Фина

Допив стакан морса, я, отдышавшись, ответила:

– Папа сказал, что видел тебя сегодня днем.

– Видел, – подтвердил Фет. – Я шел с прогулки. Неважно чувствовал себя, но все же остановился и рассказал, что знаю о твоем недомогании.

– Что знаешь?

– Ты не ходила в школу, – начал Фетула. Прожевав картошку, он смочил горло грушевым лимонадом и продолжил:

– В четверг и пятницу тебя не было в школе.

– Где же я была?

– Дома.

Подозрительно окинув Фета взглядом, я ответила:

– Шутки шутишь?

– Спала, может, я не знаю, – продолжил Фетула. – Люди иногда живут обыкновенной жизнью и даже не думают, что на свете есть другой мир.

– Ты себе спиртное не заказывал? – прервала я Фетулу. Увидев, как Фет опустил глаза, я тут же поправилась:

– Прости.

– Да брось, – понимающе ответил Фет.

Мы снова принялись за еду. Я наматывала спагетти на вилку и отправляла ее в рот. После каждого макаронного шарика нанизывала на зубочистку бекон и точно так же, тщательно прожевав, съедала его. Через пятнадцать минут нам должны были принести десерт.

– Навещал меня?

– Конечно.

Фетула случайно коснулся моей ноги. Я засмущалась и сделала вид, что ничего не было. Кажется, Фет вновь покраснел.

– Фина! – шепнул мне Фетула. Наклонившись, он уставился на бокал моего молочного коктейля. – Твой папа сказал, чтобы я избавил тебя от снов.

– Что ты о них знаешь? – шепнула я в ответ.

– Много всего, – произнес Фет. – Будет лучше, если ты сама меня спросишь. Я расскажу все, что знаю. О том мире, о слугах, о госпоже.

Я вспомнила свой первый сон с деталями нового мира. Проснувшись в гигантском пианино, я кубарем понеслась в сторону крышки. Там я и услышала эти слова: кто-то звал госпожу и просил свободы.

– Как ты сказал? – изумилась я. – Госпожа? Я вспомнила свой недавний сон.

– О чем он был? Расскажи поподробнее.

– Боюсь, ничего не выйдет. Поделилась бы, но что-то меня держит. Странное чувство.

Фетула взял в руки конфету и, медленно развернув фантик, положил ее в рот.

– Страшного ничего не произойдет. Поверь.

Доев спагетти, я отодвинула тарелку в сторону, положив на нее приборы.

– Той ночью, – начала я, тут же запнувшись. Оглядевшись по сторонам, я привела себя в чувства и продолжила. – Той ночью я оказалась в гигантском пианино. Повсюду был яркий свет, уши пронзал невыносимый скрип педалей, вращались детали механизма. Я машинально принялась искать выход, бегала в панике, пока, наконец, не отыскала верхнюю крышку. Стучала в нее руками и ногами, пока не услышала голос, доносившийся из-под рамы.

– Голос кричал? – вклинился Фетула.

Я несколько раз кивнула. Поняв, что продолжать стоит мне, я добавила:

– И звал госпожу.

Часы на стене кафе «Булочки на пару» пробили девять.

– Знаешь, кто она? – спросил Фетула.

– Ты мне скажи. Откуда мне знать?

– Попробуй догадаться. Ну же. В кругу твоих знакомых не так много странных людей.

– Я сейчас встану и уйду, если ты мне не скажешь.

– Она болеет и не может ходить.

– Женщина, значит?

– Бокья Потарофьевна, – сразу кивнул Фет. – Наша любезная библиотекарша.

Я вдруг заметила, как сильно дрожат мои руки.

– Зачем же так издеваться надо мной? – расплакалась я.

– Давай я тебе все расскажу, – начал успокаивать меня Фетула. Он протянул мне салфетку. – Бокья никогда бы не причинила тебе зла. Тактичный и добродушный человек. Однажды, тут уж я не знаю, как, она узнала, что ты любишь играть на пианино. Выходит, она посадила одного из своих слуг прямо под крышку рояля. Хотела утешить его, может, подарить ему музыку.

– Это пианино, – сквозь слезы ответила я.

