Трезубец Нептуна

– Насколько я помню условия нашего договора, сэр Теплер, – не удержался от улыбки археолог, – вы обязаны все это время обеспечивать меня едой и выпивкой.

– Сколько угодно, – не понял всей глубины вопроса миллионер. – Берите все, что хотите, в здешнем буфете, сэр Платон, а сумму расходов пусть поставят в счет.

– Простите, сэр, – на этот раз Платону стало не до улыбок, – а где вы слышали про буфеты на коммерческих транспортниках? Вы вообще подумали, что собираетесь есть на борту?

– Ну, кухня здесь в любом случае быть должна, – не очень уверенно ответил Вайт.

– Сэр! – со злостью напомнил Рассольников. – А если эти разумные косули только сеном и мхом питаются, вы что делать станете, сэр Теплер? Травку жевать? Или кого-нибудь из экипажа пристукните и шашлык над костром зажарите? Вы хоть поинтересовались, что они едят, когда каюты снимали?

– Раз продали билеты, должны были позаботиться и о еде для нас, сэр, – попытался оправдаться толстяк.

– А зачем? Они их вдвое дешевле продали. Зато без «пансиона», – Атлантида покачал головой. – Ну что вы сидите, сэр Теплер? Вставайте, пойдем искать пищеблок.

Коридоры жилой палубы пустовали. Немного поблуждав среди одинаковых дверей, компаньоны спустились по аварийному трапу ниже этажом, и Атлантида навострил нос:

– О! Свежим сеном пахнет! Убей меня кошка задом, если там не кормушка для туземцев.

Пара поворотов, и через широко открытую дверь люди вошли в корабельную кают-компанию. Здесь заканчивался завтрак: пол тут и там усыпали пучки травы и отдельные зеленые листочки, мятые пластиковые стаканы. Несколько олимов вышли навстречу, а еще несколько приканчивали свою пайку, сидя за столами. В стандартный завтрак космонавта входил большой проволочный цилиндр, плотно набитый ароматной сушеной травой – олимы засовывали морды внутрь, прихватывая мягкими губами ароматные пучки и тщательно их пережевывали; и высокий пластиковый стакан полный какого-то зерна, смешанного с натуральным горохом – не отличить. Олимы время от времени засыпали себе в рот из стакана «пару глотков» и перемалывали их челюстями с убийственным скрежетом.

– Так я и знал, – кивнул Атлантида. – Вы что больше предпочитаете, сэр Теплер, сушеную люцерну или свежевымолотый овес?

– Бифштекс с кровью, сэр.

– Я тоже, – согласился археолог, – но боюсь, сэр, что употребление в пищу опытного моториста или пилота может пагубно отразиться на нашей дальнейшей судьбе. Ладно, пойду, попробую разговорить вон ту милую блондинку.

Олимка с двумя большими белыми пятнами на загривке стояла перед пультом в углу, задумчиво поводя острыми ушками и шевеля губами. Ее раздвоенные рожки обвивали у основания черные ободки, а бездонность больших черных глаз подчеркивалась рыжей полосой лежащего поперек остальной шерсти меха.

– Вы не поможете выжить двум уставшим от переживаний путешественникам, прекрасная леди?

Переводчик восторженно запищал, и Атлантида увидел, как раковины ушей повернулись в его сторону.

– Я сейчас отойду, – перевел полилингвист ее ответ.

– Ни в коем случае! – вскинул руки археолог. – Самим нам с этой аппаратурой ни в жизнь не разобраться! Мы умрем с голода раньше, чем…

– Плачу пять оболов, – вмешался в разговор подошедший Вайт, – закажите нам какое-нибудь жаркое.

Олимка вскинула черный носик, возмущенно пискнула и пошла в сторону.

– Скажите, сэр Теплер, – задумчиво пробормотал Атлантида, – а как вы отреагируете, если вам предложат на завтрак человеческую ногу и дюжину парикмахерских ушей, стушенных в собственном соку?

– Почему именно «парикмахерских», сэр? – не понял миллионер.

– А вы что, предпочитаете уши бухгалтеров, сэр?

– Какую мерзость вы говорите, сэр Платон! – возмутился Вайт.

– Не нравится? – поморщился археолог. – Тогда не забывайте, что мы находимся среди вегетарианцев, сэр. Олимы травоядные, а насколько я знаю историю, вокруг стад травоядных всегда обитают хищники. Олимов наверняка кто-то кушал на протяжении всей их истории, и они могут очень нервно отреагировать на намеки типа «бефстроганов».

