Мерседес из Кастилии, или Путешествие в Катай

– Не следует говорить так непочтительно о служителях церкви, сеньор мой, – сказал Колумб и тут же с улыбкой добавил: – Значит, вас привлекли на мою сторону два таких мощных союзника, как любовь и разум? Сначала любовь, как более сильная, преодолела первые преграды, а затем разум довершил дело? Что ж, так часто случается: любовь торжествует в начале, разум – в конце!

– Я не отрицаю могущества любви, сеньор, ибо сам я не в силах с нею бороться, – продолжал Луис. – Теперь вы знаете мою тайну, знаете мои намерения, и мне нечего больше от вас скрывать. А потому я торжественно клянусь, – при этих словах Луис обнажил голову и поднял глаза к небесам, – последовать за вами в это путешествие по первому же зову, на любом судне, из любого порта, как только вы пожелаете! Даю эту клятву в надежде, во-первых – послужить Богу и церкви, во-вторых – увидеть берега Катая и, наконец, – завоевать донью Мерседес де Вальверде!

– Принимаю ваш обет, сеньор, – проговорил Колумб, пораженный искренностью и пылом юноши. – Хотя, если уж держаться истины, вы бы могли перечислить вышеупомянутые причины в обратном порядке!

Луис был настолько увлечен своими мыслями, что даже не заметил шутки.

– Через несколько месяцев я стану полновластным хозяином своего состояния, – продолжал он, – и тогда ничто, кроме запрета самой королевы, не помешает нам снарядить, по крайней мере, одну каравеллу. Надеюсь, что денег хватит и на две, если только опекуны за годы моей юности не опустошили все мои сундуки. Дон Фердинанд мне не указ – я служу старшей ветви рода Трастамары, – и холодные расчеты короля меня не удержат.

– Ваши намерения великодушны, и ваши чувства делают честь такому благородному и смелому юноше, как вы, но принять это предложение я не могу. Было бы недостойно Колумба, если бы он воспользовался даром столь доверчивой души и столь горячей головы. Да к тому же главное и не в этом! Мне необходима поддержка какого-либо могущественного государя. Даже сам Гусман не решился бы взяться за такое обширное предприятие! Без высокого покровительства все наши открытия пойдут на пользу другим: ими воспользуются португальцы или еще кто-нибудь, а мы останемся ни при чем. Я чувствую в себе силы совершить славный подвиг, но он должен быть осуществлен в полном соответствии с величием замысла и цели… А теперь, дон Луис, простимся! Если во Франции мне улыбнется счастье, вы обо мне услышите. О спутнике с таким благородным сердцем и твердой рукой я могу лишь мечтать! Но пока вам не следует больше искушать судьбу. В Кастилии я конченый человек. Знакомство со мной не пойдет вам на пользу. А потому говорю еще раз: здесь мы должны расстаться!

Луис де Бобадилья горячо запротестовал, уверяя, что мнение других ему безразлично. Однако более умудренный годами и опытом Колумб не мог позволить доверчивому юноше из-за дружбы с ним рисковать своим будущим. Сам-то он стоял много выше людской молвы, но сейчас речь шла не о нем.

Простились они тепло. Колумб был растроган искренностью и глубоким волнением юноши, тем не менее, отъехав не очень далеко от города, они все-таки расстались: Колумб поехал дальше, а дон Луис де Бобадилья повернул назад. Кровь Луиса кипела от ярости при мысли обо всех унижениях и оскорблениях, которые, как он догадывался, пришлось претерпеть его новому другу.

Совсем иные чувства обуревали Колумба. Семь мучительных лет он убеждал государей и знать Испании помочь ему снарядить экспедицию. Сколько лишений, насмешек и даже оскорблений пришлось ему вынести за эти долгие годы, – лишь бы не потерять даже тех немногих сторонников, которых ему удалось приобрести среди наиболее свободомыслящих и просвещенных умов! Пытаясь сделать сильных мира сего еще могущественнее, он сам едва зарабатывал себе на пропитание. Каждый луч надежды, как бы ни был он слаб, Колумб ловил с жадной радостью, и каждое новое разочарование встречал со стойкостью, достойной самых закаленных сердец. Но теперь он переживал особенно горькие минуты.

