Иероним Эгинский

О множестве таких случаев рассказывают люди, получившие помощь от о. Иеронима. И, безусловно, о большей части их мы не знаем. Искренними свидетелями были вдовы и сироты, плакавшие на его похоронах, поскольку, как они говорили, они потеряли своего заступника. Отец Иероним действовал тайно. Он хотел только помочь страждущим телесно и душевно.

Заботясь о пастве, он не оставлял и своего духовного делания. Днем помогал людям, а ночью был истинным подвижником, погруженным в молитву. Он молился о своих грехах, о духовных чадах и о всем мире.

Его молитва не была сухой, она была частью его жизни. Как всегда, рассказывая о себе в третьем лице, он сказал как-то, что «некоторые люди, когда проводят немного времени без молитвы, не выдерживают. Те часы, какие они хотели бы провести в молитве, но не могут, для них кажутся мучительными».

Эти слова указывают нам на великую его любовь к Богу и сильное стремление соединиться с Ним в молитве.

В подтверждение наших слов приведем следующее: когда он подолгу разговаривал с посетителем, то после часа беседы вставал:

– Теперь идите немного пройдитесь, чтобы я отдохнул, я после вас позову. Монахиня, приготовь ему кофе и рахат-лукум.

Это было время его молитвенного общения с Богом, и о. Иероним не мог его перенести. И минут 15–20 добрая монахиня Евпраксия, как вторая Марфа, занималась угощением гостя, а старец погружался в молитву. И когда после короткого перерыва посетителя приглашали опять в келью, он видел, что лицо старца сияло «как лицо Ангела». И тотчас о. Иероним начинал беседовать о каком-либо вопросе, беспокоившем слушателя. Его молитва и слова имели явную силу и казалось, что все слышимое является не только плодом его собственного духовного опыта, но и внушением Духа Святого.

Упомяну здесь и о моем собственном опыте. После каждого посещения старца, каким бы измученным и подавленным я ни был, я всегда возвращался утешенным, словно меня ничто и не тревожило. И когда я шагал по тропинке, ведущей из его кельи в город, ощущал легкость: отпущение грехов и разных искушений, которые я ему открыл, а он, как любящий отец, взял на себя; я чувствовал это и телесно. Такова была сила его молитвы. Проблема его брата, его духовного сына становилась его собственной проблемой. Поэтому он нам часто говорил: «Когда я молюсь о своих братьях, то мое сердце обливается кровью из сочувствия к ним».

В 1927 году приехала на Эгину иммигрировавшая из Константинополя монахиня Евпраксия. Был обмен населением, и она должна была уехать из города еще в 1922 году. Но тетя старца, помогавшая ей, скрывала ее на протяжении пяти лет в своем доме. Она думала, что когда-нибудь обстановка улучшится и она сможет построить монастырь. Но надежды ее обманули. Монахиня Евпраксия уехала в Грецию, не зная, где находятся ее родственники или старец, на помощь которого она надеялась.

Когда она приехала в Афины, то узнала от каких-то своих знакомых, что старец живет на Эгине, и отправилась повидаться с ним. Поскольку она была бедной, неопытной и лишенной покровительства, старец хотел послать ее на время, до тех пор, пока она не выберет для себя монастырь, к родственникам. Монахиня Евпраксия слышала, что ее родные после обмена населением остановились в Фессалониках. Как добрый и любящий отец, он поехал с ней в Солунь. Они искали везде, подавали заявления в Красный Крест, публиковали объявления в газетах, но так никого и не нашли.

– Господь взвалил тебя на мои плечи, – сказал старец, и они вернулись на Эгину.

Он снял для нее комнату и при помощи своих знакомых заботился, чтобы у нее всегда были еда и хорошее окружение. Позже, им все-таки сообщили, что ее родня остановилась в Драме. Но прежде, чем монахиня успела их навестить, она тяжело заболела и была вынуждена лечь в афинскую больницу. Старец заботился обо всем, и особенно, боясь, что от страданий и болезни она потеряет терпение, старался укрепить ее веру и терпение.

В одном из писем он утешал ее: «Господь нас испытывает, но не оставляет. Будь внимательна, ведь многая печаль отравляет человека, а этого Бог не хочет. Господь свыше смотрит на все и правит всем, так пребудем же мы верны Ему, будем терпеть то, что Он посылает нам…».

