Улей

– Идем, – наконец выдал Винсент, – заглянем в больничное крыло. Подумай сам: огромное здание с крутой системой внешней безопасности, а внутри – пустышка? Что они охраняют тогда? Тут есть что-то другое. Оно… глубже.

С ним, похоже, бесполезно спорить.

Они опять спустились вниз. Впереди нарисовалась пара посмеивающихся охранников, и это напомнило Нико о том, кто их сюда привел. Когда тот очнется? А если помрет?

Он съежился, пряча голову в воротник, а Винсент, наоборот, расслабленно откинул ее и приветливо махнул охране. В ответ получил подобие ухмылки. Наглость – действительно второе счастье…

В больнице палат не было. Только какие-то лаборатории, вход в которые предваряли биометрические замки. Винсент довольно хмыкнул. Не тюрьма, но, возможно, научный центр. Уже интереснее. Что-то начало проясняться с «Прометеем», а Винсент, потянув за ниточку, не отпустит ее до тех пор, пока не размотает весь клубок.

Хакеры дошли до полупустого помещения, забитого медицинским оборудованием. В конце белела дверь со стрелкой вниз. Это и был обещанный вход в подвал.

– Сетчатка глаза, – пробормотал Винсент, разглядывая сканер над ручкой. – Саид, открой нам эту дверь. Ключ охранника сюда не подходит.

В ушах раздалось легкое потрескивание, а следом сомневающееся мычание.

– Мы… не можем. Потому что робот не управляет этой дверью.

– Что? – Винсент словно ослышался.

– Что слышал. Этой двери в системе робота нет.

– Двойная защита, – понял тогда он. – Эта дверь управляется из другой системы, которая, вероятно, хорошо спрятана. Как и второй сервер…

– Выходит, что так… И… опа! К вам идет… врач! – чуть нервно прозвучал Саид.

Нико похолодел. Только этого не хватало.

– К нам идет наш глаз, – отпарировал Винсент. – Саид… если сейчас не получится открыть эту дверь и нас повяжут, обрубай им электричество. Без него они сопли будут жевать, а мы сбежим.

– Это займет примерно полчаса. Вам надо будет продержаться это время. Поэтому лучше уходите сейчас. Вам не нужно сталкиваться с кем бы то ни было…

Но его слова выпали из внимания. Дверь открылась, и появился упомянутый доктор. Незадачливых хакеров тут же смерили подозрительным взглядом, потому что два отбившихся охранника в этой части тюрьмы выглядели несколько странно. Нико вообще забыл, что у него есть ноги.

– Охране нельзя здесь находиться, – живо сказал доктор. – Новенькие? За кем закреплены?

– Мы собирались патрулировать подвал, – ровно ответил Винсент.

– Видно, инструктаж не провели нормально… – закатил глаза врач. – Запомните: вы патрулируете внешний периметр и помещения до больницы. В подвал есть доступ только у врачебного персонала и начальника охраны.

– Винсент, извинись и вернись назад! – беспомощно предложил Саид, не на шутку переживавший за них. – Скажи, что вы отбились, а когда мы обрубим электричество, валите уже!

Однако Винсент вел себя странно. Он подходил все ближе, и Нико начал подозревать, что у того в загашнике еще один транквилизатор. Но все оказалось намного хуже.

– Послушайте… я должен связаться с главным охранным постом, – раздраженно заявил врач, слегка отступая. – Вам никто таких указаний не давал…

В него что-то ткнулось. Только Нико видел, что Винсент прижимает к животу доктора пистолет, вероятно, отобранный у охранника вместе с ключом.

– Рыпнешься – ты труп, – одними губами сообщил он своему заложнику.

Тот замер, боясь шелохнуться. От Винсента исходила нешуточная угроза. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он чокнутый.

– Вы – не охрана…

– Правильно. Будешь делать, как я скажу, – тихо сказал он. – У моего напарника тоже есть пистолет. Убежишь от нас – получишь пулю. Сейчас ты ведешь нас вниз.

– Вас поймают в любом случае, – холодно ответил врач. – Вы на всех камерах, черт возьми. И от меня пользы нет, я просто занимаюсь здесь биохимическими анализами.

– Иди и приставь свой глаз к сканеру, – чуть ли не по слогам сказал Винсент.

– Вход в подвал под наблюдением, – ответил доктор. – Охрана не входит туда без приказа.

