Полная версия
Бешеный прапорщик: Бешеный прапорщик. Большая охота. Возвращение
Было очень интересно разговаривать с ней, впитывать вместе с ее словами какую-то особенную ауру этой эпохи, изредка пользуясь подсказками своего второго Я, чтобы не попасть впросак с реалиями этого времени. Наверное, так же, с сияющими глазами, зачитывали сводки Совинформбюро о победах Красной Армии вчерашние школьницы, служившие медсестрами и санитарками в госпиталях Великой Отечественной. Прапорщик Гуров ушел куда-то в глубь сознания, но иногда напоминал о своем присутствии, когда с языка был готов сорваться очередной ляп. Приходилось косить под кашель и по ходу разговора исправляться…
На третий день я попытался встать с койки, и это немного получилось. Тело после контузии не хотело слушаться. Поэтому попыток было четыре, а удачной оказалась только последняя. Подъем в вертикальное положение как раз совпал с визитом Дарьи Александровны в палату. Было немного смешно видеть округлившиеся глазищи и приоткрытый от неожиданности рот. Потом была попытка удержать шатающееся «привидение» от падения и уложить обратно в койку. Напоследок прозвучало возмущенное обещание наябедничать доктору на мое плохое поведение и нарушение лечебного режима. Причем оно было выполнено незамедлительно, сразу после того, как я растянулся на койке. Но когда Михаил Николаевич появился в сопровождении «милосердного ангела» в дверях, я снова стоял возле койки и, наверное, глупо улыбался, пытаясь сохранить равновесие, которое никак не хотело сохраняться. Доктор оглядел палату, вдруг улыбнулся в ответ, вновь став похожим на сказочного Айболита, и произнес свой приговор:
– Ну-с, господин прапорщик, не лежится? Хочется быстрее вырваться на свободу? А о последствиях своей контузии вы мне думать предоставили? Зачем, я вас спрашиваю? Для чего вы над собой насилие учиняете?
– Доктор, я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы начать двигаться. Голова чуть-чуть кружится, а в остальном все в порядке.
– Хорошо, сударь мой, если сделаете самостоятельно хотя бы два шага, я поверю вашим словам, только вот мы с Дарьей Александровной будем вас на всякий случай поддерживать.
Ну, ладно… Как там мы учились? Сконцентрировать внимание в точке ДАНЬ-ТЯНЬ, вдох-выдох, и вперед помалу… Стоя рядом с койкой, я пытался отдышаться, обтекал холодным потом, но на ногах стоял без всякой помощи.
Рядом со мной возбужденно шумел доктор:
– Неделя едва прошла после тяжелейшей контузии, а человек сам встает и идет?! Чудеса, да и только!
– Михаил Николаевич, ничего чудесного и волшебного, просто очень надоело лежать. Человеку нужно двигаться, ибо движение есть жизнь.
Доктор как-то по-особенному посмотрел на меня поверх пенсне, покачал головой абсолютно по-стариковски и произнес:
– Теперь вот молодежь меня еще медицине учить будет… Разворачивайтесь, господин прапорщик, и шагом марш в постель. Это я вам как старший начальник приказываю.
– Слушаюсь, доктор!
Обратная дорога заняла времени и сил больше, но дошел сам, хотя звездочки перед глазами кружились. С большим облегчением плюхнувшись на койку, я не заметил, как заснул.
Глава 3
Проснулся я от внутреннего толчка. В палате никого не было, сквозь высокие окна лился тусклый сумеречный свет, небо как будто было затянуто серым покрывалом. Внутри головы раздался голос «того» Дениса:
«Я хотел бы поговорить с тобой перед тем, как уйду… Ведь я и так не увидел особого смысла в дальнейшем существовании… А после того, как ты рассказал о тех ужасах, что ждут меня, да и всех остальных, в будущем, я окончательно утвердился в мысли, что ничего хорошего от жизни ждать не стоит…»
«Подожди, мы можем попытаться изменить все, переделать историю…»
«А я не хочу ничего менять… Девушка, которую я любил и люблю, сейчас с другим. И, что самое страшное, счастлива… Страна, где я родился и вырос, через несколько лет начнет превращаться в нечто ужасное… И один человек ничего не сможет изменить… Поэтому я ухожу… Как и собирался… Прощай…»
Внутри головы, а может, где-то, в невообразимой дали Вселенной, с печальным, тихим звоном лопнула тоненькая струна… Сердце пропустило один удар, другой…
…Стиснуть зубы и сжать кулаки!.. Стиснуть зубы и сжать кулаки!..
