Миллиардеры везения

Она (Марго), красивая, умная, очень женственная особа, с многочисленными достоинствами тридцатилетняя телеведущая

Гермес, двадцатилетний рыжий молодой человек с модельной внешностью и многочисленными претензиями на всеобщее внимание, сотрудник Алекса, журналист

«Та почти миниатюрная сумасшедшая», неопределённого возраста миловидная, с внешними данными и лицом подростка женщина, почти фея.

«Огненные» люди из файер-шоу.

Действие 1

Картина 1

Сцена представляет открытое пустое пространство с возвышающимся подиумом из неокрашенных досок посередине. На нём стоит высокое из грубого деревянного бруса кресло, напоминающее стиль шекспировских постановок, с факелами вместо спинки. У края авансцены расположен также небольшой бассейн с водой в нём. Во всём остальном абсолютную аскетичность декораций подчёркивает минимализм атрибутики спектакля. Желательно в противовес оформлению использовать яркие костюмы для персонажей и сочную мажорную музыкальную канву. «Спинка кресла» вовсю полыхает настоящим живым огнём, который готов сожрать и само кресло, и сцену, и всё остальное…

Алекс (В центре авансцены, держа Маргариту одной рукой за загривок, другой сжимая её горло железной хваткой, сквозь зубы): Да, я обычный мужчина, самец, каких сотни… И это не преступление, дорогая… Быть таким же, как сотни других в мире… Это не преступление… Я знаю, ты сердишься, ты очень сердишься и это твоё право, твоё святое право, моя дорогая…

Марго (пытаясь избавиться от его цепкой хватки): Я не хочу слышать твою оправдательную трепотню, твой паршивый голос! И не называй меня «моя дорогая», урод…

Алекс (резко, безапелляционно): А… Ты просто не хочешь быть неправой. Ты ищешь возможность оскорбить моё мужское самолюбие. Тебе важно быть правой, быть правой, быть правой, моя дорогая… Сука!… Ах, прости, прости… Ты, наконец, видишь во мне… врага?!.

Марго (сдерживая тихую ярость): Я не хочу видеть в тебе никого… я не хочу видеть тебя в принципе. Но пока ты будешь торчать рядом, я не хочу ни видеть тебя, ни слышать, понял?.. А теперь отпусти меня, мне пора на телестудию, подонок!

Алекс (кричит): А! Так тебе нужно на телестудию, тварь, дрянь… (дразнит)… «мне пора на телестудию, поддонок!» Так дрянь? Так тварь? А я не пущу тебя никуда пока не задушу! Ты поняла, поняла меня, сука… Стерва!!!

Марго: Сам ты стерва, подонок! Отпусти, отпусти меня! Я сама убью тебя! Отпусти!

Алекс (успокаиваясь): Вот же сука… Я никуда не отпущу тебя, не надейся, пока не поставлю на колени и не убью… (Швыряет её на пол). Тварь! Дрянь…

Марго (кричит): Да, пошёл ты, пошёл ты, козёл! Урод!! Урод!!! (Убегает.)

Алекс (Он пробегает за ней несколько метров, останавливается, хватает факелы и с разбегу суёт их в бассейн с водой. Они шипят и гаснут. Устало присаживаясь на авансцену): Значит, всё. Всё. Какое безобразное слово. Какой ужасный финал… Я не мог сопротивляться, пойми (кричит)… ты никогда не могла понять мою тягу к настоящей свободе чувств! Никогда не хотела услышать моего зова плоти… Ты причина всей этой безнадёжности между нами, между мной и тобой!!! (Медленно ходит по краю авансцены, успокаиваясь. Возвращается к креслу, садится в него долго с лёгкой улыбкой смотрит в зал, улыбается своим внутренним видениям…): Отчётливо помню ленту городской улицы… Люди струятся почти парящим потоком, колышутся лица спешащей толпы, летний полдень обжигающе бодр и элегантен, как огромный шар с горячим воздухом. Ты – по-королевски спокойна и лучезарна, я – почти уверен в себе и в том, что не буду отвергнут сразу и бесповоротно… Да, слегка взволнован, чуть экстравагантен в своей летней соломенной шляпе, потешных мокасинах на босу ногу и майке и шортах от Кардена… Жаркий, жаркий полдень роскошного мегаполиса.