– Что же нам теперь, голодными сидеть, сэр Платон?

– Если в их меню нет щавеля или хотя бы петрушки – то да, сэр.

– А хлеб у них есть, сэр? Самый обычный, простой хлеб?

По счастью, поясной лингвист исправно переводил в писк все их пререкания. Один из космонавтов, закончив еду, подошел ближе и постучал Вайта по поясу:

– Хлеб?

– Хлеб, хлеб, – закивал миллионер.

Олим махнул рукой, зовя их за собой. Они обошли вокруг всего корабля и остановились возле медицинского отсека, которые пахнут одинаково на всех кораблях вселенной.

– Хлеб, – указал олим на дверь и отправился по своим делам.

– Здесь? – не поверил Вайт.

– Ну разумеется, сэр, – махнул рукой Атлантида. – Хлеб! Лакомство для больных. Конечно, здесь есть хлеб. Идите, сэр, пропитание лежит на вашей совести.

Миллионер вошел в медотсек, и спустя пару минут вышел, красный от ярости, но с батоном хлеба под мышкой:

– Двадцать пять оболов! Да за эти деньги его самого можно целиком на вертеле зажарить!

– А чем они раны обеззараживают, вы не спросили, сэр? – с надеждой поинтересовался археолог.

– Хлоргексидином, сэр, – отрезал толстяк, и Атлантида понял, что спирта за дверью нет.

Они тут же по-братски разделили буханку – разломали пополам, и Вайт немедленно спрятался в своей каюте. Видимо, перспектива кормить компаньона хлебом по двадцать пять за буханку ему не понравилась, и он опасался, что Атлантида попросит добавки. Впрочем, Платону и самому мало нравилась перспектива двадцать четыре дня питаться одним и тем же, и он решил принять меры… Тем более, что больше делать на борту все равно больше нечего

Прежде всего, Рассольников занялся изготовлением теплостойкой посуды. Пластиковые стаканчики, которыми пользовались олимы, для приготовления человеческой пищи не годились – плавились при высокой температуре. Платон раскрыл клинок альпенштока, после чего взял бутылку из-под текилы, вытряс себе в рот последние драгоценные капли, а потом уложил ее на нижнюю, острую грань клинка и несколько раз с силой провернул. На стекле осталась глубокая борозда. Теперь осталось обмотать нижнюю часть бутылки краем одеяла, открыть дверь и с силой стукнуть горлышком об угол косяка:

Бззин-нь!

– Так, один стакан готов, – с удовлетворением кивнул Атлантида, и громко крикнул: – Уборщика в коридор!

Поясной переводчик продублировал приказ на писклявом олимовском языке, а пока коробка автоматического пылесоса доползла до дверей каюту, Рассольников успел сделать из второй бутылки близнеца первому стакану. Емкости для кипячения воды готовы. Из походных припасов Платон извлек небольшую плоскую флягу с неприкосновенным запасом, быстро перелил содержимое себе в рот – а что делать, если чрезвычайное положение уже настало? – и наполнил ее из-под крана. Теперь оставался всего один пустяк: найти тепло.

Первым делом Атлантида отправился в кают-компанию. Здесь после завтрака уже успели прибрать. Пол сверкал изумрудной чистотой, стены приятно пахли сельдереем, а столы и стулья – хлоркой. По счастью, возле пульта обнаружился высокий белый – ни единого пятнышка – олим с ветвистыми рогами, на одном из которых было обломано несколько кончиков.

– Простите за беспокойство, – заторопился Платон, пока последний из космонавтов не отправился по делам. – Вы не подскажите, как мне получить еду?

Олим недоуменно приоткрыл рот, показав ровные желтые зубы, потом ухватил копытцем выступающий сбоку рычажок и коротко качнул им из стороны в сторону. Послышалось жужжание, и из окошка в стене на стол рядом с пультом выкатились проволочная упаковка с сеном и закрытый плотной крышкой пластиковый стаканчик с горохово-зерновой смесью.

– О, как хорошо, – археолог тут же спрятал стаканчик в карман. – Вы не могли бы помочь мне еще в одном вопросе?

Олим немного склонил голову и вопросительно навострил уши.

– Вы не подскажете, как бы я мог, – Атлантида поставил на столик самодельный стакан и налил в него воды из фляги: – Как бы я мог все это вскипятить?

Космонавт недоуменно покрутил головой и встопорщил шерсть возле носа.

