На меньшее не согласен

Слева внизу под скалой располагались нагромождения каких-то складов или цехов. Там же начинались невысокие пирсы, судя по всему, военные, так как у них стояли военные катера. Один пирс, самый длинный, был свободный. К нему и причалила безо всяких буксиров, с помощью мастерства капитана " Марина Цветаева".

– Хорошо, что сегодня штиль, – рассказывал Коваленко, – а в шторм Цветаева к пирсу не подходит. Тогда высылают плашкоут, который болтается, как корыто относительно парохода. Ведь дно у него плоское. Хотя в хороший шторм и пароход относительно плашкоута тоже болтается. Так вот, на этот плашкоут опускают трап, и он ходит вверх-вниз. Только и успевай спрыгнуть с него и отбежать подальше, чтобы не прибил.

Он начал руками показывать, как ходит трап, и Саша даже живо это представил. Потом ему самому не раз приходилось прыгать с этого трапа на плашкоут и бежать в другой конец палубы, чтобы не задело трапом.

Спустившись кое-как с парохода, они пролезли через толпу желающих сесть на судно, и Быков стал глазами искать машину с завода. Транспорт с завода задержался, от чего Быков пришел в ярость и Коваленко, пытаясь по своей привычке добряка сгладить ситуацию, вызвался довезти их до управления на своей темнозеленой Тойоте Краун, которая ждала его недалеко от пирса на территории военной части. Они согласились. Шаркая днищем по ухабам местной грунтовки, Краун вез их через территорию пограничных войск.

– Юрий Михайлович, не жалеете вы свою машину, – посетовал Седин.

– Да шо ей буде! Только от ржавчины зачистится!

– В морском климате техника, наверное, быстро ржавеет?

– Да смотря какая. На нашу постоянно изводили стеклоткань и разные клеи и герметики, чтобы усилить защиту от ржавчины, а без присмотра кузов быстро насквозь ржавчина проедала. А в японские авто годами не заглядываем и вроде ничего. В Японии лет пять машина ездит и у нас еще лет по десять. Качество у их машин отличное. Конечно, бывают проблемы с дизелями в морозы, в русскую зиму, но это только если совсем за техникой не следить.

Они подъехали к шлагбауму, который разделял гражданскую и военную территории. Туман понемногу рассеивался, и отсюда со склона сопки уже было видно почти всю бухту. Вокруг бухты располагались военная часть, заводской комплекс, жилые дома, магазинчики вдоль дороги и другие непонятные строения и развалины. Все это образовывало поселок Малокурильск.

Виды поселка не отличались ухоженностью и достижениями архитектуры, как например центры городов или ухоженных поселков. Скорее наоборот: невзрачные деревянные двухэтажные и одноэтажные жилые дома с поблекшей окраской, бетонные строения местами разрушены землетрясением, безхозно гуляющие коровы, грунтовые пыльные дороги. Резко выделялись на этом неухоженном фоне такие технические новшества, как спутниковые антенны, торчащие тут и там, японские джипы у домов и изящные японские шхуны, стоящие на приколе у причала напротив двухэтажного красно-серого бетонного строения с флагом – заводоуправления, к которому, спустившись с сопки, направил машину Коваленко.

– А что это за запах такой!? – поморщился Седин.

Кузнецов тоже немного раньше почувствовал неприятный запах, словно где-то рядом находилась гора протухшей рыбы, но на всякий случай промолчал.

Быков и Коваленко переглянулись и улыбнулись.

– Привыкай! А ты Саша тем более, – сказал директор, – такой запах издает туковый цех, который перерабатывает отходы рыбы в рыбную муку. Представляете каково его сотрудникам? А при попутном ветре и загрузке цеха на полную запах чувствует весь поселок. Так ведь, Юрий Михайлович?

– Да. Для нас это самый родной запах. Работает завод, значит, остров живет и будет жить. Были времена, когда завод не работал какое-то время. Мы думали уже все. Приплыли! Но жизнь, как вы чувствуете носом, налаживается!

Все расхохотались.