Винсент вопросительно поднял брови и повел пистолетом. У Нико внутри уже все давно оборвалось, и хотелось заорать: «Зачем ты это делаешь?!».

– Я не успеваю послать видеосигнал, чтобы вас прикрыть! Почему не предупредил?! – завелся Саид по рации. – Да и какой подвал?! Вам надо уходить! О черт… Что-то творится в коридоре первого этажа…

Голос Саида исчез из восприятия, как будто его стерли, хотя он продолжал что-то отчаянно кричать им в уши.

Замысел Винсента с самого начала носил характер глупой, суицидальной демонстративности… Или же после первой безумной выходки с охранником ему снесло башню окончательно, и сейчас он вошел во вкус. Возможно, он даже этого хотел…

Явно на ватных ногах доктор подошел к двери и наклонил голову над сканером.

«Идентификация прошла успешно. Тео Рашкевич, младший исследователь».

Перед ними предстала лестница, и трое начали медленный спуск.

Снова ожил Саид:

– Они нашли парня, которого Винсент вырубил… Вы не успеете убежать. Я не могу вас прикрыть уже! Отключение электричества не поможет, если вы идете вниз. Попробуйте найти другой выход сами.

Вдруг над их головами взвыла сирена. Сквозь громкоговорители по всем коридорам разнесся чей-то невнятный голос:

– Всем постам: код «два-три-шесть». Повторяю: код «два-три-шесть».

Эти цифры стали воплощением тревоги, началом их конца.

Винсента это не волновало, его вела вперед чудовищная комбинация из чутья и идиотского азарта.

Иногда Нико спрашивал себя: почему он всегда слушается этого психа? Наверное, потому что в глубине души не сомневается, что тот делает что-то правильное.

В приглушенном желтом свете замаячила здоровая стальная дверь с электронным замком. Нико готов был поклясться, что она бронированная. Они не смогли бы ее открыть, даже если бы тут всех поубивали и взорвали подвал.

Рашкевич покосился на Винсента.

– Дальше, ради вашей безопасности, я бы идти не стал, – добавил он, понимая при этом бесполезность своих увещеваний. – Послушайте, это не наша прихоть.

Последовал удар в челюсть, и Рашкевич выплюнул узкую струю крови. Уже без уговоров он провел своим электронным ключом по сканеру и ввел очередной код. Мигнул сканер сетчатки глаза.

Дверь в подвал тяжело отодвинулась, и в красноватом свете проступил темный коридор. В этот момент из глубины разнесся крик, не похожий ни на что на свете.

По ушам будто полоснули чем-то острым. Внезапно рация затрещала.

– Саид? – спросил Нико.

Ответом было молчание. Связь оборвалась.

Тем временем на лестнице раздался тяжелый топот армейских сапог. К ним бежала вся королевская конница и вся королевская рать. Положение становилось катастрофическим. Одна безвыходная ситуация накладывалась на другую, и они сами все глубже и глубже загоняли себя в ловушку.

– Сложить оружие! Руки вверх!

– Нико, за меня, – приказал Винсент.

Тот испуганно метнулся за его спину. Взгляд Винсента оставался холодным и спокойным.

– У меня ваш врач! – крикнул он.

– Не стрелять! – вторил Рашкевич, держась за расквашенную челюсть.

Крик из коридора повторился. Нико зашипел, хватаясь за голову, а из ушей потекла кровь.

Винсент сделал шаг назад и резко втащил за собой доктора. На странные звуки он почти не отреагировал, разве что лицо болезненно дрогнуло. Дверь закрылась автоматически, отделяя их от запоздалых выстрелов, и теперь слышалось только их дыхание вразнобой.

Нико обернулся первым. Следовало отметить, что это место выглядело очень контрастно по сравнению со стерильностью помещений выше.

Здесь было как-то… почти оккультно. Стены и двери исписаны странными символами, а красный свет только усиливал первое впечатление.

– Доступ сюда есть не только у меня, – тихо сказал врач. – Сюда войдут, это только вопрос времени.

– Понимаю, – ответил Винсент.

– Живыми вы не уйдете. Лучше сдайтесь.

– Сначала ты проведешь экскурсию. Что это за место?

Винсент понесся вперед, с легкостью таща за собой полуживого Рашкевича.

– Здесь камеры заключения.

– Почему их нет на плане безопасности? И кто это орет?

– Тут содержатся особые преступники. Они чрезвычайно опасны… для всех людей.