– Ну, вскипятить, – попытался объяснить археолог, активно помогая себе жестикуляцией. – Кипеть, буль-буль-буль. Превратить в пар.

– А, в пар, – наконец-то понял олим. – Идемте, я вам помогу.

Обрадованный Платон подхватил стакан и устремился следом за рогатым доброжелателем. Через пару минут они пришли в какую-то лабораторию, уставленную множеством похожих на электронные микроскопы стоек, освещенную мигающими под высоким потолком фиолетовыми лампочками. На полках вдоль стен лежали приборы непонятной формы. Олим привычным жестом подхватил один из них, надел его на левое копытце наподобие перчатки, а правым указал на одну из стоек:

– Пи-ю.

– Поместите сюда, – объяснил полилингвист.

Атлантида поставил стакан с водой на выпирающую из стойки площадку. Олим вытянул руку:

Пух! – промелькнула синяя искра, и вода из стакана исчезла.

– А-а, – растерялся археолог, – а нельзя ли сделать это помедленнее?

Он долил в стакан остатки воды.

– Никуда не торопясь, медленно превращать воду в пар… Хорошо?

Олим недоуменно приоткрыл рот, потом согласно кивнул. Он неторопливо покачался из стороны в сторону, разводя руками, поднял мордочку кверху, покружился по комнате – потом вытянул свое устройство:

Пух! – и вода исчезла.

– Вы хотели этого? – вежливо пропищал космонавт.

– Да, спасибо, – как можно вежливее улыбнулся Атлантида. – Я вам очень благодарен.

Выйдя из лаборатории, он заглянул к себе в каюту, набрал во флягу еще воды, а потом вернулся в кают-компанию. На этот раз здесь никого не оказалось, и археолог смог детально исследовать помещение. Если не принимать во внимание пульт со множеством рычажков и несколькими крупными кнопками, то никаких приборов, пищевых синтезаторов или простеньких кипятильников обнаружить не удалось. Складывалось впечатление, что все оборудование корабельной столовой состояло из транспортера, который по команде от рычажка подавал откуда-то со склада очередную порцию сена и зерна. Просто свиноферма какая-то, а не столовая!

Атлантида попытался наугад понажимать на прочие рычажки и кнопочки, но никакой реакции не последовало. Даже сигнала об ошибочной команде. Рассольников махнул рукой и отправился дальше.

Вторым известным ему на корабле местом был медотсек. Платон вежливо постучался, вошел и столкнулся с недовольным взглядом одетой в белый комбинезон олимки, с помощью ножа и вилки кромсающей на лабораторном столике серую крысу. В первый момент Атлантида даже решил, что она обедает, но вовремя заметил на морде марлевую повязку и успел задавить пожелание «Приятного аппетита!» еще до того, как оно вырвалось из горла.

– Извините, я вижу, вы работаете?

Олимка кивнула.

– Скажите, а как вы дезинфицируете свой инструмент?

– В камере.

– А кипячением не пользуетесь?

– Повторите… – космонавтка с непониманием воззрилась на поясной переводчик Рассольникова.

– Ну, кипячением, – и археолог безнадежным тоном добавил: – Буль-буль-буль.

– Дезакционный парогенератор имеется на моторной палубе, – олимка отложила вилку и нож и с тревогой поинтересовалась: – Кто получил облучение?

– Да никто! – разозлился Атлантида, достал флягу, наполнил самодельный стеклянный стакан и поставил его рядом с крысой. – Я хочу вот это продезинфицировать.

Олимка молча взяла стакан, выплеснула воду в раковину под столиком, поставила в камеру над столиком и нажала большую красную кнопку. Сквозь щели пробились отблески ослепительно-голубой вспышки, дверца открылась. Космонавтка достала стакан и протянула его пассажиру:

– Стерильно.

– Нет, – замотал руками Атлантида, снова наливая воду. – Не стакан, а вот ее, именно ее продезинфицировать!

– Понятно, – с явным облегчением кивнула рогатая медичка, открыла ближний шкафчик, прихватила копытцем несколько шариков из объемного ящика и кинула их в стакан. – Вот, все в порядке. Можете обтирать этим предметы и поверхность тела. Только не допускайте попадания вовнутрь.

От воды ощутимо запахло хлоркой.

– Спасибо, – улыбнулся археолог, вышел из кабинета и выплеснул воду на пол: в целях дезинфекции.

