Царство лжи Берилл

– Берилл.

– Ну что? М… опять будешь молчать полсвечи?

– Нет, я… – и он смолк. Так и не смог произнести ни слова с пользой. – Я…

Он снова начал попытки поцеловать её. Это было похоже на непрекращающуюся войну. Хант цеплялся к ней, а она пыталась вывернуться из его рук, но то и дело замирала, ощущая то его горячие губы, то пластины его доспехов через одежду.

– Послушай, я не стану этого терпеть, – высказалась она, когда стало ясно, что она может или продолжать увиливать, или сдаться, но никак не победить. – Ты хоть понимаешь, насколько больно делаешь мне, когда так хватаешь?

– Боги, как же я хочу убить эту женщину, – проговорил Хант. – Я ненавижу тебя, Берилл. Ненавижу. Чем дальше, тем сильнее.

– А. Ну прекрасно. Но… я не понимаю…

– Ты в чувствах вообще не разбираешься, да? Тогда не воспринимай мои последние слова всерьёз. Считай, что ошибся. Мужчины ненавидят, когда им отказывают в самом элементарном.

– Для меня это не элементарно.

– Я понял. Сегодня все это поняли.

– Так ты тоже знаешь про цвета эмоций крылатых?

– Знаю, что когда ты злишься на меня, твои глаза алеют. Это красиво и мне жаль, что это плохо.

– Бедняжка, – с полным безразличием в голосе отметила Берилл. – Однако отпусти меня.

– Берилл.

Он точно хотел сказать что-то ещё, но слова опять где-то застряли.

"Ну не может же быть, чтобы ему просто нравилось произносить моё имя?!"

– Да, меня зовут Берилл. А ещё я знаю, мы оба знаем, что меня надо отпустить.

– Ещё немного.

– Не стоит. Зачем?

– Потому что мне нравится, – в нём просыпалось раздражение, но мгновенно стухло. – Берилл. Берилл.

– Господь Единый.

– Берилл.

– Ты с ума меня сведёшь. Может быть, ты сам немного безумен? Хватит бестолку повторять…

– Я…

– Опять. Ещё раз произнесёшь моё имя просто так, и я тебя ударю.

– Ручки не поцарапай.

– Мечом.

– Да ты не знаешь, как его призывать.

– Этому учат в два года.

– Так рано?

– Проще, когда ребёнок знает, что такое призыв меча и даже сонный не перепутает его с ложкой, когда садится завтракать.

– Как такое возможно?

– Для меня в перевёртышах тоже многое является загадкой.

– Что, например?

– Тело. Вы двигаетесь пластично, но тверды. Как это возможно?

– Не знаю. А почему вы, крылатые, такие лёгкие и мягкие, но не разваливаетесь при каждом шаге?

– Из-за множества поддерживающих мышц и из-за того, что кость – очень пористая, а местами вовсе полая. Мы прибыли. Наконец-то.

– Тебе так неприятно быть со мной?

– Это не так, принц. Но сейчас ты делал две раздражающие вещи: первое – заставлял меня говорить то, что и так сам мог бы узнать из книг, а второе – бестолку повторял моё имя. Кроме того, время, потраченное на весь этот вечер, я могла бы посвятить делу.

Наружу она выскочила первая. Жаль, экипажи въезжают сразу в крытую часть двора надземного предела. Здесь не видно неба. Жаль.

– То есть то, что я поцеловал тебя, не считается раздражающей вещью? Берилл.

– О, снова это. Моё имя, – она обернулась и посмотрела на перевёртыша.

– Я буду повторять его столько, сколько захочу.

– Пожалуй, ты не выживешь, Хант.

– Ты смотришь на меня, обращаешь на меня внимание, когда я говорю твоё имя. Потому я буду говорить его.

– Это не самый лучший способ привлечь меня.

– Так скажи, что мне сделать.

– Ошибка. Роджер Кардиф никогда бы не попросил женщину о таком.

– А ему и не требовалось. Насколько я слышал, леди влюблялись в него, едва он входил в зал.

– Бред. Такого никогда не было, – засмеялась Берилл.

Роджер Кардиф приходился ей племянником и рос у неё на глазах. Он не был каким-то особенным, потому она с уверенностью сказала:

– Это полная чушь.

– Тогда ты наверняка знаешь, почему… почему Шерил Чедвик…

– Отказала ему? Потому что прошло только пять лет со смерти её мужа. Она ещё любила старого принца Макферста.

– Как можно любить так долго?