Монахиня Евпраксия через некоторое время вышла из больницы, и поскольку нуждалась в уходе, то поехала к своим родственникам в Драму, где окончательно поправилась. Туда старец писал ей: «Помни всегда, что мы – монахи и должны иметь огромное терпение».

Старец по-прежнему не оставлял своих обязанностей в больнице. Он стал «всем вся», все успевая. В больничном храме пел и читал проповеди, принимал там всех приходящих исповедоваться и не прекращал ежедневно посещать палаты, чтобы увидеть больных, подбодрить их, сказать ласковое слово. И больные ожидали его прихода как Божьего посещения.

Тем временем архиепископ Афинский, который являлся главным смотрителем эгинской больницы, назначил о. Иеронима своим представителем в больнице и немного позже сделал его игуменом монастыря Хризолеонтиссы на Эгине.

Администрация больницы, видя, какую пользу приносит о. Иероним, решила провозгласить его своим «великим благодетелем».

Архиепископ Афинский позволил ему каждый раз, когда он приезжает в Афины, проповедовать слово Божие в митрополичьем храме. И старец продолжительное время приезжал в Афины каждое воскресенье после обеда и говорил проповеди. В митрополии собирались тогда многие его духовные дети и соотечественники. Он говорил просто, ясно, но и очень умилительно, никогда не говорил без слез, стараясь передать слушателям свой опыт, научить их умной молитве и подвижничеству.

После каждой проповеди все ждали его, чтобы увидеть, взять благословение и услышать слово утешения.

Там узнавал он о скорбях и страданиях своих соотечественников, чтобы затем найти их и помочь. В нем сочетались и молчальник, и неутомимый общественный деятель. Жар любви к Богу исполнял его душу и любовью к ближним. Его жизнь превратилась в непрерывное самопожертвование, это был неистощимый источник добра и любви.

Значительную часть того времени, что оставалось от разнообразных занятий, он посвящал изучению Священного писания и святоотеческих книг, особенно подвижнических. Особенно любил он читать «Слова подвижнические» св. Исаака Сирина. Не проходило дня без того, чтобы не прочесть хоть страницы, что он советовал и своим духовным детям:

– Не оставляйте и одного дня без прочтения хотя бы страницы из книги аввы Исаака. Я его очень люблю и считаю своим наставником. И ты, когда читаешь, то внимательно следи и спрашивай себя: «А я делаю это?», так ты будешь переходить от чтения к деянию.

– Старче, я читаю, но вижу, что не исправляюсь,– сказал я однажды.

– Послушай, чем чаще моют сосуд, тем становится он чище. Не переставай читать, и польза придет. Когда вливаешь воду в сосуд, то он очищается, даже если в нем не остается никакой воды.

Один раз о. Ф., бывший тогда дьяконом, спросил его:

– Старче, скажите, какие духовные книги мне читать

для пользы?

– Авву Исаака,– ответил он.

– Об авве Исааке вы мне говорили, и я прочел его. Какие еще книги?

– Авву Исаака.

– Хорошо, а кроме него?

– Авву Исаака. Я, если и малую часть от сказанного аввой Исааком смог бы сделать, то не желал бы ничего иного. Так и ты, читай хоть по странице в день со вниманием и получишь большую пользу. Только читай внимательно. Имей его как зеркало, чтобы различать свои немощи.

Настолько он полюбил авву Исаака и проникся его словами, что и сам стал подобен ему. Его жизнь, слова и поучения напоминали этого великого сирийского подвижника. Потому и многие духовные люди, когда знакомились с о. Иеронимом, говорили, что «узнали другого Исаака Сирина». Он не просто читал авву Исаака, но, как советовал и другим, то, что находил в его поучениях, старался применять в жизни. Он был его отображением и непрерывно старался на протяжении всей своей жизни очистить себя все больше и больше, чтобы избавиться и от самых незначительных помыслов и стяжать просвещение свыше.