Картина 2

Алекс: Девушка! Я – художник и я в Вас влюблён… Разрешите пригласить Вас на танец!.. Можно?! (Шёпотом, страстно, про себя): Долгий испытующий взгляд. О, эти взгляды! Какие оценивающие, пронзительные, вбирающие мужчину до центра, до самой сердцевины, затягивающие в себя, точно оценивая Вашу мужскую стать и примеряя к своей женской плоти… О как же хочется поиметь тебя прямо здесь! Хочу тебя… О эти женские, мучительно сладкие взгляды… (Повторяет): Можно?

Марго (улыбаясь): Прямо здесь? Посреди толпы?

Алекс (медленно и даже как-то изящно, словно танцуя, поднимается с кресла и снова выходит на авансцену, страстно шепчет): Вот они твои улыбающиеся губы, твоя осиная талию, этот твой пьянящий взгляд, взгляд молодой красивой незнакомки… Хочу тебя… прямо сейчас, здесь. Мы будем по-настоящему счастливы. Смею надеяться, смею надеяться, смею надеяться… (Ей): Да… Здесь.

Марго: Ну, тогда отойдём, хотя бы в сторонку.

Алекс (по-мальчишески азартно, радостно): Да, конечно, немедленно!.. (Себе): О, спасибо, спасибо, спасибо, Господи! (Опять ей): Да, да, отойдём, отойдём в сторонку, моя дорогая, моя бесценная и прекрасная незнакомка… (Он берёт её за руку и они отбегают к краю сцены, начиная неистово совокупляться).

Марго: Давай, милый. Я так этого ждала. Мне мало, мало. Глубже, прошу тебя. Еще, еще, еще… (Яростный танец секса по-возможности должен быть настолько же символически-условен, как обезоруживающе и шокирующее достоверен. Наконец, как будто выныривая из безудержного водопада ласк и страсти. В зал): Я задыхался. Я хотел ее еще и еще, но сил не оставалось, безумие хлестало из меня тугой струей безудержного и горячего потока: спермой, страстью, потом, нежностью и… безысходностью. Я не знал и не думал, чем все это может закончиться. Но одно знал хорошо, – если я потеряю ее, то потеряю смысл не только будущего, но и теперешнего, настоящего, жгучего момента времени. Наши тела безвольно отпрянули друг от друга расслабленными, истощенными детенышами, которые пытались поделить кусок пищи, брошенный им заботливой матерью-Природой… (Из пустоты и темноты вдруг знакомо и тоскливо врывается к зрителям гнусавая и томная мелодия саксофона.)

Марго (как бы подхватывая и продолжая тему): Мы шли медленно. Вальсирующий свет вечерних огней задевал нам руки, лица, одежду, и падал, падал, как падают звезды – стремительно и таинственно, со стремительной и таинственной же высоты. Пространство и листья, вечерняя даль, и опять – пространство и листья… И эти вальсирующие вокруг нас огни… Мы шли по пространству Тверского бульвара, и свет вечерних огней создавал ощущение театрального действия из пьесы какого-нибудь ностальгирующего автора. (Ему): Я замужем. И я счастлива в браке. Вернее, мы так условились. Называться мужем и женой. А для любви ведь не обязательно быть мужем и женой. Для любви… надо любить. Вот уже третий вечер мы гуляем с тобой. Мы гуляем по тихим улочкам, заходим в бары, кино… И опять гуляем… Вот уже третий вечер ты слушаешь, как я счастлива в любви. И ты – рядом. И мы гуляем… (Молчание). Он ждет меня. Я говорю, что я иду к подруге, что помогаю разобраться ей со своими делами. Ведь она просит помочь ей… И я не могу отказать. Но вот я опять с тобой. А моя бедная подруга, я уж не знаю, существует ли моя подруга… Я уже не знаю, существует ли какая-либо реальность, кроме этих улочек, улочек и вечерних огней… Но меня ждут. Мне пора.

