Урод

В один из дней к ним приехал Тимофей. Валентина восприняла его появление, как солнце, наконец ворвавшееся в окно в затянувшейся непогоде. Он такой большой плечистый и сильный подошел к двум своим женщинам, обнял их. И в доме поселились спокойствие и полнота жизни.

– Я тут приезжал по делам своим, спешу домой, но не мог же уехать, не повидав вас. Вот и гостинцев вам накупил.

Тимофей выложил на стол большой пакет фруктов, отнес в морозилку брикеты замороженного мяса, рыбы. Он был в преподнятом духе, и это дополнило уже воцарившееся здесь хорошее настроение.

– Встретился с твоим, Люба, хирургом, – обратился он к девушке, – врач спокоен и уверен, что все будет хорошо.

– И ты, Валюша, будь спокойна, мы по хозяйству справляемся.

Тихое счастье осторожно и вкрадчиво втискивалось в сердце женщины. Оно было таким трепетным, даже боязливым, как-будто кто – нибудь мог его выкрасть. Оно было даже пока необьяснимым, откуда свалилось и из чего собственно состоит?

Когда, распрощавшись, Тимофей ушел, Валентина, как бы рассуждая сама с собой, спросила дочь: «Интересно чего это он – «сбоку – припека», а так печется о тебе?»

– Мама, Тимофей Павлович близок к Богу. Для них с Марией Ивановной нет чужих людей. Мы читали в Библии, что с людьми надо поступать так, как хотелось бы, чтобы они поступали с тобой. Мудро сказано, правда, мама? Это считается золотым правилом.

Валентина не ответила. При упоминании имени той женщины, которая, в ее понятии, вероломно залезла между ею и дочкой, в груди опять всколыхнулся бунт. Природу этого бунта она не представляла. Даже ревностью это не назовешь, ведь ревность – это спутник безответной любви. А любовь даже мимолетом еще не посещала ее сердце. Даже материнской любви она не испытала, так, одна жалость, смешанная с ужасом, от которого хотелось отмахнуться, убежать, спрятаться.

– У нее, твоей Мариваны, своих детей что ли нет, вьется над тобой, как птица над гнездом? – почти с нескрываемым ехидством спросила Валентина.

– У Марии Ивановны, Люба всегда выговаривала каждый звук в имени дорогого ей человека, несколько десятков детей и над каждым она вьется, как птица над гнездом. Мама, она замечательный человек. Все эти дети инвалиды, к тому же они оторваны от дома, от мамы. Трудно понять неиспытавшему это. Она заменила им мать и постаралась, чтобы интернат для них стал домом, любимым домом, мама.

Валентина хотела еще раз сыхидничать, уточняя не стала ли эта женщина матерью и для Любы, но смолчала. Какая-то неосознанная сила остановила ее.

Разговор с дочерью продолжал преследовать Валентину на кухне, во время приготовления пищи, что для нее было противоестественным. Она никогда не позволяла себе в такой час отвлекаться на посторонние мысли. Еду надо готовить , прикладывая сердце. Только тогда она будет вкусной и полезной. У Валентины был мужской характер, непозволяющий распыляться одновременно на решение нескольких проблем. Как сказал один юморист, каждая проблема у мужчины находится в своей коробочке мозга, отделенной от остальных. И они, эти коробочки, не кантачат между собой.

Что-то из разговора с дочерью подкусывало самолюбие. Унижало Валентину. Но она не могла разгадать что именно, а может быть и не хотела разгадывать. Жизнь никогда не баловала ее. А вот терзать всегда готова была, и Валентина сумела обхитрить ее, спрятав себя в футляр. Когда не отвечаешь на вопрос: «почему?», он, этот вопрос, сам по себе исчезает и больше не мучает. Так легче жить.

Пришла Мария Ивановна. Она долго возилась в прихожей, растирая пальцы ног. «Утопалась, верно, со своими воспитанниками, ей что за дело до чужих детей?» – ворчливо подумала Валентина.

