Таня. Повесть

Таня поморщилась и показала Юле язык.

– Ай-яй-яй! – всплеснула руками та. – Такая большая!

– А я говорить не могу, а ты пользуешься! – прошептала та.

– Хорошо-хорошо. – улыбнулась Юля. – Курицу придется есть мне. Настя тоже ведь не есть мясо.

Девочка только кивнула и жестами показала, что отправляется в комнату.

– Сейчас поставлю кастрюлю и приду.

4. Уныние

Когда Юля вошла в комнату, Таня сидела на кровати с высушенными волосами и чистила себе мандарин.

– Будешь? – беззвучно предложила она девушке.

– Слушай, а в бульон можно морковку положить? – внимательно посмотрела та на девочку.

– Даже лук! – Татьяна улыбнулась. – Если ты все это будешь сама есть. Мне одну водичку. – уточнила она.

– Привереда. – фыркнула на нее Юля и вышла из комнаты.

Не успела девочка доесть свой мандарин, как гостья уже вернулась и начала двигать кресло, чтобы сесть напротив. Как только она устроилась, Таня взглядом предложила ей фрукты.

– Ну, давай. – согласилась та и взяла уже очищенный мандарин. – Как ты? – поинтересовалась она у девочки ее самочувствием.

– Лучше. – выдохнула та. – Температура видно спала.

– Надо больше пить!

– Потом. – отрицательно покачала головой Таня. – Дай передохнуть. Хоть сухой посидеть. – усмехнулась она.

– Ой, тоже не люблю, когда болеешь и вся насквозь мокрая. – передернула плечами Юля. – А я, пока ты спала, все стихи пыталась найти…..читала-читала, так ничего пока и не выбрала. Там поэтический вечер в моей бывшей школе будет, а меня как местную знаменитость пригласили хоть что-то прочитать.

– Рождественские стихи? – переспросила девочка.

– Да, тема любая, только вечер посвященный Плещееву. У них каждый год разных поэтов берут.

– Взяла бы любые, да и выучила. – пожала плечами Таня.

– Как это любые? – удивилась девушка. – Мне нужно, которые мне самой нравятся, раз такая возможность выбора есть.

Таня изобразила недоумение на лице и развела руками.

– Что-то пока ничего не нашла. Почитала, может уляжется? – он посмотрела на телефон, который держала в руках и положила его рядом. – Слушай! – вдруг всплеснула руками она. – Зато у меня такая история приключилась!

Девочка подняла указательный палец, чтобы гостья немного задержала свой рассказ и старательно взбила подушки, чтобы можно было слушать полусидя.

– Перед Рождеством меня знакомая позвала в храм, чтобы помочь убраться перед праздником. Чтобы не тащить одежду для переодевания, я постаралась на себя нацепить что-то попроще. Мне же не красоваться и женихов там искать, а убираться нужно было. Поэтому я надела свою черную юбку, ну ты сто раз ее видела, коричневую удлиненную кофточку и сверху безрукавку, чтоб спину не надуло. А еще тонкий бежевый платок повязала так, чтобы волос совсем не видно было. И сапоги старые, которые я еще хотела на дачу отвезти, да так и не отвезла. В общем к обмундированию я подошла серьезно. – засмеялась она.

– А храм этот далеко от тебя? – поинтересовалась девочка, представив Юлю, которая сидела сейчас в тонком трикотажном фисташковом платье и такого же цвета плотных колготках.

– А нас на машине туда отвезли. – пояснила та.

Таня кивнула головой и показала, что внимательно слушает собеседницу.