«С-Т-О-Я-ТЬ!!!»
Воздух стал таким вязким и тяжелым, что невозможно было протолкнуть его через горло…
…Стиснуть зубы и сжать кулаки!.. Стиснуть зубы и сжать кулаки!..
«Н-А-З-А-Д!!!»
Тело судорожно напряглось в попытке противостоять наваливающейся черноте…
…Стиснуть зубы и сжать кулаки!.. Стиснуть зубы и сжать кулаки!..
«Т-В-О-Ю!!!… С П-Р-И-С-В-И-С-Т-О-М!!!… Ч-Е-Р-Е-З!!!… К-О-Р-О-М-Ы-С-Л-О!!!»
Угасающий мозг уловил какое-то движение на самой периферии взгляда, но было не до разглядывания…
…Стиснуть зубы и сжать кулаки!.. Стиснуть зубы и сжать кулаки!.. Дышать!.. Дышать!..
Со звуком, похожим на что-то среднее между свистом и хрипом горло выдавило из себя первый выдох… Затем такой же хриплый вдох… И снова выдох…
…Стиснуть зубы и сжать кулаки!.. Стиснуть зубы и сжать кулаки!..
Сердце судорожно ёкнуло… Потом еще раз… Еще…
…Стиснуть зубы и сжать кулаки!.. Стиснуть зубы и сжать кулаки!..
Тьма перед глазами стала рассеиваться, появились плавающие очертания стен, потолка, окон… и чудесного сверкающего облачка прямо перед глазами… Оно начало увеличиваться, и в какой-то момент я очутился внутри него. Стало легко и спокойно. Воздух уже не рвался клочьями из легких, сердце стучало спокойно и уверенно… Сознания коснулась легкая, как дуновение летнего ветерка, мысль: «Спи! Все будет хорошо!..»
…Очнулся от негромкого разговора. Не открывая глаз, по голосам определил доктора и Дарью Александровну.
– Дашенька, это действительно из ряда вон выходящий случай. Такое бывает чрезвычайно редко. А вы – молодец! Он ведь только вашими стараниями жив остался, если б не вы, свезли бы уже прапорщика в покойницкую…
– Да что вы, Михаил Николаевич, я в процедурную шла, сюда случайно заглянула…
– Голубушка, да ведь процедурная в другом крыле… Да не смущайтесь вы так, ничего плохого в этом нет…
– Я увидела, что он в одно и то же время и хочет жить, и нет. Как такое может быть?
– Не знаю… Встречу Целителя, спрошу у него…
На этом я окончательно провалился в черный, тяжелый сон…
Проснувшись, почувствовал себя достаточно бодрым, чтобы сделать одно маленькое, но очень важное дело…
«Денис!!!» – на этот раз он откликнулся с секундной заминкой.
«Что?»
«Су…й потрох!!! Сам захотел сдохнуть, и меня за собой потянул!!! Обидели бедненького!!! Девушка не того, бл…, выбрала!!! А что в тебе есть такого, чтобы тебя выбирали?! А?! Студентом он почти лучшим был! И что?! Кто какую пользу с этого получил?!»
«Что ты себе позволяешь? Поче…»
«М-О-Л-Ч-А-Т-Ь!!! Ты и в армию пошел, чтобы легче было помереть! Не напрягаясь! Все должны всё за тебя делать! Ты ужасался тому, что я рассказывал, а сам ничего не сделал для своей страны, своей империи! Из-за таких ушлепков, как ты, мы проиграем войну! Потому что думать вы будете о своих никчемных жизнях, а не о том, как победить!»
«Не смей так… Ох-х!»
Ледяная злость наполняла меня, и чисто рефлекторно я направил ее, как луч фонарика, на «то место», где звучал его голос…
«Теперь ты будешь сидеть и молчать! Говорить только с моего разрешения, да и то, если я разрешу обратиться!.. ТЫ ВСЕ ПОНЯЛ?!»
«Да», – в голосе были слышны удивление и боль…
«НЕ СЛЫШУ!!!» – еще один «выстрел на звук»…
«Уф-ф!.. Я понял, понял!!!»
«Тогда исчезни, и пока я не позову, не появляйся! ПОШЁЛ!..»