Обедали молча. И молчание было следствием того, что прежде, чем приступить к трапезе, Мария Ивановна, опустив голову, помолилась, создав неожиданную паузу. Валентина заметив, что помолилась и Люба, почувствовала себя «не в своей тарелке». Она никогда не молилась Богу, потому, что никогда не испытывала его заботу о себе, все, что имела, добилась в поте лица своего. Она верила, что Бог есть, но он для нее был чем-то аморфным, неуловимым. Она знала, что его надо бояться – покорает, знала, что он – есть любовь и, хотя никогда не приходилось купаться в лучах его любви, но раз так говорят, значит, оно так и есть, что спорить-то о том, чего не знаешь. Такие взоимоотношения с Богом Валентину вполне устраивали. Притензий она ему никогда не высказывала и считала, что к ней у него тоже никаких притензий быть не может. Слышала, что Бог запрещает убивать, воровать, она этого не делает. Идолопоклонство запрещает, так Валенина даже не знает, что это такое, а, значит, и не занимается этим. У нее спокойно на душе. О чем люди молятся?

Глава 10

Подошла очередь второй операции. Любу клали в больницу. Валентину мучили мысли о доме. Корова должна отелиться. Люба, слушая причитания матери, решила успокоить ее, сказав, что Мария Ивановна берет все заботы на себя. Все будет хорошо. Можно спокойно ехать домой.

От этих слов в груди Валентины опять всколыхнулась обида, но ее, эту обиду, сразу же урезонили заботы, которые на данный момент были важнее. Она без всяких притворств согласилась, что так будет лучше и уехала.

– Тетя Валя, мы соскучились по тебе и по Любушке тоже, – бросились к ней мальчишки. – А к нам теперь из города приезжают Свидетели Иеговы, рассказывают о Боге. Ты знаешь, он воскресит мертвых, и наша мама вернется к нам! – наперебой засыпали мальчишки новостями Валентину.

– Ну и хорошо, – скудно улыбнувшись ответила им Валентина и пошла к рукомойнику умыться. После комфорта Любиной квартиры таким убогим показался ей собственный дом. Но зато свой, «в гостях хорошо, а дома лучше!»

Мальчишки хлопотливо накрыли стол, запахло наваристым борщом, который они быстренько подогрели. Выложила на стол свои гостинцы и Валентина, чем привела мальчишек в восторг. Обедали, наперебой обмениваясь новостями. Оказалось, корова только вчера отелилась. А телят двое! Да такие смешные, только родились и уже норовят встать. Шатаются, ноги-то слабые. Мокрые такие, папа их обтер, в доме согрел. А теперь буржуйку в стайке затопил, тепло там. Папа корову подоил и малышей молозивом напоил, ребят угостил. Не вкусное оно, молозиво это, но папа говорит, что оно полезное.

– Где ж теперь папа? – поинтересовалась Валентина.

– Оправдываться пошел, звонить в контору, объяснять почему на работу не вышел. Говорит, что зададут ему баньку за это. И махнул рукой: «Ничего, попаримся!»

С порога увидев жену, Тимофей распростер руки: – « Голубушка ты моя!» – Они крепко обнялись. Мальчишки тут же подскочив, прилипли к ним.

Начались деревенские будни. Они для Валентины простые и понятные, но сейчас почему-то показались совсем даже необычными, а наполненными чем-то светлым, радужным. Поприбавилось, правда, забот – мальчонка в школу пошел, уроки, значиться, учить надо. Помогать ему папа не советовал, сказал поважать не стоит, пусть самостоятельно справляется со своими делами, но куда уж там, как не заглянешь в тетрадочку, не подскажешь чего, да и самой опять таки интересно, дело новое для нее.

Однако Тимофей стоял на своем. Он объяснил, что когда мы лезем со свой помощью – делаем медвежью услугу. Школьная программа расчитана на возраст детей. Значит надо просто напрячь свой мозг. Каждый раз самостоятельно справившись с заданием, ребенок становится уверенным в себе, набирается опыта.

–Но вот, оберегая свое дитя от нагрузок, мы без нужды лезем со своей помощью. И что? Мы расслабляем ребенка. Скомкиваем его волю, как скомкивают ненужную бумагу и бросают ее в корзину. Так происходит один раз, потом – второй, третий. И теперь мы возмущаемся, кричим: почему ребенок занимается чем попало, а не садится за уроки? А не садится он потому, что ждет нас. Зачем напрягаться самому!

– Помогать, Валюша, надо, иначе это было бы не полюдски. Но прежде надо убедиться, что ребенком приложены все усилия, все старания, а дело не идет.

Приехали в очередной раз Свидетели Иеговы, изучать с семьй Библию. Это были супруги Вадим и Ирина. Вадим будет заниматься с папой, потом с мальчиками. А Валентину пригласила изучать Библию Ирина.

– Ну да, конечно, я буду изучать Библию, а вон тот ворох белья Бог чтоли постирает?– уставившись на женщину колючими глазами, спросила Валентина.