Навстречу от заводоуправления навстречу им несся джип, который от остальных автомобилей отличался чистотой и еще не успел запылится. Стало ясно, что это транспорт с завода. Коваленко помахал ему рукой и водитель джипа, всмотревшись в пассажиров развернулся и припарковался вслед за Крауном у заводоуправления. Из джипа выскочил водитель с взволнованным лицом и вслед за ним степенно вылез высокий стройный и осанистый мужчина лет сорока пяти. Александр угадал в нем действующего директора производства Игоря Николаевича Зуброва, о котором отзывались как об уважаемом и профессиональном управленце. С ним Саше предстояло наладить тесные отношения и попытаться работать в тандеме.

Быков набросился на обоих и принялся в своей любимой манере песочить их за опоздание, утверждая, что такими темпами они никуда не продвинутся. Водитель начал оправдываться, говоря что-то про слишком ранний приход "Цветаевой", а Зубров, выслушав все с невозмутимым видом, попросил прощения и обещал, что такое больше не повторится.

Пронзив обоих своим жестким взглядом, Быков представил им Александра:

– Это мой заместитель Александр Михайлович Кузнецов, он будет курировать работу всего завода и представлять здесь мои интересы и интересы всей компании. Вы, Игорь Николаевич, во всем помогайте ему.

– Конечно, Андрей Михайлович, – ответил Зубров и протянул руку Александру.

Он крепко пожал ее. Ему показалось, что с этим серьезным деловым человеком он сработается. И он не ошибся.

Дальше этот день и следующий месяц он помнил смутно. Почти каждый день новые лица: серьезные, испуганные, заискивающие, ухмыляющиеся, приветливые. С каждым ему предстояло работать, испытать их в деле и испытать себя. Каждый день он впитывал в себя новые знания, новые знакомства, новые планы и технологии. В те вечера, когда Быков не устраивал встречи с местными военными или аппаратчиками, он ужинал, падал на свою кровать с прогибающейся сеткой и отключался до утра. Через две недели после приезда, Быков, пообещав вернуться и пожелав успехов, уехал на материк. Когда Александр услышал эту фразу "на материк" он осознал свое новое интересное положение и немного проник в особенность местного менталитета. С отъездом Быкова у него возникло ощущение оторванности от цивилизации, как будто директор был единственной связующей нитью между ним и большой землей. Но назвался груздем… и он отчаянно включился в активную работу, и в суматохе решения каждодневных проблем ощущение заброшенности пропадало и даже создавалось впечатление, что у него великая миссия. Да и на самом деле сделать предстояло немало: набрать и обучить штат, отремонтировать и восстановить цеха, отремонтировать оборудование, запустить на максимальную мощность электростанцию, которая питала не только завод, но и весь поселок. Кроме этого планов у Быкова было громадье и, исполнив их, Кузнецов должен был вывести завод на новый международный уровень. Да и просто к предстоящей осенней путине предстояло сделать много всего, ведь из трех заводов с советских времен уцелел только один, да и тот функционировал лишь процентов на двадцать от своей проектной мощности.

С утра до позднего вечера Александр пропадал на производстве, осунулся, перестал за собой следить, питался всухомятку. Столовую им еще предстояло отстроить. Издалека его можно было узнать по синей куртке, которую он носил в любую погоду и в любое время года. Спасибо Зуброву – он общался в тактичной манере и постепенно вводил в курс всех дел, раскрывал нюансы, подбрасывал информацию, рисовал психологические портреты подчиненных. Без него было бы очень тяжело. Сам Зубров был одинок, дочка у него училась в Москве, жена умерла от рака несколько лет назад и потерянная любовь отражалась легкой грустью у него в глазах. Из-за своего одиночества он целыми днями пропадал на работе, что очень нравилось Быкову, любившему трудоголизм подчиненных, да и Кузнецову помогало контролировать ситуацию на заводе, которая иногда требовала экстренного вмешательства.

Примерно раз в неделю Александр звонил в Москву Светлане, если удавалось дозвониться. Связь осуществлялась через спутниковую станцию на соседнем острове, и довольно часто канал был перегружен. Светка и дочка очень скучали, как и он по ним. Александр просил их потерпеть до зимы – конца путины, когда у него будет отпуск, и он приедет. Света вздыхала и соглашалась.

Японский десант

– Михалыч, прием! – голос из радиостанции вернул к настоящему моменту.

– Да, Михалыч?

– У нас гости.

Вадим и Александр, услышав это, схватили бинокли и нацелили их на противоположный берег бухты и выше на гарнизонный городок.