– Так вот, мы целый день там убирались. Хотя народу было много, но и работы хватило на всех. Я вымыла два окна, потом вдвоем с какой-то женщиной мыли купальню содой, потому что химией нельзя – там деток крестят, а потом мне дали швабру и надо было мыть пол, потому что чистили и мыли все-все-все и на полу грязь была как на ступеньках в метро. Я как-то быстро к этой швабре приноровилась, так что мыла, мыла и мыла. И вот уже под вечер мыла как раз у входной двери. Люди открывали ее, видели, что я мою, и аккуратно проходили боком. И тут в очередной раз открывается дверь, входит пожилая женщина в сером пальто с воротником типа бобрика и говорит мне: «А, Вы кто? А Вы вообще православная? Да, Вы себя вообще в зеркало видели?» Я никак не могла понять, что этой женщине нужно от меня, и как можно спокойнее попыталась выяснить, что ей нужно? Она презрительно посмотрела на меня, и прошла за свечками. Я в это время продолжала мыть пол. Через минуты три я уже снова была на середине храма, а она, присев на скамеечку, которая от меня находилась метрах в трех, громким хорошо поставленным голосом снова обратилась ко мне. Типа: «Эй, ты, иди сюда, и сядь около меня.» Я поинтересовалась, зачем я это должна сделать. Она снисходительно посмотрела на меня и сказала, что может хочет меня пригласить в гости. И смотрела она на меня так, что вспоминалась фраза, что у нас с семнадцатого года господ нет. Я, чтобы не затевать смуту в храме, снова попыталась выяснить, что же она от меня хочет? Она снова попыталась уколоть меня моим не славянским, в ее понимании, видом. На что мне очень хотелось расхохотаться, но это не то место, где я смогла бы поиграться в гастарбайтера. Поэтому я сказала ей, что если она пришла в храм молиться, то никто ей не мешает в этом, и обратилась к ней: «Матушка.» Видно, это обращение совсем сбило ее с толку. В ее понимании гастарбайтеры, которые моют полы, не знают таких слов, и она, покривившись от этих слов, почти сразу же удалилась.

– Почему она решила, что ты не православная? – Татьяна сидела с вытаращенными глазами.

– Видно человек совсем – совсем не знает, что происхождение и вера это разные вещи. – весело рассмеялась девушка. – Она, наверное, раньше большим начальником была, попыталась и тут покомандовать, а у нее ничего не вышло. Да еще и не поняла, наверное, что не в ближайший магазин зашла, а в храм.

– Тебя нерусской обозвать? – возмущенно прошептала девочка.

– Я потом оооочень смеялась, – поправляя белокурые волосы, произнесла гостья, – хотя там мне было не по себе, потому что я боялась, что неправильно поведу себя, и снова будут говорить, что в храмах уборщицы всех выгоняют.

– Ты бы сказала ей, что бесплатно убираешься, и чем командовать, лучше бы помогла. – у Тани щеки горели от возмущения.

– А зачем, Танюш? – пожала плечами Юля. – Она знала куда идет, и если она так себя ведет, то скорее всего очень одинока. Зато теперь я понимаю, как людей унижают просто так, и если надо будет, то смогу это сыграть. – задумчиво произнесла она.

– И почему бабки такие противные бывают? – передернула плечами девочка.

– Ну, не все же? – возразила ей собеседница.

– Нет все, но много.

– Ну? прости их, Тань. – пожала плечами девушка. – Старость, болезни – не самое лучшее в жизни.

– Но ведь некоторые и в болезни такими не становятся! – у эмоциональной девочки на глазах выступили слезы, и она посмотрела на портрет.

– Не все. – согласилась Юля. – Многие просто годами живут-коптят свои жизни, и эта копоть так въедается, что уже за ней и ничего не различишь и видишь все только в черном свете. А другим не нравится смотреть на мир в закопченное окно, и они стараются с этим бороться, и видят там и солнышко и зеленую траву.

– Только вот эти хорошие меньше живут. – насупилась Таня.

– Ну, нет, – не согласилась девушка, – я так не считаю. Видела прекрасных пожилых людей, которые не растеряли за многие годы своей детской чистоты и прожили, да и продолжают жить, помогая своей мудростью и светлым примером многим. У всех своя судьба.

– Судьба, судьба. – проворчала девочка. – Кто-то здоровый как конь бегает, а я тут валяюсь с температурой.

– Вот если ты будешь ворчать, так постоянно и будешь болеть от этого. – улыбнулась девушка. – Бабушка-то твоя любимая и во время болезни так, наверное, не ворчала.

После этих слов Таня поджала губы, снова посмотрела на портрет, и надувшись начала рассматривать свои ногти.

– И по твоей логики я тоже должна сейчас сидеть и ныть, потому что у меня на ушах аппараты. – развела руками Юля.

– Прости. – нехотя прошептала Таня, исподлобья взглянув на крестную. – Тебя не хотела обидеть.

– А ведешь иногда, как те самые бабки, которых ты осуждаешь. – покачала головой крестная.

– На-до-е-ло бо-леть. – прошептала девочка, еле сдерживая слезы.

– Ну, не плачь.. – Юля понимающе кивнула. – А то, глядя на тебя, вспоминаешь стишок про Нашу Таню…

Девочка только поморщилась от этих слов.

– Все-время мне его напоминают. – пробурчала она.