Нико еле поспевал за ними. Наверху еще можно было надеяться на Саида и ребят, у них был шанс. А тут они просто в тупике: что со светом, что без него.

– Тут есть окна в камерах! – крикнул Винсент Нико. – Сфотографируй мне одного. Хочу знать, что у вас тут обитает…

– Вы сумасшедшие! – завопил Рашкевич. – Вы даже не знаете, что в камерах! Их невозможно контролировать!

Нико испуганно подошел к ближайшей камере, заглядывая в решетчатую прорезь. Несмотря на паршивую видимость, он различил силуэт.

– Это ребенок! – вырвалось у него.

О спину ударилось что-то металлическое. Это Винсент швырнул связку ключей, которые нашел в кармане у их заложника. Трясущимися руками Нико начал отпирать ближайшую камеру. Все ключи были из металла и довольно старые. Знакомые красные знаки на кольцах. Они тут, похоже, везде.

Внутри было темно, и свет, лившийся снаружи, обманчиво исказил силуэт пленника. Это был не ребенок, а карлик. Легкими, порхающими шагами заключенный приблизился к двери и взглянул ему в лицо. Нико отшатнулся. Его черты обладали неестественной симметрией, а глаза испускали еле заметное свечение. Кожа походила на вытертое золото… Или это галлюцинации… Под этими красными лампами все теряло правдоподобность.

Ноги пленника обматывали цепи, впивающиеся в щиколотки острыми шипами, а по ступням что-то стекало, но такой крови он еще никогда не видел… Голени словно вымазали в жидком золоте. На автомате Нико сфотографировал то, что увидел, как и велел Винсент.

– Один из твоих ключиков подойдет и сюда, – вдруг раздался внутри него голос. – Доведи уж до конца.

Губы узника оставались сомкнутыми. Но он сказал это ему. Не могло показаться.

И Нико послушался, сам не поняв, как. Будто его плавно согнула чужая воля. Парень присел перед ним, чувствуя страх и одновременно какое-то благоговение. Этот трепет возник как естественная реакция организма. Подходящий по размеру ключ легко вошел в паз.

Щелчок – и с узника спали кандалы.

А у входа раздался уже знакомый ненавистный писк. Значит, королевская конница близко… В потрескавшемся лице карлика прорезалась странная улыбка.

– Иди же. – Глаза сверкнули, как полуденное солнце в небе. – Ты – молодец. Вы найдете выход здесь, под землей.

Нико почему-то не хотелось больше никого выпускать. Он был потерян… Правильно ли он поступил? Прав был Рашкевич: они же ничего не знают об этих заключенных. Зачем он вообще это сделал?

Охранники просочились в подвал один за другим и быстро заполнили узкий коридор. Винсент унесся вместе со своим заложником навстречу дребезжащему крику неизвестного пленника… Помощи ждать было неоткуда. А карлик без всякого страха продолжал стоять на месте. Нико побежал прочь, но за спиной вдруг разлилась тишина.

Где выстрелы?

Один раз он обернулся – и увидел, что охрана беззвучно падает на пол. На ногах держался только один из врачей, странно размахивая руками и словно сопротивляясь чему-то невидимому. В тусклом свете ламп виднелась кровь, вытекающая из его ушей и глаз, а заключенный – живой и невредимый – застыл напротив него, упершись ладонями в колени. Внутри Нико звучал его смех, в котором чудились серебряные колокольчики…

Дальше ему смотреть не хотелось.

– Тут есть выход… мне сказал один пленник! Где-то под землей… Слышишь?!

– Кого вы выпустили?! Кого? – стал вопрошать Рашкевич, бешено завертев глазами.

Внезапно свет под потолком замигал. Система энергоснабжения тюрьмы была выведена из строя, но лампы горели, только стали тусклее. Значит, есть резервный блок питания. Насколько его хватит? Успеют ли они протянуть это время?

Растерянно Винсент уставился на врача.

– Чем вы тут занимаетесь? Ваши двери из картона, но за ними – якобы самые опасные преступники…

Ему вдруг вымученно улыбнулись, и последовал ответ:

– Все равно не поверишь…

– Попробую.

– Тут содержатся боги, – с той же улыбкой ответил Тео. – Древние могущественные создания. Двери не имеют никакого значения, на узниках другие цепи.

– Это какой-то эксперимент? – спросил Винсент. – Или вы просто издеваетесь над людьми?

