Сердце Сумрака

Нелли прислушалась – наверху было тихо. Сквозь Сумрак она чувствовала присутствие сына на лестнице, на платформе рядом с туалетом – пусто. За дверцей, в кабинке туалета, раздалось журчание, за ним последовал облегченный вздох девочки.

Все идет не так уж плохо. Куда лучше, чем могло бы. Бежать через Ладожский вокзал оказалось годной идеей. Еще каких-нибудь пять минут, и они будут в поезде, а завтра утром – под защитой Матвея и Скифа…

Что-то было не так.

Что-то неправильно.

Внезапно острое предчувствие беды захватило Нелли, по спине побежали ледяные коготки.

Она оглядела пустой туалет, нащупывая за пазухой нагретый теплом тела револьвер. За дверями кабинок было тихо, лишь клокотал едва слышно неисправный бачок. На влажном кафеле пола мокли окурки. Ноздри щекотал едкий запах хлора.

– Лина, ты там как?

– Почти выхожу…

Что же тебя насторожило?

Бесшумно ступая, Нелли вышла в предбанник, где сидела девушка, собиравшая деньги за пользование туалетом. За плексигласовой перегородкой она наклонилась над столом – маленькая, тоненькая, похожая на мулатку.

Темная Иная.

– Подними руки, – скомандовала Нелли, взводя курок, – в Сумрак не соваться.

Как же ты сразу не заметила? Слишком спешила? Какой стыд, дозорная.

Девушка вздрогнула, как от удара, распахнув карие миндалевидные глаза; ствол револьвера уставился точно между ними. На столе лежал смартфон, на дисплее мерцал список телефонных номеров.

– Собралась звонить кому-то?

– Маме.

– Маму случайно не Завулоном зовут?

Как ты могла так проколоться, Герда? За подобную ошибку Скиф выгнал бы тебя из Дозора – и был бы прав.

– П-пожалуйста, – на ресницах девушки задрожали слезы, – я же не сделала вам ничего плохого. Я даже не знаю, кто вы!

– Лгать, предавать и воровать в Дневном Дозоре учат первым делом, не так ли?

Сверху долетал шелест ног пассажиров на платформе. Где-то вдали диктор сонно бубнил объявление по вокзалу.

Делай это быстро. Если кто-то сюда войдет – проблем станет больше.

Никто не вошел. Зато появилась из «комнаты для девочек» Лина – она тщательно вытирала лицо и руки салфеткой.

– Молчи, – бросила ей Нелли, – ни звука.

– Прошу вас, – всхлипнула Темная, – я не из Дозора. Я простая девушка… ну что я вам сделала? Умоляю… я хочу к маме…

Черта с два.

Нелли сжала пальцем спусковой крючок… и в этот момент увидела огромные испуганные глаза Лины. Они были зеленые, как спелый крыжовник, – и Нелли вдруг поняла, кого ей напоминает эта маленькая Иная: такие же рыжие волосы, конопушки и кошачьи глаза были у ее давней соратницы по Тайному Дозору – Рыси.

– Я же ничего не знаю, – лицо Темной уже тряслось, красное и мокрое, – что я вам сделала плохого… пожалуйста, моя мама не переживет этого…

Лина прижалась спиной к холодному кафелю, она не сводила глаз с тускло блестящего револьвера. Нелли почувствовала спиной взгляд Огонька. Он тоже был свидетелем происходящего.

– Даешь слово, что никому не расскажешь о нас? – спросила Нелли.

Не могу поверить, прозвучал строгий и печальный голос Скифа где-то в глубине. Моя ученица?

– Обещаю, обещаю, клянусь, – залопотала смотрительница туалета.

– Если ты мне солгала – я тебя из-под земли достану, ты понимаешь?

– Я буду молчать! Пожалуйста…

Нелли резким ударом разбила ее смартфон, подхватила Лину в охапку и побежала по ступенькам наверх. Огонек ждал их у выхода.