Но и из других святоотеческих текстов он, как хорошая пчела, собирал все полезное и старался осуществить это на деле. Его проповеди всегда были украшены выдержками из этих текстов. И то, что считал наиболее значимым, он привык выписывать. Сохранилось несколько его рукописей с переписанными отрывками из «Слов» аввы Исаака, св. Симеона нового богослова и др. Приведем здесь одну из таких его выписок, показывающую стремление старца к непрерывному и неослабевающему подвигу: «Теките, теките, братия, чтобы достичь вожделенного. Спешите, спешите, чтобы не убежал зверь из ваших рук. Боритесь, боритесь, чтобы другие не забрали ваш венец. Мал труд, но велико воздаяние. Временны мучения, но вечны ожидающие вас награды. Горька чаша страданий, но сладко наслаждение. Выгодна сия купля, братия, тленное тело даете и нетленное приемлете…»

На Святой Горе

Каждый год со времени своего переезда в Грецию отец Иероним отправлялся в паломничество на Святую Гору: посещал своего духовного отца Иеронима, заходил в монастыри, чтобы поклониться святым мощам и обменяться духовным опытом с святогорскими отцами.

От этих посещений о. Иероним получал большую пользу, но и сам был полезен многим. Часто он нам с любовью рассказывал о своих встречах с подвижниками и пустынниками, и всегда с восторгом говорил о Святой Горе. И когда хотел привести пример благочестия и подвижнического духа святых отцов, часто ссылался на подвижников Святой Горы.

Например, чтобы отметить не только величие, но и ответственность священнического сана, он вспоминал об одном афонском монахе, который ради того, чтобы по своему чрезвычайному благочестию избежать священства, покалечил себя. В другой раз, желая показать величие смирения, он поведал об одном епископе, может, он имел в виду святого Нифонта, который отправился на Святую Гору и стал там подвизаться, никому не открывая своего сана. Ему поручали самые низкие работы, и он не только терпел, но и радовался душой. Однако Бог соблаговолил открыть чудесным образом тайну его архиерейского сана ради пользы монахов, иначе он провел бы всю свою жизнь незамеченным и умер как простой монах.

Отец Иероним считал Святую Гору местом, где живут настоящие святые, оплотом Православия.

Однажды в Карее он услышал, как один монах ругался и бранил патриарха, выкрикивал несвязные слова, вызывавшие смех у окружающих. Его считали ненормальным, над ним смеялись и пренебрегали им. Отец Иероним, будучи духовно рассудительным человеком, почувствовал в его речи некоторый оттенок, не свойственный сумасшедшему. Он отозвал монаха в сторону и спросил:

– Скажи, зачем ты говоришь все это?

– Но патриарх ли он? Я его накажу…

– Послушай, я духовник, и не обманывай меня. Скажи правду, зачем ты так себя ведешь?

– Скажу тебе, отче. Я грешен и немощен и боюсь похвалы людской, чтобы не впасть в гордыню. Поэтому я унижаю себя и притворяюсь безумным, чтобы меня презирали люди, и, может, Господь смилуется надо мной и спасет. Этого я не говорил никому, и тебя прошу, пока я жив, не открывай мою тайну кому-либо.

И он пошел дальше, ругаясь и понося патриарха и начальников. Отец Иероним прославил Бога за то, что Он показал ему человека с редким даром пренебрежения славой людской и смирения ради того, чтобы пожалел его и спас Господь.

Явно, тот монах был одним из тех немногих, кто сподобился славы Горней и разорвал узы мирских норм поведения. Такие люди, избирая безумие Божие, не приспосабливались к установленным порядкам, но становились посмешищем миру. Они притворялись юродивыми, но их жизнь была полна чудес и наставлений, которые для обладающих духовным чутьем были подмогой в обращении к правильному пути и укреплении в вере.

В другой раз, он шел из одного монастыря в другой и встретил пустынника.

– Благослови, старче. Как дела?

– Бог благословит, отче. Какие у нас дела, боремся.

Молись о нас, отче, поскольку здесь, на Святой Горе, дьявол нас сильно борет.

– Но разве только вас он борет? Разве нет его в мире?

– В мире у него есть пособники, женщины. Но здесь, на Святой Горе, куда женщины не входят, дьявол не прекращает нас бороть ни на минуту.

– Нет, старче, я не согласен,– ответил рассудительный о. Иероним.– Женщины, может быть, и более удобопоползновенны ко злу, но они не пособники дьявола, но ведь и они созданы по образу и подобию Божиему. Я думаю, ваша характеристика преувеличенна.

Подвижник согласился, что он преувеличил силу брани, как то часто делают афонцы, с некоторой долей юмора. Они обменялись целованием Христовым, и каждый пошел своей дорогой.

