Судьба казака. Документально-художественная повесть

Гордиться ему было чем, ведь учиться в гимназии доводилось не каждому. Только самые способные и одарённые дети получали право продолжить образование. Шесть лет учёбы пролетели быстро, и сегодня выпускной бал. Только что прошло вручение аттестатов. Получив долгожданный документ, Миша стал в шеренгу выпускников. Зазвучал торжественный марш и в зал в нарядных платьях вошли выпускницы женских классов во главе с классной дамой. Приглядевшись, Михаил узнал в ней бывшую преподавательницу английского языка. Сердце его учащённо забилось, и он зарделся от нахлынувших на него чувств.

С самого первого урока он был тайно влюблен в «англичанку». Однажды Михаил решился поздравить Елену Александровну с Днём рождения. С букетом цветов юный гимназист направился к её дому и, не дойдя несколько метров, увидел, как их учитель физкультуры дарит «англичанке» цветы и целует её в щёку. Потрясённый увиденным, Михаил с яростью швырнул букет в канаву и побежал прочь. На вечернем занятии в секции бокса, когда учитель физкультуры стал показывать ему очередной приём, Михаил неожиданно нанёс тренеру удар по левой челюсти, бросил перчатки и ушёл из спортивного зала. Через несколько дней его ожидало ещё одно испытание. На очередной урок английского языка пришла новая учительница. А сегодня он снова увидел ту, ради которой в свое время готов был пожертвовать собой. И вот капельмейстер, объявив «белый танец», взмахнул дирижерской палочкой. Под звуки волшебного вальса Штрауса дамы стали приглашать кавалеров. По телу Михаила пробежала дрожь, когда он увидел, что к нему направляется его «англичанка». Легкий поклон головы и они уже кружатся в ритме вальса.

– Как Ваши дела, Майкл? Кем Вы себя видите в дальнейшем? – спросила она с явным интересом.

– Хочу стать геодезистом, а там как судьба поведёт. Обустраивать новые земли – это в казачьей традиции, и я решил следовать ей. А Вы, – я слышал, – вышли замуж и уезжаете из станицы?

– Да, это так. Мой муж англичанин, и завтра мы уезжаем в Индию в город Бомбей, по месту его работы.

– Что ж, безмерно рад за Вас, – произнёс Михаил, – и, набравшись мужества, смущенно добавил, – Елена Александровна, я очень благодарен Вам за этот танец.

«Англичанка» лукаво улыбнулась:

– Это, что – признание в особых чувствах?

– Считайте, как хотите, – ответил Михаил, – теперь уже это не имеет никакого значения.

«Белый танец» закончился и он, взяв Елену Александровну за локоть, подвёл её к стоявшим у колонны двум мужчинам.

– Знакомьтесь, – сказала она, – мой муж Роджерс и мой кузен Николай.

Михаил несколько оторопел, когда услышал, что их учитель физкультуры Николай Николаевич кузен «англичанки». Выходит, что когда-то приревновав его к Елене Александровне, он напрасно врезал ему на тренировке по боксу? Михаил галантно поклонился мужчинам и, попросив прощения у учителя физкультуры за тот памятный удар, связанный с его повышенным эмоциональным состоянием, вернулся в шеренгу выпускников…

На какие-то секунды к Луганскому вернулось сознание. Он попытался открыть глаза. Но ранение было настолько серьёзным, что эта попытка не удалась, и перед ним вновь замелькали картины его жизни…

Картина третья. На Кавказском фронте

Первая мировая война. Кавказский фронт. Только что закончилось очередное сражение, успешное для Российской армии. Турки выбиты со своих позиций и отступают. Казаки, преследуя их, не дают им возможности закрепиться. Турки не ожидали, что русская кавалерия сможет так быстро преодолеть труднопроходимую местность и зайти им в тыл. Этому во многом способствовали действия разведчиков – пластунов, которые залегли в недоступных для обозрения противника местах и часами наблюдали за их подготовкой к предстоящему сражению. Все разведданные немедленно передавались в штаб полка. Таким образом, русское командование получило возможность оперативно вносить коррективы в разработанный ранее план,

Михаил, впервые участвовавший в бою, окрылённый победой, находился в приподнятом настроении. Ему очень хотелось поделиться с кем-либо об охвативших его чувствах. И тут он увидел полкового священника отца Иллариона и обратился к нему со словами:

– А Вы, батюшка, тоже воюете?

– Воюю, воюю, – ответил священник.

– А где же Ваше оружие?

