Адюльтер. История одной измены

Лезу за сигаретами, разгребая завалы сумки непослушными руками. На что мама отвечает, утешая взглядом и ласково улыбаясь.

– Знаешь, если бы я в своё время решила, что учёба дороже, мы б с тобой сейчас здесь не сидели. Это твоя жизнь. Но ни ты, ни он этого себе не простите. Взвесь всё и заканчивай курить. Дай себе хоть небольшой шанс.

С того разговора я не тянулась к сигаретам больше года, послушно выполняла все наставления врачей. Улыбалась, глядя на мужа, которого приводил в восторг мой буквально по дням растущий живот. Завораживали пиночки… И пыталась хоть немного прочувствовать всё это самой.

Я ждала дочь, где-то в глубине души… но, по большей части, порой даже забывала о своём положении, натыкаясь на улыбки знакомых, расспросы. Лишь переводя взгляд вниз, буквально вспоминая о причине всеобщего сюсюкания.

Ждала дня, когда чувства проснутся. Надеялась, что накроет огромной волной…

И вот дочь родилась. Мне по здоровью запрещают кормить. Видя сочувствие в глазах врачей и новоиспеченных мамочек, я лишь вздыхаю с большим облегчением, отгораживаясь ещё более высокой стеной от материнского инстинкта. Нет, я полюбила её… как-то тихо, смиренно, не показывая чувств никому, кроме дочери, когда оставались наедине. Пела песенки, читала на ночь сказки и вела себя образцово. Баловала, заменяя этим недостаток любви. Натыкаясь на молодых мамочек, визжащих от восторга при виде того, как ребенок "удачно" сходил в туалет, кривилась от непонимания их реакции. Ограничивала общение с ними, в частности, сводящие с ума разговоры о своих детях, игрушках и новых супер подгузниках. Я не любила свою дочь так, как любила меня моя мама… Безропотно. Безвозмездно. Всепоглощающе.

О чём, смотря сейчас на зарождающийся закат, думала, жалела и горько плакала. Всему можно научиться… возможно, и я когда-нибудь смогу.

Показывать эмоции, не подавляя их. Разговаривать открыто, не скрывая истинных чувств… Он подошёл абсолютно бесшумно, укрыл пледом и обнял, сев сзади. Молча встречаем рассвет. Озаряемые восходящем солнцем и новым днём. Сижу, вдыхая морской воздух, смешанный с до боли знакомым запахом.

Глотаю слёзы вместе с застрявшим комком невысказанных фраз.

– Я плохая мать…

Слышу сдержанную улыбку в голосе:

– Абсолютно никудышная.

Всхлипываю, прижавшись сильнее, буквально вдавившись в него спиной.

– И отвратительная жена…

Обнимает ещё крепче.

– Хуже не придумаешь. Вечно треплющая мне нервы.

Грустно вздыхаю.

– Так что тебя держит со мной?

Целует в висок, выдерживая минутную паузу, казавшуюся нескончаемой.

– Наверное, то, что я не могу представить свою жизнь с кем-то, кроме тебя.

Вновь реву, не понятно кого больше жалея. Поворачиваюсь, разорвав сцепление рук, вылезая из пледа, стоя, как и он, на коленях на мокром песке.

Вытирая слезы, гляжу в полные грусти глаза и нерешительно произношу:

– Поцелуй меня, пожалуйста…

И он, улыбаясь, целует, собирая уголками губ соль с лица, очищая, освобождая тайные коридоры в глубине души. Мягко. Нетребовательно. Ласково. Под утренним солнцем, наполняющим берег золотым свечением. Раскрашивающим песок ослепительным сиянием, отражающимся яркими красками от мельчайших камней, наполняя сердце надеждой и согревая своим теплом.