Таким святогорским опытом была полна жизнь отца Иеронима. Он всегда уезжал оттуда духовно ободренным.

Духовный опыт

На Эгине он стал известным. Все говорили о нем с любовью и удивлением, считая его своим человеком. Вокруг него стали собираться юноши и девушки, многие из которых, будучи ободрены его образом жизни, начали чувствовать свою преданность Богу и склонность к монашеской жизни. Многие молодые девушки просили его построить монастырь, чтобы они там подвизались. Но о. Иероним всегда действовал обдуманно. Он не позволил себе поддаться таким просьбам, но усердно молился, чтобы Бог открыл ему волю Свою. Он очень любил уединение и монашескую жизнь и старался, чтобы и они это ощутили.

Часто, когда собиралась молодежь, они вместе шли в какую-нибудь часовню, служили там вечерню и молились «умиленной» молитвой. Такие духовные встречи были незабываемы для тех, кто имел счастье побывать на них. И хотя прошло уже более 40 лет, о них вспоминают с ностальгией и умилением.

Вот как описывает свое впечатление от такой встречи один из счастливцев: «Мы собрались сразу после обеда, около десяти молодых юношей и девушек, и пошли вместе со старцем в одну часовню, в получасе ходьбы от его кельи. Старец был в радостном расположении духа, всю дорогу пел псалмы и беседовал с нами. Когда мы дошли, он прошел в алтарь, а мы убрали церковь. Затем отслужили вечерню, во время которой старец пел своим мелодичным голосом, и он начал учить нас «умиленной» молитве. Час или два он молился со слезами и воздыханиями, что вызвало сокрушение в наших сердцах. Когда он закончил, мы вышли из церкви, а он зашел в алтарь. Мы же ждали, когда он выйдет, и говорили о той духовной пользе, какую мы получаем от общения с этим блаженным.

Наше время было не то, что нынешнее. Мы, молодые, должны были возвращаться домой пока еще светло. Прошло уже не менее четырех часов, стало смеркаться, а старец все не выходил. Мы забеспокоились, если мы вернемся поздно, родные не отпустят нас больше с ним. Тогда я решил дойти до алтаря, открыл дверь и увидел отца Иеронима, стоящего на коленях с поднятыми руками и устремленным ввысь взглядом. Из глаз его лились слезы, а лицо сияло каким-то неземным светом. Я тотчас ушел и рассказал остальным об этом удивительном зрелище. Мы были в недоумении, поскольку не хотели беспокоить его в том божественном состоянии, в каком он находился.

Пора было возвращаться домой, чтобы родители разрешили нам и в другой раз пойти со старцем. Наконец, мы всё же решили позвать его. Я опять пошел к алтарю, тихонько открыл дверь и мягко коснулся его плеча.

– Старче, мы должны идти.

Он слегка вздрогнул, как при пробуждении от сна:

– Ах, да, идем.

Вскоре он вышел, не говоря ни слова, и все отправились в обратный путь. Можно понять, какой духовный подъем мы получили от общения с ним».

Такие небольшие путешествия происходили регулярно. О молитве о. Иеронима могли бы рассказать часовни в древней Хоре, в Ливади, рядом с монастырем св. Мины… Да и сам старец привязался к ним и вспоминал о них до конца жизни.

Я помню, что в первый день, как он попал в александровскую больницу, примерно за месяц до своей кончины, он спросил меня:

– Есть ли в больнице церковь?

Старец всегда интересовался церквями.

– Да, старче, и очень красивая.

– Разве ты видел когда-нибудь некрасивую церковь?

Я чувствую одно и то же в любой церкви, даже в маленькой часовне с одной лишь иконой. Бог всюду, и не только в больших и величественных церквях. Очевидно, он вспомнил множество часовен Эгины и те незабываемые часы, какие в них провел.

Его духовные дети постоянно просили его пойти в какую-нибудь часовню, чтобы отслужить вечерню. И что они только ни придумывали, чтобы провести больше времени на этих духовных встречах!

Девушки договорились между собой, и перед уходом переводили часы на два-три часа назад, поскольку обещали родителям вернуться домой рано. Люди в то время были просты и не хитрили, поэтому девушки, возвращаясь домой, отводили стрелки обратно. Но это позволяло им продлить пребывание в молитве.