– Хант. Ты предлагал мне себя в первый раз шесть лет назад, помнишь?

– Помню.

Молчание. Понял что-нибудь или нет?

– Не провожай меня, – сказала она строго. – Я сама доберусь до спальни.

– Я должен зайти в неё.

– Э? Из-за дня рождения императора? Ну что за глупость, правда.

– Это наша вера. Можешь не ценить, но не мешай нам исповедовать её.

– Тогда, пожалуйста, прошу. Но больше не задавай вопросов.

Чуть позже, снова углубившись в записи, Берилл, внезапно отвлекшись на наблюдающего за ней принца подумала, что она общается с Хантом так же непринуждённо, как и со многими другими перевёртышами, и даже живее, чем с крылатыми. Впрочем, пока он не затыкается после произнесения её имени. Если бы не это, Хант был бы, по крайней мере, неплохим собеседником. Но для того, чтобы устраивать её в качестве мужа, этого очень мало. Нужно быть образованнее, куда образованнее.

"Было бы здорово, если бы я могла быть с кем-то моего уровня знаний и интересов. Но, кажется, таких нет. Фиты не счёт – они управляют растениями инстинктивно. Кстати, надо бы пригласить кого-нибудь из них. Вероятность ускорения вегетативного роста на первый взгляд равна положительному ответу при применении центрифуги… Но, образованный муж – это было бы прелестно".

Не успела Берилл снова взяться за грифстек, как ощутила на своей шее… Хант!

– Перестань, я прошу тебя, – обернулась Берилл к нему, но тот как не слышал, только снова эти поцелуи. Без конца.

– Ты видишь это, ты чувствуешь это? – спросил он в какой-то момент.

– То, что я не пытаюсь наподдать тебе, ещё не значит, что я что-то такое чувствую.

– Но ты бы не стала тратить время на что-то подобное, если бы оно казалось тебе бесполезным.

"Да я лучше горсть песка съем, чем признаюсь, что мне нравится, как ты меня целуешь!" – подумала Берилл.

Ей бы следовало оттолкнуть его, но он лизнул уголок её губ, и крылатую изнутри окатило тёплой волной. И Хант сделал это снова. Снова волна, меньше, не слаще, но после неё будто зазвенели тонкие струнки где-то внутри. И это было очень волнующе и ужасно приятно.

– Акшен-до! – ворвалась герарда. – Вентиляция нижнего диапира сгорела!

– Что? Которая?

– Обе.

– С какой стати? Быстро лети с иниатой на холмы. Отправь в Цитадель к брату, – Хант посмотрел на Берилл и устремился прочь, на ходу бросив ей: – Будешь там до тех пор, пока я тебя не заберу.

– В чём дело? – обратилась Берилл к герарде, но та лишь схватила крылатую за талию и вынесла в вертикальный коридор.

Ни на секунду не остановившись, служащая сорвалась с лестницы и начала падение вверх, всё ускоряясь и ловко вовремя меняя направление падения. В считанные мгновения иниата оказалась меж холмами с просьбой подождать. Затем герарда пригнала экипаж, усадила крылатую и села править механическими животными. В окно крылатая увидела, как из дворца вылетела красавица в богатых ярких одеждах. Если бы Берилл хоть раз, хоть краем глаза заметила такую редкую женщину, то точно запомнила бы её. Но их не знакомили. Так не принято?

Только чуть позже, когда экипаж значительно отдалился, начали высыпать на свежий воздух прочие женщины и дети.

В доме Роджера, в котором в его отсутствие свободно, ни в чём себе не отказывая, жил весь клан Си(льверстоунов), её встретили с улыбками и объятиями. Сапфир предсказал, что она вернётся на трое суток.

– Герарда так и не рассказала мне, в чём причина, – обратилась Берилл к ясновидящему принцу-предку. – Может, ты объяснишь мне?

– А ты расскажи, что слышала, и Чайна Циан тебя просветит. Я мог бы объяснить, но у неё это получится лучше.

Один из внуков брата Берилл, Тони Эшберн, был женат на женщине-перевёртыше. История того, как родная дочь принца Ли оказалась в клане Сильверстоунов никогда не интересовала Берилл, но сейчас, глядя на слепую серену, крылатая понимала, что перед ней определённо жертва обстоятельств, да, ко всему, очень необычная.

– Я услышала только, что вентиляция какого-то диппира сломалась.

