Псевдоним хищника

– И что тогда тебя так расстраивает? – все еще не понимала Вика.

– Сделку не отменили, Вик. То есть не сделали это осознанно. Это произошло из-за того, что Кнорин угодил в реанимацию – сердечный приступ. Врачи даже не берутся сказать, выживет он или нет, его и так чудом откачали.

Дядьку этого, конечно, было жалко, но Вика все равно не понимала, почему это так повлияло на Марка. Да, печальная ситуация, но убиваться из-за несостоявшегося партнера как из-за родного… Это же глупость полнейшая!

И все же девушка прикусила язык, не стала озвучивать это. Неважно почему, но ему тяжело. Насмехаться над этим – не лучшая идея.

Между тем, Марк продолжил:

– Думаю, что фирму мы все равно выкупим у него или его преемника, пусть и на других условиях. А сам Кнорин вряд ли оправится.

– Я не понимаю, какое отношение все это имеет к тебе? – не выдержала Вика.

– Ко мне – ровным счетом никакого, и даже бизнесу не повредит. Просто мне по-человечески его жалко. То, что с ним произошло… жутко все это. Знаешь, что спровоцировало сердечный приступ?

– Думаю, что-то неприятное…

– Слишком мягкое определение случившегося. Он уже прибыл на переговоры, потом получил сообщение… Я его видел в тот момент, когда он получил видеосообщение. Я знал, что у Кнорина есть две дочери… Я прочитал об этом, когда собирал информацию о нем еще до начала переговоров, да и он о них пару раз упоминал. Понимаешь, когда ты кого-то любишь, высока вероятность, что рано или поздно ты его вспомнишь в разговоре, даже если непосредственно к делу это не относится…

Марк говорил больше, чем сейчас было нужно, словно не хотел переходить к рассказу о главном событии. Это навевало тревогу. Вика подошла ближе к мужу, опустила руки ему на плечи.

– Их убили сегодня, – тихо сказал Марк. – Обеих дочерей убили сегодня утром. Зарезали в лифте. Одна из них была беременна… со второй он поссорился буквально за полчаса до того, как все случилось. Я видел эту пленку, Вика, это запись с камеры наблюдения в лифте. Черно-белая, но и этого Кнорину хватило. Его дочерей убили не во время случайного ограбления или чего-то в этом духе. Это было целенаправленное нападение на них. Расправа, я бы сказал. Раз это так оперативно передали ему, понятно, кто был целью удара. Ему стало плохо, когда он смотрел это. Когда его забрали в больницу, я велел охране узнать подробности… Я надеялся до последнего, что это чей-то розыгрыш, монтаж с целью напугать его… Но это все оказалось правдой. Обеих женщин убили в их доме. Вот и все… Как я уже сказал, на бизнес это слабо повлияет. Да, сейчас будет трудно… И все же я уверен, что мы найдем выход. Меня угнетает то, что с ним произошло. Я почему-то представил себя на его месте…

– Не нужно представлять себя на его месте. – Вика прижалась к нему, обнимая. – И смотреть эту пленку тебе не нужно было. Знаю, это она на тебя так повлияла…

– Что же еще? Она… Но я не мог не посмотреть.

– Я понимаю. Тебе надо отдохнуть и как-то отстраниться от всего этого. Ты устал, и это нормально – сочувствовать человеку в такой ситуации. Но лично к тебе это не имеет никакого отношения.

– Ты же знаешь, мысли, эмоции… их так просто не переключишь.

– Значит, переключай постепенно. Это все-таки чужая семья и чужое горе, которому ты, увы, помочь не сможешь. Кстати о семье… Где Максим? Надеюсь, он эту запись не видел?

Если Марк был настолько впечатлен пленкой, значит, она действительно представляла собой жуткое зрелище. А Максим – он гораздо более эмоциональный, хоть и старается не показывать этого. Его отсутствие настораживало Вику все больше.

– Нет, он не видел, – успокоил ее Марк. – Он поехал с Кнориным в больницу. У Кнорина давно уже проблемы с сердцем, это многим известно. Так что приступ естественный, чего не скажешь об обстоятельствах, спровоцировавших его.

– Ты говорил Максу о случившемся?

– О дочерях Кнорина? Сказал по существу.

– Правильно сделал, – кивнула Вика. – Надо будет чуть позже позвонить ему… Хочу, чтобы сегодня он у нас переночевал.