– Вот мое оружие, – и, вынув из офицерской сумки Библию, показал её Луганскому.

– Вы, я вижу сын мой, сегодня испытываете особые чувства в связи с победой Российской армии?

– Да, батюшка, я безумно рад и готов снова ринуться в бой.

– Ну, тогда не соблаговолите ли сопроводить меня в ближайшее селение?

Заранее предупреждаю, что там нас может ожидать нечто непредвиденное, даже опасное.

– С удовольствием, батюшка, а к опасности нам не привыкать.

Луганский дал знак своему отделению следовать за ним и они, пришпорив коней, поскакали к видневшемуся невдалеке селению. Подъезжая к населенному пункту, отец Илларион воскликнул: – Что-то нас никто не встречает! А ведь здесь проживают в основном наши братья по вере – армяне.

Они проехали почти всё селение и не встретили ни одной живой души.

– Возможно, жители ушли отсюда, испугавшись военных действий – размышляя, произнёс Михаил?

– Пожалуй, они это сделали несколько раньше, – констатировал батюшка.

Кругом царило запустение, многие дома были сожжены, у других выбиты окна, разбросана битая посуда, видны следы крови.

– По всему видно – продолжил отец Илларион, – что срочный исход жителей произошёл под воздействием жестокого насилия. Попробуем выяснить это у моих собратьев-священников.

И батюшка с Михаилом направились к храму, стоящему посреди селения.

– Есть тут кто-нибудь? – громко крикнул Луганский.

Дверь храма открылась и оттуда вышел старик-священник с длинной седой бородой. Отец Илларион поприветствовал его на трёх языках: армянском, греческом и русском. Оказалось, что священник неплохо говорит по-русски и это облегчило их общение. Он стал рассказывать присутствующим о том, как три месяца назад в селение прибыли турецкие офицеры с отрядом курдов и, согнав жителей на площадь, зачитали приказ о срочной эвакуации гражданского населения из зоны боевых действий.

– Распоряжение турецких офицеров курды выполняли с особым рвением – печально произнёс священник. – С теми, кто не хотел покидать родные места, жестоко расправлялись. Здесь жили, в основном, армяне и курды не щадили их. На протяжении нескольких десятилетий они уничтожали армян, вырезали целые селения, захватывали имущество и земли, женщин и детей продавали в рабство. А во время войны они и вовсе распоясались.

Вдруг невдалеке послышались шум и крики, и священник прервал свой рассказ. Казаки оглянулись и увидели толпу женщин, тащивших вопящего и вырывающегося из их рук мужчину, и бросились им навстречу. Разъярённые женщины били свою жертву палками, хватали за волосы, бросали в неё камнями, пытались накинуть петлю на шею. Было видно, что они чинят самосуд. Михаил, как военный человек, такое допустить не мог. Быстро оценив ситуацию, он выстрелил вверх и громко крикнул:

– А, ну всем стоять!

Женщины остановились, но продолжали крепко держать изрядно побитую жертву. Подоспевший к толпе отец Илларион, спокойно и ненавязчиво стал расспрашивать женщин на армянском и турецком языках о причине столь решительных их действий. Женщины, находясь в повышенном нервно-эмоциональном состоянии, перебивая друг друга, загалдели, каждая на свой лад – кто по-армянски, кто по-курдски, кто по-русски. Отец Илларион, услышав русскую речь, попросил всех помолчать, а русскоговорящую женщину рассказать, что здесь произошло.

Из толпы вышла невысокая, темноволосая, с голубыми глазами женщина и поведала присутствующим:

– Этот местный курд скупал в ближайшей округе молодых женщин и детей, резал их на мясо и под видом баранины продавал в своей лавке. Когда началась эвакуация, курд вместе с женой кинулся прятать свое добро и упустил нас из виду. Мы находились в загоне для скота и, почувствовав, что за нами никто не смотрит, взломали загон и выбежали во двор. Хозяйку схватили быстро и тут же растерзали, хозяин же оказался более увертливым и прытким. Мы еле-еле его настигли. Остальное Вы видели сами.

От услышанного у казаков, повидавших на войне всякое, мурашки пошли по телу. С таким варварством они столкнулись впервые. Отец Илларион, по окончании рассказа, спросил у женщины откуда она родом и кто научил её русскому языку?

– Ещё в прошлом веке наша семья казаков – староверов, спасаясь от преследования властей, перебралась на постоянное место жительства в Турцию. Находясь на чужбине, мы стараемся сохранять свой язык и веру, русские традиции и обычаи.