Глава 4
Прошло уже две недели после той «битвы титанов в одном флаконе». За это время мне смертельно надоело валяться на койке без дела и изучать трещинки на потолке вплоть до самых маленьких. Поэтому стал вспоминать точечный массаж, который показывал один из наших любителей у-шу. Попросил «няньку»-санитара выстрогать маленький колышек наподобие карандаша. Тот удивился, но просьбу выполнил, за что и получил полугривенный. И теперь каждое утро в качестве зарядки прохожу «инструментом» по точкам от большого пальца до локтя. Помогает очень даже неплохо. А если прибавить к тому дыхательную гимнастику, то еще лучше. Правда, для этого нужно вставать, что пока нежелательно с точки зрения Михаила Николаевича, но санитар, приставленный ко мне «пестуном», поймав на этих занятиях, пообещал молчать как рыба.
Сам он, старый солдат, в русско-японскую войну был ранен, вылечился, да так и остался при докторе то ли денщиком, то ли помощником… Теперь «смотрел» тяжелых, лежачих раненых, выполнял все грязные процедуры, но у меня возникло стойкое подозрение, что Петрович, как звали его все, вплоть до самой последней прачки, был природным психотерапевтом. Настоящая его помощь была в разговорах. С трудом мог писать и читать, но скажет по-простому, по-деревенски несколько слов, и на душе становится как-то легче и спокойней. Он рассказывал о том, как в далекие годы, когда был еще мелким постреленком, лазил с друзьями по чужим садам или ловил рыбу на речке, а я невольно ловил себя на мысли, что слушаю сказку какой-то Арины Родионовны…
Два раза за это время был удостоен визита госпитального батюшки, высокого здоровяка с начинающей седеть бородой, пахнущего ладаном и воском. Разговоры с ним получались короткими. Было непривычно и неловко беседовать со священником, который в свою очередь воспринял это за последствия контузии, пообещал помолиться за меня и напомнил, что скоро уже Великий пост.
Дарья Александровна заходила теперь реже, только для того, чтобы накормить лекарствами, или сопровождая Михаила Николаевича на обходе. Но и этого времени хватало, чтобы немного поболтать. Так я узнал, что лежу, оказывается, на именной койке. С началом войны, когда военные госпитали перестали справляться с большим наплывом раненых, к этому делу подключились общественные организации и даже отдельные люди. Госпиталь, где я находился, был создан Российским обществом Красного Креста, а койка, на которой имел удовольствие располагаться, содержалась и финансировалась Гомельской женской гимназией, которую Дарья Александровна и закончила. И поэтому она, отчего-то покрывшись смущенным румянцем, заявила, что считает своим долгом поддерживать реноме своей альма-матер.
Наконец сегодня я услышал долгожданное разрешение вставать и даже прогуливаться, в меру сил, разумеется, по палате и в коридоре. Тут же был задан вопрос о прогулках на свежем воздухе, и после недолгого размышления получен положительный ответ. Помимо этого в процесс излечения была добавлена лечебная гимнастика и физиотерапия. С физкультурой все было понятно – сплошная тренировка вестибулярного аппарата. Но от физиопроцедур я «выпал в осадок».
Ультрафиолетовые ванны и гальванизация… С первым проблем не возникало. Загорать, так загорать. На свежем воздухе. Солнышко греет совсем по-весеннему. Конец февраля, Масленицу уже отпраздновали, даже чучело сожгли. И блинов поели… А вот с гальванизацией – ну зачем я буду из себя резистор или конденсатор изображать? Но тут вмешалась Судьба и подкинула очень весомый аргумент «ЗА». Гальванизацию проводила… угадайте кто? Пришлось согласиться. И постараться при этом скрыть радостную улыбку…
На следующее утро я еле дождался брадобрея, переоделся в свою выстиранную форму, которую принес Петрович, накинул шинель на плечи и отправился на свою первую – после контузии – прогулку. Спустившись по лестнице на первый этаж, толкнул дверь и вышел во внутренний двор… И замер как вкопанный!.. Мама дорогая!!!.. На этом нормальные слова кончились и пошли ненормативные… И вырывались они около минуты, пока сознание пыталось привыкнуть к новому миру!.. Это же футурошок наоборот… Ретрошок… Из окон палаты были видны только крыши других домов да купола двух колоколен, стоявших вдалеке… Сейчас же на меня обрушился действительно другой, новый, мир… И через миг до сознания дошло, что это – всерьез и навсегда… Воздух, пахнущий по-другому, лавина запахов, из которых знакомыми были только конский пот, махорка и деготь… Скрип и шорох деревянных полозьев по подтаявшему снегу, даже матерная перебранка ездовых и санитаров, – все ощущалось иным… Вот теперь «пробило» окончательно и бесповоротно!.. Чтобы прийти в себя, потребовалось какое-то время… По двору сновали люди, у госпитальных ворот стояли телеги с ранеными, рядом солдаты таскали носилки внутрь корпуса. Ко всем ощущениям добавился сладковатый запах крови и почти физическое ощущение чужой боли…