– Диапира, – поправила Чайна Циан. – В этом нет ничего серьёзного. Диапиры содержат соль, которую в обязательном порядке разрабатывают до конца. Но вот если Хант разрабатывает диапир под которым предполагается запас горючего газа, тогда твои принц и эриста в любую секунду могут лишиться хорошеньких мордашек и всех хоть немного выступающих частей тела. Да и предел может обвалиться. Достаточно одной искры или еле ощутимого землетрясения.

– Это плохо. А цветы пострадают от этого газа, если он только смешается с воздухом?

– Я должен был знать, что будет такой вопрос, – произнёс Тони, закрыв глаза. – Бабушка Берилл неизменна.

– Бабушка Берилл неизменна, – эхом повторил за братом Джереми Дэлсиер.

– Тётушка Берилл неизменна, – повторила за приятелями Моргана. – Но Накханские мордашки жаль.

– Жаль будет только тех, кто сумеет быстро выбраться. Им, уродам, придётся долго регенерировать, – твёрдо уточнила Чайна Циан. – А всем остальным – нелепая и мучительная смерть.

– Ну а что с цветами-то? – напомнила о своём вопросе Берилл.

– Скажем так: опасно именно воспламенение. Это от огня и растениям придёт конец и не растениям – тоже. Но на счёт всего остального не знаю.

– О, наверняка всё будет плохо, – расстроилась Берилл. – Три периода исследований ни во что. Я ведь даже записи не смогла захватить.

– Таким образом, у меня в который раз создаётся впечатление, что в этом клане один-единственный нормальный разумный, – разорвав образовавшуюся тишину, произнёс Ханней Ойфред, один из правнуков брата. – И этот нормальный разумный – я.

– Нет-нет, – поспешил возразить Лиорг-о-Дарк, второй правнук Ричарда. – Я тоже нормальный.

– Ты? – обернулись на него Тони и Джереми. – Чем это?

– Я. Вот послушайте: у меня нет ледяной руки и злых глаз, я не слишком красив, не слишком праведник. И не слишком вспыльчив, что важно, не слишком требователен и не слишком терпелив. Я не слеп, не слишком свиреп, не гениален, не слишком потаскан, не слишком бездельник, не зубоскал, не слишком увлечён, и никогда не кажусь немного чокнутым.

– Точно, – протянул Джереми. – А кто бездельник?

– Ты, – мрачновато приговорил герцог Сильвертон.

– Почему это? – возмутился несчастный осуждённый.

– Ты за всю жизнь не сделал ничего, абсолютно ничего полезного.

– Я ветеран войны.

– Почти все присутствующие мужчины ветераны войны.

– А Тони? Почему он не бездельник? Он же тоже…

– Он женился.

Молчание. Тони захихикал.

– И он уже занял "титул" зубоскала, – откинувшись в кресле, продолжал доказывать свою правоту глава клана.

До Берилл дошло, что брат слегка нетрезв. Это явление было настолько редким, настолько незаметным и неопасным для всех остальных, что Берилл тут же снова забыла об этом.

– Кто сказал? Даймонд тоже зубоскал, – всё ещё спорил Джереми, пытаясь не обращать внимания на то, что своим упорством вызвал улыбки женщин.

Одна племянница, Мелисса, не улыбалась. Она подала Берилл бокал с келлером и устало села рядом, с таким же бокалом, но уже порядком опустошённым.

– Нет. Он скорее хам, чем зубоскал, но ещё он "слишком красив", – медленно выговаривал герцог Сильвертон. – Пожалуй, я дал бы тебе ещё один "титул" – слишком не умеешь проигрывать.

– Так сложилось, – воскликнул Джереми, разведя руками. – И я женился бы раньше Тони, если бы не чёртов вездесующий… ся Роджер Кардиф, потому что "слишком потаскан".

– Хочешь сказать, что в том, что ты бездельник, виноваты обстоятельства? – начал давить Ричард Сильвертон.

– А что такого? Мы же титулованные, нет? Махать мечом и хорошо выглядеть – вот наш удел.

– Он просто наслушался чёртова вездесующего… ся папочки, – примирительно проговорил "слишком свирепый и гениальный" Джулиан Дарк – главнокомандующий поднебесными войсками и старший из внуков Сильвертона – когда сразу несколько ртов открылось, чтобы опровергнуть дэлсиерскую гипотезу о смысле существования титулованных. – Он сам знает, что чушь сказал.