– Почему?

– Потому что реакцию Макса на некоторые события предугадать невозможно. И когда случается нечто такое, как это убийство, возникает риск, что он захочет поиграть в героя. А в данном случае это означает влезть в жестокие разборки, которые нас ни с какой стороны не касаются!

* * *

Двор все еще был полон полицейских машин. Во дворе толпились люди – жители дома и те, которым просто было любопытно, что же произошло. Дежурные, установившие оцепление, строго следили за тем, чтобы в подъезд не проникли посторонние.

Максима бы тоже никто не пустил. Но он предвидел такие обстоятельства и созвонился со знакомым адвокатом, у которого хватало связей в полиции. Когда он приехал, его пропустили за ограждения.

Это не означало, что следователь был рад его видеть. Напротив, он всем своим видом демонстрировал, что посторонним здесь не место. Однако ссориться с протеже адвоката Даниила Вербицкого ему не хотелось. Это не удержало его от вопроса:

– Ради чего вообще нужно разглядывать место жестокого убийства? Хобби?

– Непрямая заинтересованность, – невозмутимо отозвался Максим.

Он, в отличие от своей сестры, не был склонен к преступлениям, а тем более к садизму. И в то же время, он успел стать участником такого количества расследований, что вид крови его давно не пугал. Все это – последствия и способ найти причину[7].

Они со следователем прошли к лифту. Кабина была заблокирована на первом этаже, но эксперты уже ушли. А кровь осталась… Ее было много. Максим не видел запись момента убийства, однако по одним лишь алым потекам на стенках, потолке и полу мог догадаться, что здесь произошло.

Резня. А жертвы – две беззащитные женщины, которые вообще вряд ли знали, за что умирают.

– Кто нашел тела? – поинтересовался Максим.

– Женщина, возвращавшаяся с прогулки со своей собакой. Убийцы знали, что делали.

– А что, до этого лифтом никто не пользовался?

– Время не самое оживленное, – пожал плечами следователь. – Большинство людей уже на работе, детей на прогулку ведут позже… Так совпало. Судя по тому, как быстро и нагло это было сделано, более раннее обнаружение трупов нам бы ничего не дало.

Максим не стал даже спрашивать, видел ли кто-либо преступников. Это не шпана, а профессионалы. Они готовились к тому, что убийство будет заснято, хотели этого. Раз они так оперативно получили запись, у них был доступ к камерам. Понятно, что во всем доме они были отключены заранее.

– Но они же не в масках пришли… – пробормотал себе под нос Максим.

– Что? – нахмурился следователь.

– Они не шли в масках по улице, и момент надевания масок привлек бы слишком много внимания. Им нужно было укрыться где-то, чтобы надеть их. Необходимо обнаружить все подходящие места в доме и пути доступа туда, осмотреть их, узнать, кто что видел…

– Не нужно учить меня, – прервал его следователь. – Особенно очевидным вещам!

В этом и заключалась проблема: очевидность. Максим и сам понимал, что идет по предсказуемой дороге. Преступники – они ведь не дураки, знали, как будет проходить проверка. Они наверняка подстраховались!

Нет, следы надо искать в неожиданном направлении. Только как это сделать? Максим не льстил себе, понимал, что особого таланта у него нет. Зато есть кое-какой опыт! Он невольно попытался представить, что на его месте сделала бы Ева. Каждый раз, когда ей удавалось его удивить, она замечала лишь детали, укрывшиеся от него. Она говорила, что след есть всегда. Идеальное преступление возможно лишь тогда, когда ты заранее просчитываешь, какие следы можешь оставить, и путаешь их. Но озадачились ли этим преступники?

Максим вошел в кабину лифта, прекрасно зная, что не сможет не наступить в кровь. Это было уже неважно, если эксперты сняли все отпечатки… хотя что они найдут в лифте, которым пользуются все жители подъезда и их многочисленные гости? Следователь тоже помнил об этом, он не стал останавливать Максима, лишь наблюдал за ним с нескрываемой иронией. Судя по его взгляду, он верил, что перед ним просто богатый мальчишка, которому захотелось поиграть в настоящего детектива.

А Максим и сам толком не знал, зачем это делает, чего хочет добиться. Он ведь был почти незнаком с Кнориным, в отличие от Марка! Но его смущала наглость и жестокость преступления. Ни один бизнес не заслуживает того, чтобы за него боролись подобными методами!