Это был единственный случай, когда о. Иероним позволял небольшое лукавство. Он всегда был строг и советовал «не лукавить даже в шутку», но когда речь шла о духовной пользе, он был уступчив. «Заботьтесь украсть время, чтобы посвятить его духовным вещам»,– говорил он.

Одному человеку, которому духовник не разрешал читать подвижнические книги, он сказал:

– К своим грехам прибавь еще одни. Купи авву Исаака и читай его каждый день. Может, твой духовник не знает, может, он и противится. Мы не ведаем и судить не будем. Читай авву Исаака и получишь большую пользу.

В любом месте, при любых занятиях о. Иероним, не переставал молиться. Молитва была его главным делом и успокоением; ум его был всегда занят только молитвой. Все остальное было второстепенным. Старец знал много ремесел. Он был строителем, плотником, часовщиком и никогда не оставался без дела. До глубокой старости сидел за столом со своими инструментами за починкой часов, занимался разными делами, чтобы «поработить тело», и в то же время мысленно молился Богу.

Однажды в Пиреи он увидел на тротуаре двух монахинь, подозвал их и спросил:

– Как дела, сестры? Ум ваш пребывает в Боге? Внемлите. Пусть всегда ваш ум будет устремлен к Богу. Не прилепляйтесь к тленному.

То же он советовал и всем своим посетителям. Сохранение ума было его постоянным подвигом. И молитва помогала в этом, являясь его любимым занятием. Часто он в третьем лице, как и апостол Павел, говорил о себе: «знал я человека, который четырнадцать часов промолился непрерывно с плачем и умилением». И в другой раз, что «есть люди, которые не могут пробыть и малого времени без молитвы». Нет сомнения, эти слова сказаны им о самом себе, но по крайнему смирению представлены как опыт других.

Духовное попечение

Духовные дети о. Иеронима стали просить его создать им монастырь, чтобы он был в нем старцем, и не хотели идти в другой. Сам старец, хотя и решил отправиться на Святую Гору, чтобы там подвизаться, но стал серьезно думать об их предложении и молился, чтобы Господь открыл ему Свою волю. Но представив, сколько попечения и хлопот возникнет при постройке, он отклонил идею создания своего монастыря, поскольку это отвлекло бы его ум от молитвы. Однако прежде, чем отправиться на Святую Гору, он решил устроить своих духовных детей, и с этой целью вместе с ними совершил паломничества в разные монастыри. Больше всего ему понравилось в монастыре Живоносного Источника. Он поговорил с игуменом монастыря о. Панаретосом и решил послать в монастырь своих духовных чад, а самому побыть там некоторое время, до тех пор, пока они не привыкнут к своему новому старцу.

Отец Панаретос, хотя и питал глубокое уважение к отцу Иерониму, но увидел в таком решении возможность появления разногласий в монастыре и предложил о. Иерониму вместе с духовными детьми ради духовной пользы многих остаться в келье на Эгине .

Тогда о. Иероним решил отложить отъезд на Святую Гору, пока Господь не укажет ему Свою волю.

«Ни один человек на земле не любит меня так, как о. Иероним»

Как раз в это время отец Иероним помог монахине Евпраксии построить маленький скит неподалеку от эгинской больницы.

Монахиня в поисках монастыря жила долгое время у его знакомых, что мешало ей выполнять монашеское правило. И о. Иероним, с любовью заботящийся о всех, нашел ей это уединенное место и помог построить две кельи, а затем Благовещенскую часовню. Там, рядом с кельями, он поставил себе мастерскую: маленький стол с разными инструментами и делал часы и зажигалки, которые дарил монастырям и знакомым… Часто, когда у него оставалось время, он шел в скит повидаться с монахиней Евпраксией, наставить ее, а затем и поработать в мастерской.

Однажды Евпраксия, узнав, что о. Иероним не собирается строить монастырь, решила поехать в Драму к родным, чтобы найти себе какой-нибудь монастырь. Ведь она провела свою юность в монастыре Феоскепастис, где подвизалось множество монахинь, и теперь хотела опять оказаться в монастырской среде и жить среди сестер. Одинокая жизнь утомила ее.

Эти помыслы она исповедала о. Иерониму. Он выслушал все молча и пожелал, чтобы ее планы осуществились.