Снова голос Скифа в тишине памяти:

Чего в тебе сейчас больше? Страха или малодушия?

– Прости, – прошептала Нелли, – я не могу убить на глазах у детей.

* * *

Взгляд у проводницы был как застывший холодец:

– Мест нет. Вагон битком. И не просите.

Нелли взяла ее за руку и заглянула в глубину желеобразных глаз:

– Вы найдете нам места. Самые лучшие.

Грузная женщина в войлочном форменном пальто и миниатюрной шапочке надолго замолчала. Непрошибаемая стенка. Наконец, когда Нелли уже хотела идти к следующему вагону, гипнотическая сила одержала верх над вредностью.

– Ладно, – буркнула тетка, – влезайте.

Нелли заметила восхищенный взгляд Лины и подмигнула ей. Девочка подмигнула в ответ.

В конце концов, все может быть и не так страшно, размышляла Нелли. Поезд отправится через минуту. Темная девчонка из туалета еще долго в себя приходить будет. Да и в самом деле – собиралась ли она сообщить о нас в свой Дозор? Так и до паранойи недалеко. Оружия у нее ты не заметила. Может, она действительно в туалете работает. Да, порой низшие Иные не гнушаются и грязной работой. Им свойственны неожиданные мотивации.

В любом случае: что та видела? Светлую волшебницу и Светлую девочку. А ловят по всему Петербургу Светлую с сыном, потенциальным Иным.

Сели в первое попавшееся купе. Нелли вспомнила «Морфей» и усыпила пассажиров – мать, отца и двоих маленьких сыновей, направлявшихся на отдых в Сочи. Когда поезд тронулся, проводница заглянула в купе с обходом, но сразу же изменилась в лице и исчезла.

Нелли потрепала сына по соломенным вихрам:

– Кажется, выбрались. Да, Огонек?

– Пули свистели над головой, – криво усмехнулся мальчик.

– А романтики ни на грамм.

– Ни на миллиграмм.

– Сын… я в чем-то провинилась перед тобой?

– Нет, – он опустил голову, – прости, мам. Но лучше бы мы из Крыма уехали не в Питер, а в Австралию.

Нелли могла бы поспорить. Напомнить, что они прятались семнадцать лет. Семнадцать лет страха и постоянного ожидания атаки – это жизнь в аду. И нет для них на Земле такого места, где можно чувствовать себя в безопасности. Но она сказала только:

– Сидите тихо, детки. Я схожу на разведку. Может, найду что-нибудь поесть.

Лина послушно тряхнула рыжим хвостиком. Огонек смотрел в окно – на плывущее в темноте море электрических огней. Поезд, гремя колесами, набирал ход.

– Закройтесь на шпингалет и никому не открывайте.

В поисках ресторана Нелли прошла несколько вагонов.

Состав набирал ход. Лечь бы сейчас и вытянуть ноги, можно даже не ужинать. Но надо накормить детей. И еще – в купе мало места. Нельзя же вытащить пассажиров и сложить в коридоре, как дрова!

Она вошла в следующий вагон и замерла. За приоткрытой дверью одного из купе – легкий сиреневый отблеск ауры… Сердце заколотилось сильнее. Итак, в поезде едет как минимум еще один Иной. Совпадение?

Нелли тихо постучала в дверь.

– Вы позволите?

– Да-да? – интеллигентный, слегка строгий голос. Таким разговаривают экскурсоводы и учителя старших классов.

Светлая.

Она, конечно, ехала на море отдыхать. В бархатный сезон, когда солнце становится не слишком жгучим. Слегка постарше Нелли внешне – то есть около тридцати лет, но внешний возраст для Иной мало значит. Ехала без спутника, значит, живет одна – а умению жить в одиночестве учатся десятилетиями… Немного повыше Нелли ростом, тоже светловолосая, с темно-синими, очень красивыми глазами. На плечах – пушистый платок, в руке – раскрытая книга в мягкой обложке.