Он не верил. Рашкевич издал клокочущий смешок или всхлип. Охрана в памяти Нико, как на заевшей перемотке, падала на пол снова и снова, синхронно…

– Он… не врет, – тихо заметил он. – Я случайно выпустил… бога. Хотя хотел просто заснять. Не знаю, как так вышло, меня словно накурили. И теперь он в этих коридорах, только что уложил всю охрану!

– Только не это… – начал несвязно бормотать Рашкевич.

– Бог? – с интересом спросил Винсент, даже не обратив внимания на оплошность Нико. – Я хочу на это взглянуть. Где он?

Парень оглянулся.

– Он… был тут… Какой-то карлик в золоте. Очень худой…

Винсент двинулся назад, таща Рашкевича как тряпичную куклу. Что бы сейчас ни происходило, ему это стало нравиться.

– И где ваш божок? Ну?

Его голос звучал развязно, с отзвуками необъяснимого остервенения. Как будто все ему были должны. Да что творится у этого типа в голове?…

Из глубины снова донесся жуткий крик, и Нико зажал уши.

– А там кого вы держите? Минотавра? – фыркнул предводитель, оглянувшись. – Ты сделал снимки? Скинь их нашим прямо сейчас… А я хочу поговорить с богами.

Нико отвел руки от головы и судорожно затыкал в кнопки телефона. Но связи под землей не было. Значит, «Армия» и трансляцию с камер не получает…

Оставив в покое бесполезный телефон, он прислушался. В воцарившейся ненадолго тишине снова проступил тонкий, пленительный зов. Он шел сквозь ближайшую дверь. Захотелось хотя бы одним глазком посмотреть на того, кто за ней. Зачатки контроля слабо сопротивлялись, но что-то было сильнее него. Нико начал неуклюже подбирать ключ к ближайшей камере. Послышались шаги Винсента…

Отворилась полутемная комната с очередной пленницей.

– Охренеть, – прокомментировал Винсент. – Вы держите на цепи детей?

На него таращились без всякого выражения из-под спутанных янтарных волос. Золотистый взгляд казался пустым и безжизненным. Сколько ей лет? Ребенок? Или бог? Под кожей проступали нежные кости, и кандалы были тяжелее, чем ее лодыжки…

– Я тебе помогу, – тихо сказал Нико.

Заключенная взглянула на него как в полусне. Теперь он был уверен, что из ее глаз струится свет. Вокруг ее век – золотистая пыльца… Он уже верил во все, что рассказал врач.

Не верил только Винсент.

Шаткой походкой девочка вышла из камеры, и вдруг Рашкевич конвульсивно задергался. От неожиданности Винсент разжал руку и уронил пистолет. Хакеры ощутили странную силу, эпицентром которой была эта кроха. Рашкевича резко подбросило к потолку и с тяжелой силой ударило о пол.

Раздался неприятный хруст, и наступила тишина.

Винсент, следящий за этим с хладнокровным интересом, взглянул на пленницу со смесью уважения и неугасающей иронии.

– Так ты и есть бог, малышка? – спросил он без страха.

Она подслеповато уставилась в его сторону, и в этом взгляде было что-то страшное: так смотрят в пустоту.

– Ты скоро умрешь, – вдруг беззвучно сказала она ему. – Твоя душа проделает странный путь, но вернется сюда. Ты останешься в этих стенах.

Нико не слышал этих слов, они предназначались Винсенту. Девочка развернулась и пошла на крик невидимого пленника.

Тогда Винсент сам стал выпускать оставшихся. Он не ощущал в них угрозы, более того, ему нравилось устраивать бардак. Все узники были похожи: низкий рост, золотистая кожа и мерцающие желтые полукружия вокруг век. В молчании они разбредались, излучая теплое мерцание. Унылый подвал тюрьмы словно наполнился светлячками.

Итак, что у них имеется: тюрьма «Прометей» держит в своих клетках каких-то опасных позолоченных гномов.

На автомате Нико делал по снимку каждого заключенного, но фотографии получались плохого качества.

– У них всех глаза золотые, – не к месту заметил он.

– Мы должны их собрать… Куда они уходят? – рассеянно спросил Винсент.

В этот момент он походил на короля, от которого разбредаются подданные. Что он вообще собирался с ними делать? Выстроить в линию и вывести гуськом из тюрьмы под звуки победоносного марша?