Запах нового утра всегда уникален. И не важно, где ты находишься. Каждое настроение позволяет прочувствовать его по—особенному. Найти в нём что-то родное, личное, своё. Дает возможность улыбнуться или взгрустнуть. Раскрасить эмоции в неповторимые оттенки и цвета. Когда на душе хорошо, всё сверкает, словно в волшебном калейдоскопе. Кусочки мозаики, пронизанные солнечным светом, создают причудливый рисунок, от которого не оторвать взгляд. Сейчас даже песок, мягко принимающий в себя колени, пахнет по-особенному приятно. Впитавший в себя и запах лилий, активно открывающийся под покровом ночи, и свежесть моря, гонимую на остров легким, освежающим бризом. Откуда-то вкусно пахнет ванилью, корицей и сладостью, хотя в этом маленьком мирке, нашем мирке, в радиусе одного километра нет ни одного человека. Отчего-то именно в этот момент данную мысль очень приятно осознавать…

– Значит, ты мне не изменяла? – уточняет тихо, едва касаясь пальцами лица, уткнувшегося в его грудь.

Закрываю глаза, не желая отпускать ускользающий покой. Вот как правильно тут ответишь? Покусываю многострадальные губы.

– Естественно нет, – подсказывает, нахмурившись, логика, поддерживая чисто по—женски, – ведь не было никакого контакта.

– И слюнки не пускала при одном взгляде на Стива, едва не кончив от первого прикосновения, – подтрунивает весельем разум. – А ты б, родная, вообще помолчала, "естественно нет"… кто-то в этот момент распластался у ног хозяйки в полной отключке. Логика отворачивается в обиде. Как-то грустнею и я. В ответ на вопрос мужа лишь слегка отрицательно качаю головой, пытаясь увести разговор от болезненной темы. Нападаю, слегка ощетинившись.

– В отличие от тебя.

Начинает смеяться, чуть отстраняется, приподнимая мою голову вверх. Смотрит прямо в глаза, топя в них свой повеселевший взгляд.

– Кого ты имеешь ввиду? Мою секретаршу? – прыскает со смеху. – Ты же знаешь, что её силиконовая грудь меня не заводит. Сидит себе девочка, развлекает клиентов. Я тут причём?

Улыбаюсь, повеселев.

– И кофе она варит ужасный.

– В этом умении ты её обойдёшь! – смеётся, уже не сдерживаясь. – Всегда поражался твоему мастерству настолько испоганить хороший напиток.

Хмыкаю в ответ, изображая обиду на довольном лице.

– Чтобы суметь сварить его, как я, нужен особый талант.

Скрепляет ладони, обрамляя моё лицо.

– Но я его люблю. Он помогает проснуться с первого глотка.

– Потому что второй сделать просто не можешь?

– Верно. На второй меня редко хватает, – звонко смеется, заражая своим настроением. – Но теперь плохой кофе ассоциируется у меня только с тобой! – нежно касается губ, оставляя на них влажный отпечаток, хранящий неповторимый, принадлежащий лишь ему вкус.

Хитро прищуривает глаза.

– Так кого ты имеешь ввиду?

– Твою вечную спутницу, навеки завладевшую сердцем. Сколько тебя знаю, работа всегда была на первом месте и… более горящих глаз, чем после заключения хорошего контракта, я у тебя не замечала.

Улыбаюсь грустно, буквально опустив уголки губ вниз.

На секунды задумывается.

– Да брось. Это не правда. Хочешь сказать, когда родилась Катюшка или мы с тобой поженились, мои глаза не горели?

Сжимаю губы, боясь произнести уже слетающую фразу:

– Порой мне кажется, это тоже была для тебя определенная сделка.

– Если только с Дьяволом, – произносит с усмешкой и отголоском злости в глазах.

– Лучше вспомни про своего обожаемого друга, которого я каждый раз готов прибить, видя его улыбку при каждом твоём появлении в офисе. Взгляд, встречающий тебя словно верный пёс, ожидающий любой команды. Как ты думаешь, почему я его до сих пор не выкинул из команды?

Улыбаюсь, вспоминая Димку, озорного мальчишку, прошедшего со мной под руку всё детство и юность.

– Потому что он идеальный работник. И ещё он мой друг, когда-то давно спасший жизнь.

Фыркает, слегка потираясь щекой о щеку, будоража кожу немного отросшей щетиной.

– Идеальных полно.

Укрываю его лицо в ладонях, прокладывая маленькими поцелуями дорожку от губ к уху, парируя практически шепотом.

– А гениальных программистов можно по пальцам пересчитать.

– Неправильный ответ. Что ты чувствуешь к нему?