– Простите, пожалуйста, что потревожила. Но мне очень нужна помощь.

Обитательница купе так же быстро исследовала Нелли взглядом – на мгновение задержалась на выпирающей слева куртке (кобура) – и коротко кивнула:

– Входите. Что за беда?

У нее примерно твой уровень Силы, пятый. Жаль, на боевого мага совсем не похожа.

– Мне надо добраться до Москвы как можно скорее. Со мной двое детей…

– Вы уже едете в Москву.

– У нас нет билетов. А вы одна в целом купе.

Пассажирка отложила в сторону книгу («Окаянные дни» Бунина), взяла со стола чашку чая, сделала глоток:

– А если ко мне подсадят попутчиков?

Нелли без сил упала на лавку напротив:

– Пусть. Нам хоть бы пару часов… отдышаться. Но почему-то мне кажется, что к вам никого не подсадят.

Женщина посмотрела на мерцающую в Сумраке «золотую нить». На покрытую волдырями левую кисть собеседницы.

– Полина, – представилась она, – чай будешь? Давай-ка сюда руку, уберу ожог.

* * *

Поезд медленно полз вперед, подолгу стоял на перегонах. Нелли казалось порой, что пешеход шел бы скорее.

– Пропускаем «Сапсаны», – объяснила новая знакомая, – я здесь часто катаюсь. Не волнуйся, будем в Москве по расписанию, в девять утра.

Нелли, у которой на этот счет были сомнения, промолчала.

Дети напились чаю с печеньем и вафлями, вскарабкались на верхние полки и сразу заснули.

– Ей лет десять? Уже Иная, – сказала Полина, – а мальчика что не инициируешь?

Нелли покачала головой.

– Девочка не моя. Я ее едва знаю. А сын… его время еще не пришло.

– Ты – мать, тебе решать.

– Несформированная судьба. Решать Сумраку. И знаешь, мы с мужем очень боимся его решения.

Полина привстала и долго с удивлением всматривалась в спокойную радужную ауру спящего мальчика.

– Жребий прихотлив, – сказала она, – и такой путь – тоже путь. Сил вам с мужем принять этот выбор.

– Полина, у тебя есть дети?

– Был сын. Погиб на Гражданской войне.

– Прости.

– Почти век пролетел. Давно отболело.

– Больше не хочешь?

– Детей? Долго не хотела. Сейчас – не от кого.

– Никто не нравится?

– Может, и нравится, – Полина пожала плечами под пуховым платком, – но ведь не так уж плохо одной на свете. Спокойно. И куда нам, Иным, торопиться? Я уже двадцать лет работаю в Русском музее, искусствоведом. Коллеги шепчутся, мол – слишком хорошо сохранилась. Я даже набрала возраст немного, чтобы меньше завидовали. Потом скину.

Женщины рассмеялись.

– Я тоже набрала, – призналась Нелли, – когда Огонек подрос. Нас за брата и сестру принимали.

– Наверное, здорово, когда муж и ребенок – Иные. Мой муж был морским офицером, красавцем и героем войны. Но я с первого дня не могла отделаться от мысли, что придется его хоронить и жить дальше. Эта мысль похожа на червячка, живущего в сердце и грызущего его потихоньку, днем и ночью. Потом уже на всех мужчин начинаешь смотреть так. Родился сын – и с ним та же история. Слышала, некоторые женятся только на Иных своего цвета – так выше вероятность родить Иного. А еще берут Иных детей из обычных семей и делают своими.

– Так поступают Темные.

– Так поступают несчастные, – вздохнула Полина, – а отец твоего парня – он кто, если не секрет?

– Он… – Нелли надолго задумалась. – Мне с ним очень повезло.

– Тоже маг?

– И довольно сильный. Добрый. Заботливый. Характер немного колючий, ясно, в кого сын пошел…

– Подожди-ка.