– Вашбродь, отойдите в сторонку, дабы носить сподручней было, – неизвестно откуда взявшийся Петрович потянул за рукав шинели. – Вокзал переполнен, так доктор приказал пока у нас их разместить. Эшелон пришел, а людей-то и положить некуда. Так на перроне носилки и хотели оставить, да мимо Михаил Николаевич проезжал. Сейчас отогреем, перевяжем, чаем напоим…
Взгляд зацепился за две женские фигурки, стоявшие в стороне. Одну и узнавать не надо: из миллиона узнаю Дарью Александровну. А вторая, видимо, сестра милосердия, приехавшая с ранеными. И знают они друг друга не первый день, беседуют, как близкие подруги…
– Пойдем, Машенька, я тебе кофе приготовлю… – донесся обрывок фразы, когда девушки проходили мимо, – а то замерзла вся, дрожишь, как заячий хвостик…
Постояв во дворе еще минут десять, я немного продрог и побрел в палату. Завтра начинается новая жизнь…
Она началась с прогулок по маленькому парку, окружающему госпиталь. Правда, недолгих и медленных, в сопровождении «дядьки» Петровича. Часто к нам присоединялись другие раненые. Минут через двадцать все усаживались в заброшенной беседке, доставали свои кисеты, и начиналась «дымовая атака» под разговоры за жизнь… Жизнь в разговорах чаще всего была военной и невеселой. Хватало и домашних проблем, и окопного быта, и недостатка патронов, и придирок со стороны унтеров и офицеров. Правда, особо рьяных критиков осадил Петрович:
– Вот, помню, в Артуре генерал Кондратенко Роман Исидорович нами командовал… Пулям не кланялся, солдатиков берег, да и сам погиб, как солдат. И вона у нас в госпитале сколько их благородий пораненных лежало… Я-то их поболее вашего повидал, так што неча тут всех под одную гребенку…
А я сидел с закрытыми глазами, подставив лицо весеннему солнцу, слушал и узнавал для себя много нового и интересного…
Глава 5
Неспешно прошло еще несколько дней, и, когда я почувствовал себя более-менее уверенно, пошел на прием к доктору на предмет выписки и отправки в часть. В результате долгого и продолжительного разговора на повышенных тонах со стороны Михаила Николаевича обе высокие договаривающиеся стороны пришли к согласию в том, что неугомонный прапорщик уйдет в отпуск по ранению, а потом, после освидетельствования, вернется в строй, если его планы не изменятся, потому как с такой контузией надо еще «на печи полежать», а не по окопам прыгать, да и эпилепсия или апоплексический удар могут случиться, если на рекомендации врача внимания не обращать, и т. д. и т. п.
В качестве встречного предложения я выпросил разрешение провести этот отпуск при госпитале, так как о поездке домой, в Томск, речи не было, а искать внаем квартиру или комнату в городе долго и хлопотно. Мы располагались в довольно просторном особняке на окраине города. Михаил Николаевич предложил пока остаться в своей палате, достал из сейфа большой бумажный пакет и вручил мне:
– Эти вещи, сударь, были у вас при поступлении в госпиталь. Шашки не было, но пока вы у нас квартируете, могу одолжить. Проверьте, пожалуйста, и распишитесь в получении.
Внутри свертка лежал наган, барабан которого я тут же на автопилоте проверил, кошелек, карманные часы и всякая всячина. Оставив в регистратуре немного денег, чтобы встать на довольствие (в госпитале кормили сытно и вкусно), я отпросился у доктора на прогулку в город. Нужно было купить разные бытовые мелочи, а также найти что-то вроде спортивной формы для тренировок.
Выйдя за ворота, я геройски преодолел достаточно крутой спуск (не хватало еще грохнуться на гололеде) и, не торопясь, пошел по улице. Привыкший к безликим бетонным коробкам пяти- и девятиэтажек, я с удовольствием рассматривал небольшие деревянные дома, украшенные ажурной резьбой. Несколько раз попадались двухэтажные особняки, затейливо сложенные из кирпича, с небольшими балкончиками, огражденными коваными перильцами. Каждый дом имел какую-то свою «изюминку», по нему уже можно было составить определенное мнение о хозяине.