Алекс (сухо): Мы увидимся завтра? Я буду ждать на том же месте.

Марго: Не знаю. Наверное, нет. У меня много дел.

Алекс: С подругой?

Марго: С мужем… (Молчание).

Алекс (жёстко): Которого нет.

Марго: Который меня ждет.

Алекс: А что делать нам?

Марго: Я – женщина! Женщина… Понимаешь? Какой совет ещё тебе нужен?.. (Следует непродолжительная борьба. Они снова совокупляются.)

Алекс: Ты придешь завтра?

Марго: Зачем? Чтобы опять гулять?

Алекс: А ты бы хотела…

Марго: Я ничего бы не хотела. Ладно. Я приду. На то же место. Бедный мой муж. О-о-о… Бедный, бедный муж. (Выскальзывает из его объятий.) Мне пора.

Алекс: Я буду ждать. По-моему, ты зря думаешь в такие моменты, что слова могут заменить суть. Иди к своему мужу. А завтра я буду ждать тебя на том же месте. И мы снова будем гулять, снова, снова и снова будем гулять.

Марго: Мне пора… (Уходит.)

Алекс: (Продолжая уже наедине с собой): Мы поцеловались. Затем она медленно удалялась, растворяясь в сумерках вечерней туманной улочки. Я стоял, и смотрел ей в след. Еще долго смотрел ей в след, затем повернулся и пошёл в противоположную сторону. Плотный как сметана туман густел. Ни души… Так все это начиналось. А теперь мне 35… И я абсолютно счастлив с ней, с Маргаритой. Я люблю её. Теперь я – главный редактор модного глянцевого журнала. Состоявшийся успешный бизнесмен, эстет, который может себе многое позволить… Мне смешно временами от осознания того, каким же я был безнадёжным лохом и романтиком в молодости… Какой прикол! (Затемнение.)

Картина 3

Алекс (стоит с бокалом вина, глядя в зал, и потягивает терпкую красную жидкость медленными глотками): Итак, мне 35 и… я счастлив в семейной жизни.

Марго (Появляясь из-за кулисы, подходит к креслу в центре подиума и тихонько стучит по его спинке.)

Алекс (резко оборачиваясь на стук): Ну, ты поздно, малыш. Что-то случилось?

Марго: Ничего, милый. Случилось то, что ты знаешь… Сегодня первый день в эфире моей новой программы. Я летела к тебе со всех ног, боялась опоздать на нашу вечеринку.

Алекс: А я волновался…

Марго: А я знаю, я летела на крыльях, боялась опоздать. Знаю, что ты переживаешь, когда меня нет долго. Но меня проводили. Вернее…

Алекс: Кто? Почему ты не прислала SMS? И почему не отвечала на звонки? Почему? (настойчиво): Я звонил, я волновался.

Марго: Ничего значащего. Профессор, выступавший сегодня в премьер-программе любезно предложил подбросить меня до дома…

Алекс (ещё настойчивее): У тебя что, сломалась машина? Что случилось?

Марго (примиряюще): Да всё нормально, милый.

Алекс (наступая на неё, почти крича): Что происходит, Марго? Что происходит? Я могу знать, чёрт возьми!

Марго: Милый, ну, не превращай это в пустую семейную дрязгу. Меня просто довез до дому случайный провожатый. Я согласилась на его любезное предложение, тем более он – прекрасный собеседник, и мне не было скучно. Ты же не хочешь, милый, чтобы мне было скучно. Я ведь люблю поболтать.

Алекс: А мобильник?!

Марго: Был отключён во время записи передачи. Ты зря так горячишься!

Алекс (более миролюбиво): Ну, ты ведь знаешь, к чему иногда приводит подобная трепотня. Тем более я ревнив, как мавр… Кто-то смотрит на мою жену, болтает с ней, говорит разные словечки, ухаживает…

Марго: Ты хочешь испортить нам вечер? Не будь скучным.