Однако кое-какую пользу визит в медицинский отсек принес: теперь Атлантида точно знал, что где-то на моторной палубе существует дезакционный парогенератор. Оставалось эту самую моторную палубу найти.

Как истинный исследователь, Рассольников начал вести поиски планомерно, никуда не торопясь, но и не отвлекаясь на посторонние вещи. Спустился по аварийному трапу в самый низ и начал обход нижней палубы по кольцевому коридору. Больше всего здешние катакомбы напоминали пространство под фальшполом: тут висели связки проводов, соединяющие между собой некие установленные выше устройства, тянулись трубы, шланги, то и дело встречались сетки, огораживающие отдельные люки или целые секции. Никаких служебных или жилых помещений Платон здесь найти не смог и поднялся выше этажом.

Служебная палуба. Знакомое место: справа помещение посадки на четырехместный орбитальный челнок, слева рубка управления кораблем. Сквозь приоткрытую дверь было видно, как дежурный пилот играет в мяч, подбрасывая его над головой и попеременно отбивая в воздух то левым, то правым копытом. Атлантида отогнал от себя мысли о том, что будет, если мяч случайно упадет на клавишу включения реверса или экстренного разгона и побрел по кольцевому коридору. Двери, двери, двери – из-за одних доносились звуки заунывного пения, из-за других равномерные постукивания или писк разговора. Только в одном месте археолог наткнулся на широкие сдвижные створки, раскрашенные в частую полоску. Он прислушался к тому, что происходит по ту сторону, вежливо постучал и потянул руку к большой клавише на стене.

– Пиюи! – послышалось из-за спины.

– Зачем вы тут присутствуете? – добросовестно перевел полилингвист.

– Корабль осматриваю, – оглянулся Рассольников и увидел уже знакомого белого олима.

– Только не прикасайтесь кнопка эта, – предупредил космонавт. – Здесь находится спасательный катер. Если открыть дверь, прозвучит общий сигнал тревоги и команда приготовится к эвакуации торопливо.

– На всю команду рассчитан? – отдернул руку Атлантида.

– Нет, на половину, – вежливо ответил олим. – Таких катеров на корабле два.

– А вы не подскажете, где находится моторная палуба?

– Пять-два выше.

– Спасибо, – археолог последний раз оглянулся на створки дверей спасательного катера и пошел от него подальше.

«Пять-два» во фразе белого олима по всей видимости означало, что моторная палуба находится на пятом уровне, но широкая, как две обычных. Поначалу никакого особого отличия моторной палубы от прочих Атлантида не заметил. Ну, потолки повыше, да кольцевой коридор вдоль внешней стены идет. Платон описал почти полный круг вокруг корабля, прежде чем наткнулся на лесенку, уходящую к открытому на высоте трех метров люку. Не мудрствуя лукаво, Атлантида запихал тросточку себе за спину, за пояс брюк, и полез туда.

Диаметр отверстия и уходящей от него трубы только-только позволял протиснуться одному человеку, но археолог не отступил. Он карабкался вперед метр за метром, в сгущающуюся тьму, пока не уткнулся головой во что-то мягкое. Послышался испуганный писк.

– Ой-е-ей, – бесстрастно перевел полилингвист.

Атлантида ощутил снизу жесткий, болезненный удар в подбородок и торопливо попятился:

– Кто здесь?

– Пи-и, пю пи…

– Это я, моторист Пюпи, – перетолмачил ответ лингвист.

В свете тусклой лампочки, горящей где-то в переплетении трубопроводов блеснули темные глаза.

– Очень раз познакомиться, – кивнул Атлантида, пытаясь разглядеть, куда это он заполз.

– Вы заблудились? – корректно поинтересовался моторист Пюпи.

– Я ищу парогенератор.

– А кто получил облучение? – последовал стандартный вопрос.

– Вот, – изогнулся Атлантида и вытащил из кармана самодельный стакан.

Моторист тоже изогнулся, прочертив острием рога возле самых глаз пассажира, извлек продолговатую капсулу и ткнул ею в стекло. Покачал рогами:

– Уровень радиации находится в пределах допустимых норм, – медленно и вдумчиво перевел его короткий писк полилингвист, и после паузы добавил: – Использовалось жаргонное слово.

– А все равно, – махнул рукой археолог, – давай почистим?

– В малой камере, – предложил Пюпи.

– Да хоть в кастрюле, – согласился Атлантида.