– Кто?! Японцы или наши? Ничего нового не видим и не слышим.

– Да ни те и не другие. Бригада местных сочувствующих.

– Кому сочувствующих? – с усмешкой спросил Александр.

– А ты как думаешь?

– Голос у тебя очень веселыми нотками отдает. Вероятно нам.

– Угадал. Наш пример вдохновляет народ на подвиги. Что с ними делать будем?

– Ну, Михалыч, ты же опытный офицер. Придумай им задание. Только, чтобы не путались под ногами и, не дай бог, под пули попали.

– Ладно, разберемся. Тебе нужен кто в помощь?

– Люблю тебя, Михалыч, за твою заботу о ближних, но, думаю, мы с Вадимом пока сами справимся.

– Лады. Конец связи.

Александр повернулся к ухмыляющемуся Вадиму.

– Слыхал? Проснулись, блин.

– Как бы помех нам не создали. К чему нам этот балласт?

– Любую ситуацию, Вадим, любую можно обратить в свою пользу и для своих целей.

– Это ты как директор с опытом говоришь?

Саша улыбнулся.

– Точно! Как директор достаточно большого завода, – ответил он и грустно добавил, – скорее всего, уже потерянного навсегда.

Вадим удивленно посмотрел на Кузнецова, обычно не открывавшего никому своей грусти.

Александр прошел к краю поляны, откуда, как на ладони, было видно всю бухту и часть долины перед ней. Печально осмотрел свой, ставший родным, завод.

Все объекты завода располагались вдоль двухкилометрового участка дороги, которая огибала по берегу бухту, повторяя ее овальный контур. Недалеко от входа в бухту располагались причалы завода, производственные цеха и склады, далее вдоль дороги, перемежаясь с частными или муниципальными строениями: электростанция, склад-холодильник, лаборатория, управление, склад, ремонтный цех и самая дальняя точка в бухте Ложная – насосная морской воды, которая снабжала завод чистой водой для промывки рыбы.

Рабочий кабинет Александра находился на втором этаже двухэтажного здания управления, одного из немногих бетонных зданий, уцелевших при землетрясении 94-го. Из немытого десятилетиями окна открывался вид на бухту. Море начиналось через дорогу, метрах в тридцати и в сильные шторма бывало, что капли соленого моря, слетая с гребней волн, разбивались о стекла. А шторма порой приходили довольно сильные, пару раз с управления уносило крышу из профнастила и после, каждый раз, Вадим, отвечающий за заводскую связь, чертыхаясь, показывал монтерам, как сращивать порванные куски телефонного кабеля.

В последнее время много нового настроили. И новые цеха, и лабораторию, и большой холодильник. А также пирс и гражданские объекты: новую школу и клуб (который администрация поселка все-таки выпросила, хотя сам Александр не собирался участвовать в развлечении местного населения за счет завода). А здание заводской администрации до сих пор почти не обновляли. Так только, пару лет назад, когда надоело нытье офисных работников, сделали косметический ремонт. Такова политика Александра. Все в производство! Конечно, бухгалтерам и менеджерам это не нравилось, но ему было все равно. Он делил с ними все эти неудобства: мороз зимой, протекающую крышу и туалет вокзального типа. Все свои действия Саша старался направлять на развитие производства и совершенствование технологий. Это уже в последние годы, когда продукция завода стала хорошо продаваться на международном рынке, он позволял выделять средства на удобства офисных сотрудников и даже детали роскоши.

– А помнишь, как восстанавливали сгоревшие здания? – спросил подошедший Вадим, словно прочитавший его мысли, – я все время хотел тебя спросить, как ты все это так стойко пережил.

Александр хорошо помнил два больших пожара на заводе. Сначала сгорел склад тары. В пожаре тогда погибла вся тара, завезенная на путину. А через год сгорела столовая, и чуть не сгорел сам завод, но был спасен героическими усилиями заводчан, для которых это был момент истины, потому что без завода нет жизни в поселке.

– Трудно тогда было, – ответил Кузнецов Вадиму, – в Москве на собрании, когда подводили итоги по подразделениям, был готов сквозь землю провалиться. Все в плюсе. Один рыбокомбинат в глубоком минусе. Тогда первые седые волосы появились. Но ничего, через пару лет выкарабкались и даже отбили старые убытки.

– Михалычи, прием!

Это был голос священника.