Фетула кивнул головой.

– Слуга начал выделять токсин, когда понял, что выбраться из пианино ему не суждено, – продолжил Фетула. – Бокья до сих пор в больнице, кажется, без сознания.

– Что с ней случилось?

– Авария. Я слышал, что она не справилась с управлением и врезалась на своей машине в какой-то гараж.

Я взглянула на часы. 9:15. Почувствовав давление ниже пояса, я отлучилась в туалет, извинившись перед Фетулой. Зашла в одну из свободных кабинок и, сняв трусики, медленно стала мочиться. Под еле доносившуюся музыку я размышляла о последних снах. «Интересно, откуда Фетула все знает?» – ломала я голову. С минуту еще посидела и, поднявшись, нажала кнопку на бачке. Вода громко хлынула, и я отправилась в коридор. Стоя перед зеркалом и вытирая руки, я косо поглядывала на одну женщину. Лет сорок, волосы коротко подстрижены, блондинка. Мой взгляд остановился на ее колготках.

– Женщина, – осторожно сказала я.

– Да? – услышала в ответ.

– У вас порвано, – объяснила я, указав пальцем на коленку.

Женщина лишь наклонила голову и жалобно улыбнулась. Кажется, она знала это и без меня.

Я вышла из туалета и вернулась к Фетуле.

– Почему их называют слугами? – сразу спросила я Фета, еще не успев сесть на стул.

– Они делают всю грязную работу.

– Для кого?

– Тот мир огромен, – вздохнул Фетула. – Не такой большой, как наш, но людей в нем хватает. Для них и делают.

– Расскажешь про тот мир? – поинтересовалась я, улыбнувшись.

Мои слезы уже высохли. Стало легче.

– Обязательно. Пройдет год, может, и я напишу целый рассказ.

– Почему именно Бокья? – спросила я усталым голосом, решив слегка изменить тему.

Фетула развел руками.

– Семейное. Ее мама держала контакт с тем миром и была проводником. Одного человека, как оказалось, достаточно, чтобы поддерживать связь. Этого человека и называют господином.

– Госпожой, – поправила я Фетулу.

Фетула вновь кивнул.

Опомнившись, я задала последний вопрос:

– Как же ты мне поможешь?

– Поговорю с Бокьей, – улыбнулся Фетула, поглядывая на свой десерт.

Нам принесли сливочное мороженое. Три шарика мне и три Фетуле. Съев последний шарик, Фетула расплатился на кассе, и мы пошли по домам.

– До скорого! – крикнул мне Фетула.

– Спасибо за чудный вечер! – отозвалась я, плавно маша рукой.

Завтра меня ожидало не менее прекрасное приключение. Нужно заглянуть к Монойке и тете Клорьянте, показаться Кауфе и посетить с папой и мамой парк развлечений.

Развернувшись и поправив юбку, я двинулась в сторону дома. Вечер субботнего дня подходил к концу. Холодный ветер окутывал деревья, а дальше, покружив на месте, пробирался под перья засыпающих птиц.

В кафе еще оставались люди. В руках они держали бокалы, ловко орудовали вилками и обменивались короткими фразами. Были и одиночки. Я решила задержаться и спиной оперлась о столб фонаря. Сложила руки, сцепив их на уровне груди – решила понаблюдать за размеренной жизнью Колурны. Домой торопиться не хотелось, поэтому, поборов страх быть опоздавшей, я решила навестить Монойку. «Я и так три дня лежала в кровати», – утешила я себя. Помнится, еще год назад, Монойка намекнула о том, что я никогда не появлялась у нее в вечернее время.

Субботний вечер идеально подходил для хорошего времяпровождения. По пути купив вафельных трубочек, на деньги, которые мама дала для похода в кафе, я быстрыми шагами добралась до подъезда моей любимой подруги. Ночные кошки сопровождали меня, обвиваясь вокруг ног и сладко мяукая.

Мне хотелось удивить Монойку. Пробраться тайком в ее коридор и позвонить в дверь. Для этого, я встала у парадной двери и начала копаться в пакете. Притворяться, что я ищу что-то важное, возможно ключ, пришлось недолго. Три раза повертев пачку вафельных трубочек, я опустила пакет и зашла в парадную. Моим проводником была пожилая пара. Мужчина с палочкой интеллигентно придержал дверь, и я оказалась внутри.