Теряюсь в вопросе.

– Я не знаю. Это сложно описать в нескольких словах.

– Опять неверно, – грустно качает головой.

– В три слова можно вложить весь смысл. "Он дорог мне. Он нужен мне. С ним приятно… хорошо… свободно… удобно… спокойно… легко…»

– Ты же, как всегда, выбираешь отрицание, подавляя чувства. А не проще ли было сказать "я люблю его"? Ведь по большей части я держу его рядом, чтобы тебе было комфортно, хотя мне и неприятен его влюблённый взгляд, обращенный в твою сторону. Недоуменно смотрю на него, пытаясь осознать вышесказанное. Я ведь действительно практически ни перед кем никогда не обращала чувства в слова… Хотя, кого я обманываю. Было время, когда они рвались из уст водопадом. Охваченная потоком эмоций при первых встречах, я упивалась его силой, влиянием на меня, мощью. Оставшись у него на ночь, целуя до изнеможения, до иголок, простреливаемых в сведенных от напряжения губах, поддавшись моменту, шептала сквозь слезы о том, что люблю его…

Впервые обличая пред кем-то возникшие эмоции в слова. Неуверенная в правильности поступка, но нежелающая подавлять свой порыв.

Он лишь ответил:

– Я знаю, – сдерживая взглядом и тишиной комнаты, рвущиеся из недр заветные фразы. Словно наши отношения и не предполагали открытость чувств, в корне заменяя их умиротворяющим спокойствием, закрывая в дальние шкафчики подсознания остатки эмоций. Не требуя слов и словно коря самих себя за эту вседозволенность. Шагая по узким улочкам Барселоны, слыша позади эхо отражающихся шагов и пульсирующие в висках удары сердца, вырывающегося из груди от переполняющей гаммы чувств, мне хотелось поднять голову к чистому небу и кричать. Но и тут я больше молчала, топя звуки собственного голоса в нежности его поцелуев. Со временем заменяя слова объединяющей тишиной. Привыкнув к ней и находя в ней своё спокойствие.

Он не требовал слов. Никогда. А я не спешила учиться их говорить. Неумело обличать чувства. Порой лишь ловя себя на мысли, что те, кто были до него, подогревали эмоции лишь спортивным интересом. Заинтриговать. Заполучить в своё пользование очередную игрушку. Наслаждаться вниманием, цветами, подарками и неплохим сексом. И вот сейчас, он требует от меня фраз, застрявших комком в сдавленном горле.

Не поздно ли начинать? Разучившемуся высказывать, подавляющему в себе это умение в самом зачатке.

– Я люблю тебя, – шепчет тихо, запутывая слова в моих волосах. – Всегда любил, пусть и редко это показывал.

– Я знаю… – отвечаю, слыша сдавленный, грустный смешок.

Пришла моя очередь повторить паршивый сценарий. Закрываю глаза, пряча взгляд, виноватый за невозможность в данный момент ответить взаимностью. Давлю на себя в попытке произнести утверждающий ответ и не нахожу сил. Запутавшись в собственных мыслях, вырывая из груди просьбу:

– Обними меня крепко, пожалуйста, и больше не отпускай.

Медленно гладит по волосам.

– Никогда. Даже если попросишь.

Вроде должна испугаться… а нет. Эта фраза лишь успокаивает. Умиляет. Заставляет искренне улыбаться. Нежно целовать поросшие щетиной щеки. Впитывая боль. Лаская израненную мною же душу. Поднимается, помогая встать и мне. Прижимает крепко, приподнимая над влажным песком. Оплетаю ногами талию, скрепляя руки на шее стальным замком, пропитываясь его запахом, неотъемлемым присутствием в моей жизни. Дыша им, словно воздухом, в этот момент. Медленно несет в сторону бунгало, легко удерживая, будто и не ощущая вовсе моего веса. Поднимается по ступенькам, распахивает дверь. Не могу перестать улыбаться, чувствуя родное тепло. Проходит мимо уютного диванчика, приоткрывая дверь в одиноко тоскующую комнату. Встрепенувшись от пронизывающих ассоциаций, усмиряя пугающе взорвавшийся ритм сердца, чувствуя подступающий озноб и прошу:

– Нет, не туда, пожалуйста. К тебе.