Когда Изабелла снова призвала его, самые радужные мечты овладели душой Колумба. Однако он терпеливо ждал конца осады, сохраняя холодное достоинство и философическую покорность судьбе, которым научился за последние годы. Но вот приблизился решительный час, и все его светлые надежды рухнули. Он думал, что его намерения будут поняты, его самого оценят и его возвышенный замысел осуществится. А вместо этого на него по-прежнему смотрели как на безумца, словам его не верили, в услугах его не нуждались. Блистательные планы, вынашиваемые годами, рухнули в один день, оказанная ему ненадолго милость лишь возбудила несбыточные надежды, и теперь разочарование было еще мучительнее и горше.

Поэтому нет ничего удивительного, что, когда Колумб остался один на дороге, даже его непоколебимая душа дрогнула. Мореплаватель уронил голову на грудь. Пришел тот горький час, когда прошлое заслоняет грядущее, когда все сладостные упования тонут в волнах перенесенных страданий.

Семь лет, проведенных в Испании, были потеряны напрасно! А впереди его ждали, может быть, еще более долгие и трудные испытания, которые тоже могли кончиться ничем. Ему шел уже шестидесятый год, жизнь ускользала от него, а великая цель была по-прежнему недостижима.

И все же высокая решимость поддерживала его. Ни на один миг не возникало у него мысли о том, чтобы поступиться своими правами, либо сомнения в осуществимости великого замысла. Тяжко было у него на душе, но он сохранял все свое мужество.

– Есть же Бог всемогущий! – воскликнул Колумб. – Он должен знать, что хорошо, что плохо, и Ему я вверяю себя!

Некоторое время мореплаватель ехал молча, потом глаза его сверкнули, едва приметная улыбка осветила суровое лицо, и он пробормотал:

– Да, Господь что-то мешкает, но все равно мы доплывем до язычников, даже не знающих Его имени!

После этой короткой вспышки чувств суровый мореплаватель, чьи волосы были уже белы как снег от забот, трудов и лишений, уверенно продолжал свой путь. Он сознавал, что создан для великих дел, а в остальном спокойно полагался на судьбу. И, если тяжелые вздохи временами вырывались из его груди, лицо его сохраняло горделивую непроницаемость; если печаль и разочарование терзали его сердце, оно было достаточно сильно, чтобы вынести и эту боль.

Оставим теперь Колумба на вьючной тропе, пересекающей равнину Вега, и поспешим обратно в Санта-Фе, ко двору Фердинанда и Изабеллы, возвратившихся туда после нескольких дней, проведенных в Альгамбре.

Луис де Сантанхель, человек пылких чувств и великодушных порывов, был одним из тех редких избранников, чей разум намного опережает свое время. Просветленное воображение позволяло ему многое предвидеть, не сбиваясь с истинного пути.

Расставшись с Колумбом, Сантанхель и его друг Алонсо де Кинтанилья направились к королевскому дворцу. Оба горячо осуждали постыдное решение совета, вынудившего славного мореплавателя навсегда покинуть Испанию. Дерзкий на язык сборщик церковных доходов не стеснялся в выражениях, хранитель кастильской казны и старый друг Колумба от него не отставал. И к тому времени, когда они дошли до королевских покоев, у обоих созрело решение попытаться еще раз уговорить королеву, чтобы она спешно вернула Колумба и согласилась на его условия.

Изабелла охотно принимала своих приближенных, в чьей преданности и честности была уверена. То было время всевозможных церемоний, строгостей, сложного этикета, которым особенно славился кастильский двор, но по отношению к тем, кто был ей любезен, королева не соблюдала никаких формальностей, кроме самых необходимых для поддержания хорошего тона и приличий. Поэтому, когда Сантанхель и Кинтанилья попросили аудиенции, Изабелла тотчас ответила согласием, как бы давая заранее понять, что им ни в чем не будет отказа.

Королева приняла обоих сановников, окруженная своими любимицами: среди них, разумеется, находились маркиза де Мойя и донья Мерседес де Вальверде. Король, как обычно, занимался в соседнем кабинете своими расчетами и писанием приказов. Государственные дела составляли для него отраду и отдохновение; ничто его так не веселило, как стол, заваленный бумагами, от которых любой другой пришел бы в отчаяние. На коне он был рыцарем, во главе армии – полководцем, на совете – мудрецом, и вообще Фердинанда можно было бы назвать великим, если бы не низменность всех его побуждений.

