папа встречал в аэропорту. А если отец оказывался в отъезде, нас встречала экономка. Она тоже вполне прилично водит машину.

– Твое предложение очень любезно, и я, пожалуй, им воспользуюсь. Что у нас со временем?

– Без двадцати одиннадцать. – Никита отвечал мне, а сам озабоченно вглядывался в толпу встречающих. Очевидно, высматривая свою экономку тетю Машу.

Через некоторое время стало понятно, что мальчика никто не встречает. Мы успели выстоять длинную очередь и получить мой багаж, а также обменяться недоумевающими замечаниями друг с другом. Я даже предложила Никите набрать Марию Федоровну с мобильного. Меня все происходящее насторожило еще больше: несмотря на загруженность и тяжелое состояние родителей, экономка должна была побеспокоиться о ребенке, и если не встретить самой, то организовать встречу кем-либо другим. Никита нервничал и все больше бледнел, но старался не показать мне вида, что переживает.

– Мы можем сами взять такси, – наконец решила предложить я.

– Пополам?

Европейское воспитание чувствовалось во всем: и в расширении кругозора по выходным, и в щепетильности по поводу оплаты счетов. Я бы постеснялась брать деньги с подростка, но боюсь, Никита будет настаивать.

– Как хочешь, можно и пополам, только я провожу тебя домой. Если не возражаешь, сначала завезем тебя.

– Я не против, хотелось бы попасть домой побыстрее.

– Вы где живете?

– У нас есть загородный дом, но семья селится там не раньше конца мая. Так что сейчас в квартире на Грибоедова. Знаешь, такие новые дома с видом на Волгу?

Эти дома знает весь город: лет десять назад, помнится, постройка комплекса многоквартирных жилых домов на берегу реки сопровождалась громким скандалом. Тогдашнего губернатора обвиняли в том, что он предоставил место под застройку за крупную взятку. Губернатор, разумеется, выкрутился, как, впрочем, всегда. Но Никита помнить этого не может за малостью лет.

– Знаю, конечно, – пробубнила я, набирая местную службу такси.

– А с руки поймать не будет быстрее? – заметил Никита мои маневры.

– Нет. Современные службы такси держат машины в разных районах города, и в районе аэропорта в том числе. Так что медленней не будет, зато безопасней – точно. Да и дешевле – я человек не меркантильный, но зачем переплачивать, если этого можно избежать, не понимаю.

– Правда? – искренне удивился мальчишка.

– Конечно. Сейчас во многих службах диспетчер заранее спрашивает, куда едет пассажир, и говорит стоимость поездки или сообщает эсэмэской.

Во время нашего диалога пришла эсэмэска от диспетчера с номером и маркой такси. И тут же позвонил водитель, сообщив, что его серая «Мазда» номер 34–29 будет ждать чуть левее центрального входа в аэропорт. Я заверила его, что мы уже выходим и будем буквально через несколько минут.

Пряча телефон в карман ветровки, я отыскала глазами Никиту в толпе других пассажиров. То ли я слегка притормозила, пока вела диалог с водителем, то ли мальчишка ускорился, но толпа немного оттеснила его от меня и вынесла метров на пять вперед. Я махнула рукой, намекая подростку, чтобы он притормозил. Никита, поняв меня на лету, кивнул в ответ на входную дверь, без слов говоря, что выйдет из здания и подождет снаружи. Толпа продолжала оттеснять его к выходу. Нехороший холодок засосал под ложечкой. Никита через считаные секунды выйдет из здания и остановится, поджидая меня. На фоне прозрачной стены ярко освещенного зала он будет отличной мишенью, и я так далеко!

Все произошло невероятно быстро для людей, наблюдавших эту сцену со стороны. Только для меня мир замедлился, время изменило свое течение. Молниеносным рывком я преодолела расстояние, разделяющее нас с Никитой, умудрившись кого обойти, а кого и оттолкнуть с дороги. На ходу я пригнулась и перебросила длинный ремешок дамской сумки через голову, чтобы освободить руки, но не бросать на произвол судьбы поклажу, содержащую деньги и документы.

Выстрела не услышал никто, просто громадное стекло за спиной Никиты разлетелось тысячей мелких блестящих осколков. Буквально в последние доли секунды перед выстрелом я успела бросить на пол дорожную сумку, подлетев к мальчику, пригнуть его голову освободившейся рукой. Другой рукой я тем временем доставала из узкого кармана джинсов то, что современный кинематограф называет «звездочкой». Легкое, компактное, незаметное и в умелых руках смертоносное оружие. Только мой экземпляр сделан из высокотехнологичного пластика, который не может обнаружить металлодетектор.