Взяв благословение старца, она уехала с Эгины. На корабле, плывшем из Пиреи в Фессалоники, Евпраксия почувствовала тяжесть на душе: ей пришлось столько пережить и теперь перед ней стояла неизвестность, к тому же рядом со старцем Иеронимом она обрела душевное упокоение. Помыслы бороли ее: с одной стороны, она хотела быть рядом со своим духовным отцом, опытным и просвещенным наставником, а с другой – она желала жить среди монахинь, бывать на службах. Что делать?

Уединившись на носу корабля, она опустила голову на колени и разрыдалась; молилась и просила Господа и Богородицу указать ей, что же делать: продолжать путешествие или вернуться на Эгину? Несколько часов она провела в слезах и молитве. В какой-то момент, утомившись от напряжения и молитвы, она увидела себя перед иконой Богородицы «Скоропослушница» и стала просить помочь ей. И неожиданно услышала голос, исходящий от иконы: «Никто на земле Меня не любит так, как отец Иероним».

Она вскочила, но в ушах все звучали те слова. Душа успокоилась, все помыслы улеглись. Воцарилась глубокая тишина, все бушующее море помыслов сразу утихло, как если б она получила долгожданный ответ. Она села опять, склонила голову к коленям и заплакала, но уже слезами радости. Прошло еще несколько часов в молитве славословия и благодарности. Приплыв в Фессалоники, она вернулась на ближайшем же корабле в Пирею.

Евпраксия застала о. Иеронима в мастерской. Будучи рассудительной, она не хотела открывать ему своего видения, чтобы не причинить ему духовного вреда. Она подошла к столу, за которым, согнувшись, сидел старец и спросила:

– Правда ли, старче, ты сильно любишь Владычицу нашу Богородицу?

Загадочно улыбаясь, он ничего не ответил; было ясно, что он знал все, но не хотел говорить о себе.

«Однажды, – рассказывала монахиня Евпраксия, – я собралась в Драму навестить родных. Надо было провести вечер в Афинах, и старец сказал мне:

– Пойди в такую-то церковь, причастись, а затем отправляйся.

– Старче, не лучше ли мне пойти в монастырь, где у меня есть знакомые монахини?

– Нет, пойди в церковь, которую я назвал.

Я пошла, решив исполнить сказанное старцем. Но когда я доехала до Пиреи, то подумала: а не лучше ли пойти в монастырь, ведь там тише и службы читаются лучше? И не сообразив, что я совершаю непослушание, пошла в монастырь. Однако сложилось все не так, как я ожидала. Монахини были заняты и не проявили ко мне никакого внимания. Я весь день провела в монастыре, выпив лишь чашку кофе. Днем появились какие-то люди, их дочь ушла в монахини, и они стали разыскивать ее.

Собрался народ. И поскольку они решили, что их дочь ушла именно в этот монастырь, собрали всех монахинь и повели их на допрос в полицию. Я испугалась и ушла, решив пойти к одной знакомой, которая жила в Коридаллосе, но ее, к сожалению, не оказалось дома. Я совсем растерялась, не зная, что и делать.

В конце концов, меня увидела одна понтийка, пожалела и позвала к себе домой. «Ты ела?» – Спросила она.

Я от волнения и стеснения ответила, что ела, и легла спать голодной. И тут только я поняла, что все происшедшее явилось результатом моего непослушания. Сколько раз была я непослушной, столько раз случались неудачи, даже в самых незначительных вещах. Поэтому я решила на будущее во всем слушаться старца, до мельчайших деталей».

Пример смиренномудрия

Отец Иероним решил остаться еще на некоторое время на Эгине. До отъезда он хотел найти духовное пристанище своим духовным чадам, а также продолжал исполнять свои обязанности в больнице и на Эгине. Как всегда, он помогал всем ближним, как духовно, так и материально. Все без исключения жители Эгины любили и почитали его. Удивительное дело, чтобы кто-то получал столько почестей от людей, и особенно от тех, кто жил рядом с ним, от «домашних».

Однако отец Иероним достиг этого без каких-либо усилий со своей стороны. Кого бы вы ни спросили на Эгине об отце Иерониме, он дал бы вам наилучший отзыв о старце. Многие рассказывали нам, что когда они посещали старца в первый раз и спрашивали соседей, где келья отца Иеронима, то им отвечали: