Похититель детей

– Кыш, – прошептал он.

Существа продолжали смотреть на него жестокими немигающими взглядами.

– Кыш! – повторил он громче, махнув в их сторону рукой.

Существа зашипели, оскалив острые, точно иглы, зубы.

– Брысь! – крикнул Ник, хлопнув ладонью по прутьям клетки.

Существа разом взмыли в воздух, стрекоча крылышками. Зависнув над клеткой, они завизжали на Ника, как дикие кошки.

Забившись в дальний угол клетки, Ник схватил с пола пригоршню соломы и швырнул в них. Вспугнутая его движением, маленькая бурая мышка выскочила из-под клетки и метнулась прочь по каменному полу.

Пикси тут же бросились на нее. Мышь душераздирающе пискнула, угодив в их когти. Клочья шерсти, ошметки мяса, брызги крови полетели во все стороны. Рыча от ярости, пикси кинулись в драку за лучшие куски, их синие тельца сплелись в клубок на каменном полу.

– Господи, – прошептал Ник, крепко прижав руки к груди. – Нужно убираться отсюда.

Оглядевшись в сумраке, он заметил по меньшей мере дюжину клеток, стоявших вдоль стены. В каждой как раз хватило бы места для подростка. Как и его собственная, эти клетки были сооружены из сучьев, связанных стеблями лиан. Многие были укрыты ветхими покрывалами, больше всего на свете похожими на полусгнившие звериные шкуры. Перед клетками возвышалась пирамидка из нескольких копий, а в центре ее – Ник сглотнул – лежал человеческий череп.

Откуда-то сзади раздался резкий скрип.

Пикси прекратили драку, поднялись на ноги и по-птичьи заозирались, встревоженно вглядываясь в темноту.

Из сумрака раздался глухой удар и громкий протяжный рык. Пикси взмыли в воздух и бросились прочь, оставив Ника одного. К собственному удивлению, Ник обнаружил, что жалеет об этом. Все, что угодно – только бы не остаться в клетке, во мраке, наедине с тем, кто мог издать эти звуки.

Еще один скрип, заметно ближе. Прижавшись лицом к решетке, Ник напряг зрение и сумел разглядеть увитый корнями столб, уходящий вверх, в темноту. У его подножья виднелась какая-то тень – и эта тень шевелилась! Качнувшись взад-вперед, она метнулась в сторону и исчезла.

«Вот дерьмо! Кто там?»

В комнате стало светлее, туман начал редеть. Разглядев предметы, развешанные по стенам, Ник заморгал. Ровные ряды кинжалов с хищно изогнутыми лезвиями, рядом – шипастые дубины и множество иззубренных секир. Орудия увечий и смерти – и, судя по виду, не раз побывавшие в деле. Над рядами оружия висели три черепа, связанные в пирамидку. Высохшая, изъеденная червями плоть обтягивала разинутые в безмолвном крике челюсти. Ниже висела пара скрещенных берцовых костей, образуя тройной «Веселый Роджер».

«Нужно убираться, да поскорее!»

Ник толкнул дверцу клетки, но она не открылась. Только сейчас он заметил, что она крепко привязана кожаными ремнями. Он отчаянно рванул ремни, потянул, но вдруг слева раздалось громкое шипение. Резко обернувшись, он успел разглядеть нечто, промчавшееся мимо на четвереньках. Ник оставил ремни в покое. Наружу больше не хотелось. Оставалось только надеяться, что решетка сможет уберечь его от тех, кто затаился снаружи.

– Господи, вытащи меня отсюда! – захныкал он.

Туман продолжал редеть, и Ник увидел всевозможные мечи и копья, висевшие на стенах. Заметил он и огромный очаг, в котором легко поместились бы трое взрослых. Над очагом на жирных черных цепях висели несколько котлов – каждый размером с подростка. А затем он увидел тела. Безжизненно обвисшие тела в дальнем конце просторного зала едва можно было разглядеть. Сколько их – четыре, пять? С виду тела казались детскими…

«Боже всемилостивый! – едва не завизжал Ник. – Что же это за место?»

Со всех сторон из сумрака раздались громкие завывания. Кто-то захрюкал, как свинья, зафыркал, захихикал. Отовсюду зазвучали зловещие смешки, странно похожие на детские, и Ник почувствовал, что вот-вот тронется умом, если они не стихнут.

На свет выбралась кучка теней, и у Ника перехватило дыхание.