Малая камера парогенератора оказалась возле двери лифта, под одной из множества одинаковых декоративных панелей. Платон поставил внутрь стакан, Пюпи закрыл дверцу и ткнул копытом в переключатель. Спустя пару минут дверца сама открылась. Стакан стоял внутри, весь запотевший и горячий.

– Секундочку, – археолог достал флягу и наполнил стакан водой. – А еще разик?

Пара минут, и распахнутая дверца продемонстрировала стакан, кипение в котором постепенно затухало.

– И последняя попытка! – Атлантида извлек на свет горохово-зерновую смесь, и наполнил стакан с кипятком примерно на треть. – Запускаем!

– Так поступать нельзя! – оживился моторист. – Вареное зерно есть запрещается. В нем витаминов мало и зубы без нагрузки разрушаются. Сейчас, я давление повышу… К тому же от горячей пищи нюх портится.

– У меня зубы другие! – Рассольников звонко щелкнул клыками.

– Зубы у всех одинаковые, – Пюпи в ответ продемонстрировал желтые резцы. – При трех поверхностных сейчас готово быстро.

Если «три поверхностных» означали три атмосферы, то каша должна свариться минуты за две – прикинул Платон, и словно в ответ на его слова дверца парогенератора открылась. По коридоры расплылся соблазнительный аромат.

– Попробуешь? – предложил Рассольников.

– Горячее нельзя, – олим засунул нос в самый стакан. – Нюх испортить можно…

Пюпи решительно перехватил горячий стакан раздвоенным копытцем, отсыпал немного каши на поверхность сомкнутого копыта другой руки, немножко выждал, давая ей остыть, и слизнул длинным красным языком.

– Ну как? – с завистью поинтересовался успевший проголодаться археолог. У него на руках не имелось толстых костяных копыт, и схватить горячий стакан руками или высыпать на ладонь исходящую паром кашу он не мог.

– Соли мало.

– А где ее взять?

– В кормушке.

– В кают-компании, что ли?

– Вы употребили слово-аналог, – сварливо пожаловался поясной переводчик.

– У меня есть в алимгаторне[6], – вспомнил моторист и убежал.

Когда он вернулся, каша успела немного остыть. Рассольников отсыпал себе на ладонь примерно половину, посолил из предложенного пакетика и с аппетитом съел. Получилось, вроде, неплохо.

– Ну, еще по одной?

На этот раз они заправили смесью два стакана, сварили, после чего уселись рядышком на пол и принялись с наслаждением объедаться редкостным для обоих деликатесом.

– Обязательно запишу рецепт для своего синтезатора, – пообещал себе Атлантида, и понял, что двадцатичетырехдневный полет он как-нибудь перенесет.

– Вы здесь, сэр Платон? – после вежливого стука дверь приотворилась.

– В общем, да, сэр, – сладко потянулся в постели Атлантида.

– Вы на меня не обижаетесь, сэр? – Вайт вошел в каюту и, за неимением кресел, стульев, или иной мебели прислонился к стенному шкафу. Рассольникову показалось, что за минувшие сутки миллионер успел немного похудеть.

– За что, помилуй бог, сэр Теплер? – настроение археолога было великолепным.

– Вы вчера не пришли ни обедать, ни ужинать, сэр. Сегодня на завтрак не явились.

– Я просто проспал, сэр Теплер. Нижайше прошу прощения.

Атлантида вскочил, привычным потягиванием разогнал кровь в теле, ополоснул под душем лицо. Пиджак после вчерашнего приключения немного помялся, зато археолог извлек из герметичной пластиковой коробочки свежий цветок кактуса и вставил его в петлицу.

– Я к вашим услугам, сэр!

– Пожалуйста, – Вайт открыл ему дверь, но вышел в нее первым.

– Вам не кажется, – оглянулся он на Атлантиду, – что на корабле происходит нечто странное?

– Пока ничего особенного не вижу, – пожал плечами Атлантида, перешагивая порог каюты.

– Сейчас, – зловеще пообещал толстяк, подходя к аварийному лазу, – сами увидите.

По кольцевому коридору компаньоны дошли до медицинского отсека. Вайт постучал, вошел внутрь, оставив дверь открытой. Сквозь щель Платон заметил, что лабораторный столик исчез, дезинфицирующий прибор над столом закрыт большим металлическим щитом, а сквозь ручки нижних ящиков продет длинный стальной стержень.

– Вы видите, и тут тоже, – заговорщицким шепотом сказал Вайт, выходя из отсека и разламывая хлеб пополам.