Несколько лет назад, еще до моего «выхода в свободное плаванье», я привезла набор этих «звездочек» и еще не менее интересных штук из «командировки» в Японию. Щедрый дар заокеанских коллег не раз выручал меня в трудных ситуациях, когда на встречу, например, нельзя проносить оружие, а мне до боли не хочется голыми руками бороться с толпой резвых мальчиков. Или как теперь: путешествуя самолетом, пришлось бы все любимые игрушки оставить дома, вот когда пригодился пластик. К слову сказать, на тот момент даже в Японии это была новинка, а в нашей стране и по сей день сложно достать что-либо подобное.

От неожиданности и испуга Никита слегка присел, пригнулся к земле, следуя давлению моей руки. Это правильно, только долго оставаться в таком положении нельзя. Стрелявший может повторить попытку, пользуясь всеобщей паникой и сумятицей. Времени высмотреть его нет. Теперь и я, и мальчик представляем собой замечательную мишень. Народ волновался и галдел, нашлось несколько пострадавших: их слегка оцарапали осколки стекла. Чрезмерно полная тетка, истерично вереща на одной ноте, вбежала в здание аэропорта, зовя на помощь и размазывая по лицу обильно сочащуюся кровь из небольшого, но, видимо, глубокого пореза. Навстречу ей, привлеченные шумом, спешили два охранника из разных концов громадного зала. Один из них говорил по рации, видимо, докладывал обстановку. При подобном происшествии старший смены просто обязан вызвать полицию. А может, ее уже вызвали.

И доблестные «коллеги» уже на подходе. У многих из них моя скромная особа почему-то вызывает крайне негативные эмоции. Некоторые так в глаза и называют: «наша любимая кость в горле». Вопрос в том, желаю ли я расшаркиваться с давними знакомцами и полночи давать объяснения? Мгновенно оценив ситуацию, я приняла решение ретироваться как можно скорее. Запихнув «звездочку» в карман, подхватила сумку одной рукой, другой обняла пребывающего в легком шоке Никиту и легонько подтолкнула по направлению к нашему такси:

– Двигаем! Темп можно ускорить.

Слегка сбитый с толку моим напором и всем происходящим, мальчишка действительно ускорил движение. Быстренько затолкнув его в машину, забросив в ноги сумку, в доли секунды запрыгнув сама, я бросила отрывистое «Не разгибайся», рукой наклонив голову парнишки так, чтобы она была ниже уровня окна.

– Поехали, – велела я слегка оторопевшему таксисту, – мы ваши пассажиры. Добрый вечер, – запоздало поздоровалась я, продолжая высматривать «стрелка» и понимая всю бесперспективность моей затеи.

– Сумку можно в багажник, – сунулся было водитель.

– Ничего, ей и тут хорошо. Мы торопимся, – буркнула я, оглядываясь.

– Что там произошло, не видали? – Иногда мне кажется, что любопытство у таксистов в крови. И передается по наследству.

– Мы не видели. Поезжайте быстрее. Улица Грибоедова. Никит, какой дом?

– Семнадцатый.

– Грибоедова, дом семнадцать.

Таксист обиженно засопел, но с места тронулся, на ходу вводя данные в навигатор. Я продолжала держать одной рукой голову Никиты, настороженно поглядывая по сторонам. Стрелка не просчитать, судя по всему, он прятался под прикрытием стоявших на стоянке машин. Вон тех, слева у мусорных баков. Стрелял с небольшого расстояния. Пистолет, конечно, с глушителем, поэтому выстрела не было слышно. Нападавший не мог знать, что Никита выходит из здания аэропорта не один. Позицию выбрал довольно удачную: его не видно, кругом сгущающиеся сумерки. А мальчик открыт как на ладони на фоне ярко освещенного стекла.

– Что происходит вообще?! – наконец отошел от шока подросток. Выполз из-под моей руки, тряхнул челкой, вопросительно глядя в глаза.

– А сам как думаешь? – предпочла ответить вопросом на вопрос я.

– Стекло лопнуло, – порадовал чудесами сообразительности он. – Только с чего это вдруг? Слушай, ну и реакция у тебя! Я даже не понял, как ты так быстро оказалась рядом?!

– Никит, давай потише, – скосила я глаза на водителя. Тот прямо-таки прядал ушами, слушая слова мальчика.

– Ага, – он согласно кивнул и перешел на шепот: – А что это за штучка у тебя такая была? – скосил глаза на карман, в который я запихнула «звездочку». Какой глазастый!