– Да, Викентий, слушаем! – отозвался Александр

– Михалыч цэу бойцам раздает, я за него. Говори, – раздался хрипловатый голос Андрея Ивановича Крюкова, грозы браконьеров и нарушителей границы. Именно он первый вызвался встретить японские корабли огнем корабельного пулемета и первый рисковал жизнью, когда они начали стрелять в ответ.

– Я вижу три шлюпки с моторами в бухте с насосной. Похоже японский десант. Человек двадцать-тридцать. Минут через пять будут на берегу. Прием.

– Иваныч, что будем делать? Думаю, для нас цель пока мелковата.

– Да, вам рано открывать свою позицию. Сейчас мы с Михалычем обмозгуем, а вы пока следите. Как появятся на повороте из бухты, сразу нам сообщайте.

– Договорились. Конец связи. Вадим следи внимательно за поворотом.

– Хорошо.

Не зря они посадили святого отца на четыреста двенадцатой. Воевать он отказался по религиозным соображениям, а вот послужить отчизне, наблюдая за неприятелем, был готов.

Гора четыреста двенадцатая была самой высокой на острове и служила отличным пунктом наблюдения. Находилась она за поселком и с нее не только отлично просматривались все близлежащие бухты, но и было видно соседние острова Итуруп и Кунашир и даже Хоккайдо в хорошую погоду. Четыреста двенадцатой ее назвали, вероятно, за ее высоту, но на самом деле Александр выяснял – высота была другая. Тем не менее, на четыреста двенадцатую многие с удовольствием залезали, чтобы насладиться видами, или просто из спортивного интереса, потому что подъем на нее требовал значительных физических усилий из-за крутого склона. Правда, Александр забирался туда последние разы только на джипе по экстремальному разбитому серпантину дороги, очень давно проложенной воеными. На вершине находились развалины военной станции наблюдения, которую разнесло ураганом много лет назад. Ржавые останки военных грузовиков 50-х годов прошлого века говорили о давности тех событий. У Александра сохранилось много дисков с фотографиями, сделанных им на вершине горы. Нетронутые цивилизацией соседние горы в зарослях бамбучника, захватывающие морские закаты, силуэты соседних островов, зеленые долины Шикотана проникали своей естественной красотой в самую душу и извлекали из нее приятное и сильное чувство единения с природой.

Вадим, который из кустов на краю поляны всматривался через бинокль в сторону бухты Ложной, повернулся к нему.

– Есть движение!

Александр, пригнувшись, подбежал к нему, посмотрел в бинокль.

– Даа вижу. Красавцы. Автоматы американские. Иваныч, на связь!

– Да?

– Гости на повороте у склада. Двигаются тремя группами по десять человек. Очень осторожно. Друг друга прикрывают. Обученная десантура. Вооружены автоматами.

– Отлично. Мы уже мчимся. Тебе управление для нас не жалко?

Саша перебежал на другую сторону поляны и увидел на дороге из гарнизона джип, который приближался к зданию управления.

– Ты что задумал?

– Да здание ваше больно крепкое и удобное. Отсюда и встретим.

– Эх, я столько землетрясений и потрясений в нем пережил. Дорого как память. Вы там поаккуратней.

– Не боись, все не разнесем.

Из джипа выбежало несколько человек с оружием и забежало в здание управления.

– Как тут у вас дверь к спутниковой антенне на втором этаже открывается?

– Ключ у вахтера. А вахтер уехал на материк по программе переселения.

– Шутки шутишь? Ладно..

В рации раздался грохот и Александр увидел, как в торце здания на балконе второго этажа вылетела дверь. Он оценил задумку. Оттуда очень удобно вести огонь по дороге и оставаться прикрытым балконом от вражеских пуль. Только от мин вряд ли.

Минут через десять японский десант был уже около здания связи.

– Видишь их? – спросил Александр.

– Даа вот они, голубчики. Ну ладно скоро мне некогда будет с тобой разговаривать. Следи за бухтой.

– Будет туго – шли телеграммы.

– Ага, вот только япошек от пункта связи прогоним.

– Давай, надо до темноты успеть им показать кто здесь хозяин. Надеюсь, в темноте они поостерегутся воевать.

Иваныч уже не отвечал и минуты через три раздался треск его пулемета и ему вторили автоматы его помощников.