Они были похожи на людей, но лишь отдаленно. Длиннорукие, длинноногие, они больше напоминали пауков. Пропорции тел были детскими, но какими-то неправильными – будто их вытянули в длину. Большие круглые пятна боевой раскраски украшали кожу, длинные полосы тянулись вдоль рук и ног. Крепкие, упругие мускулы лоснились в неярком свете. Некоторые были одеты в свалявшиеся облезлые шкуры, увешанные по краям костями, клыками и обломками сухих веток, их запястья и щиколотки были унизаны браслетами из кожи и стеблей травы, а лица – скрыты под дьявольскими рогатыми масками из кожи, шкур и перьев.

Все эти существа двинулись к Нику, приплясывая, подергиваясь, будто в эпилептическом припадке, окружили клетку и уставились внутрь дикими, безумными глазами – золотистыми, такими же, как у Питера. Нику сделалось ясно, что Питер на самом деле обвел его вокруг пальца. Остроухий мальчишка заманил его сюда, чтобы эти твари смогли… Смогли – что? Ник покосился на их длинные ножи, обвел взглядом их голодные глаза…

– Что вам надо?! – дрожащим голосом выкрикнул он.

В ответ они, точно в горячечном бреду, завращали глазами, растянули рты в безумных улыбках и застучали зубами. Щелк! Щелк! Щелк! В тишине огромного зала лязг зубов казался оглушительным.

«Нет, нет, нет, – подумал Ник. – Не надо больше, пожалуйста».

С этой мыслью он ушел глубоко в себя – совсем как тогда, в тумане. Он не желал видеть собственную смерть, но, если уж без этого никак, предпочел бы оказаться в самом дальнем ряду, закрыв глаза ладонями.

Развязав ремни, удерживавшие дверцу клетки, его потащили наружу. Крепкие, безжалостные пальцы больно впивались в тело. Кто-то накинул на его шею ожерелье из костей и зубов, из ушей и пальцев – да не чьих-нибудь, а человеческих! Его подтащили к столбу и, приплясывая, двинулись вокруг, обматывая его веревкой, непрестанно хихикая, показывая ему языки, вращая глазами, щелкая зубами. Захотелось как можно скорее умереть – все, что угодно, только бы больше не слышать этих ужасных звуков.

Откуда-то издали донесся лязг железа. Отродья дьявола, чудовищные дети – кем бы они ни были – застыли на месте и разом смолкли.

Туман почти рассеялся. Сквозь ряд узких окон внутрь проник утренний свет, и Ник сумел разглядеть просторный круглый зал целиком. Стены его частью были сложены из грубо отесанных камней, частью представляли собой сплошную естественную скалу. Ясно видна была и красная дверь в обрамлении огромных корней – каждый толщиной с бочонок. Размеров дерева с такими корнями Ник и представить себе не мог. Он поднял взгляд, чтобы разглядеть крону, но сверху оказался потолок.

Отродья дьявола не сводили глаз с красной двери.

– Дьявольский зверь идет, – тихонько проговорил один из них.

– Идет дробить кости и высасывать мозг, – добавил другой.

– Скоро все наедимся, – зазвучал в ответ многоголосый возбужденный шепот.

Встав вокруг Ника широким кольцом, они начали бить кулаками в раскрытые ладони.

Чувства Ника обострились от страха. Ноздри защекотали запахи застарелого пота, вареного мяса, отсыревшей листвы и жуков. Он тоже взглянул на красную дверь. Неужели действительно кто-то идет сюда, чтобы сварить его и съесть? В это не хотелось верить, но взгляд невольно скользнул по ножам и секирам, по темным пятнам на земле, по котлам – каждый размером с мальчишку, – висевшим над очагом. Из головы никак не шли развешанные вдоль стены тела. «Не хочу умирать», – подумал он, с запозданием обнаружив, что плачет.

За красной дверью зазвенели колокольчики. Звон становился все громче и громче, и вдруг стих. Снаружи лязгнул отодвинутый засов, и дверь медленно распахнулась внутрь.

На порог шагнуло настоящее чудовище – на голову выше остальных, закутанное в шкуры, в маске из кости и меха. Над головой его торчала пара козлиных рогов, жесткие, спутанные волосы были заплетены в толстую косу, свисавшую вдоль спины и достигавшую пояса. Маска, шкуры, рога, кожа чудовища – все это было покрыто потрескавшейся красной краской. В руке чудовище держало короткую дубинку с длинным зазубренным крюком на конце.

Устремив взгляд на Ника, оно подняло дубинку и громко фыркнуло.

– О, нет! – закричал Ник. – Нет! Нет! Нет!

Он отчаянно задергался в путах, рванулся раз, другой – и сумел высвободить руки. Поспешно сдернув вниз веревку, обмотанную вокруг пояса и ног, он споткнулся об нее, покатился по полу, вскочил на ноги, оглянулся, увидел, что дьявольский зверь наступает, и пустился бежать. В попытке вырваться из кольца жутких тварей, он кинулся вперед, напролом, но его схватили и оттолкнули назад.

Дьявольский зверь хлестнул Ника ладонью по лицу. Голова взорвалась болью, Ник распростерся на каменном полу, съежился в комок и обхватил руками голову. «Конец, – подумал Ник. – Я погиб».

Дьявол шагнул к нему и жестко пнул в бедро. Ник взвизгнул, потом увидел ногу, летящую в лицо, но сумел увернуться. Пинок пришелся в плечо, Ник покатился по полу.

– Прекрати! – закричал он.

Но дьявол надвигался на него, подняв над головой дубинку с жутким зазубренным крюком. Ник откатился в сторону. Дубинка ударила в камень, вырвалась из руки дьявольского зверя и покатилась по полу к центру кольца. Ник вскочил и захромал прочь – подальше от своего мучителя.

Дьявол прыгнул вперед, ухватил Ника за руку, развернул к себе и наотмашь хлестнул по лицу тыльной стороной кисти.

От жгучей боли и ослепительной вспышки в глазах Ник зашатался, с трудом удерживаясь на ногах. А дьявол продолжал надвигаться на него.

Почувствовав вкус крови во рту, Ник потрогал губу и был потрясен: как много крови осталось на пальцах!

– Что тебе надо?! – закричал он, будто не знал ответа, будто и в самом деле мог ожидать чего-то еще, кроме того, что его со звериной жестокостью забьют насмерть.

Дьявол попросту продолжал гонять его по кругу, не удостаивая ответом, будто хищник, неотступно преследующий добычу.

– Что?! Что?! – завизжал Ник.

Тут он заметил дубинку с крюком, лежавшую в центре кольца. Взгляд его заметался между крюком и дьяволом.

Дьявол остановился и уставился на него.

Ник нырком бросился к оружию и подхватил крюк с каменного пола. Оружие оказалось неожиданно тяжелым, и Ник чуть не уронил его. Подняв дубинку обеими руками, он направил хищный зазубренный крюк на дьявола.

– Давай!!! – закричал он, брызжа слюной пополам с кровью. – Иди сюда, козел вонючий!!!

Но дьявол не двигался с места.

– Ну?! – крикнул Ник. Его затрясло, как в лихорадке, дубинка задрожала в руках.

Окружавшие его существа нараспев затянули:

– Кровь. Кровь. Кровь.

Они повторяли это снова и снова, пока Ник не подумал, что сейчас сойдет с ума.

«Ну, хватит!»

Ник с воем бросился на дьявола и взмахнул дубинкой, чтобы сплеча всадить крюк поглубже в его череп.

В последнюю секунду дьявол перехватил запястье Ника, выбив дубинку из руки. Оружие с громким стуком отскочило от пола, и в зале стало тихо.

– Хорошо, – сказал дьявол, сдвинув маску наверх.

Перед Ником стоял вовсе не «дьявольский зверь», а просто мальчишка.

Мальчишка улыбнулся.

– Хорошо держался! – он крепко стиснул ладонь Ника и вскинул его руку кверху. – Свежая Кровь для Дьявол-Дерева!!!

Запрокинув голову, он испустил громкий протяжный вой.

Странные существа присоединились к нему – завыли, затопали. Зал загудел от накала страстей. Все сбросили маски. Теперь Ник ясно видел: под лохматыми шевелюрами и боевой раскраской скрывается всего лишь куча малолетних придурков.

Он поднял взгляд. Наверху, между потолочных балок, подражая мальчишкам, будто крохотные синие обезьянки, скакали вверх-вниз синекожие пикси. Их резкий визг усиливал общую какофонию. Зал звенел от улюлюканья, криков и хохота. Казалось, мир превратился в безумный, бешено кружащийся калейдоскоп, и Ник понял, что окончательно и бесповоротно сошел с ума.

Глава шестая

Волк

Похититель детей сидел на скамье неподалеку от детской площадки. Над головой нависали мрачные здания, окружавшие просторный двор с пяти сторон. Дело шло к полудню, и ульи жилых домов начали просыпаться. Он оглядел балконы в поисках хоть каких-то следов «трудных подростков», но обнаружил только все те же усталые похмельные лица взрослых. Собравшись небольшими группами, они бесцельно торчали на балконах, частенько оставляя балконные двери открытыми и оглашая двор ревом и грохотом стереосистем. Там и сям слышался смех, но чаще всего в нем звучала угроза. Многие просто смотрели перед собой остекленевшими глазами, напоминая Питеру мертвецов в Тумане.