– Мне, священнослужителю русской православной церкви, отрадно слышать подобные признания. Похвальна ваша преданность вере и русскому образу жизни. Да благословит вас Господь! – И, взяв Библию, он трижды перекрестил казачку.

Затем, обращаясь ко всем женщинам, отец Илларион убедил их не брать грех на душу, не заниматься самосудом, а передать курда казакам. Впечатленные речью и действиями священника женщины утихомирились и выполнили его просьбу. Михаил приказал связать курду руки и взять его под стражу. В это время к селению подошла пехота, а с нею курьер из штаба полка. Он передал распоряжение командира – всем казакам немедленно явиться к месту дислокации. Михаил подал команду:

– В колонну по два, за мной, марш!

Женщины, о чём-то совещавшиеся в сторонке, бросились к нему с просьбой взять их под своё покровительство. Михаил ответил согласием и колонна двинулась в путь. В дороге курьер сообщил ему о том, что принято решение о переводе казаков в Персию и завтра с утра начнётся погрузка в эшелоны….

Картина четвертая. Девичья башня

Январь 1916 гола. Город Баку. Уманский полк, снятый с Кавказского фронта, готовится через Баку по морю переправиться в Иран. А пока у казаков-уманцев есть несколько свободных дней, которые Михаил решил использовать для знакомства с городом.

Неделю назад он гулял по улицам Тифлиса и сейчас, бродя по Баку, невольно сравнивал эти древние города. Как ни странно достопримечательности Баку не вызвали у него такого очарованья, которое он испытал в столице Грузии. Да и отношение местного населения в Тифлисе к русским воинам было более радушным и приветливым. Со свойственным грузинам гостеприимством, они приглашали солдат и офицеров в дом, угощали их вином, лавашем и национальными блюдами, аромат которых можно было почувствовать ещё на улице. Возможно, это происходило еще и потому, что и русские и грузины были христианами. В Баку проживали в основном представители исламской веры, которые испокон веков к иноверцам относились настороженно, а иногда и враждебно. Вино мусульмане не пили, а на чай приглашали обычно братьев по вере. Поэтому к русским воинам в этом городе отнеслись довольно прохладно. А вместо грузинских ароматов витал здесь запах нефти. Прогуливаясь по городу, Михаил неожиданно вышел к архитектурному объекту, который искал по рекомендации людей не раз бывавших в Баку. Это была та самая Девичья башня, которую он хотел увидеть. Подойдя ближе, Михаил встретил фотографа и спросил у него:

– Скажите, пожалуйста, почему башню называют Девичьей?

– Легенд о башне сложено немало, но я тебе поведаю одну из них наиболее правдоподобную. Много веков назад живший в этих местах шах решил жениться на своей дочери. Когда он сообщил ей об этом, то в ответ услышал её условие. Замуж за него она выйдет только в том случае, если он на берегу моря построит для неё очень высокую башню. Девушка рассчитывала на то, что пока башня строится, шах станет старым и умрёт, а она выйдет замуж за своего любимого. Однако, шах дожил до окончания строительства и повторил свое предложение дочери. Тогда она, не желая такого брака, бросилась с этой башни в море. С тех пор башня стала называться Девичьей. Море со временем отступило и теперь мимо неё можно прогуливаться и наслаждаться ее величием. Ныне она считается символом девичьей чести, и девушки в день свадьбы несут сюда цветы. Фото на фоне этой красавицы, я думаю, будет для тебя весьма памятным документом, – продолжил фотограф, – а для меня небольшой платой за оказанную услугу.

Михаил с удовольствием сфотографировался. Когда получил фото, поместил её в альбом, который начал вести ещё с гимназических времен…

Часть вторая.

Индия. Английский госпиталь в Бомбее

Внезапно Михаил очнулся, и картины из его прежней жизни перестали мелькать в его подсознании. Он открыл глаза и увидел склонившихся над ним странных существ, одетых во всё белое. Михаил подумал, что он находится в раю и что это ангелы окружают его. Заметив, что раненный солдат очнулся, медсестра на английском языке спросила его:

– Что Вы хотите?

Михаил, не осознавая ту ситуацию, в которой пребывает, также по-английски, автоматически ответил:

– Пить.

И в этот момент он понял, что живой. Но где он находится? Почему к нему обратились на английском языке? От напряжения мысли Михаила спутались и на мгновение он вновь потерял сознание. В действительность его вернули слова медсестры:

– Вы просили пить, давайте я Вам помогу.

Она приподняла голову Михаила и поднесла кружку с водой к его губам. Михаил сделал несколько глотков и снова откинул голову на подушку.