Алекс: Скучным? Ты сделала все возможное, чтобы я тут, как лев в клетке, метался в ожидании тебя. Наверное, все соседи всполошились от моей беготни по комнатам. А ты… ты называешь это "быть скучным"?!

(Она подходит к нему, обнимает за плечи. Он шутливо сопротивляется.)

Алекс (шутливо): Нет, нет, изменщица… Я не прощаю измен. Я подам в суд… на развод, раздел имущества. Я подниму персонал на своей работе, людей с твоего телецентра… Я вручу им плакаты с призывом искоренить ложь в наших отношениях… Я устрою бунт… революцию… гражданскую войну, наконец… Я разбужу город. Я… я… И я тебя люблю. Не покидай меня, пожалуйста, ни на секунду… Никогда. Не давай мне повода к ревности. Я ревную, когда тебя долго нет. Я волнуюсь, и ты знаешь это. Я люблю тебя.

Марго: И я люблю тебя, милый. (Они целуются.) – Ну, а теперь будь умницей. Ты купил вина?

Алекс (показывая и поднимая бокал над головой): Я даже нарезал хлеб, в мучительном ожидании тебя. Ты опоздала на целых полчаса.

Марго: Ну, не шуми, не шуми. Я твоя… Я здесь…

Алекс: Ну, тогда пировать. Я согласен на перемирие.

Марго (подходит вплотную): Миротворец ты мой любимый. Подожди, я только сменю свой дневной костюм на вечернее платье. И мы устроим, наконец, долгожданный сабантуй. (Кокетливо через голову снимает пиджак, расстёгивает боковую молнию на узкой, в талию, юбке, и, игриво поболтав бедрами, сбрасывает её с себя на пол. Он любовно разглядывает её стройную, подтянутую фигуру, чмокает губами и, изображая гурмана, дурашливо вздыхает и делает недвусмысленные жесты в предвкушении чего-то чрезвычайно занимательного. Она вешает костюм на специальную вешалку для него и, обернувшись к мужу, медленно, томительно медленно начинает стягивать с себя легкую прозрачную комбинацию): Ну, и как у нас дела с желаниями? Все в порядке? Проблем нет?..

Алекс (задумчиво, почти не слушая): Все хорошо, если бы не одно пикантное обстоятельство… (В зал): У меня на работе появился некий субъект, который чрезвычайно напоминает ее в молодости. И этот субъект – один презанимательнейший молодой человек. Его зовут Гермес… (Затемнение.)

Картина 4

Алекс (В зал): Странно, но я признал его еще тогда, в первый раз. Когда он заскакивал для принятия на работу в редакцию, и, уходя, лишь мельком одарил меня легким, быстрым взглядом, выпорхнул… и растаял, словно и не было. Помню, он выделялся какой-то одному ему присущей грацией, особым исходившим от него ароматом молодости и сексапильности. Хотя больше всего меня поразила, конечно же, его безукоризненная манера одеваться и выглядеть щёголем и франтом, казалось, за счёт одних лишь смелости и вкуса. Всё это живо напомнило мне меня самого лет пятнадцать назад… и я потерялся… Лишь изредка приходили кое-какие мысли, бессвязные обрывки неких картинок, образов, оттенков мысли… Я и не придавал этому особого значения, но все же старался иногда возвращать эти ощущения, следить, как прозрачно, почти не касаясь моего душевного склада, скользит это призрачное, но колкое, ломаное видение по всем лабиринтам моего ума. Дым, легкий дым остается от этого присутствия, и медленно испаряясь, исчезает в небытие… Но что-то глубокое, темное, слегка шевельнувшись, обдает внутренности жаром и холодом неизмеримого пространства… Томительным желанием узнать что-то еще об этом человеке, вглядеться и определить в закоулках сердца крохотный, но безраздельно живой огонек… Потом он заходил еще и еще, и еще. Он как бы и не замечал меня, – никаких поползновений и с моей стороны, никаких… Да и что могло быть для него особенного в обычном бизнесмене, пусть и вице-президенте компании… Но однажды, столкнувшись с ним в полутемной, насквозь продымленной «курилке» на втором этаже, я буквально наткнулся на сочную влагу его проницательного взгляда и ощутил – о, господи – что-то резко поднявшееся из глубины его существа призывом к моему существу, глубоко спрятанной жажде обладать и быть любимым… Нет, никогда во мне не возникал опасный импульс раскрутить на стороне, в тайне от Марго, интимную историю. И вместе с тем всегда хочется окунуться в другой мир, ощутить соль чужой кожи, мимолетную ласку иного бытия, другой реальности, другой жизни… но в том случае, конечно, если нет настоящего домашнего очага… А тут… Тут дело в другом, хотя, может быть, все это похоже на обычные отговорки… (Они остаются на прежних местах, и появившийся Гермес, невольно мизансценически выстраивает с ними подобие треугольника. После «немой» сцены-зарисовки Марго уходит в ближайшую кулису, не глядя на других действующих лиц).