– Вадим, ты снимаешь?

– Да, процесс идет! – крикнул Вадим из танка, в котором у него была установлена вся аппаратура: аккумуляторы, ноутбук, спутниковый терминал и другие технические приспособления. Кабель из танка вел к видеокамере, которая сейчас снимала бой. Все видео передавалось на блог, который Вадим раскручивал несколько лет, и дублировалось на "Оллтьюб". Вся страна и весь мир должны знать, как они защищали свою маленькую землю, которую считают своей Родиной. А осудят их потом или сделают героями покажет время. Их записи должны будут помочь разобраться в том, как все было и не допустят искажений событий. По крайне мере на это есть надежда. Возможно, не зря они разместили информацию на сайтах стран, где демократия и свобода слова не просто показушные лозунги правящей партии.

Эффект неожиданности помог Крюкову. Он нанес урон японцам, не потеряв никого из своих. Десант потерял трех человек. Оставшиеся с ранеными укрылись за магазинами и залегли на берегу напротив забегаловки "Голубая лагуна", обмениваясь автоматными очередями с русскими. Какое-то время бригада Иваныча не давала им высовываться. Затем из рации раздался испуганный голос Викентия:

– Ребят, в бухту плывет военное судно!

– Не плывет, а идет! – не удержался Крюков.

– Это русское идет, а японское плывет. Правда, Викентий? Так чей там корабль? – схохмил Коваленко.

– Японский конечно. Их крейсер стоит далеко. А этот поменьше, на эсминец похоже. На носу орудие.

– Да вы, святой отец, еще и знаток кораблестроения.

– Я не только Библию, но и Википедию почитывал в свободное время.

– Ну вы как хакер словами умными ругаетесь.

Хакером Коваленко обычно Вадима называл за то, что тот мог починить любой компьютер и очень любил возиться с подобной техникой.

– Похоже, япошки серьезно настроены. Саша, сможешь, если что прикрыть Иваныча с бригадой? – спросил Коваленко.

– Подожди. У меня свои соображения на этот счет. Мне кажется, они хотят прикрыть отход своего десанта и не в их интересах на ночь устраивать бои на чужой территории. Давайте попробуем дать им уйти. Если получится, то выиграем время.

– Палка о двух концах, но, похоже, в твоих словах есть смысл. Может действительно пока рано привлекать внимание к нашим силам, чтобы нас рано не задавили. Иваныч, ты уйди потихоньку из здания и затаись. Пусть десант уйдет.

Раздался выстрел пушки. То с корабля палили прямой наводкой по управлению. Первый выстрел пришелся по козырьку. Как раз под рабочий кабинет Кузнецова.

Крюков матюкнулся в рацию и начал эвакуировать бригаду. С обратной стороны управления они стали выпрыгивать из окон первого этажа на траву и, пригнувшись, перебегать в канаву, которая находилась за поляной недалеко от управления. С корабля сделали еще несколько выстрелов, повредив фасад. В другое время Александр был бы в гневе из-за порчи имущества завода. Но теперь ему было все равно. Все в прошлом. Возврата нет. Рубикон давно перейден.

Тем временем десант, как и предполагал Кузнецов, выпустив несколько очередей по зданию, и прихватив раненых, начал отходить обратно туда, откуда пришел. Вадим с Александром, затаив дыхание, следили за кораблем. Всем было интересно, что предпримут японцы. Ожидание стало затягиваться. Солнце заходило за Тятю. Смеркалось. Корабль стоял, Иваныч с ребятами сидел в канаве, пожираемый комарами.

Александр вспомнил, как он познакомился с Иванычем. Тогда зимним вечером, когда отсутствие нормального культурного досуга на острове заставило в очередной раз искать развлечений, Александр прихватил с собой зама по кадрам Юлию Константиновну и Петровича своего зама по хоз. части, присланными с Москвы, и отправился в местный бар со звучным названием "Голубая лагуна".

– Перед нами стоит трудная задача из многообразия баров выбрать один, в который мы поедем, – сказал Кузнецов, когда они уселись в пикап.

– А что их много? – спросила Юлия Константиновна своим тонким голоском.

– Целых два: "Голубая лагуна" и "Звезда".

– "Голубая лагуна"? Ой, как интересно! – защебетала кадровичка, – Мне сразу представляется такой тропический рай на необитаемом острове. Поехали туда!