Улыбается, нежно и ласково, закрывая испуганные глаза поцелуями.

– Чем тебе не понравилась эта кровать?

Шепчу срывающимся на дрожь голосом:

– Ты опять оставишь меня здесь одну.

– Никогда, – до хруста сжимает ребра, – даже если попросишь. Учись менять своё мнение. О ситуациях, людях, поступках. Учись смотреть глубже, – слегка касается губ, щекоча дыханием, лаская бархатным голосом с небольшой хрипотцой.

Впечатываюсь в него с новой силой, до боли зажмуривая глаза, вгоняя ногти под оголенную кожу. Терпеливо сдерживает стон. Усаживает на кровать, стаскивая с меня свою толстовку, пахнущую морем и им. Ловлю ускользающий шлейф. Избавляется от спортивных шорт и остатков собственного белья, плавно стягивая с меня трусики по коленям с налипшим песком. Оборачиваюсь на неприглядную кровать, вновь кусаю едва зажившие губы.

Укрывает пледом, произнося:

– Подожди здесь.

Каменею, вновь оставшись одна, сворачиваясь маленьким клубочком на огромной кровати, тонущей в обрамлении холодного, белого балдахина. Ощущаю рядом с ним лишь гнетущее одиночество. Звук воды, доносящийся позади из-под двери ванной комнаты. Наполняющий пространство запах лаванды. Заходит, небрежно обмотанный поверх бедер коротким полотенцем. Тихо берет меня на руки, унося мыслями прочь от неприятной постели. Расслабляюсь, прижавшись к широкой груди. Открывает дверь в сумрак комнаты, подсвеченной десятками зажженных свечей. Завораживающе смотрю на отблески огня, скачущие по белому кафелю. И гору снежной пены, возвышающуюся над водой. Благодарно улыбаюсь, произнося:

– Спасибо.

Касается губами лба, принимая. Опускает, раскрывает плед и помогает забраться в горячую ванну. Разница температур пронизывает оголенное тело, словно электричеством. Прикрываю глаза и, не выпуская его руки, погружаюсь в воду. Сидит рядом на корточках, о чём-то глубоко задумавшись. Приподняв уголки губ и оставшись серьезным во взгляде. Тяну к себе, наблюдая отрицательное качание головой.

– Пожалуйста… – произношу не сдерживая грусть.

Усмехаясь, вздыхает и залезает в пушистую пену, заливая весь пол выплеснувшейся за края ванны водой. Запускаю руку в его волосы, путаясь пальцами, бесстыдно притягивая к себе. Развожу колени, накрывая его телом своё. Жадно целуя и боясь вновь очутиться без спасающей близости.

Страшась потерять без объятий тонко соединяющую нас нить. Впечатываюсь телом, ощущая обоюдно возрастающее возбуждение. Его руки, плавно ползущие по изгибам тела. Порываюсь опуститься вниз. Удерживает, сохраняя дистанцию, заводя ещё больше хрипотцой потяжелевшего голоса. Издевательски спрашивая:

– Куда ты так спешишь?

Готовая впиться зубами в эту улыбку, выгибаюсь под ним до предела, сокращая разделяющие водой сантиметры.

Выдыхаю:

– Наверстываю упущенное.

Поднимает уголки губ, оголяя зубы в хитрой ухмылке. Сверля взглядом, прикусывает нижнюю губу… мокрую, бликующую от горящих свечей. Чёрт!

Как же это сексуально выглядит! Как давно я перестала это замечать?

Утонувшие в темноте желания глаза, расширившиеся до предела зрачки, блуждающие по контурам тела, и красные от прилившейся крови губы.