– Медичка порядок наводит, ну и что? – не очень понял археолог.

– Это еще что, – кивнул миллионер, протягивая Рассольникову его половину батона. – А что на служебной палубе творится…

Заинтересованный Атлантида спустился еще на один уровень, прошел по коридору, и первое, на что обратил внимание: клавиши открывания створок аварийного катера оказались закрыты толстыми металлическими накладками. Рассольников вскинул брови, но промолчал. Однако когда они дошли до пульта управления, то из уст его вырвался невольный возглас изумления: десяток олимов с деловитой торопливостью брали из лежащей посреди зала стопки толстые листы, и закрывали ими пульты управления, мониторы, индикаторные панели, шкафы – причем каждый лист крепко-накрепко затягивался на своем месте металлокерамическими болтами.

– Ну и как вам это, сэр? – торжествующе произнес толстяк.

– Уверен, этому есть простое и разумное объяснение, сэр Теплер, – растерянно ответил Рассольников и шагнул к ближайшему из олимов: – Что вы делаете с рубкой?

– Пию, пя-пя.

– Завтра непереводимый местный термин, – сообщил поясной переводчик.

– Какой термин?

– Непереводимый, – с готовностью ответил полилингвист. – То есть, не имеющий аналогов в русском языке, планета Земля.

– Ну и как, сэр?

– Ничего особенного, сэр Теплер, – пожал плечами Атлантида. – Просто завтра здесь будет какой-то местный термин. Возможно, и нам удастся поучаствовать.

– А вы уверены, сэр, что они не собираются переделать свой корабль в пиратский?

– Ну какие пираты, сэр? – разочарованно потянул археолог, поворачивая к лестнице. – Вы насмотрелись глупых «объемок»! Одиннадцатый век на дворе, какие могут быть пираты в наше время?

Атлантида зашел в кают-компанию, уверенным движением боковой клавиши вытряхнул себе порцию сена и зерновой смеси. Смесь опустил в карман, сено оставил лежать на столе.

– Сейчас, сэр, мы зайдем еще в одно место. Посмотрим, что ответит мне мой друг Пюпи.

Моторист с не меньшим воодушевлением, чем олимы на нижних ярусах, заклепывал подряд все палубные люки и дверцы. По счастью, заделать дверцу парогенератора он еще не успел.

– Что происходит, Пюпи? – окликнул космонавта Платон, приготавливая стаканы со смесью. – Воров боишься?

– Пию, пя-пя, – весело откликнулся олим.

– Завтра непереводимый местный термин, – повторился переводчик.

– И что это будет?

– Пя-пя, пя-пя, – моторист заделал очередную дверцу и придвинулся ближе. – Яп юя, пяю пя па пя.

– Термин-термин, – заторопился полилингвист, – а вы эти дни лучше из кают не выходите. Парогенератор я потом в первую очередь открою, если со мной ничего не случится.

– Во-во, сэр, – прошептал Вайт. – Явно нападение готовят. Иначе что с ним может на корабле случиться?

– А что с тобой может случиться? – Атлантида достал горячие стаканы, один взял себе, другой протянул миллионеру.

– Термин может случиться всякое, – покачал рогами Пюпи.

Приготовления к таинственному термину продолжались весь день, заставляя пассажиров нервничать от неведения. В напряженной обстановке Вайт, похоже, так и не понял, что его трижды вместо пустого хлеба накормили ароматной кашей. Он просто молча поглощал, что дают и опасливо косился на членов команды. Олимы, в свою очередь, по мере приближения вечера проявляли все большее раздражение, грубость и сразу после ужина земляне предпочли разойтись по каютам.

Платон завалился на койку, запустил объемку и несколько минут с надеждой искал хоть что-нибудь, пригодное к просмотру. Потом порылся в багаже – хотя и знал, что весь аварийный запас текилы уже использован от начала и до конца. Под конец, от безысходной тоски, он активировал псевдоэкран своего браслета и начал пролистывать забитую в память информацию, в надежде дать пищу скучающему разуму. Увы, все эти архивы, пометки, фотографии, описания, энциклопедии уже давным-давно успели ему приесться, и хранились всего лишь на случай внезапного приступа склероза. Часа через два Атлантида сжалился над аккумулятором и перевел компьютер в пассивный режим. Аккумуляторы не бесконечны, а час работы экрана съедает столько же энергии, сколько неделя обычного режима. Этак за пару лет батареи в ноль можно посадить.