– Что привело вас сюда в столь ранний час, сеньор Сантанхель и сеньор Кинтанилья? – спросила Изабелла с улыбкой радушной хозяйки. – Надеюсь, вы явились не как просители – для этого время еще неподходящее!

– Когда приносишь дар, а не прошение, всякое время бывает подходящим, милостивая сеньора! – с живостью возразил Луис де Сантанхель. – Мы здесь не для того, чтобы испрашивать себе милости, а для того, чтобы указать вашему высочеству, каким образом в короне Кастилии мог бы засиять несравненный алмаз, перед которым померкли бы все остальные.

Торопливая, взволнованная речь Сантанхеля и смелость его слов удивили Изабеллу. Однако к его нраву она привыкла, а потому не выказала особого неудовольствия.

– Разве у мавров есть еще одно королевство, которое можно завоевать? – спросила она шутливо. – Или, может быть, уважаемый сборщик церковных доходов предлагает поход на Иерусалим?

– Нет, вашему высочеству надо только принять со смирением и благодарностью ниспосланный свыше дар, а не отвергать его, – ответил Сантанхель, почтительно и нежно целуя протянутую ему руку, чтобы немного смягчить резкость своих слов. – Знаете ли вы, милостивая моя госпожа, что сеньор Христофор Колумб, на коего мы возлагали столько надежд, сегодня сел на мула и покинул Санта-Фе?

– Я этого ожидала, сеньор, хотя и не знала, что он уже уехал. Мы с королем поручили рассмотреть его предложение архиепископу Гранадскому и другим достойным советникам, и они нашли условия генуэзца столь дерзкими и непомерными, что согласиться на них – значило бы пренебречь нашим долгом и унизить наше достоинство. Тому, кто предлагает столь сомнительное предприятие, следовало бы вести себя поскромнее. Многие считают его просто безумцем!

– О нет, сеньора! – возразил Сантанхель. – Человек, готовый ради чести отказаться от самых своих сокровенных надежд, достоин всяческого уважения! Колумб понимал, что приносит вам целую империю, и требовал соответственной награды.

– Тот, кто недостаточно высоко ценит себя сам, не может ожидать высокой оценки от других, – добавил Алонсо де Кинтанилья.

– А кроме того, – продолжал Сантанхель, не давая королеве даже вставить слово, – о характере человека и о его намерениях можно судить лишь по его делам. Если он добьется успеха, разве его открытие не затмит все прочие? Обойти кругом землю следом за солнцем – разве это не доказательство премудрости Творца? А богатства, которые хлынут в Арагон и Кастилию? Ведь они же неисчислимы! Поистине я поражен: как могла государыня, обычно столь мудрая и прозорливая, отказаться от такого великого и славного дела!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Сид Руи Диас де Вивар – кастильский рыцарь, прославившийся в битвах с маврами во второй половине XI в. За свои подвиги был прозван Сидом Кампеадором, то есть Воителем. Подвиги Сида воспеты в многочисленных народных романсах.

2

Хеманс Фелиция Доротея (1793–1835) – английская поэтесса. Все стихотворные эпиграфы – в переводе Ф. Мендельсона.

3

Лесаж Ален Рене (1668–1747) – французский писатель, автор романов «Хромой бес» и «Приключения Жиля Блаза из Сантильяны». Действие последнего происходит в Испании; …автора, вдохновившего Лесажа… – имеется в виду испанский писатель Матео Алеман (1548–1609), оставивший «Жизнеописание плута Гусмана де Альфараче».

4

Сарагоса – в 27 г. н. э. римский император Август основал на месте древнего поселения колонию Цезаря Августа; от латинского Caesaraugusta и произошло современное название города, жители которого в 1809 г. мужественно защищались против войск Наполеона, на что и намекает автор.

5

Энрикес, или Генрихи, – золотые монеты, которые чеканились не в Арагоне, а в Кастилии и назывались так по имени кастильского короля Генриха IV (1454–1474).