– Так поздно гуляете? – риторически спросила меня дама лет шестидесяти.

Я промычала.

Потом мне стало неудобно, и я ответила:

– К подруге решила зайти.

Двери лифта открылись, и я вышла. Мужчина с дамой задумчиво поехали дальше, будто узнали от меня великую тайну.

Номером одиннадцать окрестили квартиру моей любимой подруги. Я, ступая осторожно, прошла мимо девятой и десятой двери и встала напротив двух единиц. Медленно приблизившись к глазку, я тщетно пыталась разглядеть что-либо движущееся или источающее свет. В соседней квартире послышались шаги и я, испугавшись, что меня примут за воровку, машинально потянулась к кнопке звонка. По ту сторону тут же раздалось: «Пим-бум!». Дверь в одно мгновение со звонком открылась, и я встретила сонный взгляд подруги.

– Я тебя видела, – улыбнувшись, сказала Монойка. – Не спалось и я решила поглядеть в окно. Ты проходи, у меня чай уже заварился.

Я повесила пакет с вафельными трубочками на вешалку и сняла туфли – мои любимые Тамарисы.

– А чего не спишь?

– Бессоница.

– Почему так?

Монойка лишь махнула рукой, глубоко зевнув. Мы прошли на кухню и сели за стол. Холодильник все так же похрустывал, будто перемалывал остатки куриных ножек.

– Я болела три дня, ты знаешь? – сказала я подруге.

– И мне не здоровилось.

Не дожевав кусочек сыра, я сразу уточнила:

– Что у тебя?

– Боли в матке, – вздохнула Монойка. – Именно поэтому я сейчас и не сплю. Хотела сходить к врачу, но районной гинеколог сейчас в отпуске.

– Хорошо, когда в большом городе находятся родственные души.

– То есть? – не поняла Монойка.

– Я о том, что все закрываются в своих квартирах, обустраивают частную жизнь и строят большие дома с толстыми стенами. Не смотря на огромную территорию, ты иногда встречаешься с незнакомыми тебе людьми, пусть даже раз в полгода. Простая боль в организме связывает людей.

– Я всегда холодна с врачами, – ответила моя подруга.

Кивнув и слегка поджав губы, я продолжила:

– Смелости бы накопить и познакомиться с кем-нибудь.

– Тебе знакомств не хватает?

– Напротив, Монойка. С другой стороны, я встречаю и интересных людей. Это происходит очень редко. Последний раз, помню, мне попалась женщина кокетливой внешности.

– Это как?

– Губы у нее как у куколки, например.

Монойка подперла двумя руками подбородок и поджала губы.

– Такие?

– Правда такие. Очень похоже, – просияла я.

Зарядившись хохотом, мы плавно приблизились друг к другу и поцеловались. Влажные губы моей подруги отдавали приятным ароматом чая.

– Ты горячая, – ласково прошептала Монойка. – Скоро воспламенишься, никак иначе.

Я крепко вцепилась в шею подруги и несколько раз лизнула ее ключицу. По правде сказать, она была слегка солоноватой.

– Мне нужно домой, – сказала я, отстранившись. – Загляну в понедельник, сразу после учебы. Будешь меня ждать?

– Конечно. Даже очень.

– Ты не обиделась?

Монойка повертела головой и что-то буркнула.

– Что ты? – встревоженно спросила я.

– Тебя уже заждались, Фина. Я провожу тебя.

Уходить от Монойки совсем не хотелось. Собираясь домой, я представляла, будто уже несусь по крутой горе нашего парка развлечений.

– До скорого, – одновременно сказали мы друг дружке.

Закрыв за собой дверь, я медленно направилась к лифту. Спустилась и вышла на улицу. Через пять минут я уже стучалась в дверь своего дома. В кромешной темноте слышалось: «Тук-тук». «Тук-тук-тук».

В окнах моего дома еще горели огни, поэтому я не беспокоилась, что разбужу родителей. Долгое ожидание породило усталость, и я спиной облокотилась о входную дверь.

– Папа, мама, простите меня, – говорила я про себя, чтобы успокоиться.

Минутная стрелка часов сдвинулась на шесть пунктов. За это время я окинула взглядом все окна в округе. В некоторых уже давно погас свет, в соседних с некоторыми он умиротворенно тускнел, а где свечение лилось на всю катушку, там радостно кричали веселые мальчики. Я опустила голову вниз и, слегка оттянув платье, подула на груди. Лифчик заиграл кружевами и отразил половину моего струящегося ветра.

– Ну и жара, – сказала я, еще раз подув на свое тело. – Хоть платье выжимай. Если завтра будет так же, то я возьму с собой мини душ.

Мне никто не ответил. За оранжевой калиткой, открыв которую, можно было пройти в наш двор, никого не было. Рядом посаженные молодые деревья гуляли во сне, опираясь на свои витиеватые корни. Цветы маминой клумбы беззвучно похрапывали. Ветер переносил камушки и рыхлую землю. Позднего часа красное солнце выплескивало оставшиеся лучики света, каждый километр пронзая толщи облаков. Луч коснулся и меня, похитив мое сознание. Обняв колени, я сидела возле двери моего дома. Тело дрожало. За километр, за тысячу верст и по ту сторону океана, возле меня и в моем сознании гуляли тени. Они растворялись в соленой пене и прятались за деревьями. Складывались и разрезались, копируя частоколы.

Несвойственная обыкновенным теням плотность, черная и до ужаса бездонная, обхватывала улицы и скверы, дороги и тротуары, крыши домов и автомобильные стоянки.

Тьма поглотила весь город. Я слышала сирены и гул пролетающих истребителей. У моих ног ерзали саперы, громко пыхтя и бранясь матом. Окопы взрывались. Котелки, ружья, фляжки с водой – все взлетало в небеса и, приземлившись, разбивалось о землю. Враг не отступал и окружал меня со всех сторон. Это были бесшумные, яростные и выносливые солдаты. Их мускулы перекатывались под куртками, зрачки были расширены. Они обезумлено неслись в мою сторону, плечами встречаясь с танковыми снарядами. «Дедушка», – пронеслось у меня в голове. Мой дедушка постоянно видел нечто подобное, а затем, усаживая меня на стул, пересказывал все до последней осечки и выдернутой чеки. Сны возвращали его в былые военные годы.

«Шиииу», – послышалось в паре метров от моего уха. Яркая вспышка света мгновенно раскрылась и тут же схлопнулась, после себя оставив оглушающий звон.

– Гафинка, – услышала я краем уха. – Тебе нельзя спать на улице.

Меня коснулось что-то холодное. Вязкое и мокрое. Шум от выстрелов утих. Война закончилась.

– Спасибо, – шепнула я в неизвестность.

В обнимку просидев с моим спасителем, вплоть до полуночи, я наконец разжала веки и окинула взглядом незнакомца.

– Дедушка, – вновь шепнула я еле слышно.

– Ты чего здесь делаешь? – спросил меня дед. – Слух у меня чуткий, поэтому, я улавливал каждый твой стук в дверь. Я ждал, пока тебе откроет папа. Даже крикнул посильнее, чтобы все знали, что ты вернулась.

– Я ждала, а потом уснула.

– Ты звала меня во сне, знаешь?

– Не помню.

Мы еще долго сидели и крепко держались за руки. Я рада была, что это был всего лишь сон.

– Дедушка, где же тогда мама с папой?

Ответа я так и не услышала. Мой дед неожиданно захрапел. Он громко вздыхал, отпугивая от нас мелких кровососов. Его грудная клетка раскрывалась и схлопывалась, как яркая вспышка в моем сне.

Родители появились чуть позже. Открыв жалобно скрипящую калитку, улыбнулись мне и обняли нас. Дедушка тут же вскочил и вскрикнул:

– Утро? Уже утро?!

Я медленно поднялась и обняла маму.

– Давно пришла? – спросил меня папа.

– Ни на минуту позже, – ответила я, придав лицу беззаботный вид.

Воскресный день этого месяца я никогда не забуду. И давайте скажем Фетуле спасибо. Он спас меня.

Конец первой части.