Поднимаюсь резко, охватывая руками сильную шею, вгрызаясь зубами в дразнящие уста. Кусаю. Не сдерживаясь. Оставляю отметины. Зализываю нежностью появляющиеся раны. Наслаждаюсь. Впитываю его, испивая энергию сполна. Дразнит, то приближаясь, то отдаляясь от меня, вызывая волны на поверхности воды, изливая её через край ставшей маленькой ванны. В один миг отстраняется, словно потеряв интерес. Берет мочалку, гель и начинает плавно меня намыливать. Бросаю жалобный взгляд, готовая разреветься от того, что не даёт получить желаемое. Каждое прикосновение распаляет с новой силой, обдавая кожу огнём. Злюсь. Глубоко дышу, наблюдая хмурым взглядом исподлобья за его медленными движениями, покрывающими изысканным кружевом белой пены голое тело. Нервничаю. Закрываю глаза, не желая видеть в его отголосок своих. Жду пока наиграется. Сдерживаю себя. Порой лишь выгибаюсь, отзываясь на сводящие с ума прикосновения. Желая залезть на его колени и прекратить изощренную пытку. Пять… десять минут, а может все двадцать… Включает душ. Заставив встать, смывает цветочную пену. Прижимается сзади, разрешая оценить всю мощь своего возбуждения, и лишь охлаждает меня прохладной водой.

Упираюсь руками в стену, слегка прогнувшись и хоть как-то пытаясь заявить о себе.

– Перестань издеваться, пожалуйста. Меня из себя выводит твоя медлительность. Ты же видишь, насколько сильно я жду и хочу. Горячо целует в районе лопаток.

Бьёт наотмашь, нарочито ласково произнося сердитым голосом:

– А ты учись подавлять свои желания. Глядишь, в следующий раз не уступишь соблазну. Нокаут. Полная потеря ориентации в пространстве. Десятисекундное молчание и присвоение внеочередной победы. Сглатываю ком. И не желаю уже продолжения. Вновь облитая грязью, и не важно, что только-только бережно вымытая и приятно пахнущая лавандой. Ещё один урок прогуливающей темы студентке от строгого преподавателя. До зачета ещё далеко, а сессия уже безапелляционно провалена.

Вылезаю из ванны и кутаюсь в полотенце, руша остатки тающей интимной атмосферы включением света. Зарываюсь лицом в подушки. Интересно, насколько глубоко я должна всмотреться, чтобы поменять своё мнение об этой кровати? Уже и так закрылась от насущных проблем неприступным прозрачным куполом, а в эмоциях всё тот же бушующий ураган, готовый уничтожить всё на своём пути. Неприязнь, искажающая улыбку, загоняющая в угол. От всего этого хочется выпить. А лучше напиться! Разогнать время, приблизив час отъезда из одинокого райского уголка. Ничего не получается… Впрочем, как и всегда. Осаженная в глупой надежде. Вновь позволившая себе роскошь мечтать… Глупо. Наверное, таких, как я, ничто не исправит. Хоть по шерстке гладь, хоть пинай с чувством. Законченная идиотка, продолжающая строить иллюзии, безропотно веря в их исполнение… Открывает дверь, взъерошивая на ходу мокрые волосы. Подходит вплотную к кровати, откидывая разделяющую пространство ткань на моё и чужое. Без спроса захватывает пространство, влезая в мой неприглядный кокон. Главное, естественно МОЙ и то, что я сейчас никого не хотела бы сюда пускать.

Но разве он уточнит? Нет. Лишь сделает так, как считает нужным и правильным.

– Уходи, – прошу сухо.

– Ни за что, – с ухмылкой убирает плед, нарушая последние зримые границы. – Я же тебе обещал.

Обхватывает руками за талию, притягивает, сокращая разделяющее расстояние. Буквально подминает под себя, наваливаясь на меня весом собственного тела, вдавливая в обтекаемый матрац.

– Чем же тебе так не понравилась эта кровать?

Проводит языком от ключиц вверх по шее, щекоча и оставляя на поверхности кожи влажную дорожку. Обдувает её дыханием, заставляя содрогнуться, сомкнуть ресницы, приоткрыв для глубокого вдоха рот.

Довольно улыбается полученному отклику тела.

Выдавливаю из пересохшего горла обреченное:

– Порой мне кажется, мы разговариваем с тобой на разных языках. Только недавно ты требовал от меня противостоять соблазну, а теперь ждёшь капитуляции и полного подчинения.

Улыбается, облизывая губы.

– Ну, так борись и не сдавайся. Это будет даже более увлекательно. Главное, чтобы в твоей голове засела мысль обдумать всё, что я говорю.