В комнате воцарилась тишина.

–Валюша, мы поможем тебе и все успеем, как всегда, – первым опомнился Тимофей.

Почувствовав, что-то вроде стыда, Валентина смирилась.

Слегка отряхнувшись от стресса – ведь изначально было оговорено, что они приглашены для изучения Библии, к тому же потрясенная невиданным проявлением иждивенческого отношения к Богу, и этим сбитая с толку, Ира начала разговор с совсем неподготовленного вопроса, поинтересовалась, знает ли Валентина, где находится рай.

– Бог его знает где, а он есть? – ответила недоуменно Валентина.

Ира расказала о заблуждениях людей, одни считают, что рай на небе. Другие – где-то в загробном мире. На самом деле его нигде нет. Но будет. Это обещает Бог. Она спросила:

– А как вы думаете, откуда мы это знаем?

Валентина пожала плечами.

Ира взяла в руки Библию, – « Эта книга – письмо любящего нас Бога. В ней мы можем получить ответ на любые наши вопросы. – Дав Библию, предложила самой Валентине прочитать текст про рай из Откровения, последней книги Библии.

– Не будет боли, вопля. Не будет смерти? Как это? – в недоверчивом изумлении спросила та, коментируя прочитанное.

– Валентина, Бог не создавал человека для смерти, он должен был жить вечно. Но случилось нечто такое, из-за чего человек потерял вечную жизнь. Если вам интересно, мы ведь задержимся в вашей деревне несколько дней и могли бы разобраться в этом вопросе поподробнее.

– А где вы будете жить все эти дни? – спросила Валентина.

– До нас здесь уже были наши братья, так мы называем своих единоверцев, они сказали, что в вашей деревне можно снять квартиру. Мы супруги. И нам хватит маленькой комнатушки. Так обычно мы ездим по деревням.

– Зачем же искать квартиру, милости просим, поживите у нас Будете дорогими гостями.

Валентина покормила супругов обедом. Оказалось, они спешили. В их планах на сегодня было обойти несколько домов и донести до их жильцов благую весть, это значит радостную весть от Бога. «Чудные», – думала Валентина, ездить за три-девять земель в нашу глухомань, чтобы радовать людей какой-то вестью. Ну «каждый по своему с ума сходит». Однако люди эти показались Валентине хорошими. Ишь ты, не будет вопля, боли. Не будет смерти. Хотелось бы дожить до такого.

Удивляло Валентину и умение этих людей ладить с детьми, говорить с ними о том что, казалось, просто недоступно детям.Убедить в том, во что и взрослому поверить трудно.И все это в какой-то игровой форме. Вручили ребенку мяч и предложили выпустить его из рук, но так, чтобы мяч повис в воздухе. Конечно, не получилось. И еще спрашивают, почему. Понятно – мяч тяжелый. А потом, так хитро, как, мол, думаешь, а земной шар тяжелый? Это тебе не мяч. Сам огромный да еще на нем столько всего: поезда и машины, трактора и комбайны,дома с людьми и весь животный мир,а висит себе эта Земля и не падает.Спрашивается, кто его повесил и приказал не падать? Бог! Только он может это сделать. Потому и называется всемогущим. Все может! «Вжизь бы не догадалась так обьяснить. А ведь ребенок понял и поверил, что есть такой всемогущий Бог, – подумала Валентина.

Глава 11

Уезжая, супруги обещали приехать в начале следующего месяца, если удастся уладить с начальством на работе.

– Так вы еще где-то работаете, наверное, деньги мешками загребаете? – пошутила Валентина.

– Да нет, наши поездки – это не оплачиваемая работа. Это наше добровольное служение Богу. Чтобы поехать к вам, мы стараемся работать больше обычного, чтобы получить потом отгулы.

– Ничего себе, отгулы! Отгулы для отдыха даются, а вы … Странно как-то.

–Разве мы, побывав у вас, не отдохнули? Познакомились с вами, с другими людьми из вашей деревни. Люди порадовались, узнав о Боге и мы рады за них, это же праздник души, – заверили супруги.