– Но, кстати, насчёт того, что Тони не бездельник, я готов поспорить, – так же медленно, как Сильвертон, проговорил Даймонд – принц-хам и "слишком красивый", – Валери женился позже и несмотря на то, что по всем законам природы не должен был стать отцом – всё же стал им и теперь богат на сына. Эшберн… похоже… не в силах… потрудиться… с такой же самоотдачей…

Граф Тони Эшберн постепенно перестал широко улыбаться, но затем сделал всего одно резкое движение вперёд и принц Даймонд Лайт подпрыгнул, перемахнув через спинку софы, на которой до того сидел.

– Чёрт, – выругался красивый древний принц, когда понял, что вызвал смех своей готовностью уклониться от удара одного из младших Сильверстоунов.

– Ублюдок, – с видом отомщённого сказал Тони, располагаясь в прежней позе.

Он сегодня был в разы молчаливее и злее, чем всегда.

– Не называй моего сына ублюдком, – попросил его наидревнейший предок – Сапфир – "иногда кажущийся немного чокнутым". – Его мать была честной женщиной.

– Ну, вот и скажи, как её звали, – скептичный как никогда, предложил Ричард.

Мелисса, его дочь, не отрываясь, смотрела на него. Жених, с которым она должна была венчаться, но не венчалась, обладал обжигающим взглядом и прямо сейчас глаза герцога Сильвертона горели. Именно по тому, как исчезала холодность брата, Берилл и понимала, что он пьян. С этим понятно. Но что тогда с Мелиссой? Устала от тренировок? Потому зла на всех больше обычного? Просто вспомнила бывшего возлюбленного и расставание с ним?

Сначала ясновидящий сделал большие глаза, затем беззвучно зашевелил губами, посмотрел на свои руки, покусал губы и в конце концов пообещал:

– Но я обязательно вспомню. Иначе быть не может. Я совсем недавно вспоминал. Даймонд, не помогай. Да вспоминал же я!.. Ах, Шесна Коли. Выкуси, Ричард. Но что касается зачатий… Берилл, назови первую дочь – Кантабриллин, а первого сына – Габриэль, хорошо?

– Как она это успеет за пять лет?.. – тихо спросила Чайна Циан.

– Не собираюсь я заводить детей, – сказала Берилл. – Я солгала сегодня, потому что так хотел мой эриста.

– Да, конечно, – покивал Сапфир. – Но если вдруг… Габриэль, ясно?

– Никаких детей. Нет.

– Почему?

– Дети – это боль, потраченное впустую время и раздражение. Меня бесит сам Хант, а что же говорить о детях?

– Ты сейчас очень твёрдо настроена, да?

– Что ты там такое видишь в будущем, от чего я могла бы переменить мнение?

– Да ничего. Только факты.

– Оливия, проводи меня в спальню, – попросила Берилл жену брата и та поднялась со своего места.

– Постой, Берилл, – попросил Сапфир. – Эти дети нужны империи. На лицо все признаки высочайшей одарённости.

Глава 5. Предупреждение

– В каком это смысле? – застыла Оливия.

Но Берилл не собиралась слушать:

– Слышала, все считают меня эгоистичной? Вот пусть считают и впредь.

– Почему?

– Постыдно и недостойно, Сапфир, пытаться таким образом уложить меня в его постель. Но даже если брать во внимание перспективы, то позволив существование этих двух детей, я навечно заключу контракт с Хантом. И он никогда не оставит меня в покое.

– Ты мыслишь как крылатая. Перевёртыши заключают контракты на пять лет. Думаешь, его самого уже не удивляет до крайности длительность влечения к тебе?

– Он даже не пытается осознавать этого. Да он же идиот, Сапфир! Он редкая посредственность, по стечению обстоятельств и при воинской удаче вылезшая в принсипат. Какую такую любовь при всём моём неуважении ты мог обещать ему? Такую, которая позволит двум полезным деткам появиться на свет? Надеюсь, что нет – не хочу испытывать отвращение при мыслях об этом.

Сапфир вздохнул и промолчал.

Берилл хотела уйти, но остановилась, когда заговорила Моргана:

– Вообще-то перевёртыши способны на длительные чувства. Помимо того, что их принцы заключают контракты, они продолжают держать при себе "драгоценных леди" и пару девушек в спальне. Если комнатные девушки – развлечение, прислуга, антураж и неизменный атрибут, то "драгоценные леди", иначе говоря, не порицаемые любовницы, могут сохранять положение веками.

– При этом тебя брали именно в жёны, Моргана, – произнесла Чайна Циан. – Не смотря на прошлое неумение родить наследника. Это бесконечно удивляет.

– Что?! – поразился Лиорг. – Невероятно. Все говорили, что ты была их… любовницей, не женой.

Моргана улыбнулась.

– Кто-то из принцев наверняка положил начало таким разговорам. Если бы я была умнее, то сообразила бы, из-за чего, почему и как, но да какая теперь разница? В моём случае и случае Берилл, так называемые брачные контракты подписываются из-за значимости персоны. Я не могла значить мало в глазах царей-перевёртышей хотя бы из-за своей денежной стоимости. А тётушку Берилл Хант не мог оставить в качестве "драгоценной леди", потому что она крылатая и сестра Сильвертона. Во всех остальных случаях – да, уверена, он запер бы её в своём пределе до конца своей жизни. У повелителя предела скорее "драгоценная леди" – жена, – Моргана ненадолго смолкла. – Ах, вот поэтому принцы и называли меня любовницей!..

Сапфир не смог подавить тягостного вздоха-зевка:

– …Ну кто тебя просил открывать рот, Моргана?..

– Так что выкуси, Сапфир, – подытожил герцог Сильвертон возникшее общее мнение.

– А детишки-то были бы чудесные, – снова вздохнул ясновидящий, но теперь уже с сожалением, похоже, в этот момент мысленно отметая целый пласт возможного будущего.

Следующим утром Берилл вышла в сад кардифского дома и долго бродила по нему, соображая, на каком месте оставила свои дела здесь.

Завтракать её позвали на веранду. Утренняя свежесть проникала внутрь, новые жёлтые драпировки и сочетание их с голубоватыми тенями понравились крылатой. Она похвалила выбор Оливии:

– Веранда стала наряднее.

– Спасибо, Берилл, – отозвалась Оливия, опуская глаза.

Похоже, вчерашний разговор и отказ Берилл не шёл у жены брата из головы. Наверняка она думала о том, что стремление исполнять свой долг во всём и всегда должны быть в крови у крылатых. Кто бы объяснил Оливии, что Сильверстоуны – необычные крылатые, и только это её муж – необычный Сильверстоун?

"Не я", – мысленно решила Берилл. – "Однако она не ошиблась в выборе супруга. Лишь бы брат однажды не передумал и не начал давить на меня. Кстати, а где он?"

– А где мужчины? – спросила вслух Берилл.

– Завтракают в других местах, – отвечала Моргана, поднимая руки и укрывая плечи узорной белой шалью. Эскортесс, Красивейшая из женщин, самая высокопоставленная наложница в истории этой планеты, теперь, замужем за бывшим кардиналом Айона Брайаном Валери, стала выглядеть очень свежей и невинной, хотя титул "слишком потаскан" Роджера Кардифа вполне себе принадлежал и ей. – Мелисса и Чайна Циан скоро будут. Я так поняла, что они ждут Шерил.

Шерил, устоявшая перед чарами Роджера Кардифа, всегда была мила всем в этом клане, но больше всего привязалась к Чайне Циан и Мелиссе, хотя немало симпатизировала и Оливии.

Вскоре подруги вошли и сели за стол. Шерил, как это бывало всегда при встрече её с Красивейшей из женщин, посмотрев на неё, помрачнела, но затем снова пришла в нормальное расположение духа и обратилась к Берилл:

– Все интересуются твоими впечатлениями о жизни во дворцах Ханта. Каково там?

– Лучше спросить Моргану. Ей есть с чем сравнивать, но не только это… Возможно даже, она могла бы набросать план каждого дворца на случай возобновления войны.

Мелисса невесело усмехнулась:

– Никто не хочет слушать рассказы Морганы. Говори ты.

– Но… я не интересовалась дворцом. Хант привёз в подземелье уникальные цветы, и я занималась только ими. Впрочем, меня очень удивили гигантские деревья из гранита, которые я там видела. А так же умиляет то, сколько старания прикладывают женщины, изготовляя вышивки для одежд мужей. Поразительна неожиданно идеальная красота наследников в их традиционных облачениях и уважительность их ко мне, несмотря ни на что… И все эти лестницы, запутанные переходы, и невероятные размеры залов, и то, как трогательно внимательны перевёртыши к тем, кто ниже статусом.

– Несмотря ни на что? – уцепилась Оливия. – Это из-за семьи?

– Не думаю. Эриста дал мне понять, что увлечение мной Ханта не слишком хорошо сказывается на его правлении. Его приближённые недовольны.

– А кто такой эриста? – спросила Шерил.

Она точно не подозревала ни о чём таком. Интересно, насколько она будет шокирована, когда узнает?

– Эриста – это тот, кто ухаживает за мной вместо мужа. Считается, что у принца нет времени даже на пару добрых слов, потому один из самых красивых и обходительных наследников, а чаще это любимый сын, занимается флиртом с новой мачехой. Может статься, что и не только флиртом. Я так поняла, что с эристой допустимо абсолютно всё, кроме тех самых грубых постельных телодвижений, подразумеваемых контрактом в обязательном порядке.

Шерил задохнулась от прилива эмоций. Самообладания у неё хватило только на то, чтобы закрыть рот.

– Но это ужасно, – выдавила, наконец, крылатая.

– Более чем, – кивнула Берилл.

– Не настолько, – возразила Чайна Циан. – Сумев снизойти к супругу и проявить больше нежности, чем обязана, ты даёшь ему возможность отменить назначение эристы. Без него ведь тоже можно.

– Ух, не надо так… – выдохнула Шерил. – Я уже было подумала, что это всё обязательно.

– Нет, не обязательно. Просто априори считается, что Хант не нравится Берилл. Если бы всё было по взаимной симпатии, то про эристу никто и не заикнулся бы. Принцы вполне могут сами заботиться о чувствах своих жён. Разве что в этом случае меньше спят и более уязвимы для предателей внутри дворца.

– И такое бывает?

– Это же перевёртыши, – фыркнула Мелисса. – Их нравы – нечто особенное.

– Более того, – продолжала Чайна Циан, – нередки случаи, когда любимые сыновья и наследники своей рукой убивали отцов ради царствования. Они, бывало, били в спину, а затем врали, что был честный поединок и отцу "ну просто не повезло". Такого боится Классик и так принято у Рашингавы. Потому Классик делает всё для того, чтобы получить сыновей-драконов, как известно, видящих больше прочих, и потому Рашингава подле себя держит только дочерей. Потому что принцы-перевёртыши не доверяют сыновьям. Никому. Впрочем, другие тоже настороже. Лифорд, Хант и Адмор могут сколько угодно называть того или иного наследника любимым, улыбаться и ласкать. Могут советоваться с ним, прощать ошибки и осыпать привилегиями, но на самом деле всё это лишь для внешнего соответствия и на тот случай, если вдруг сын искренне предан – чтобы не обидеть и не восстановить против себя. И ещё, Берилл, – вдруг заговорила проникновеннее Чайна Циан, – не стоит очень доверять эристе. Кажется, что он соблазняет тебя для своего отца, но это может оказаться не так. Однажды он решит не уходить, и в ту восьмую свечи, пока ты должна бы ждать царя, он сделает тебе ребёнка, чтобы затем использовать вас обоих в своём продвижении. Доверяй только принцу – это с ним у тебя контракт, а не с кем-то ещё.

После того, как Чайна Циан смолкла, крылатые и эскортесс ещё долго молчали.

– А как же их хвалёная сыновняя почтительность? – вспомнила Берилл. – Я столько слышала о ней.

– От кого, от эристы? Понятно почему. Было ли так, что он не передавал каких-то твоих сообщений Ханту или не выполнял поручений отца? Наверняка было. И потом, он, должно быть, не стесняется критиковать его при тебе…

– У меня в голове не укладывается… не верится, что Шон может стать предателем… – проговорила Берилл, но тут же вспомнила, как уличила однажды во вранье своего эристу.

– Кому кофе? – спросила Моргана, поднявшись с места.

– Когда, наконец, придумают, как совместить кофе и шоколад? – возмутилась Мелисса, подумала и решила: – Я буду шоколад.

– Но критика Шона всегда уместна, – решила возразить Берилл. – Чайна Циан, почему ты так уверена в том, что права?

– Я не уверена. Просто ты крылатая и ради собственного спокойствия должна знать то, что знают перевёртыши с юных лет. При тебе они все наверняка так искренни и говорят только правду, но за стенами твоих покоев весь предел – огромное царство лжи.

– Но Хант действительно не идеален, – возразила Берилл. – Далеко не идеален.

– Случается и такое, – кивнула Чайна Циан. – Часто. Наследник может объединиться с "драгоценной леди" и женой отца, чтобы отравить его или пошатнуть, сильно, репутацию принца. Быть может Шон… Грэм, да?.. Быть может, герцог Грэм именно этого добивается. У него в запасе немногим меньше, чем пять лет. Судя по всему, у него есть шанс. Он нравится тебе больше мужа и это понятно. Я видела его несколько раз. Действительно красивый. Говорят, он не менее отца хорош в фехтовании. И очень образован.