Они замолчали, прислушиваясь. Поезд уже некоторое время стоял на станции без движения. В тумане за окном бледными пятнами плавали фонари. Полина осторожно отодвинула край занавески:

– Малая Вишера. Здесь стоянка всего две минуты. Обычно…

Нелли почувствовала, как мгновенный озноб сковал тело. Никто из Темных не видел ее. Никто не знает, что она с детьми едет на этом поезде… за исключением той девчонки на Ладожском вокзале. Значит, все-таки разболтала. Рука Нелли инстинктивно скользнула за пазуху – прикоснуться к успокаивающему гладкому металлу оружия. Это не укрылось от взгляда спутницы.

– Что за проблемы у тебя с Темными?

– Лучше тебе не знать.

– Нет уж, я с тобой еду, рассказывай.

– Это личные разборки. Их Дозор помогает моему врагу.

– А наш – тебе?

– Нет. Если встретишь Ночной Дозор, прошу – не говори им обо мне.

– Как все мудрено… И что, кто-то видел тебя садящейся в поезд?

Нелли быстро пересказала свои приключения на вокзале.

– Эта девчонка, – спросила Полина, – не заметила Огонька? Только тебя и Лину?

– Думаю, не заметила. Я уже ни в чем не уверена.

За окном в чахоточном мерцании станционного фонаря скользили тени. Кто-то торопливой походкой прошел под окном – и Полина задернула шторку.

– Может, кто-то важный на поезд опаздывает, – предположила она.

– Ради кого в Малой Вишере задержат состав? Вот что, – Нелли устало прикрыла глаза, – постарайся задержать их. Мы с детьми побежим в последний вагон и спрыгнем.

Полина посмотрела с сомнением:

– И что дальше, в Москву по шпалам? А если вас увидят? Давай-ка мне свою куртку. Роста я примерно твоего, волосы светлые… вряд ли твоя туалетная подруга уже здесь собственной персоной.

– Что ты придумала?

– Побуду тобой. Буди сына, и полезайте наверх, на багажную полку.

– А Лина?

– Лина путешествует со мной.

Огонек не задавал вопросов, подхватил куртку и полез наверх. Полина выключила свет, а затем пустила в ход что-то получше «сферы невнимания», что-то совершенно незнакомое (дореволюционное?), – и Нелли, вжимаясь в стену у нее над головой, снова задумалась, сколько же лет ей может быть на самом деле.

– Теперь даже я вас не вижу, не чувствую, – нервно усмехнулась Полина. Она выглянула в коридор и быстро отдернула голову. – Двое Темных. Проверяют все купе. Хорошо, что мой проводник вас не видел.

Огонек тяжело вздохнул. Нелли сжала руку сына и приложила ствол револьвера к губам. Мальчик отвернулся к стене.

Лина посапывала на своей полке, натянув на ухо плед.

В дверь постучали – тихо, но настойчиво. Полина открыла не сразу… в темноте появилась полоска света, и ее сразу заслонила тень.

– Что вам нужно? – заспанным голосом спросила Полина.

– Задать пару вопросов, – ответил низкий мужской голос.

– Вам скучно и одиноко? Я не знакомлюсь с мужчинами в поезде.

– Мы – Дневной Дозор.

– Так приходите днем.

– Мадам, – перебил второй голос, – поезд никуда не пойдет, пока вы не ответите на вопросы.

– Обязательно это делать сейчас?

– Да. Для начала – вашу регистрационную метку.

– На каком основании?

Первый голос вмешался, и теперь он звучал куда жестче:

– Ты подозреваешься во множественных убийствах и нанесении тяжких телесных повреждений находящимся при исполнении сотрудникам Дневного Дозора. А также в нарушении Великого Договора и предписаний Инквизиции.

Все это должно было, наверное, сильно действовать на любого Иного – но голос Полины даже не дрогнул:

– Вам очень повезло, господа. Я в жизни не убила никого крупнее мухи. Так что можете идти домой спать.