Не всегда Ира с мужем могли, как они говорили, уладить с начальством, и тогда вместо них приезжали другие служители Бога. И каждое такое посещение стало желанным для семьи и приносило освежение мыслям и чувствам. Соседи, с которыми тоже велось изучение Библии стали захаживать к Валентине. Раньше как дверь в ее хату открывалась никто не знал. Чаи распивали, делились впечатлениями от прочитанного в Библии. К себе зазывали. В морозные зимние дни тревожились, спрашивая, сумеют ли приехать ее постояльцы. Однако за редким исключением гости из города обязательно один раз в месяц, ни смотря ни на что, добирались до деревни. Как же все удивились, когда однажды после обильного снегопада, по бездорожью, братья пришли на лыжах! Вот разговору тогда было по деревне, а братьям работы изрядно поприбавилось, столько желающих изучать Библию появилось, что ежедневно только на обед часик свободный и оставался.

Все больше возникала мысль у людей о том, что неплохо было бы, как там, у горожан, иметь свое собрание, если бы к ним на постоянное жительство послали опытных проповедников. Интересно, бывает ли так? – рассуждали они.

Думали об этом и в городе, в собрании, которое курировало проповедническую деятельность в той деревне. Объявились и добровольцы переселиться на некоторое время туда – один из старейшин собрания, Вадим с женой Ириной, которые уже многоратно бывали в той деревне. Как только образовалась группа Свидетелей Иеговы, многие из тех, что изучали Библию, захотели сами проповедовать. Среди них был и Тимофей, Валентина его предложение проповедовать вместе с ним отвергла, ссылаясь на занятость. Тимофей хотел было возразить ей, что она на деревне не занятее других женщин, но остановил себя. Богу по принуждению не служат. Он любит радостного дарителя. К тому же Тимофей давно заметил, что у Валентины есть свое незыблимое представление о себе, своих возможностях. Она, если уж не может, то совсем не может. Если болеет, то уж больнее не бывает, и все это никакому сравнению с другими не подлежит. Потому говорить, что другие при тех же обстоятельствах служат Богу и даже берут на себя высокие обязательства, более чем бесполезно. Ее этим не проймешь.

Однажды, чтобы ободрить духовную сестру, Ирина, жена старейшины, выразив сочувствие по поводу усталости Валентины, шутливо заметила:

– Ничего, Валя, в Новом мире, в раю, мы с тобой будем молодыми, здоровыми и будем служить Богу сколько душе угодно.

– Да-а-а! Ты будешь служить по сто часов в месяц, а я – по пятьдесят!

– По пятьдесят?! – опешила Ирина, – мы же во всем будем одинаковыми, обе здоровые, обе молодые.

Валентина пожала плечами, выйти из рамок представления о стандартах своих возможностей она не могла. Играть роль радостного дарителя не собиралась. «Для всех, Ира , добра не наберешься, и себе надо сколько-то оставить. Мне трудно было в жизни, кто мне чем помог, делом каким или советом? Попросила однажды двух мужиков, проходящих мимо, флягу во двор занести, поллитра за эту работу затребовали. Сама , «как белка в колесе».

– Какой-то мудрец, Валя, сказал, что доброту трудно полностью раздать, потому что она все время возвращается.

Согласиться с выводами Иры женщина не могла, и ссылка на мудреца не возымела действия. «Что эта Ира в жизни испытала? Живет за мужем, как у Христа за пазухой и горя не знает, не клята и не мята. А она сколько от своих земляков натерпелась, Ире такое и не снилось.»

– 

Ты же говорила, что каждый сам за свои поступки перед Богом ответит. Как пожили, за то

и получили. Сколько обид я от них натерпелась а теперь об их спасении заботиться? Что я…? – Валентина

покрутила пальцем у своего виска.

– 

В Библии сказано: «Обида живет в груди

глупых».

– 

Ну, конечно, можно подумать, умные не обижаются!

Ира опешила: и правда, обижаются-то все. И тут только осенило: дело не в обиде. А в том, что некоторые люди хранят обиду в своей груди, продолжая травмировать себя – вот это глупо. Нельзя допускать, чтобы обида оставалась жить в твоей груди, прописалась там.

–Валя, человек, может, и не хотел обижать тебя. Возможно, его самого обидели, и он был не в духе. Может, недомогал, может, не разобрался и поспешил сказать необдуманное. Это, конечо, тоже плохо, но, главное, он не хотел обижать. Просто надо постараться понять и быть снисходительнее, и тогда обида уйдет, не оставив следа. Мы своими поступками тоже часто обижаем Бога, но, если раскаиваемся, он прощает наши грехи и даже выбрасывает их из своей памяти. Об этом сказано в Библии. А мы ведь равняемся на нашего Создателя. Ты знаешь, перед смертью Иисус просил Отца небесного простить его мучителей: «Не ведают, что делают», – оправдывал он их.

Ира знала, что душа этой женщины изранена обидами. Она опустошена из-за незбывшихся надежд. Но крик ее пронзителен, он выбивает силы, поглощает энергию. Надо, чтобы Валентина отвлеклась от себя, попробовала оказаться полезной кому-то. И тогда она возрастет в своих глазах и вырвется из под гнета собственного разума, утверждающего ее некчемность. Только сосредочившись на добрых делах для других, она сможет обрести счастье.

– Вот ты Валя, считаешь: пусть каждый получит по заслугам, а Бог говорит, что не смерти желает он грешнику, а спасения и предупреждает, что, если ты, зная путь к спасению, не показала его тому грешниу, он умрет, а виновата в этом будешь ты. Ты только представь, Валя, какая это честь помогать Богу спасать людей! По сути получается ты – его сорудник.

Жизнь в деревне менялась. Когда переехали супруги из собрания, мужики деревенские собрались и очень быстро отремонтировали заброшенный, но добротный дом для них. Каждый из своего хозяйства нашел чем поделиться с новоселами, так что уже было с чего начать обживаться. Вадиму нашлась сразу же работа, в деревне мужские руки нужны, особенно в скотном дворе. А медицинское образование Ирины вообще – на вес золота. Сплотились как-то очень заметно люди на деревне. Не зря в молитве «Отче наш» говориться: « Пусть святиться имя твое». Святое притягивает людей. Вкусивший однажды слово Бога, редко когда откажется от него.

–Валентина, как ты думаешь, зачем мы изучаем Библию? – спросила, приглашенная на чай Ирина.

– Ну, чтобы научиться правильно жить, как угодно Богу. Иначе в рай не попадешь. А хочется же, – простодушно призналась женщина.

–А вообще трудно угождать Богу?

– Мне трудно, – призналась женщина, – то нельзя и это нельзя. Я привыкла сама решать, как мне быть. А тут надо подчиняться.

– Трудно, Валентина, подчиняться тому, кого не любишь. Его требования всегда будут казаться неправильными. Обидными и даже жестокими. Мы читаем Библию, чтобы узнать какой он, Иегова, когда хорошо познакомимся с ним, узнаем как он любит нас, что делает для нас, тогда и мы тоже полюбим его. Ведь не мы первыми полюбили его, а он – нас. Подумай, прежде, чем создать человека, Бог сотворил рай. Прекрасный сад, где мыслимо и немыслимо сколько было благ для человека. И там поселил первых людей. Почему? Потому, что любит он человека – детище свое. Да, Бог требователен, но опять таки во благо нам, чтобы мы не испортили свою жизнь не пострадали из-за своих ошибок. Так делает любой родитель для своего ребенка. А Бог – наш Отец.

Мрачно стало на душе у Валентины после этого разговора с Ирой. Перед глазами всплыли синяки на ногах маленькой дочери. Вспомнилось и резануло ухо слово: «урод», почти ставшее именем девочки. Вспомнилось, как ушла из интерната, даже не попращавшись с дочерью. Чего уж таить, – просто, спихнув ее из своих рук, поспешила улизнуть. Вспомнилось, что не хотела мучить себя поездками к дочери, даже не утруждая себя мыслью, что девочка может скучать, может страдать. «Так делает любой родитель для своего ребенка», – говорит Ирина. – «Ох, любой ли!» – возразило сердце Валентины.

Вечером, отправив мальчишек спать, Валентина села на кровать. Тимофея не было дома. Он сейчас где-то в пути на своем лесовозе. Спать не хотелось, будоражили мысли, посеянные Ирой. В груди стало нестерпимо тесно.

– Иегова, Боже! Разве я – мать? Я же – урод, а не мать! Я никогда не заботилась о дочери. Я никогда и не любила ее. А она так радовалась встрече со мной, обнимала меня, гладила мои руки и все повторяла: – «Мама, мамочка!» Боже! Где же было мое сердце тогда?

– Иегова, я не умею любить! Я никогда не умела любить. Я никого, никогда не любила. Я не любила и маму свою. Знал бы ты, Иегова, с какими словами моими она ушла из жизни!? Мне страшно, Иегова, я – урод! Господи! Научи меня любить! – рыдание вырвалось из груди женщины.

– Тетя Валя, что с вами, почему плачете? – заскочили мальчики в комнату, очевидно, она забыла закрыть дверь.

Валентина притянула их к себе, крепо обняла.