– Юноша, вы здесь поселиться собрались? – не выдержал следователь. – Я, в конце концов, не нянька…

– Где идет ремонт? – осведомился Максим. – Или был совсем недавно?

– Э… что?

– Ремонт. Нужно узнать, где именно, даже если речь идет об одной из квартир. Так мы узнаем, где они дожидались жертв.

– При чем тут ремонт? – опешил следователь. – Откуда вообще ремонт всплыл?

– Вот. – Максим указал на кнопку лифта, закрывающую двери.

– И что?

Удивление следователя можно было понять: кнопка была чистой. Однако то, что заметил Максим, вероятнее всего, позже выявила бы экспертиза. Но это отняло бы время, которое в первые часы после преступления всегда на вес золота.

– Вот тут, возле значка, – пояснил Максим, показывая, какую именно часть кнопки он имеет в виду. – Видите белое пятнышко? Очень похоже на шпатлевку или белила. След остался из-за выпуклой поверхности. Я больше чем уверен, что убийцы были в перчатках, а значит, белила попали на перчатку, когда преступники были готовы к нападению.

– Может, это какая-то старая грязь!

– Нет, даже невооруженным глазом видно, что она легко смывается. Да что там смывается, я готов поспорить, что, если я ее сейчас коснусь, след исчезнет! Это и указывает на то, что белила были на руках убийцы. Та женщина, что обнаружила трупы, вряд ли поехала в этом лифте на свой этаж. Следовательно, последним, кто касался кнопки закрывания дверей, был убийца. Это было нужно для нападения: вряд ли люди в масках стали бы ждать, пока двери закроются сами – жертвы ведь не молчали!

– Это вероятная теория, – признал следователь. – Но все-таки очень условная!

– А у вас есть что-то получше?

– Пока нет… Пока! Но даже если вы правы, я не понимаю, что нам это даст.

– Упростит поиск улик, – пояснил Максим. – Зная, где они находились, вы сможете либо понять, как они проникли в дом, либо выяснить, где они отсиживались. Там может быть больше следов, учитывая, что заметали их не так тщательно. Даже на отпечатки пальцев можно надеяться.

– Не думаю, что профи такого уровня допустили бы подобную глупость.

– Пусть так, но попробовать стоит. К тому же есть смысл просмотреть все записи со всех камер наблюдения. Они могли попасть в объектив, вместе или по одному, когда шли туда.

– Все это притянуто за уши! – заявил следователь. – Но если я пообещаю проверить это, вы наконец уйдете отсюда?

– Уже удаляюсь.

К упреку Максим отнесся спокойно, потому что он и сам не был уверен, что прав. Более того, он не собирался винить себя за ошибку, если угадал неправильно. Но он должен был попытаться, и он по глазам следователя понимал, что тот, несмотря на чувство протеста, сделает все так, как он сказал.

Максим понимал, что шансы найти убийц невелики. Однако он хотел верить в лучшее.

* * *

Никто из окружающих не догадывался, кто он такой на самом деле. Это, с одной стороны, дарило спокойствие. А с другой – усиливало хандру. Потому что ни при этих, ни при иных обстоятельствах никому вокруг не было до него дела.

Нельзя сказать, что Кирилл часто развлекал себя такими поездками. Общественный транспорт, как и раньше, вызывал у него утомление и скуку. Но все же иногда спускаться в метро его заставляли не десятибалльные пробки, а просто настроение.

Здесь, в душных вагонах, он вспоминал времена, когда у него не было собственного элитного автопарка, последней модели смартфона в кармане и пяти карточек разных банков в портмоне. Зато были люди, к которым он ехал в этом метро. И он был счастлив.

Теперь же он ехал к себе. А точнее, на парковку, где оставил автомобиль. Его с утра клонило к меланхолии, поэтому он оставил машину у станции, в офис доехал со спешащей толпой. Правда, он не ожидал, что задержится допоздна, но и не сильно сожалел об этом. В такое время в метро было пусто, его никто не отвлекал и не беспокоил.

И все же Кирилл был не настолько фанатиком – и не настолько романтиком, – чтобы добираться до дома на общественном транспорте. Для этого ему пришлось бы дожидаться электричку, ведь жил он теперь за городом!

Он вышел из вагона, по полутемноту переходу перешел на другую ветку. Все, последняя пересадка, и до машины всего пара станций. Потом – добраться домой, забыться, и будут выходные…

Платформа почти пустовала. Поезд в другом направлении ожидала группа парней, одетых в темную кожу. В конце перрона, на котором дожидался Кирилл, целовалась влюбленная парочка. Мимо него как раз проходила одинокая женщина.

При таком обилии пространства, обычно занятого сотнями людей, казалось, столкнуться ни с кем невозможно. Но выяснилось, что он ошибся. Женщина, проходившая мимо него, вдруг пошатнулась, толкнула его в плечо, несильно, но ощутимо.

– Эй! – Кирилл повернулся к ней. – Какого черта вы творите?

Женщина отшатнулась, подняла на него бледное лицо, отмеченное заживающим синяком на скуле, вымученно улыбнулась.

– Простите, пожалуйста, я плохо себя чувствую…

– Места, что ли, мало, – проворчал Кирилл.

Устраивать дальнейшие разборки он не собирался. И не только потому, что уже подходил поезд, просто отчитывать женщину, которая меньше его в два раза, да и моложе, наверно, на столько же, не хотелось.

Они сели в один вагон. Женщина тут же устало опустилась на лавку, Кирилл остался у двери. Отсюда он мог рассматривать ее в отражении, когда поезд вошел в темный тоннель. А она этого не замечала: сидела, прикрыв глаза.

Но на нужной ему станции она встрепенулась, словно чуть не проспала, и кинулась к выходу. Ей пришлось поторопиться, и это резкое движение далось ей нелегко. Сделав два шага по платформе, женщина покачнулась и упала на мраморный пол.

– Эй! – крикнул Кирилл. Но его голос утонул в шуме отъезжающего поезда.

Кроме них, на платформе никого не было. Женщина лежала у колонны, и Кирилл не знал, заметили ли ее дежурные. Он не обязан был подходить, мог бы просто сказать о случившемся персоналу. Но он почему-то решил поступить иначе – причину он и сам не брался назвать.

Кирилл подбежал к ней, приподнял. Она была совсем легкой, и он только теперь заметил, что пальто у нее слишком легкое для зимнего сезона.

Женщина, несомненно, была жива, дышала часто и тяжело, веки ее нервно подрагивали. Кирилл осторожно похлопал незнакомку по бледным, словно полностью лишенным крови щекам. Большие карие глаза медленно открылись.

– Кто вы? – прошептала она. – Что происходит?

– Вы мне скажите, – ворчливо отозвался Кирилл. Раздражение было его привычной реакцией на любую непонятную ситуацию, на самом же деле он сочувствовал своей случайной попутчице.

– Я…

– Давайте я вас провожу до дежурной, она врача вызовет.

– Не надо врача. – Женщина попыталась подняться, и это у нее получилось, но с очевидным трудом.

– Откуда такая нелюбовь к медикам?

– Медики тут ни при чем. Я не больна. Только на скандал с ними нарвусь… У меня сил на это нет!

– Не больны, значит… И часто вы в метро на пол падаете?

– Устала просто. – Она смущенно отвела взгляд. – Сильно устала. Но врача не надо!

– Ну, не надо, так не надо. Давайте я отвезу вас домой.

– На чем, на метро?

– На машине, – невозмутимо пояснил Кирилл. – Мой автомобиль припаркован наверху. Так будет безопаснее.

– Я не хочу вам навязываться, вы что! Вы и так мне помогли, я благодарна. А теперь давайте разойдемся!

Она попыталась бодро уйти прочь – не вышло. У нее получилось пройти шагов пять от силы, прежде чем она вновь начала заваливаться. Кирилл знал, что так будет, и успел подхватить ее.

– Эй, что тут происходит? – возню на станции наконец заметил полицейский, сонный и от того уже разозленный.

– Ничего, жене стало плохо, сейчас вынесу на свежий воздух – полегчает! – заявил Кирилл, поднимая ее на руки.

– Это ваша жена? – недоверчиво покосился на него дежурный.

Если бы женщине сейчас вздумалось проявить патологическую честность, у них возникли бы проблемы. Но она лишь опустила голову и промямлила:

– Да, все в порядке…

– Вы уверены? – уточнил полицейский.

– Как я могу быть не уверена в том, является человек моим мужем или нет?

– А колец на пальцах почему нет?

Дотошный какой попался! Видимо, мнил себя несостоявшимся следователем.

– У нас гражданский брак, – огрызнулся Кирилл. – Хватит нас задерживать!

Он показательно пронес женщину через всю станцию на руках и лишь возле эскалатора поставил на пол. Она, краснея, продолжила идти за ним. Обратного пути для нее все равно не было: не могла же она при полицейском бросить «мужа»!

Наверху их встречала дурная погода: снова пошел снег, колючий и мелкий, ветер налетал с яростью голодной дворняги, – Кирилл поспешил подвести спутницу к своему автомобилю, открыл перед ней дверцу. Лишь после того, как она села в салон, он занял водительское кресло.

– Видите, не такой я страшный, как вам казалось, – улыбнулся он, стараясь разрядить атмосферу. – Куда вас везти?

– Никуда… – еле слышно произнесла она. – К остановке какой-нибудь подвезите, дальше я сама.

– Да не упрямься ты! – не выдержал Кирилл. – Я отвезу домой, и все, квартирку твою грабить не буду! Называй адрес.

– Вы не поняли, – грустно усмехнулась женщина. – Я не называю адрес не потому, что боюсь вас. Мне просто нечего называть.

– Как это?

– А вот так. У меня нет дома, и идти мне некуда.

– Тогда что вы делали в метро?

– Грелась. Я собиралась оставаться там, пока поезда еще ходят, а потом… может, на вокзал поехать. Там, конечно, высока вероятность, что прогонят, но есть смысл попытаться. Если вам нетрудно, отвезите на вокзал, пожалуйста.

Кирилл снова осмотрел ее. Женщина была изможденной и уставшей, но на типичную бродягу не походила. У нее не было той характерной одутловатости, которую с годами зарабатывают хронические алкоголички. Да и одежда ее, пусть и несоответствующая сезону, была опрятной.

Словом, рядом с ним сидела не бомжиха. А кто… он уже понял, что она не скажет. Даже до смерти уставшая, она будет упрямиться до последнего.

Это была не его проблема, и решение, которое он принял, самому Кириллу казалось диким. Но он привык доверять своей интуиции.

Он завел мотор, и автомобиль двинулся с места, легко преодолевая снежные заносы.

Первое время они ехали молча. Женщина сидела, насупившись, но скоро задремала… А проснувшись, сразу начала беспокоиться.

– Что это? Где мы? Это не дорога на вокзал!

– Я и не сказал, что мы едем на вокзал, – спокойно произнес Кирилл, глядя лишь на дорогу. – Мы вообще уже из города выехали.

– Вы меня похитили?!

– В гости пригласил. Теперь успокойся и не закатывай истерику. Переночуешь у меня, завтра отвезу в город, там сама думай, как тебе быть. Если ты сейчас воображаешь себе изнасилование, страшные пытки и вечное рабство, то спешу тебя разочаровать: не будет этого. Я предоставлю тебе свободную комнату, и до утра мы не увидимся.

Она не стала отвечать, но, судя по взгляду, не сильно ему и поверила. Ее сонливость как рукой сняло, всю дорогу она сидела рядом с ним нахохлившимся воробышком, однако не паниковала. Кириллу этого было достаточно.

А свое обещание он сдержал до последнего слова. Показал ей кухню, гостевую комнату, выдал полотенца и попрощался. Ключ он оставил во входной двери и потом долго прислушивался: попробует она сбежать или нет?

Но женщина из спальни так и не вышла. Судя по всему, усталость в ее случае оказалась сильнее страха. Еще час из-под двери в гостевую комнату пробивался свет, потом погас. Она уснула.

И только тогда он понял, что не спросил ее имя.

Глава 2

К утру настроение было получше. Такое с ним часто бывало: а ночью будто происходила перезагрузка. Мыслей, энергии, эмоций… Проблемы, которые накануне казались нерешаемыми, теперь разом теряли свой угрожающий вид.

А в данном случае ему вообще не нужно было ничего решать. От Марка требовалось лишь посочувствовать и на время отстраниться от сложившейся ситуации. До Нового года точно ничего не изменится, никто не будет заключать сделку в любом виде. А уже с января нужно снова прощупывать почву.

Он знал, что компания потеряет на этом деньги. Но финансовый удар не был критичным, Марку и раньше приходилось перераспределять бюджет. Высшее руководство компании не получит тринадцатую зарплату – переживут как-нибудь.

Словно желая поддержать его хорошее настроение, погода с утра баловала солнцем. Оно серебрило снег во дворе и на кустах, лежавший на них тяжелыми шапками. Вика вроде бы вчера говорила, что двор нужно украсить… Тогда это казалось необходимостью, а теперь Марку и самому хотелось сделать нечто подобное. Лучше сосредоточиться на празднике, чем думать о вчерашнем дне!

Когда он спустился на кухню, Вика уже была там – возилась с соковыжималкой. Увидев его, девушка улыбнулась, хотя во взгляде ее все еще читался вопрос. Ну еще бы, вряд ли она забыла его вчерашнее состояние!

– Мне лучше, – отрапортовал Марк. – Извини, не хотел тебя огорчать.

– Ты не огорчил. Ты не обязан постоянно быть счастливым болванчиком, я бы на твоем месте еще тяжелее все восприняла, так что ты молодец. Что теперь будешь делать?

– Это я в понедельник решу, – отмахнулся Марк. – Тогда, думаю, более понятной станет ситуация с самим Кнориным.

– Но расследование?.. – Она посмотрела на него испытующе.

– Шутишь, да? Не будет никакого расследования, по крайней мере с моей стороны.

– Рада это слышать. Потому что, как видишь, Максим вчера так и не пришел.

В отличие от жены, Марк не видел в этом ничего страшного и не считал, что Максиму обязательно нужно ночевать под их кровом. Большой мальчик все-таки! Из-за стечения обстоятельств, да и по милости Евы, он уже многое пережил, так что с трудностями справляться умеет.

– Мы с ним разговаривали вчера по телефону, – продолжила Вика. – Он казался спокойным.

– Вот и оставь его в таком состоянии. Захочет – сам приедет.

– А чего ему выходные в одиночестве проводить?

– Может, не в одиночестве. Поедет в клуб, найдет себе нормальную девушку и будет счастлив.

– Да, конечно…

Чувствовалось, что от беспокойства она не избавилась, но тему закрыла. Ведь было бы действительно странно, если бы она только о Максиме и говорила. Марк подозревал, что при таком раскладе его хорошее настроение долго не продержится!

Вика приготовила ему завтрак, а сама направилась отбирать новогодние украшения, те, что подходили для улицы. Идея украсить двор вместе ей понравилась, нечто подобное должно было отвлечь их обоих.

Но выйти из дома они так и не успели. Марк как раз выносил коробки в прихожую, когда в дверь позвонили. Конечно, сам по себе этот факт не был поводом для беспокойства. Время было вполне «гостевое», заявиться к ним мог кто угодно: соседи, тот же Максим, да хоть рекламный агент! Поэтому дверь мужчина открывал уверенно и свободно.

А увидев, кто стоит на пороге, не поверил своим глазам. Гость был ему прекрасно знаком, в принципе этого человека он всегда был рад видеть. Но уж слишком неожиданным оказалось его появление!

– Матиас?.. – оправившись от шока, спросил Марк.

– Собственной персоной, – отозвался гость, привычным движением откидывая с лица пряди рыжих волос.

Матиас Штайн был одним из немногих, кого Марк мог назвать своим настоящим другом, достойным доверия на все сто. Они были знакомы много лет, еще до того, как начались все эти детективные истории.

Именно Матиас способствовал его знакомству с Викой. Сам Штайн, убежденный холостяк, не был сторонником моногамных отношений, но друга тогда поддержал. Не оставил он Марка и позже, когда в его настоящее внезапно влезла бывшая жена. Матиас был первым, кто заподозрил неладное, и за это едва не поплатился жизнью.

Однако в последние годы они общались все меньше. Логично было бы предположить, что это произошло из-за переезда Марка в Россию и начала семейной жизни. Однако он подозревал, что не все так просто. Что-то произошло между Матиасом и Евой, спасшей ему жизнь, – что-то такое, что было Марку не совсем понятно. Он лишь чувствовал, что ему не нравятся эти отношения, некое нездоровое, слишком накаленное напряжение, существующее между этими двумя. Он был рад, что Матиас исчез с горизонта, хотя совесть периодически покалывала его за такое отношение к старому другу.

И вот Матиас снова стоял перед ним. Он совсем не изменился за последние два года: та же светлая кожа, покрытая россыпью веснушек, рыжие волосы и зеленые глаза. Осанка ровная, улыбка кошачья – словом, человек, у которого в жизни все в порядке. Так что предположить, что его сюда пригнала беда, не получалось.