– К дьяволу! Показывай метку, или мне придется снять ее насильно.

– Не сомневаюсь в ваших моральных качествах. Что ж, господин насильник, смотрите…

Несколько секунд длилось молчание. Дозорные пытались сопоставить данные по ориентировке с тем, что видели. Светлая Иная, пятого уровня, блондинка… та или нет?

– Кто едет с тобой в купе? – голос Темного немного смягчился.

– Моя дочь.

– Она тоже Светлая.

– Да, это большая удача.

– Я не вижу у нее регистрации.

– И не увидишь. Она только вчера инициирована. По правилам, у меня есть еще месяц, чтобы все оформить.

– Разбуди ее, я хочу посмотреть.

– Я не обязана этого делать и не стану. Я только недавно ее с трудом уложила. У вас есть дети? Знаете, как это бывает нелегко?

Темный задумался. Нелли, лежавшая прямо у него над головой, вытерла пот. По счастью, им попались не головорезы вроде Дориана, а простоватые местные оперативники.

– Мадам, – снова заговорил второй Темный, более вежливый, – спрошу напрямую: это вы сегодня совершили нападение на нашего агента на Ладожском вокзале?

– Вы о девице из туалета?

– Именно.

– Общественный сортир – отличный наблюдательный пункт. Браво! Да, это была я.

– Думаю, вам следует объясниться.

– Думаю, вам следует лучше инструктировать младший персонал. Ваша девчонка пользуется служебным положением для того, чтобы воровать энергию у людей. Я поймала ее за этим делом, но пожалела и решила не вызывать Ночной Дозор, просто сделала небольшое внушение.

Нелли мысленно отругала себя за слабохарактерность. Выстрели она тогда – сейчас поезд спокойно мчался бы к Москве.

– У нас другая информация, – сказал Темный.

– Ваша сотрудница лжет. Ей стыдно, что она оплошала.

– Минуту подождите.

Дозорный отошел в коридор. Было слышно, как он говорит по телефону, прикрыв трубку рукой. Нелли не могла разобрать ни слова. Мысленно она аплодировала Полине. Та не только выставила в новом для ищеек свете все произошедшее на вокзале – она указала им обратно на Питер. Если в адлерском поезде едет не Нелли, а кто-то похожий на нее, значит, надо продолжать искать в городе.

– Мадам, – вернулся вежливый, – приносим извинения, но вам с девочкой придется пройти с нами.

– Куда это?

– На станцию. Вашу невиновность должен подтвердить свидетель, он уже едет сюда.

Дориан!

Нелли прицелилась сквозь багажную полку, на звук голоса Темного. Два выстрела – и снова бежать что есть сил, бежать без оглядки.

– Убирайтесь-ка вон, господа, – устало сказала Полина. – Ваш свидетель, будь он хоть сам Завулон, мне не интересен. Вам надоела тихая жизнь в Малой Вишере? Хотите острых ощущений? Извольте. Я сейчас же звоню главе Петербургского бюро Инквизиции Коле Ракитскому, это мой хороший друг, и вам придется держать ответ перед ним – на каком основании вы, в нарушение всех прав…

– Но, мадам, понимаете, мы должны… – растерянно начал Темный. Нелли стало даже немного жаль его. Однако Полина была права – дозорные не имели веских оснований для задержания.

– Зато я ничего не должна. Пусть ваш свидетель, если ему так приспичило, найдет меня в Сочи. И не завтра, а послезавтра – когда я устроюсь и отдохну с дороги.

Темные молчали, не зная, что предпринять. Женщина могла и в самом деле знать Ракитского… или не знать. И у нее была регистрационная метка законопослушной Иной, которую невозможно подделать.

– Вы обещаете, – смущенно прокашлялся вежливый, – по приезду сразу же явиться в сочинский Дневной Дозор и зарегистрироваться?