Пройдя мимо мужской гимназии, очутился на Базарной площади, этаком центре культурной, торговой и светской жизни любого маленького города. Торговые ряды, лоточники, снующие среди гуляющей публики, пара извозчиков со своими пролетками в ожидании клиента – все для меня было новым и интересным. Тут же, на площади находились последние достижения цивилизации – книжный магазин, типография, аптека и даже ресторация. Пока все вышеперечисленное было мне без надобности, так что, немного погуляв, решил возвращаться. На обратном пути заходил во все магазинчики и лавочки, которые многие коммерсанты устраивали на первом этаже или в полуподвале своих домов. В одном из таких магазинчиков я и обзавелся «спортивной формой», хотя как такового понятия спортивной одежды еще не существовало. Народ кидался в крайности – от трико для вольной, то бишь французской, борьбы до специальной пиджачной пары для игры в лаун-теннис. Спортивная обувь – отдельная песня. В общем, мне несказанно повезло в том, что я подобрал подходящие по размеру туфли для тенниса, холщовую рубаху-косоворотку и широкие шаровары. Все это было куплено в магазинчике для публики среднего достатка. Я уже собрался уходить, как зацепился взглядом за компанию маленьких фарфоровых статуэток, стоявших на одной из полок. Мое внимание привлекли две небольшие куколки, стоявшие рядом. Одна изображала японку, одетую в кимоно, а вот другая…
Мастерски расписанная кукла была очень похожа на Дарью Александровну, у меня возникло ощущение, что она смотрит на меня, будто живая, и даже хочет что-то сказать. Хозяин магазина, худой словоохотливый еврей лет сорока, увидев мою заинтересованность, подошел поближе.
– Хозяин, а что за барышни у вас на полке?
– Таки господин офицер увидел что-то интересное? Это моя дочка этим искусством занимается, когда у нее есть время. – У продавца помимо дежурной улыбки на лице в глазах проскользнула гордость за своего ребенка. – Упросила меня привезти ей дюжину кукол и краски, чтобы их раскрашивать. Платья сама сшила, теперь на полку поставила, говорит, что их обязательно купят. Я таки не совсем верю в этот гешефт, но пусть моя Соня попробует, вдруг у нее и получится их всех продать.
– Ну насчет всех я не знаю, но пару кукол я бы купил, только есть у меня одно условие. Могу я с вашей дочкой поговорить?
– Если она не убежала неизвестно куда со своими подружками, дай им бог здоровья, то таки я ее сейчас позову. Пусть господин офицер подождет две минутки. – Он скрылся за занавеской, отделяющей магазин от жилой части дома, и через минуту вышел обратно с девчушкой лет двенадцати, смущенно комкавшей в руках передник.
– Соня, будь таки воспитанной девочкой, поздоровайся с господином офицером. Я не знаю почему, но ему вдруг понравились твои куклы и он хочет купить цельных две штуки.
Юная «кутюрье» Соня засмущалась, но потом справилась с собой и, глядя на меня, спросила:
– Какие куклы господин офицер хотел бы купить?
– Вот эту японку и куклу справа от нее в сером платье, только у меня есть условие: надо поменять у кукол костюмы. Вместо серого платья нужно сшить костюм сестры милосердия, передничек с крестиком, косыночку, а для японки я костюм сам нарисую и завтра принесу. Сможешь сделать такое?
Хозяин лавки понимающе улыбнулся:
– Таки господин офицер, конечно же, знает, что работа на заказ будет стоить дороже?
– И сколько запросишь, художница?
– Папа мне сказал, что если я не продам их по пять рублей, он больше не будет меня слушать… – выпалила она и осеклась, прикрыв рот ладошкой, – …и чтобы я взяла аванс в два рубля…
Хозяин лавки хотел что-то сказать, но я только улыбнулся:
– Хорошо, договорились.
Ну, не буду я торговаться с ребенком. Это же – как амулет «на счастье». Такое не торгуется и не продается.