– Вот именно на необитаемом. Ну поехали, – согласился Александр и на развилке дорог крутанул руль в стороны "Лагуны".

– А вы пить не будете? – спросила кадровик.

– Почему же? – ухмыльнулся Кузнецов.

– Ну, вы же за рулем!

Он улыбнулся и подмигнул Петровичу. Уж тот помнит, в каком состоянии на днях ездил по острову Александр. Местный ГИБДДШник хоть и отличался суровым нравом и неподкупностью (Крюков номер два), но эффективность его действий по поимке нарушителей была невысока, так как через полчаса после выставления поста ГИБДД все водители острова, да и не только водители, знали об этом и старались не высовываться на дорогу со своими просроченными техосмотрами, правами или просто пьяными.

"Голубая лагуна" совсем не была тропическим раем. Снаружи она была похожа на большой покрашенный деревянный сарай, а внутри мерцающая цветомузыка немного скрадывала некоторую убогость обстановки. Однако все посетители были готовы не замечать недостатки в обмен на возможность пообщаться и оторваться наилучшим по своим способностям образом.

В тот день Саша с Петровичем сидели молча, выпивали и наблюдали за народом, а незамужняя Юлия Константиновна после третьей рюмки стала соглашаться на предложения потанцевать. Потом подъехал Коваленко и сразу повеселело. Смех кадровички, поддерживаемый шутками Михалыча, не утихал.

– О, смотрите Крюков здесь! – изумился Михалыч и кивнул на седоватого крепкого мужчину лет сорока.

– А кто это?

– Крюков это честь и совесть пограничных войск! Взяток не берет. Гроза местных браконьеров. Огонь из своего любимого открывает строго по инструкции, но открывает всегда, если преследуемое судно не подчиняется.

– Простите, любимого чего?

– А, я не сказал? Из своего любимого пулемета. Среляет из него лучше всех и постоянно тренируется.

Любопытство Юлии росло на потеху мужчинам.

– А что остальные берут взятки?

Коваленко сделал круглые глаза.

– Да не, что вы? Конечно, нет. Только спонсорскую помощь.

Александр улыбнулся.

– Ну, давайте выпьем за честных пограничников!

Они выпили и Михалыч пошел покурить.

Когда он вернулся, то наклонился к Кузнецову, чтобы не кричать сквозь грохот музыки.

– Михалыч!

– Да, Михалыч?

– Крюков, оказывается, награду отмечает. Ребята по этому поводу баню организуют. Поехали?

Вот от чего, так от бани Александр никогда не отказывался. Он обязал своих ехать с собой, не принимая отговорок, и они по ночи поехали в соседний поселок Крабозаводск. Все девять километров грунтовой дороги Юлия Константиновна взвизгивала на поворотах от страха и поглядывала на нетрезвого Кузнецова, который и сам переживал за свой контроль над дорогой, но виду не подавал и с небрежным видом, улыбаясь, крутил баранку. Петровичу видать тоже не нравилась идея ездить с пьяным водителем, но он виду не подавал и лишь крепко держался за ручку над пассажирским креслом.

Дорога между Малокурильском и Крабозаводском длиной всего в девять километров отличалась повышенной смертностью. Много молодых ребят погибло на ней, гоняя на джипах в нетрезвом состоянии. Хорошо, что кадровичка еще не знала об этом, а то вышла бы на ходу.

Саша включил музыку на полную катушку, и на драйве они доехали до Крабозаводска, проехали по нему и свернули на дорогу, ведущую в гарнизон, мимо электростанции, построенной недавно японцами по программе поддержки курильчанам, пострадавшим от землетрясения. После вида скромных серых русских построек современная, да еще и японская электростанция бросалась в глаза. Создавалось впечатление, будто это инопланетный объект сел ночью на остров и светился разноцветными огнями, выполняя свою загадочную миссию. Кузнецов всегда облизывался, проезжая мимо крабозаводской электростанции. Ведь ее изначально, еще до его приезда, хотели строить в Малокурильске вместо тех замученных дизельгенераторов, которые перешли в хозяйство его завода, но, после решения о строительстве неожиданно сгорела такая же изношенная электростанция в Крабозаводске и естественно строительство перенесли туда. Случайно сгорела электростанция или по чьему-то злому умыслу история умалчивала.