– Я же в любом случае обязана это сделать, – терпеливо, словно ребенку, объяснила Полина.

– Черт с вами, – решился Темный, – подпишите вот это и можете ехать.

– Что это?

– Расписка в том, что вы не имеете к нам претензий.

– Мой список претензий к вам не уместился бы на этом листочке…

– Короче, простая формальность. Хотите ехать – гоните автограф.

Полина что-то еще проворчала, но судя по тому, что разговор закончился, подписала отказ от претензий к Дневному Дозору.

Дверь захлопнулась. Вскоре поезд, покачиваясь и стуча колесами, покатился дальше.

– Вот и все, – выдохнула Полина, – по-моему, прошло неплохо.

Нелли спрыгнула к ней сверху и крепко прижала к себе.

– Тебя же всю трясет. Как после драки!

– Там, – пробормотала Полина, – у меня в сумке… фляжка коньяку.

– Ага, сейчас… мне тоже не помешает. Ты правда знаешь этого Ракитского?

– Нет, конечно… тише, тише, не разбуди Лину.

Полина сделала хороший глоток и закашлялась.

– А ты непроста, Нелюшка…

Бывшая дозорная скромно опустила ресницы.

– Множественные убийства? – продолжала Полина. – Нарушение Великого Договора? Ты? Или твои деточки?

– Думаешь, я хотела для себя такой судьбы? Жребий прихотлив.

Поезд уносился вперед, взрывая ночь грохотом и лязгом, наверстывая потерянное в Малой Вишере время.

– Я не понимаю, – подал с верхней полки голос Огонек, – зачем это все?

– Что зачем? – переспросила Нелли.

– Отчего они так преследуют нас. Зачем папа поставил бомбу и взорвал столько народу. Почему вы все время убиваете, убиваете?

Женщины переглянулись.

– Понимаешь, Свет и Тьма не могут всегда быть в согласии и мире друг с другом, – сказала Полина. – Мы слишком разные, у нас разные цели, разные взгляды.

– Но ведь Великий Договор для того и заключался, чтобы был мир.

– Мир, – тихо, но твердо проговорила Нелли, – наступит только тогда, когда победит либо Свет, либо Тьма.

– Значит, все плохие должны убить всех хороших – или наоборот?

– Не обязательно. Да это и невозможно. Если мы перебьем всех Темных – будут рождаться новые.

– Как же тогда можно победить?

– Одна из сторон установит свои правила, свой закон. А другая будет ей подчиняться.

– За это вы воюете? – хмыкнул Огонек. – За это столько народу полегло?

Нелли промолчала.

– Умный парнишка, в тебя пошел, – шепотом сообщила ей на ухо Полина, – давай еще по пять капель и попробуем поспать.

* * *

Глубокой ночью Огонек соскользнул со своей полки и тихонько открыл замок на двери купе. Нелли подняла голову, бросила взгляд на часы – 3:48 утра. Дождь иссяк, и за окном сквозь ветхое облачное одеяло подмигивали звезды.

– Ты куда?

– Туда, где сыро и плохо пахнет…

– Подожди. Я с тобой.

– Ну, мам! Это смешно.

– Вот и посмеемся вместе, – Нелли сунула револьвер за пояс, – идем.

Свет в коридоре давно погасили. Из-за дверей соседнего купе доносился густой богатырский храп, заглушавший даже стук колес. По белым занавескам с силуэтом чайки и надписью: «Санкт-Петербург – Адлер» чиркали стрелы электрического света – состав проносился мимо станции.

– Видишь, никого нет, – буркнул мальчик.

Нелли проводила его до туалета. Табло горело зеленым: свободно.

Пока Огонек делал свои дела, она ждала у окна. Пусть сын ворчит, вырастет – поймет. Подросток мечтает о свободе, как грезит о полете птенец, у которого еще не окрепли крылья. А вместе с силой крыльев приходит понимание, что свобода – это не полет. Свобода – это покой.