– Как-нибудь потом расскажу, – отмахнулась я. – Послушай меня очень внимательно. Стекло не лопнуло. В тебя стреляли, и если бы я не успела пригнуть твою голову, в ней сейчас была бы лишняя дырка.

– Да ладно, – недоверчиво дернул плечом подросток.

– Совершенно точно.

– Я не слышал выстрела.

– А про глушители слыхал?!

– Конечно. Просто не верится. Кому нужно меня убивать? Врагов нажить я не успел, обзавестись наследниками тоже. Может, меня с кем-то перепутали?

– Гениальная мысль, – съязвила я. – Да за такое в бандитском мире знаешь что бывает? Нет, это направленная атака. А на вопросы «кто» и «почему» как раз и надо искать ответы. Они и приведут нас к преступнику.

– Интересно, откуда ты знаешь о бандитском мире? – проявил Никита запоздалую бдительность.

– Мы в самолете шутили по поводу моей профессии. Так вот, я телохранитель.

– Это в том смысле, что ты должна в случае опасности прикрыть собой заказчика?

– Довольно примитивное мнение об охранной деятельности. Вопросы безопасности более широки. И довожу до твоего сведения, что прикрыть собой может любой дурак, это как раз признак невысокого уровня подготовки. А я профессионал высокого класса. Можешь навести обо мне справки. Моя фамилия Охотникова, и в этом городе я имею устоявшуюся репутацию.

– Зачем мне справки наводить?

– Тебе нужна защита. Неужели не можешь сложить два и два? На тебя совершено второе покушение. И хоть лондонские события недоказуемы, второе покушение я видела своими глазами. Так что сомнений уже быть не может.

– Но…

– А родители?

– Что?

– Где гарантия, что авария не была кем-то спланирована и устроена?

– Так не честно, – набычился мальчишка, – не вмешивай сюда родителей!

– Как знаешь, я, разумеется, не буду настаивать, просто помни, что нападавший, скорее всего, повторит попытку, так что будь осторожен.

– Хорошо. Буду.

– И еще: давай обменяемся телефонами и пообещай мне, что ты позвонишь, если что-то случится, даже если что-то насторожит, просто покажется странным.

– Ладно, не переживай ты так. Диктуй номер. – Никита принялся забивать цифры в мобильный, потом сделал вызов, и я подписала его именем высветившийся номер телефона.

– Послушай, разве мы не должны были дождаться полиции?

– Зачем?

– Ну, все объяснить и, если ты права, попросить защиты.

– Даже ты, человек, в которого стреляли, мне не веришь, – сердито зашипела я, видя, что таксист все-таки прислушивается к нашему разговору, – а более недоверчивых людей, чем менты, не найти. И потом, тебя ведь не убили. А знаешь, как они говорят?

– Как?

– «Нету тела – нету дела», так что никто тебя защищать не будет. А еще ты вроде как домой торопился.

– И что?

– А то, что мы бы как минимум полночи в ментовке просидели.

– Это еще зачем?

– Объяснения давали бы.

– Но мы сами ничего не знаем!

– Это, брат, неважно, такие уж методы работы у наших полицейских: брать измором. И еще: многие в нашей тарасовской полиции меня крепко недолюбливают.

– Странно, а почему?

– Видимо, потому, что я порой выполняю за них их работу. Только платят мне за нее намного больше.

– Мужскому «эго» трудно смириться, что молодая красивая девушка успешнее их? – улыбнулся Никита.

– Спасибо, – вернула я улыбку, – похоже на то. В любом случае я могу тебе помочь, не такие загадки решали. Только стоят мои услуги недешево, но, как я понимаю, вы вполне можете позволить себе подобные расходы, молодой человек, – снова улыбнулась я Никите.

– А сейчас ты как раз без работы? – недоверчиво протянул мальчишка.

– Поправочка! В долгожданном отпуске. Но я прерву его ради твоей защиты. Пойми, я не набиваюсь к тебе в охранники. И работу подобным способом не ищу, она сама меня находит. Что поделаешь, слава опережает меня, так что справки обо мне наведи. Фамилию не забыл?

– Помню, – буркнул Никита.

– Кстати, у отца есть охрана? Могли бы и встретить тебя, если экономка занята.

– Нет у нас охраны. Отец придерживается такого мнения, что заводить огромный штат охранников – это самый нелепый способ потратить деньги. Извини, – он виновато замолчал, вспомнив, видимо, что говорит с «охраной».

– Не смущайся.

– Ну, основной бизнес у отца за границей. Здесь только производство. А в Европе, где отец частенько бывает, защитой занимается полиция. Потом, он всегда считал, что, если кому надо, завалят, и никакая охрана не поможет. И лучший способ уберечь себя от врагов – это не заводить их.