6

Леон – до XIII в. самостоятельное королевство на северо-западе Испании; с начала XIII в. вошло в состав Кастилии.

7

Бургос – древняя столица Кастильского королевства.

8

Мараведи – мелкая монета; в одном Генрихе было 400–450 мараведи.

9

Олья-подрида – испанское блюдо, нечто вроде горячего винегрета с мясом, горохом и салом.

10

Добла – золотая монета, по весу равная Генриху.

11

Гусман, Мендоса – фамилии крупнейших кастильских феодалов, могущество и богатство которых соперничало с королевским.

12

До 1517 г. короли Испании титуловались не «величеством», а «высочеством».

13

Вордсворт Уильям (1770–1850) – английский поэт, современник Байрона.

14

Карл V – внук Фердинанда и Изабеллы, король Испании (1516–1556) и германский император.

15

Дон Карлос (Карлос де Виана) – пасынок Хуана II Арагонского; в 1461 г. был отравлен, причем народная молва обвиняла в этом Хуана II.

16

Альфонс Португальский (1433–1481) – с 1438 г. король Португалии.

17

Магистр ордена Калатравы. – В войнах с маврами в Кастилии возникло несколько духовно-рыцарских орденов, обладавших огромными богатствами. Одним из самых могущественных был орден Калатравы, во главе которого стоял магистр Педро Хирон, брат фаворита Генриха IV – Хуана Пачеко.

18

Пикардо Глостерский – герцог Глостер, позднее английский король Ричард III (1438–1485); был от рождения горбат, на что и намекает Беатриса.

19

Фердинанд носил титул короля Сицилии, хотя фактически этим островом правил его отец, Хуан II, арагонский король.

20

Андрес де Кабрера маркиз де Мойя и его будущая жена Беатриса были надежными помощниками Изабеллы в ее борьбе за престол.

21

Великий кардинал – Педро Гонсалес де Мендоса, архиепископ Толедский, один из вдохновителей войны против мавров.

22

Альгамбра – крепость и замок на скале в Гранаде.

23

Марко Поло (1254–1324) – венецианский купец, первым из европейцев посетивший Китай и ряд других азиатских стран. Марко Поло называл Северный Китай – Катаем, а Японию – островом Сипанго.

24

Алонсо де Охеда (1465–1515) – кастильский рыцарь; в 1493 г. со второй экспедицией Колумба прибыл на Эспаньолу, где возглавил кампанию по истреблению беззащитных индейцев.

25

Саламанка – один из крупнейших культурных центров Европы с университетом, основанным в начале XIII в.

26

Здесь Купер ошибается: Хуан Перес и Антонио Морачена – это два разных лица, что было установлено лишь в конце XIX в.

27

Алонсо де Кинтанилья – фактический министр финансов Изабеллы и Фердинанда, один из наиболее верных сторонников Колумба.

28

Абенсеррахи – эмиры из династии, основанной Юсуфом ибн Насером в XIII в., и владевшие Гранадой до 1492 г.

29

Мориски – мавры, насильственно обращенные в христианство.

30

Изабелла, когда это было ей выгодно, всегда отступалась от данного ею слова. Об этом свидетельствует и история с гранадскими маврами, которые подверглись неслыханным преследованиям, хотя Изабелла клятвенно обещала ни в чем не притеснять их, и ее взаимоотношения с Колумбом, которого она лишила всех привилегий и прав после того, как он совершил самые важные свои открытия.

31

Даниэль Сэмуель (1562–1619) – английский поэт и драматург, автор поэмы о войне Алой и Белой розы и цикла сонетов.

32

Легенда о пресвитере Иоанне, чьи владения якобы были расположены где-то на границах Китая, имела в Европе широкое хождение с середины XII в.

33

Речь идет о знаменитом путешественнике Марко Поло и о его отце Никколо Поло.

34

Мур Томас (1779–1852) – ирландский поэт.

35

Луис де Сантанхель – управитель дворцовой палаты Арагонского королевства, ведал всеми хозяйственными и финансовыми делами королевства. Сантанхель изыскал средства для снаряжения экспедиции Колумба, ссудив королевскую казну суммами из церковных сборов и взятыми в долг у банкиров.