Сходясь и разбегаясь, летели над серебряным от лунного света лесом поющие провода. В дальнем конце вагона тлел над бойлером алый глаз индикатора.

– Что ж, в унитазе никто не прятался, – сказал мальчик, выйдя из кабинки.

– Не представляешь, как я рада это слышать.

Он коротко, по-взрослому, обнял ее:

– Идем спать. Ты выглядишь так, будто весь день разгружала вагоны.

– По сравнению с этим разгружать вагоны – отдых.

– Как мы завтра найдем отца?

– Утром позвоню ему с телефона Полины. Звонок, конечно, отследят, но мы будем уже в Москве, и он успеет…

Алая искра индикатора (индикатора?) быстро поплыла навстречу им по коридору. Нелли схватила сына за плечо, оттолкнула назад.

На пути к купе темнел высокий силуэт. Алый огонек мерцал на его макушке – он вдруг стал ярче, запульсировал горячо, как жерло гиперболоида.

Это за нами. За нами!!

Нелли словно окунули в ледяной колодец. Мрачная груда надвигалась, закрывая свет. И странное дело – Сумрак был спокоен.

Они не поверили Полине. А ты думала – почему они так легко ушли?

Светлая волшебница нанесла удар первой – огненный бич рванулся из ее ладони, оплел незнакомца. Она видела, как пламя мгновенно охватило его и сразу схлынуло, не причинив вреда. В молчании, не дрогнув, не издав ни звука, он двигался к Нелли. В голубой вспышке луны мелькнуло пугающе безжизненное плоское лицо – без признаков глаз, рта и носа.

– Что ты такое?

Только сейчас Нелли поняла: у чудовища не было ауры!

Она ударила «прессом», но незнакомец лишь слегка покачнулся – и вдруг рванулся вперед.

Глава 3

Москва, Нескучный сад

20 сентября 2015, 01:45

Тело вампира покоилось на прелом листвяном ковре. Окоченевшее под действием заклятия, что остановило уже начавшийся распад, оно походило на изогнутую корягу, забытую дворниками на обочине. Пасть с острыми клыками застыла в последнем крике, как у злобных фантастических тварей с рисунков Гигера. Руки в синюшных веревках скрученных мышц зажимали рваную рану на горле.

Над вампиром стояли патрульные Ночного Дозора: две молодые женщины, прикрывшие платочками носы от резкого запаха серы. Лучи фонарей рассекли темноту, как два белых меча. В их сиянии сверкала морось.

– Метросексуал, – с брезгливым интересом отметила старшая, высокая и статная, с тугой медовой косой на плече. – Смотри, Марина, коготки с маникюром.

– Регистрационная метка на месте. Опять охотник на вампиров?

– Ох уж эти добровольные помощники… Ты видела убийцу? Надо было «фризить» его – а не этого.

– Только тень мелькнула среди деревьев. Прости – я сделала, что успела.

– Ты умница. Если бы он рассыпался в прах – у нас точно было бы меньше шансов понять, что тут произошло.

Марина – русоволосая, тонкая, как девочка-подросток, – вытянула узкую ладонь над изувеченным телом, прикрыла ресницами глаза, словно прислушивалась к чему-то.

– Скоро здесь будут Темные, – напомнила напарница, – успеешь?

– Валя, тише, пожалуйста! Мне нужно сосредоточиться.

Валентина отступила в сторону. Накручивая на мизинец золотистый локон, она смотрела, как работает подруга. Марина распростерла руки над телом упыря и шептала заклятие – долгое, как поэма. Она походила на юную лесную богиню из славянских легенд, ожившую березку, шепчущую над могилой демона. Сквозь темный частокол деревьев просвечивала украшенная нефтяной пленкой зыбь Москвы-реки. Ночных птиц не было слышно – попрятались в глубине парка.