Алекс и Гермес раздеваются и садятся вдвоём в бассейн. Во время их приготовлений люди с огнями зажигают факелы на спинке кресла и устраивают на авансцене файер-шоу. Затем в самом начале сцены заканчивая «огненную» интермедию медленно исчезают, оставляя зажженные факелы.

Алекс: Я могу Вам задать вопрос… интимный?..

Гермес: Можешь. Только почему именно интимный?

Алекс (скрывая волнение): Да просто, как Вам сказать… Для человека, которого мало знаешь… В общем, мне нравится Ваш пирсинг на лице… А в нашей редакции так мало сотрудников у кого он есть. Да и то не по делу. Так что я и подумал обратиться за советом. К Вам. Проконсультируете?

Гермес: Да легко, папик… Чем могу-помогу.

Алекс: В смысле? (смущаясь): А ну да, да… Я просто хочу получше узнать своего нового, судя по всему неординарного сотрудника… Вот и намерен поближе познакомиться, благо Вы не отказались пойти со своим начальством в сауну… на вечеринку…

Гермес: А ты не парься, папик, подумаешь… Так что давай, не стесняйся, спрашивай…

Алекс: Вот я и говорю. Раз уж мы на тусовке в одном, что называется «корыте» пересеклись… Я и решил воспользоваться Вашими познаниями в этом вопросе… (смелее): Идёт? Так как насчёт пирсинга? Где его лучше присобачить? Я смотрю Вы себе его и на яички тоже… Вам идёт.

Гермес: Тема тонкая, её с бухты-барахты не провернёшь. Нужно точно знать – что хочешь. Куда хочешь. И всё такое… А может тоже на яйца? Будет круто. Прикольно! Ха-ха-ха… Вообще-то, если по-серьёзному, то сперва надо решить на кой тебе это грузилово? По идейным соображениям, или «вспомнить молодость»? Вы же, папики, все за молодёжью гонитесь… Я прав?

Алекс (иронично): Ну что ж! Будьте уж поснисходительней к моим «сединам»… Да и другим лучше не говорить… Я ведь только учусь… Ладно?

Гермес: А ведь ты мне понравился, папик. Есть в тебе свобода… (тихо): Не боишься экспериментов…

Алекс (тоже тихо и серьёзно): Я боюсь немножечко Вас, Гермес. Вы так молоды… Хороши собой… Талантливы… Мне даже страшно, насколько мы похожи, я – в молодости, и Вы сейчас… (смеётся взволнованно): Знаете, есть у Омара Хайяма, древнеперсидского поэта такие строки:

Утверждаю: вершина творения – мы,Светоч разума, вспышка прозрения – мы.Если с перстнем сравнить этот круг мирозданья,Лучший камень его, без сомнения, – мы.

Гермес (подхватывая):

О, не растите дерево печали…Ищите мудрость в солнечном начале!Ласкайте милых и вино любите,Ведь не навек нас с жизнью обвенчали.

(Пауза, пьют шампанское): Может, поцелуемся на брудершафт?

Алекс: На брудершафт?

Гермес: Да… (Смеются. Придвигается к Алексу и целует его взасос. Алекс не сопротивляется.)