– Где я нахожусь?

– В английском госпитале в Бомбее.

– Как я сюда попал?

– Вам чуть позже об этом расскажут.

И тут Михаил увидел стоящего за спиной медсестры военного человека.

– Пожалуйста, можете побеседовать с раненым, – отходя в сторонку, сказала ему медсестра, – но только недолго, так как он ещё очень слаб.

– Хорошо, я буду краток и задам лишь несколько протокольных вопросов. Вы говорите на английском? – спросил военный у Михаила.

– Да, немного, когда-то учил английский в гимназии. (Далее разговор между ними шёл на английском языке).

– Я заместитель начальника госпиталя, майор Ларсен. Мне нужно заполнить на Вас анкету. Так как Вас нашли нагим и без документов, то никаких сведений о Вас мы не имеем. Ваше имя?

– Михаил Луганский.

– Национальность?

– Я казак.

Майор с удивлением взглянул на Михаила.

– Я слышал, что казаки – это особый вид кавалерии в России. Значит Вы русский?

– Не совсем так, Мы живём в России, но мы казаки.

– Ваше воинское звание?

– Прапорщик.

– На сегодня достаточно, продолжим в следующий раз, поправляйтесь, – сказал майор и вышел из палаты.

– Будем стараться, – прошептал Михаил.

Тут к нему подошли санитары, переложили его на носилки и доставили в операционную, где Михаила ждали врачи, чтобы определить дальнейший курс его лечения. После тщательного осмотра, посовещавшись, они объявили Михаилу, что для его спасения, необходима ампутация ноги. Наступила мертвая тишина, которую нарушил громкий возглас Михаила:

– Нет (на английском), нет, я не позволю (на русском)!

Врачи переглянулись и затем долговязый хирург, скорее всего главный, обращаясь к молодому стажёру из России спросил:

– Ну что, мистер Савельев, возьмёшься спасти ногу соотечественнику? Шанс есть, и я могу позволить это сделать, но только при наличии твоего собственного желания. Приказы здесь не уместны.

– Казаки – народ выносливый, пожалуй, можно рискнуть. Я согласен, господин Ребит.

– Вашим консультантом я назначаю доктора Фельдмана. Медлить в такой ситуации нельзя, поэтому готовьте раненого к операции, и во второй половине дня её нужно провести, – распорядился Ребит.

Савельев, подойдя ближе к Луганскому, сказал:

– Я – Ваш соотечественник, хирург из России, хочу попытаться сберечь Вам ногу.

– А что, полной уверенности в положительном результате у Вас нет?

– Сейчас трудно сказать. Только после вскрытия раны станет ясно, какое решение следует принять. Я надеюсь, что оно будет обнадёживающим.

Хирурги пошли готовиться к операции, оставив Луганского наедине с самим собой. В голове Михаила хаотично замелькали разные мысли:

– Что же делать? Как себя повести? Как поступить, если всё – таки ампутация неизбежна? Нет, нет, такое даже в мыслях допустить нельзя. Ведь, если это произойдёт, то он уже не казак, а калека, объект всеобщего сочувствия и жалости. Смириться с таким положением он не сможет никогда. Лучше умереть, чем быть недееспособным. Но, чтобы не дать врачам ампутировать ногу, необходимо держать под контролем весь ход операции? Значит, придётся отказаться от наркоза?

Это как раз меньше всего пугало Михаила. К боли он был с детства терпим. Испытывать её приходилось довольно часто: то при падении с лошади, то в кулачных схватках одного края хутора с другим, то за детские проделки от жгучего кнута отца, то от ударов в секции бокса. Да мало ли пришлось пережить этих болей!… В то же время, Михаил понимал, что сейчас ситуация иная и нынешняя боль ни с чем не сравнима.

– Хватит ли у меня мужества перетерпеть её? Не ударю ли я в грязь лицом? Не опозорю ли казачий род? – метался в своих мыслях Михаил. – Нет, не должен, не имею права, иначе какой же я казак?

Постепенно Михаил успокоился, собрал оставшиеся силы и решил, что будет стоять на своем до конца. Тут он услышал, что в операционную вернулись врачи и начали подготовку к предстоящей сложной операции. Савельев ещё раз уточнил у Луганского, отказывается ли он от ампутации ноги и, услышав твердый ответ, сказал:

– Ну что ж, терпи, казак, атаманом будешь! От наркоза Вы отказались, тогда мы Вам по русскому обычаю дадим стакан водки.

– Не надо, – возразил Михаил, – справимся без неё.