Крик из глубины нарастал. Он звучал как сирена, и в нем можно было различить столько смыслов: призыв о помощи, ярость, проклятие, одиночество и нечеловеческое отчаяние…

Уши Винсента кровоточили тоже. А Нико вдруг понял, что постепенно привыкает к этому крику: он перестал терзать уши и зазвучал уже внутри него.

Пока они медлили, позади возникла женщина. В ней не было ничего особенного. Только белый халат безошибочно выдавал принадлежность к медицинскому персоналу тюрьмы. Ее приближение они услышали поздно.

– Вот вы мне работы задали, засранцы, – сказала она с ощутимой злостью.

Дуло пистолета было направлено прямо на Винсента.

Раздался выстрел, и в его взгляде мелькнуло удивление. Он перестал выглядеть злым и властным, черты лица мгновенно разгладились, и он упал на пол.

Нико попятился. Женщина перевела дуло на него.

– Мы передали снимки нашим друзьям, они опубликуют их в Интернете! – дрожащим голосом сказал он. – И мы снимаем все на камеру. Все сейчас транслируется нашим сообщникам…

Он врал: связи не было с тех пор, как только они оказались внизу…

Без лишних слов женщина нажала на курок, но произошло что-то странное. Нечто накинулось на него золотистой вуалью, и картина перед глазами неестественно исказилась. Он не почувствовал боли. Его словно укутали в теплый кокон.

– Потягаться со мной вздумали, твари? – крикнула женщина.

С кем она говорила?

Ноги развернули его и сами понесли в темноту коридора на крики неизвестного мученика. Перед глазами возникло хитроватое и веселое лицо того первого карлика. Оно множилось и вело его дальше, вглубь…

– Отодвинь плиту и ползи, – раздался в ушах его вкрадчивый голос. – У тебя будет счастливая жизнь, если не будешь оглядываться.

Нико обнаружил, что стоит в конце коридора. Туман вокруг пропал, а он сам остался целым и невредимым. Пуля его миновала.

Напротив была последняя камера, дверь которой покрывал витиеватый узор из красных символов. Поверхность изрисовали так плотно, что некоторые знаки сливались в пятна.

В начертаниях читалась какая-то истерия.

Зарисуй, зарисуй все, чтобы оно не выбралось.

Кричали оттуда. Но гадать не было времени. Нико коснулся стен, покрытых крупной плиткой, и руки сами поняли, какую следовало сдвинуть, словно их кто-то мягко направил.

За плитой обнаружился туннель с лестницей. Быстро спустившись вниз, он пополз по узкому земляному лазу. Позади слышался скрежет задвигающейся плиты, в который вплелся чей-то звенящий смех. Отголоски недавнего кошмара затихали.

Нико двигался во тьме, не зная направления, и думал о Винсенте. По лицу бежали злые слезы.

– Они заплатят, – повторял он себе. – Мы всем расскажем! Всем! Всем!

Он ни разу не оглянулся – это было под запретом – и вышел в лесу, около тех же двух сосен. Нико быстро переоделся в гражданское, а форму забрал с собой. Они – «Невидимая армия» и следов не оставляют.

3

Перекресток

The missing piece I yearn to find,so close.Please clear the anguish from my mind.Я отчаянно ищу потерянную частицу,которая где-то рядом.Пожалуйста, избавь мой рассудок от этой пытки.Ólafur Arnalds feat. Arnor Dan, «So Сlose»

– Древние скандинавы верили, что если в полночь встать на перекрестке, то к тебе слетятся духи всех умерших родственников и расскажут тебе твою судьбу…

Девочка с интересом уставилась на перекресток, который виднелся как раз около их дома. Он был пуст.

– Мам, а я тогда пойду, проверю сегодня ночью?

– Рут, это бабушкины сказки. И ночью ты никуда не выйдешь!

– Ну ма-а-ам!

* * *

Как же здесь темно. Темнее, чем в зимние ночи. Темнее, чем на обратной стороне Луны.

Рут не знала, что происходило со временем. Оно отсутствовало в этом месте. Было только состояние долгого путешествия, паломничества в никуда. Ее жизнь выгорала и растворялась. Осталось только что-то… вроде ее истинной сущности.

Она едва видела свои босые ноги, перебирающие по чему-то темному и бесформенному. Но это определенно был путь.

«Так вот что бывает после смерти, – хотелось сказать ей неизвестно кому. – Ничего. Тут ничего нет».

Ты одна, Рут. Теперь ты по-настоящему одна.