Алекс (После поцелуя. Как бы извиняясь, обречённо): Это хорошо… (пауза): Это хорошо, что так всё складывается… Вы, Гермес, очень мою жену в молодости напоминаете.

Гермес: Здорово! Только не говори мне Вы, пожалуйста. (Один из «огненных людей» подливает им шампанского. Уходит и тушит факелы на спинке кресла. В очередной раз Гермес заключает Алекса в объятия. Затемнение.)

Алекс (В полнейшей темноте проговаривая каждый свой шаг): Я, почти торопясь, плавно, с легким нажимом, провел языком по оголенному пространству его удивительно белого бедра, и только затем уже, как долго ожидаемую точку в конце длинного предложения, завершая священное действие поцелуем, поставил едва заметную отметину легким засосом на внутренней поверхности ближе к колену. Потом пошел ещё дальше. Казалось, от одного петтинга можно сойти с ума… Но, искусный капитан всегда знает, когда нужно бросить якорь, а когда, что называется, поддать пару… И Гермес изнемогал, раскрываясь, как утренний юный цветок каждой порой своего животного "я", подспудного, темного, полнокровного источника инстинктов, берущих свое начало от самого корня жизни, – ее величества Страсти!..

Картина 5

Гермес (с короткой стрижкой ярко-огненных волос, в изящном лёгком летнем костюме. В руках держит зелёную папку с документами, на фоне которой его отменный маникюр смотрится даже вызывающе): Извините, я не помешал?

Марго (в изящном дорогом летнем сарафане чуть выше колен, выгодно демонстрирующем её загорелые ноги. В руках – сумочка из крокодиловой кожи. Легкие летние перчатки до локтя – тут же на коленях. Сложная прическа возвышается над ее хорошеньким личиком, делая всю ее похожей на внеземную герцогиню какой-нибудь инопланетной цивилизации включая маленькие, с крохотными бриллиантами сережки…): Нет, что Вы, я, наоборот, сижу, скучаю, жду… Муж куда-то запропастился… Вы не знаете?..

Гермес: …Так Вы жена Алекса?..

Марго (улыбаясь): Имею честь ею быть.

Гермес: А я Вас знаю. Вы ведете шоу по 32-му каналу, мне нравится, как Вы это делаете. Это мило и здорово. Мне очень-очень нравится. Вы – чудо.

Марго: Знаете, мне приятны Ваши комплименты, на удивление приятны, хотя я слышу их постоянно. А когда это превращается в рутину… Вы понимаете? И когда встречаешь так искренне восхищающегося человека, – завидуешь самой себе. Спасибо Вам. Меня зовут Марго. Маргарита. Но я не Булгаковская героиня. Тем более что мне не нравится её судьба… Быть прислужницей даже великого человека – утомительное занятие.

Алекс (появляясь на авансцене, влетел сосредоточенный, быстрой походкой, по мобильному телефону набрал номер, подождал несколько секунд, пока абонент не отзовется, успевая охватить всю обстановку быстрым цепким взглядом, мгновенно оценивая малейшую деталь): Ах, вот Вы где, дорогие мои? – (по телефону): Да-да. Это Макс? Прекрасно. Заявки поданы. Можете не беспокоиться. Все чин чинарем, как положено. Угу-угу… Безусловно, так. Ну, конечно же. В свою очередь, я думаю, Вы не забыли о нашем деле? Прекрасно. Я рад. Рад. Созвонимся. Успехов… – (захлопнул крышку мобильного телефона, широко улыбаясь присутствующим): А Вы, я вижу, уже познакомились. Хотя… (преувеличенно торжественно):… Марго, это Гермес. Гермес – это Марго… (Они смеются.)

Марго: А мне муж рассказывал про Вас. Так Вы, Гермес?

Гермес: Да, я – Гермес. И что же он рассказывал… про меня?

Марго (смущённо): Рассказывал он немного, и я, по-моему, даже слегка приревновала Вас. Но встреча с Вами превзошла все мои ожидания. Вы – чудо. (Алексу): А не пригласить ли нам нашего нового друга на ужин?