Вырывает с губ стон одним горячим поцелуем на шее, всасывая в себя мою кожу. Закрываю глаза руками, не понимая, чего больше хочется – сбежать подальше или остаться… До скольки там надо досчитать, чтобы обрести спокойствие? Ловит губами пульс на артерии, готовой разорваться от стремительного потока бегущей в ней крови. Десять… девять… Опускается ниже, напрочь сбивая моё дыхание. Заменяя его своим. Не дышу. Вместе с ним замираю. Редко глотаю отяжелевший воздух, раздирая воспаленное горло. Всё ещё пытаясь сопротивляться, давно подчинившись истинному владельцу всем телом. Восемь… Семь… Дрожь сменяется приятным теплом, раскатившимся волной по поверхности кожи. Поднимает мельчайшие волоски, реагирующие на ласковые прикосновения. Пять… Четыре… Чёрт! Шесть пропустила… Сглатываю, путаясь в его волосах. Крепко сжимаю кулаки на его плечах, сковывая в них стальные мышцы. Три… Два… Последняя попытка одуматься и не поддаться. Покрывает горячими поцелуями буквально каждую клеточку, накрепко привязывая к себе, утаскивая следом за собой в глубины сознания, где нет места мысли, только действия и чувства. Обостренные запахи, ощущения… чистые инстинкты, заложенные дикой природой. Один… Ноль… Неважно… Давно уже сдалась, выкинув белый флаг, ответив телом на присутствие рядом, ещё до единого прикосновения. О каком терпении вообще может идти речь? Чувствую сдавливающие талию руки, влажные поцелуи на животе, горячие и охлаждающие, пронизывающие мурашками возбужденное тело. Пытаюсь выкинуть весь мусор из головы. Зарываясь руками во влажные волосы, ускользающие сквозь пальцы, вместе с опускаемой вниз головой. Закидывает мои ноги на свои плечи… Чёрт! Запрещенный приём! Капитулирую, отзываясь стонами на каждое движение языка. Не способная уже о чём-то думать, что-то решать, сопротивляться. В удовольствии проживаю этот момент, ласкаемая нежным кружевом качающегося на ветру балдахина. Странным образом, объединившего два разных пространства в одно. Огородившего от остального мира. Защитившего от влияния любых эмоций извне своим полупрозрачным и непробиваемым куполом, в котором стало не просто легко… в нём вновь зародилось глупое желание остаться в этом приятном моменте, не соединяясь с окружающим миром, не руша идиллию, пусть и возникшую на краткий миг, сохранить до мельчайших деталей в памяти, вытеснив всё неприглядное, что было до… Обесценив воспоминания. Переписав историю с чистого листа.

Глава 17

На часах уже полдень, а желание покидать постель так и не появилось.

Лежу на его груди, нежно поглаживая, выводя ноготками затейливые узоры. Полуприкрытыми веками любуюсь его тихой улыбкой во сне. Выбившаяся из сил и не желающая засыпать. Рушить момент. Наблюдаю за переливами солнечных бликов на белых подушках, умиротворяющих колебаниях ткани, на спокойно сомкнутых ресницах, на расслабленных глазах. Лежу на его груди и понимаю, что не хочу больше никого лишнего рядом. И не стоит чего-то искать… да и не искала я никогда. Глупо попала в ловушку… Слишком многое у меня сейчас есть… зыбкое, тающее сахарной ватой на влажных губах. Хрупкое, невесомое, вновь светлячком, с огоньком-фонариком манящее за собой.

Суметь бы удержать остатки в руках, не растеряв в столь долгом пути.

Приоткрывает глаза, сбрасывая остатки сна. Улыбаюсь, оплетая руками. Тормошит волосы и целует в затылок.

– Надо было набраться сил. Ты чего не спала?

– Не смогла. Не хотела выпускать тебя из рук.

Приподнимает мой подбородок, зажимая его меж пальцев, и, сладко посасывая приоткрывшиеся губы, шепчет сквозь поцелуи:

– Ты меня будешь обнимать ещё ближайшие пару часов. Собирайся, перекусим и поедем, а то не успеем.