– С Богом! – перекрестившись, проговорил Савельев и взял в руки скальпель.

Острая боль пронзила всё тело Михаила. Он крепко сжал зубы, чтобы не закричать. Пока извлекали пулю и обрабатывали мышечную ткань, ему хватало сил сдерживать свои эмоции. Но, когда хирурги приступили к зачистке кости, губы Михаила разжались и он издал невообразимый крик. Сидевшие на ветках пальмы в госпитальном саду птицы и мартышки, разлетелись и разбежались в разные стороны. Невзирая на крик раненого, врачи уверенно продолжали операцию. По её завершении, мокрый от испарины, Михаил, пробормотал:

– Водки.

Медсестра поднесла к его губам стакан и помогла выпить содержимое. Луганский мгновенно уснул. Его осторожно положили на каталку и отвезли в послеоперационную палату. Очнулся Михаил от лёгкого прикосновения чьей-то руки. Это был доктор Савельев.

– Жара нет, пульс в пределах нормы, – диктовал он медсестре, ведущей запись в журнале наблюдений за состоянием пациентов.

Заметив, что Михаил открыл глаза, хирург воскликнул на русском языке:

– Вот и наш Герой проснулся! Ах, молодец! Вот молодец! Настоящий казак. Теперь непременно атаманом будешь. Такую, брат, боль не каждый может выдержать, а ты выдержал. Горжусь, одним словом, горжусь!

Затем, обращаясь к медсестре:

– Теперь можете перевести его в палату к русским раненым. Общаясь друг с другом на родном языке, они быстрее выздоровеют.

– Хорошо, мистер Савельев, всё будет исполнено.

Для более успешного лечения российских воинов англичане постарались создать соответствующие условия. С этой целью они разместили их в одном военном госпитале в Бомбее и пригласили русского хирурга – стажёра для работы в нём.

Ближе к вечеру Михаил был доставлен в «русскую» палату. Его соседом стал ефрейтор Иван Пашенцев. Познакомившись, они поведали друг другу свои истории. Истосковавшийся по общению на своем родном языке и, находясь в более здравом состоянии, Пашенцев сразу взял инициативу в разговоре на себя Он неторопливо рассказывал Михаилу:

– Родился я в небольшой деревне Воронежской губернии в крестьянской семье. Хозяйство у нас было крепкое, работать приходилось много и родителям и детям. Мать по воскресеньям пела в церковном хоре в соседнем селе. Нередко брала с собой и меня. В церкви, брат, я испытал такое блаженство, такое просветление, что в трудные минуты жизни всегда старался вспомнить это моё состояние. Ты, знаешь, брат, помогало. Как-то спокойно становилось на душе, и мыслить начинал лучше. Грамоте учился в церковно-приходской школе. Читать – страсть как люблю. Здесь в госпитале, находясь среди чужих людей, особенно остро ощущаешь потребность в родном языке. Вот ведь, брат, какая штука. Казалось бы, что там язык. Нет собеседника, нет книжки, лежи и молчи, здоровей будешь. Так нет, язык своего требует, ему говорить надо. Вот видишь, заболтался я уже. С радости, конечно. Так на чём же я остановился? А, как я на войну попал?

– Да, интересно, как? – подал голос Михаил.

– Призвали, значит, меня в армию – продолжил Иван. Направили служить в Грузию на границу с Турцией. Служба мне нравилась. Но тут началась война, и я попал на фронт. Осенью 1915 года наш полк прибыл в район города Ханекина в Персии. На подступах к нему мы заняли оборону. Долгое время все было спокойно. А в мае следующего года турки начали наступление, пытаясь захватить город. В бою я был ранен в ногу и попал к туркам в плен. Они поместили меня в госпиталь в Багдаде. Если б не ранение никогда бы не побывал я в этом древнем городе.

– А как турки относились к русским военнопленным?

– Да никак. С одной стороны, они показывали, что соблюдают международные правила содержания военнопленных. С другой – мы были брошены на произвол судьбы и сами, как могли, помогали друг другу, Смертность среди раненых была довольно высокой. Но турок это не волновало. Они говорили: «На войне мы должны в первую очередь заботиться о своих бойцах». Вот, брат, какие эти турки. Хорошо, что я у них долго не задержался. Англичане вошли в Багдад и освободили нас. Так началась наша дорога в госпиталь Бомбея. Здесь к нам проявили повышенное внимание и обеспечили должное лечение.

– Да, уж что-что, а лечить англичане умеют, – согласился с Иваном, Михаил.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.