Алекс (в замешательстве): Неплохая идея. А Вы как думаете, Гермес?

Гермес: Я – за… Давайте планировать. Мы поедем в ресторан или в Вашу берлогу?

Алекс: Неплохая идея. Что скажешь, Марго? Не пригласить ли его на ужин к нам?

Марго: Я как раз собиралась испечь что-нибудь к ужину.

Алекс: Да! Ты же у нас прекрасная стряпуха. (Затемнение.)

Картина 6

Алекс: Вы знаете, Гермес, я очень люблю, когда она сама что-нибудь готовит в доме. Это настоящий праздник. Вот попробуйте, например, эта икра ее рук дело. (Они уже сидят все втроем в условной столовой их обширного дома, улыбаются, шутят, пробуют яства.) – Вам кофе? Вы пьете кофе, Гермес?

Гермес (принимает чашечку с кофе, прикасается к краю полными сочными губами, отхлебывает, обжигается, улыбаясь, ставит чашку перед собой): Спасибо. Крепкий и горячий. Я люблю все крепкое и горячее. Маргарита, а что любите Вы?

Марго (лукаво): Я? Мне нравится угождать гостям, тем более что в гостях у нас сейчас такое милое обворожительное существо, любящее всё крепкое и горячее…

Гермес: А Вы против? Но за комплимент спасибо, мерси за комплимент. Мне тоже хорошо у вас. Вы такая милая замечательная семья. У вас тут так по-светски, типа салон на дому. Даже не хочется уходить.

Марго (смеётся): А Вы оставайтесь, Гермес. У нас прекрасная и удобная комната для гостей. У нас там и уборка сделана как нарочно… Оставайтесь! Я Вам и сказку на ночь, если нужно расскажу… Хотите?

Гермес: Да нет, спасибо! Мне сегодня нужно к себе. Так что сказку, скорее всего, буду ждать в следующий раз, я надеюсь…

Алекс (обиженно): От неё, Гермес, даже мне такого счастья не перепадает. Вы просто везунчик, просто счастливчик!

Марго: Ты, милый, давно уже не нуждаешься ни в каких сказках, особенно от меня… Ты уже давно сам себе любые сказки сочинить можешь. А Гермес у нас до сих пор любит разные истории про волшебников и волшебниц. Правда, Гермес?

Гермес (подыгрывая): И как это Вы, Марго, всё с ходу так и просекли? Про сказки-то? Просто фантастично!

Марго (нежно): Просто хотелось по-человечески Вам сегодня угодить…

Гермес: Ну, тогда круто. Так я пойду?

Марго (ласково): Что ж, если действительно надо, то с превеликим сожалением нашу звёздочку придётся отпускать… (игриво): Надеюсь, ненадолго? (Алексу): Будь добр, проводи, пожалуйста, нашего гостя. Можешь взять мою машину, если хочешь.

Гермес: Спасибо за классный ужин. Вы отличная хозяйка, Марго. Я надеюсь с Вами увидеться вскоре. Было очень здорово. Респект Вам, Марго.

Марго (целуясь и прощаясь с ним): Я надеюсь. (Затемнение.)

Картина 7

Алекс: Тебе понравилась моя жена?

Гермес: Да. Правда, я завидую, когда тётки цепляют себе таких шикарных мужиков, как ты… Такая им пруха, вот же! (вздыхает): Ну, да ладно… Чего уж тут… Хотя, если бы ты захотел, Алекс, я думаю, мы были бы очень, очень счастливы вместе.

Алекс: Договорились… Когда встречаемся в следующий раз?

Гермес: Я не об этом, Алекс, не мучай меня.

Алекс: Да я абсолютно серьёзен. Ты что же думаешь. Это игрушки?

Гермес: Это ты, наверное, думаешь, что наши отношения – игрушки… (После паузы): Ты мог бы её оставить ради меня?

Алекс (мягко): Не городи огороды, золотой ты мой… Зачем всё усложнять? Оставим всё, как есть. Будем регулярно встречаться, я обещаю… Ну, что ты завёлся на пустом месте?