Не знаю, как реагировать. С долей обиды бросаю вслед уходящему в ванную комнату мужу:

– Я думала, мы останемся здесь…

Оборачивается с улыбкой:

– Ты же хотела побыстрее выбраться из этой кровати?

Усмехаюсь, обнимая большую подушку, сидя по-турецки в самом центре громоздкой постели.

– Уже не хочу… – произношу тихо.

Ловлю в ответ лишь хитрую улыбку.

День выдался жарким. Слишком. Не успела выйти на солнце после холодного душа, как поняла, что зря его принимала. Волосы высыхают моментом, обдавая словно паром. Охлажденная кожа притягивает солнце, будто намазанная маслом для жарки. Невыносимо. Хочется спрятаться в спасающей темноте комнат, а надо куда-то идти… Джинсовые шорты, светлая футболка, купальник, для чего-то обязательные кеды и много воды в рюкзаке. Стою, подпирая горячий от солнца байк, ожидая заканчивающего сборы мужа. Выходит. Только что не облизываюсь, встречая спрятанным под зеркалом очков взгляд.

Влажные волосы, слегка зачесанные назад, волевое лицо, отросшая щетина, придающая ещё большей мужественности, красивая, сияющая улыбка.

Закусываю губы от удовольствия. Озорной взгляд, смотрящий вглубь меня. Мягко, будто едва касаясь… Белая футболка в обтяг, эффектно подчеркивающая загар, крепкие руки, удерживающие на весу массивный рюкзак. Свободные шорты выше колен, спортивные ноги. Не зря всё же мячик гоняют с парнями по выходным. Под шортами ещё спрятан упругий зад, которого сейчас, увы, не видно, но я-то всё о нём знаю… Твою мать, когда я перестала всё это замечать под строгим деловым костюмом? И ведь я даже никогда не задавалась ревностью к мужу. Почему? Разве на такого мужчину нельзя засмотреться? Стоящего рядом с байком в свободной, уверенной позе, или с привычным джипом в дорогом костюме, среди московской серости… И ведь я как-то привыкла не думать об этом. А сейчас прям… хмм… залюбовалась. Забавно, однако…

Укрепляет привычными движениями рюкзак у меня за спиной, закидывая мой внутрь. Заводит байк, застегивает шлем. Пытаюсь сопротивляться ехать в нём по такой жаре, получая краткий курс информации о возможных травмах при поездках по местным дорогам без защиты. Соглашаюсь. Звучит уверенно и резонно. Крепко обнимаю, устроившись поудобнее. Удивленно наблюдаю, как через двадцать минут после выезда из нашей тихой бухты двух сплетенных вместе ущелий сворачиваем вовсе не в "центр" острова, насыщенный жизнью, а направляемся вглубь по узким асфальтированным дорожкам, пробираясь в "адаптированные" джунгли. Как он и обещал, дорога до первой точки нашего пути, заняла не менее двух часов. На стоянке у подножия Na Mueang 1 нам пришлось бросить байк и пробираться по каменистой дорожке к вершине первого двадцати метрового водопада, сорвавшегося со скалы с впечатляющим гулом, ударяясь огромным потоком воды о каменную чашу, образовывающую прохладную заводь. Это неописуемая красота! Уголок прохлады в сердцевине горячего острова, хранящий в себе чистую магию, неразбавленные эмоции: впечатляющую радость, заставляющую широко открыть глаза, и расширяющий зрачки страх, вкупе с желанием оказаться у подножия тяжелого водопада. Стоять за ним у холодной скалы. Рискнуть пробраться в самую глубь, не боясь быть раздавленным тяжелым потоком. Один взгляд вверх – и ты замираешь пораженный его силой. Тонны воды срываются вниз, растекаясь на множество ручейков по отполированным за сотни лет камням. Зеленые деревья обрамляют водопад по всему спуску, а орхидеи, растущие на выступах скалы, своим многоцветьем приковывают взгляд. И никого вокруг… в такой девственной красоте, заботливо поддерживаемой указами монарха, сейчас нет никого кроме нас, чистой природы и птиц. Налюбовавшись прекрасным видом, подхожу к мужу, зацеловывая обрамленные руками щеки. Начинаю закатывать футболку вверх, чтобы после стянуть. Прерывает с ехидной улыбкой.