Еще раз объяснил юной художнице, что именно я хочу увидеть на кукле, и договорился принести завтра утром рисунок с костюмом для японки. Девочка с очень серьезным лицом обещала сделать все необходимое за два дня. Как же, первый, наверное, заказ и первый клиент. Да и сильно подозреваю, что последний. Кому это сейчас нужно? Кроме меня…
Глава 6
Оказалось, что нужно. На следующий день я отнес в лавочку рисунок с костюмом самурая, сделанным по памяти, и объяснил, что к чему в нем. Маленькая модельерша разобралась во всех хитростях и пообещала сделать все очень быстро. Но когда через несколько дней я зашел за куклами, хозяин начал бормотать что-то невразумительное и оправдываться, путая русские слова с родными так, что я не сразу даже понял, что именно он хотел сказать и за что извиняется:
– Таки, господин офицер, бедный Аарон всю свою жизнь работал на этот магазин вот этими руками и вот этой спиной. Вы можете мне не верить, можете сказать, что Аарон вас обманул, что ему нельзя заниматься торговлей, а нужно идти и мести мусор на улицах, так от него будет хоть какой-то толк, но, господин офицер, это произошло только по невероятной случайности, я должен был уйти по делам, хотя лучше бы совсем не имел никаких дел, лишь бы не расстраивать господина офицера… Но когда меня не было в магазине, моя Соня поставила одну куклу, что вы заказали, на прилавок и села рядом доделывать вторую. В это время к нам в магазин зашла дама, я часто оставляю свою Соню в магазине, когда мне надо уйти по делам, и ни разу не думал, что ошибаюсь, делая это, но в этот раз я таки зря ушел из магазина. Даме очень понравилась кукла в костюме сестры милосердия, и моя Соня не смогла ей отказать и продала почти что вашу куклу этой даме, хотя вы, господин офицер, и не давали аванса за две куклы, а только за одну, вот Соня и не смогла отказать той даме…
Короче, как я понял, какая-то мадам купила куклу-медсестричку. Наверное, в подарок дочке, сейчас патриотические игрушки в моде… М-да, не срослось… Мне же осталась японка, точнее – японец, одетый в самурайское облачение.
Уже в госпитале вечером я стал доводить до ума маленького самурая – изменил прическу и прикрепил к поясу два меча, сделанных из полосок жести и бумаги. Получился молодой самурай, серьезно глядящий перед собой. Вот и подарю я этого самурая Дарье Александровне, когда будет подходящий случай. Будет у нее свой маленький личный защитник. А «медсестричку» хотел на память оставить себе, да, видно, – не судьба.
Со следующего утра потекли трудовые, в смысле, физкультурно-оздоровительные будни. Начал утреннюю пробежку с небольшой дистанции – два раза вокруг госпиталя, потом разминка в виде тай-цзи-цуань и немного силовухи, на следующий день стал давать нагрузку и вспоминать свои занятия по рукопашке из той жизни. Заниматься в одиночку – то еще удовольствие, но пока что ставил своему новому телу механику движений, тренировал перекаты, кувырки, «домики» и «рамки». В госпитале появилось новое, но очень интересное развлечение – смотреть из окон, как контуженый «вашбродь» физкультурой занимается да по остаткам соломы во дворе катается кувырком. Пару раз приходил и наблюдал за моим ненормальным поведением Михаил Николаевич. Когда он вновь объявился на третий день, я приготовился спорить с ним по поводу полезности занятий, но в этот раз разговор зашел совсем о другом.
– Денис Анатольевич, если вы не заняты сегодня вечером, приходите на маленькие посиделки. Дело в том, что у нас в госпитале традиция – устраивать раз в две недели вечерние чаепития. Там будут все свободные от дежурства, а также приглашенные офицеры из числа выздоравливающих. Вы приглашены нашим единогласным решением, хотя всем уже доказали, что контузия просто так не проходит, только на ноги встали, и начались чудачества. То бежите, как на пожар, то кувыркаетесь, как в цирке, то руками-ногами машете во все стороны, как мельница, – Михаил Николаевич все-таки не удержался от «шпильки», – я уже и сам склонен так думать, одна только Дарья Александровна вас защищает…
Мысль о том, что Дарья Александровна обо мне говорит и даже перед кем-то защищает, обдала все тело горячей волной, я поспешил перевести разговор на другую тему:
– Михаил Николаевич, благодарю за приглашение… Но вы же сами понимаете, прийти с пустыми руками – неприлично. Посоветуйте, как быть.
– Молодой человек, вам уже сколько лет, а все еще не знаете, что барышни любят цветы и сладкое. Цветы отпадают по причине февраля, а в остальном – выбор вышеозначенного за вами.
– Доктор, спасибо за совет, кто еще будет?
– Будут ваши соседи по палате – поручик Дольский и капитан Бойко. На сегодня вы втроем – единственные выздоравливающие офицеры в госпитале.