– Ничего, не беспокойтесь, детки мои, все будет хорошо! – она поцеловала каждого в лоб и отправила спать. Это были ее первые материнские поцелуи.

Глава 12

Вадим и Ирина давно уехали. Закончился срок их назначения работать в деревне. За время их служения в деревне образовалась группа Свидетей Иеговы. Затем она переросла в собрание. Теперь старейшиной собрания назначен Тимофей. Старший сын его и двое других братьев стали служебными помощниками. Двое из собрания взяли на себя повышенные обязательства в служении. Таких называют пионерами, одной из них была Валентина. Жизнь в деревне приобрела совершенно новый смысл. Люди узнали что претерпевают тяготы жизни, болезни, потерю близких людей из-за того, что на земле хозяйничает сейчас Сатана. Многие из жителей этой деревни знали и почти ежедневно произносили молитву «Отче наш», но не понимали до сих пор смысл тех просьб, которые заключены в ней. Молитва эта от Иисуса Христа. И в ней просьба, чтобы на земле была воля Бога, а не Сатаны. Люди сблизились. И сроднило их понимание, что они и каждый из них, вкладывают свою лепту в утверждение законного владычества Иеговы, потому что «он сотворил все, и все по его воле существует и сотворено», так сказано в Библии. Не справедливо, если дом построил ты, а кто-то вдруг насильственно завладел им.

– Валентина, – как– то подошел к ней молодой соверующий, – я хочу попросить прощение за то,что в детстве ударил Любу по носу и сломал перегородку в нем. Я виноват и очень сожалею! – Парень был смущен.

– Да все уже поправлено, не переживай, поспешила успокоить его Валентина. – Ей сделали пластическую операцию. Все на лице изменилось.

– Мы с друзьями частенко слушаем ее песни из альбомов. У Любы прекрасный голос! Она случайно не собирается приехать погостить в нашей деревне?

Пока нет, она гастролирует за рубежом, много контрактов заключено. Но когда– нибудь всеравно приедет, она тоскует по деревне.

– Это было бы хорошо, будем ждать.

Расспрашивали о Любе в деревне многие восхищались тем, что простая девченка из глухой дереви стала такой знаменитой певицей. Хвалили и Валентину, что отвезла ее в город, поборолась за будущее дочери, здесь ее жизнь загубилась бы. От этой похвалы становилось Валентине дурно, хотелось провалиться сквозь землю. – «Видно, такова была воля Бога», – отвечала она, опустив голову.

Грех. Он преследует человека, угнетает его, закабаляет. Он способен оборвать полет души. И, кажется, нет от него избавления. Валетина много раз молилась Иегове, чтобы простил ее грех, потому что он, этот грех, не дает ей чувствовать себя полноценным человеком, а тем более служителем Бога. И Валентине казалось, что Бог не может простить ее. Такое не прощается.

Частенько, замечая, что Валентина чем-то угнетена, Тимофей решил осторожно разобраться в ее проблемах. Она доверительно рассказала о причинах своего растройства. Тимофей слушал внимательно, не перебивая вопросами, понимая, что говорить ей об этом не просто, не легко. Он не спешил давать свою оценку сложившейся ситуации. Не спешил успокаивать, и уж тем более, для облегчения души, оправдывать ее. Он молча обнял ее и не выпускал из своих обьятий.

– Дорогая моя, я понимаю тебя, знаю, что непросто стереть из памяти все, что было. Но, Валюша, чувства Бога многократно сильнее наших и то, что не подсилу человеку понять и простить, Бог может. Он чуток к движению сердца человека и, если человек осознал свои ошибки и раскаялся, он прощает . Ты это знаешь и без меня. Я хочу сказать о другом. Если ты не можешь поверить, что Бог простил, значит недоцениваешь его способность любить. Ты прислушайся, твое сердце заполнено порывом сделать для Бога как можно больше, отдаешь служению ему большое количество своего времени, своих сил. Но ведь ты знаешь, что это ты делаешь благодаря тому, что руководит тобой его Святой дух. А, значит, Бог с тобой, он благославляет тебя!

Валентина заплакала, уткнувшись в его плечо. Это были слезы облегчения. Нет, не только, это были слезы счастья, слезы женщины, вдруг получившей возможность расслабиться в неге, подобно бездомной кошке, которую подобрали и теперь лелеют на коленях. Что испытывала она сейчас к Тимофею? Любовь? Она такая, эта любовь? Может быть и нет, но, по крайней мере, этот человек сейчас был для нее дороже всех на свете.