– А я, пока искала свои стихи, наткнулась на подражание как бы Тютчевым.

– Тютчевым? – переспросила девочка.

– Ну, помнишь стихотворение. – она взяла телефон, и заглянув в него, начала декламировать, —

Люблю грозу в начале мая,Когда весенний, первый гром,Как бы резвяся и играя,Грохочет в небе голубом.Гремят раскаты молодые!Вот дождик брызнул, пыль летит…Повисли перлы дождевые,И солнце нити золотит…С горы бежит поток проворный,В лесу не молкнет птичий гам,И гам лесной, и шум нагорный—Все вторит весело громам…Ты скажешь: ветреная Геба,Кормя Зевесова орла,Громокипящий кубок с неба,Смеясь, на землю пролила!

– Ну, помню.

– А тут есть ему подражание на тему«Уронила Таня мячик.» – она снова заглянула в телефон, и продолжила свое выступление перед единственным зрителем. —

Люблю грозу в начале мая,Когда весенний, первый гром,Как бы резвяся и играя,Пугает деву в голубом…Вдали уж слышатся раскаты,Дождь брызнул – мяч из рук летит,И неожиданно и странно,В откос на озеро уж мчит.С горы бежит проворно Таня,И по лицу слеза течет,И никого уж нет в туманеИ не аукнется никто…Ты скажешь: ветренная Таня!Смотрела вверх, расслабив рук,И не ждала того обмана,Когда скатился вниз твой друг.Не плачь, Танюша, мы поможем!Привстав, окинем все кругом,И отягченный уж водойТвой мяч вернем тебе….Вернем!

Девочка за время выступления немного оттаяла, и концу прочтения, уже улыбалась, незаметно постукивая ладонью в такт стихотворению.

– И не ветреная я совсем. – кокетливо наматывая на палец длинный локон произнесла она.

– Ну, есть немного. – расхохоталась Юля и, вскочив, обняла девочку.

Таня, отбиваясь, беззвучно смеялась, морщила нос и показывала язык.

После непродолжительной борьбы, было объявлено перемирие, и Юля ушла на кухню.

5. Мечта

За окном падали редкие снежинки, но промозглая серость никуда не уходила, и поэтому можно было не надеяться на чудесное преображение природы после наступившего Рождества.

«Когда все обволакивает серостью, то совсем нет никакого настроения. – вздохнула девочка, и с сожалением посмотрела на лампочки развешанные на окне. – И зачем я их вообще вешала? – приподняла она чуть вверх одну бровь. – Ведь не маленькая уже, а маме точно этого не нужно. Ведь самый главный подарок для меня мы должны были выбирать только сейчас.»

– А ты у нас останешься? – посмотрела она на Юлю, когда та заглянула в комнату.

– А Нюша как же? – вздохнула та, прижавшись к дверному косяку.

– Может соседка покормит? – просипела девочка.

– Я же ключи ей не оставляла.

Таня приподняла вверх плечи и резко опустила их вниз, обреченно взглянув на собеседницу.

– Нюшу тоже нельзя бросать. – с укором ответила девушка.

Таня снова вздохнула и кивнула в ответ.

– Надо было ее с собой привезти. – постучала она указательным пальцем себя по лбу, показывая не сообразительность крестной.

– Ага! На одну ночь. – покачала отрицательно головой та. – Да, еще мне завтра по делам нужно с утра.

– А я бы с ней играла. – Таня покачалась из стороны в сторону.

– Купите себе кошку и будешь с ней играть. – спокойно ответила Юля.

– Может мы собаку купим. – пожала плечами девочка.

– Так Настя сказала, что не будет по утрам с ней гулять.

– А мы может мааааленькую. – Таня показала руками размер небольшой собачки. – Чтоб в лоток могла ходить. Мы решили поехать и посмотреть.

– Так надо заранее решать кого брать-то. – чуть недовольно проговорила девушка. – То кошку хотите, то собаку. Вы уж определитесь, а потом езжайте.

– Я за собаку. – улыбнулась девочка. – Только мама не верит, что я с ней гулять каждый день буду.

– И правильно делает. – рассмеялась гостья. – Ты вон постоянно болеешь. Так что ты пока не надежный товарищ для собачьих прогулок.

– А померанцевых шпициков не нужно выгуливать. – снова покачалась из стороны в сторону девочка, взглянув победно на собеседницу.

– Ха-ха! – картинно развела руки девушка. – Только они и стоят не три копейки.

– А может нам повезло бы? – поморщилась Таня и, прищурив глаза, внимательно посмотрела снова на крестную.

– Нет, ну бывает. – пожала плечами та. – Это все твои пожелания были? А то ведь и моя доля оплаты твоего подарка там была? – усмехнулась она.

– А из кошек мне девон-рексы нравятся и селкирк-рексы. – прошептала девочка. – Они такие миииилые. – потрясла она кулачками перед собой, будто хотела похлопать в ладоши. – Ми-ми-мишные….

– Понятно. – снова как и прежде развела руками девушка. – Губа у тебя, солнышко, не дура.

– Я не дура. – насмешливо ответила та.

– Конечно. – согласилась Юля. – И выбор неплохой. Вот только денежек это все стоит немало. Может лучше найти бездомного друга в приюте или на передержке?

– Не ха-чу! – возразила девочка. – Я и от день рожденьского подарка отказалась, и от новогоднего, и от рождественского, и только для того, чтобы у меня появился такой красивенький дружочек. – она снова потрясла кулачками перед собой.

– Нуууу, красивенькие дружочки могут и не стать друзьями. – попыталась возразить Юля. – Будет у тебя звезда, а не собачка, и сама как собачка взвоешь. – чуть усмехнулась она.

Таня скривила рот и насупилась.

– Хачу хаааарошенького. – еле слышно произнесла она.

– Не зря тебя Настя осликом иногда называет. – не выдержала и рассмеялась девушка. – Ооочень на него сейчас похожа.

– Бе-бе-бе. – Таня высунула язык. – Мне говорить тяжело, а ты еще дразнишься.

– Прости-прости. – подбежала к ней Юля и поцеловала в макушку. – Бедная больная девочка. Надо ж скорее тебя бульоном кормить!

Девочка искоса посмотрела на нее, но промолчала.

– Вкусный хоть? – после секундной паузы поинтересовалась она.

– Прекрасный! – Юля подняла руки вверх, посмотрев при этом в потолок, а потом с жаром продекламировала. —

Я помню чудное мгновенье,Когда бульон просила ты,И к супу было то стремленье,Щи не хотела видеть ты!И температуру мы не в силах,С тобою просто так прогнать.Ведь для борьбы нужны нам силы!Бульон прекрасный может дать!Шло время, и бульон уж сварен,Он дожидается тебя,Я принесу в бульонной чашке,Чтоб не плеснуть бы на тебя.

– Браво. – шепотом произнесла девочка, улыбнулась и захлопала в ладоши. – Только у нас бульонной чашки нет. Мне мама в кружку большую наливает.

– Значит она будут теперь бульонной чашкой. – подняла указательный палец вверх Юля.

Таня только кивнула в ответ.

Девушка переставила с подноса на стол термос и миску с мандаринами, и вскоре там стояла большая кружка с бульоном, а рядом маленькая тарелочка с поджаренными гренками.

– Может захочешь? – указала на них взглядом Юля.

Таня посмотрела на нее и поморщилась.

– Бульон. – коротко ответила она.

– Я сейчас тоже супчик себе принесу. – теперь отодвигая кресло к столу, произнесла девушка. – Вермишель кинула, и суп готов! – развела она руками.

Таня в это время уже отпивала маленькими глоточками бульон.

– Ох, хорошо. – вытирая выступившие слезы от горячего, прошептала она.

– Потом чайку? – предложила девушка.

– Пока нет. – вздохнула Таня. – Выпью и посплю. А ты уж без меня чай пей.

– Тогда здесь суп, потом на кухне чай. – подвела итог Юля.

Девочка не ответила, потому что от горячего ей стало жарко, и пот катился с нее градом.

– Полотенце дай, пожалуйста. – жалобно посмотрела она на девушку.

– Потеть во время болезни это хорошо! – сказала та, и выполнила просьбу девочки.

Когда она вернулась в комнату с тарелкой супа, то Таня уже обессиленная лежала навзничь, и вытирала лицо полотенцем.

– Все выпила? – удивилась она, увидев пустую кружку.

Девочка осоловелыми глазами посмотрела на нее, и завернулась в одеяло как в кокон.

– Гусеничка моя. – улыбнулась Юля. – Чтобы после сна была здоровой бабочкой. – погрозила она пальцем крестнице.

Та попыталась открыть глаза, но не смогла и тут же заснула. Сон ее был глубоким, но не очень долгим, потому что она вся пропотела и проснулась от того, что ей было неприятно лежать в мокрой постели.

– Мокро. – прошептала она. – появившись на пороге кухни, закутавшись в одеяло.

– Рубашку принести? – вздохнула Юля, которая только собиралась пить чай.

– И всю постель. – девочка обиженно выпятила нижнюю губу.

Девушка встала и прошла в комнату.

Уже через полчаса Таня сидела на чистой постели и расчесывала волосы, чтобы собрать их в хвост.

– Ну? – посмотрела на нее Юля, когда вернулась в комнату.

– Ненавижу болеть! – сделала страшное лицо Таня.

– Что делать? – развела руками девушка. – А ведь есть дети, которые очень-очень долго и много болеют. – вздохнула она.

Таня молчала, всем видом показывая свою обреченность.

– Не вредничай. – посмотрела на нее Юля. – Подумай, каково детям, которые больны раком.

После этих слов девочка вжала голову в плечи и испуганно посмотрела на крестную.

– Им приходится принимать свою болезнь, выполнять назначенное лечение, и не унывать как некоторые. – Юля внимательно посмотрела на девочку.

– Я не унываю. – почесала нос та, отвела взгляд в сторону. – Зачем детям такие болезни? – подперла кулаком щеку девочка.

– Не знаю. – искренне ответила девушка. – Наверное, чтобы все остальные ценили жизнь. Настя говорила что болезнь часто дается не одному болящему, а и всем тем, кто в его окружении.

– Ага! – подняла палец вверх девочка. – Значит я болею и для вас тоже! – хитро взглянула она на девушку.

– Ага. – кивнула в ответ девушка. – Когда буду играть капризную принцессу из «Двенадцати месяцев.», то обязательно тебя вспомню!

Таня сморщила нос, тяжело вздохнула, приподняла ногу и покачала ею. Потом посмотрела внимательно на Юлю, снова вздохнула, махнула рукой и пересела поближе к подушкам.

6. Блин комом

Во время короткой передышки, перед тем как снова заснуть, Таня предложила свою помощь в поисках нужного произведения.

– Может что-то про погоду?

– Под дыханьем непогоды,Вздувшись, потемнели воды —

прошептала девочка, заглядывая в свой телефон.

Юля обреченно на нее взглянула и предложила свой вариант.

– Осенней позднею пороюЛюблю я царскосельский сад… —

проникновенно прочитала она первые строки.

– Или это?

Обвеян вещею дремотой,Полураздетый лес грустит… —

еле слышно произнесла девочка.

– Погода точно влияет на наше настроение. – вздохнула Юля, поглядывая на серость за окном.

– Такие поэты писали про любовь? – обреченно посмотрела на девушку Таня.

– Ой, а у него-то паааално! – воскликнула та, и махнула рукой. – Все его жены и женщины были его же музами.

– И много у него их было?

– Ну, не очень. – улыбнулась в ответ Юля. – Дело в том, что тогда трудно было получить развод, и поэтому нередко пребывая в браке, на самом деле люди жили совершенно другой семьей. Хотя не официальные дети все-равно считались незаконнорожденными и не имели права на наследство.

– А дети-то в чем виноваты? – возмущенно покачала головой девочка.

– Ну, это сейчас уже люди, которые по каким-то причинам разводятся, стараются, чтобы дети при этом не пострадали, а раньше это были прописанные правила, которые очень трудно и тяжело поддавались изменениям.

– И что у этого Тютчева были такие дети?

– Дочь и один сын умерли в детстве, а старший хоть и назван был Федором в честь отца, но нес все тяготы незаконнорожденного, от которого после смерти матери отец держался в стороне.

– Умерли дети? – глаза Тани были наполнены ужасом.

– Раньше так часто бывало. – пожала плечами Юля. – Детей рождалось много, но и болезней, которые еще не научились вылечивать, было больше, чем нужно.

– Я бы вот так тоже могла умереть. – выдохнула девочка.

– Если сидела бы так и кисла, то наверняка. – с легкой усмешкой произнесла девушка.

– А со старшим-то что было? – продолжала Таня раздумывать о горькой судьбе незаконнорожденных, предварительно скорчив в ответ смешную рожицу.

– В пятьдесят шесть лет умер от ран, полученных на фронте.

– Это он в пятьдесят шесть лет воевал что ли? – изумилась девочка. – Неплохое у него видать здоровье было. Ну, хоть в чем-то повезло. – успокоилась она.

Юля посмотрела на девочку и улыбнулась.

– И много стихов у Тютчева о любви? – пролистывая в телефоне стихи? поинтересовалась девочка.

– По тем временам хватает. – потянулась собеседница. – Тогда ж компов и гаджетов не было, и писать и править приходилось на бумаге.

– Да ты чёёёёё? – насмешливо произнесла девочка и беззвучно рассмеялась.

– И даже авторучек еще не изобрели. – в ответ рассмеялась Юля.

– Бедные. – покачала головой Таня. – И как они жили-то?

– И жили, и любили, и детей растили, и прекрасные произведения создавали.

Я встретил вас – и все былоеВ отжившем сердце ожило;Я встретил время золотое—И сердцу стало так тепло… —

начала проникновенно декламировать Юля.

– Зимою раннею порою,Бывают дни, когда дождь льет,И уж от сырости пороюТеперь уж сердце не поет… —

добавила она, хитро поглядывая на девочку.

– Там такого нет! – потрясла кулачком Таня, заглядывая к себе в телефон.

– Упс. – развела руками девушка. – Неудачка. – рассмеялась она. – Совсем-совсем нет?

– Совсем-совсем! – принимая игру и грозя пальцем крестной, произнесла та.

– Виновата. – наигранно жалостливо произнесла Юля и, утрированно вздохнув, опустила голову.

– Я тебе! – снова погрозила девочка пальцем. – Человек старался, писал кому-то… А кому? – вытаращила она глаза.

– Много-много лет спустя (почти сорок), своей первой любви, которой не разрешили выйти за него замуж.

– Прям Ромео и Джульетта. – фыркнула девочка.

– Они были постарше. – рассмеялась девушка.

– Но стихи он ей писал?.. – прищурилась Таня.

– А то.. – развела руками собеседница.

– Как все запущено. – покачала головой девочка. – И главное, не разберешь, кто когда кого любил. – она возмущенно потрясла головой.

– Прекрасный дар ему с небес,Был дан не просто так.Ведь не гранит, не бриллиант,Не ловелас, не франт.Он чудный веер слов имел,Играя ими в такт,И опахалом этим мог,Палитру чувств поднять.От боли к песне он умел,Вести свои стихи,Как дуновеньем ветерка,Любовью оплести.Словами вязью рисовал,А мог другой взять слог,Но только этих слов река,Без музы – не поток.И как хотелось бы понять,Кого зачем любил?Не суждено нам все принять,Хоть он поэтом был. —прочитала Юля в своем телефоне.

– Ох, уж эти поэты! – покачала головой Таня.

– Ну, он хоть поэт был, – засмеялась девушка, – ему без влюбленности никак.

– Дааааа? – поморщилась девочка. – Совсем-совсем? Это ж так ужасно! – передернула она плечами.

– Это почему это? – поинтересовалась Юля

– Ой! – недоверчиво покачала головой девочка. – А ты не влюблялась? – хитро взглянула она на собеседницу.

Та в ответ только рассмеялась.

– Ты так говоришь, как будто сто раз влюблялась, да все неудачно? – посмотрела она на девочку.

Та сморщилась и закусила губу.

– Один раз было. – горестно вздохнула она и покачала головой.

– В первом классе что ли? – стараясь поддержать разговор, который обычно бывает между подругами, а не старшим и младшим поколением.

– Нуууу, нет. – обиженно выпятила Таня губу. – В первом классе мне Юрка Борискин нравился, который впереди меня сидел, и всегда смешил меня. А на собрании его маме потом всегда говорили, что учитель видит только его затылок.

– Отвлекала мальчика от учебы значит. – подвела итог Юля.

– Неа! – возразила Таня. – Он сам!

У девушки во взгляде читалась ирония, но она сдержалась и промолчала.

– Так вот! – девочка подняла указательный палец вверх. – Я же этим летом влюбилась! – доверительно произнесла она.

– Говорят, что обычно влюбляются весной. – подмигнула Юля. —

Природы трепетный расцвет,Все принимают как завет,Чтобы томленьем запастись,И хошь-не хочешь, но влюбись…. —

рассмеялась она.

– Ну, и как ты? – обратилась к ней Таня.

– Да, как-то по-разному бывало. – улыбнулась та.

– Эх! – махнула рукой девочка. – А у меня значит первый блин комом… Не весной. – беззвучно рассмеялась она. – Только ты не думай, – через минуту продолжила она, – это мне сейчас смешно, а тогда я даже плакала.