Где-то там, в мире, который она знала, ее тело увозили в морг. Где-то там ее кровь впиталась в асфальт. Единственное свидетельство прерванной жизни…

Если бы она могла заплакать… Но и слез не было. В этом огромном безжизненном пространстве отдавались только чье-то эхо и перезвон далеких голосов.

Куда ты бредешь, Рут? Думаешь, впереди рай? Или, быть может, ты ищешь ад? Ты еще не поняла, что это все, что есть?

Столетия прошли или же одна секунда?… Мерещились смутные образы: лики во тьме, тянущиеся руки без тел… Но это как ехать в поезде, который не останавливается ни на одной станции. Лица растворялись, а руки бессильно опускались, так и не поймав ее.

Смерть оказалась путешествием в никуда. У смерти нет назначения.

Во что она верила? В бога? В дьявола? Или в реинкарнацию? Этот сумбур мыслей и образов вокруг… Сквозь них пробивалась ее слабая, за что-то цепляющаяся душа.

Во что ты верила, Рут? Что ты ожидала увидеть?

Что-то… знакомое.

Но этот мрак она не знала и такой смерти не желала. А ступни все перебирали по пустоте, нащупывая свою невидимую тропу.

Почему она идет? Почему еще осознает себя?

Не выдержав пытки собственными вопросами, она издала пронзительный крик. Голос – единственное, что осталось с ней. В ответ вторило многоголосое эхо таких же заблудших душ.

А может, никого тут и нет и она слышит только себя.

Как же вернуться?

Милая, нет пути назад. Ты что, не поняла? Ты умерла.

Охватило отчаяние, которое все еще было очень человечным… Последнее, что осталось в ней от Рут. Вместе с ним медленно начинало собираться намерение, и остатки воли стягивали вместе уцелевшие куски ее личности.

Не так все должно быть: лучше, иначе.

«Я не могу брести здесь вечно. Кто-то ошибся».

Проблески во мраке распылились, и снова накатила вечная ночь, непроглядная, обволакивающая. Рут перестала видеть свои ноги.

«Мне нужно найти лазейку. Пусть она ведет назад или вперед, но я хочу найти смысл в этой пустоте, открыть в этой тьме хоть одну истину…»

Вдруг мрак стал наполняться слабым светом, проступающим как тусклые мазки краски. Чья-то кисть наносила мир вокруг нее, но этой реальности она не знала. Босые ступни уже брели по золотой пыли… Ощущения живой земли не было, но это определенно был какой-то новый путь. У него имелась форма и текстура. Пространство вокруг становилось реальным.

Рут прибавила шагу.

Неожиданно послышались еще чьи-то шаги, следующие в своем размеренном ритме. Шаги, не крики! Все вокруг обретало контуры, как и она сама. Вот ее руки и волосы, стекающие по плечам. На ней те же юбка и блузка, что она надела в день своей смерти.

Рут побежала, и к ней окончательно вернулось чувство себя. Что бы тут ни было, это верное направление.

Впереди начали проступать очертания чьей-то фигуры: спутанные длинные волосы и ссутулившиеся плечи, руки в карманах, а на ногах – высокие тяжелые ботинки. Другой человек в этом лабиринте тоски… И если так выглядит истина, то нужно догнать ее во что бы то ни стало.

До нее доносилось собственное хриплое дыхание, а значит, она и в самом деле оживала.

И вот они поравнялись. Ее рука мягко коснулась его локтя, и человек заторможенно повернул голову, словно сначала ему надо было вынырнуть из глубин самого себя.

Сквозь нее уставились светло-зеленые глаза. Уголки его губ были устало опущены. Молодой мужчина выглядел изморенным и равнодушным, выгорая прямо перед ней.

– Куда ты идешь? – спросила она, едва различая свой голос.

Но ее прекрасно слышали.

– А что, здесь есть куда идти?

Вопрос был в точку.

– Думаю, да.

– И куда идешь ты? – остывшим голосом спросил мужчина.

– Мне надо вернуться. Произошла ошибка: я не должна была умереть.

– Неужели нет никого в этой дурацкой загробной жизни, кто о тебе позаботится и объяснит, что делать? – сквозь эхо ехидства в нем появилось подобие жизни.

Рут замедлила шаг, и ее спутник – тоже. Мимо них тем временем проплывали смутные силуэты… Дома? Горы? Леса? Все здесь существовало, пока они задерживались в этой точке. Рут провожала эти пятна встревоженным взглядом, не чувствуя себя уверенно, хотя уже обрела свое тело.