Вдруг ушей Питера достиг ликующий визг. За ним последовал взрыв оживленного смеха. Эти звуки притягивали, манили к себе, будто конфета.

Несколько детишек помладше, презрев дождь и слякоть, катались с горки, качались на рукоходе. Разбившись на команды, они затеяли шумную игру в пятнашки.

Похититель детей следил за ними с улыбкой. Даже здесь, среди стольких мытарств, несмотря на непристойные граффити, которыми были испохаблены все доступные поверхности, эти детишки могли находить себе радость. «Они отыщут радость всегда и везде, – подумал Питер, – потому что их волшебство еще с ними».

Внезапно он понял, что хочет лишь одного – побегать и поиграть с ребятами. То же самое неодолимое желание он испытал многие годы назад, при первой встрече с другими детьми. Только в тот раз все это кончилось бедой…

Его улыбка увяла.

«Да, то был день жестоких уроков».

Ему недавно исполнилось шесть. Одетый в шкуру енота, он беззвучно несся по лесу. Шкура развевалась за спиной, как плащ, длинный полосатый хвост подпрыгивал в такт шагам. Морду зверька он натянул на голову, как капюшон, и его золотые глаза блестели из-под маски енота, обшаривая заросли в поисках добычи. Была весна, и кроме шкуры он надел только набедренную повязку да сыромятные башмаки. В обеих руках он держал по копью, за поясом торчал кремневый нож. Тело его было вымазано ягодным соком и грязью, чтобы скрыть собственный запах. Этой уловке, а также тому, что при себе всегда нужно иметь два копья – одно для охоты, другое для защиты от крупных лесных зверей, – научил его Голл.

Бросив на середину поляны пригоршню орехов, Питер нырнул в высокие кусты. Заметив на дереве неподалеку двух бурых белок, он сложил ладони рупором и изобразил клохтанье кормящейся индейки. Этой уловке тоже научил его Голл. Не подражай зверю, на которого охотишься – вряд ли животное обманешь его же собственным зовом. Вернейший способ приманить добычу – голос другого зверя, разжившегося пищей.

Конечно же, обе белки поспешили к нему. Питер осторожно опустил тяжелое копье на землю и вскинул легкое к плечу. Белки увидели орехи, увидели друг друга и наперегонки бросились к добыче.

Питер встал и метнул копье. Копье попало точно в цель. Одна из белок осталась лежать на земле, а другая, рассерженно вереща на Питера, пустилась наутек.

Питер издал торжествующий вопль и подпрыгнул от радости. «Сегодня – никакой похлебки из пауков, – подумал он. – Сегодня на ужин беличье жаркое!»

На поляну неторопливой рысцой выбежал волк. Оценив положение, зверь встал между Питером и его трофеем. У волка не хватало одного уха.

Питер замер.

Не сводя с него темных глаз, волк приподнял верхнюю губу. Казалось, зверь ухмыляется.

Питер подхватил с земли тяжелое копье и выставил его перед собой.

– Ну нет, – сказал он. – На этот раз – нет.

Волк глухо зарычал.

Питер не дрогнул. Этот волк неотступно отравлял ему жизнь уже несколько месяцев. Всякий раз, как Питеру удавалось убить зверя, появлялся волк и отнимал у него добычу. Питер был по горло сыт паучьей похлебкой и на этот раз решил отстоять свой трофей во что бы то ни стало.

В волчьих глазах мелькнула насмешка. Зверь дразнил, подначивал мальчика, как будто больше всего на свете хотел перегрызть ему горло.

Во рту разом пересохло. Питер громко сглотнул. Голл говорил, что единственный способ одолеть волка – кинуться прямо на него.

– Волк – охотник, – учил Голл. – Если охотятся на него, теряется. Не знает, что делать. Так с ним и справишься. Сам увидишь. Выкажешь страх, – Голл рассмеялся, – волк тебя съест. Ай-юк.

«Давай, – подумал Питер. – Вперед. Бить прямо в сердце».

Волк опустил морду к земле и медленно двинулся по кругу. Питер прекрасно знал, что у зверя на уме, – в эту игру они играли не раз и не два. Волк пытался отрезать ему путь к бегству, встать между ним и ближайшим деревом. Стоит хоть на секунду отвести от него взгляд, тут же бросится…

Волк громко рыкнул.

Питер бросил взгляд в сторону дерева.

Волк прыгнул на него.

Питер завопил, выронил копье и кинулся бежать. К счастью, уже в шесть лет он был проворен и ловок, как белка. Промчавшись через поляну к дереву, он прыгнул вверх, ухватился за нижний сук, подтянулся… Позади громко лязгнули зубы, резкий рывок едва не сдернул Питера на землю. Взобравшись еще несколькими ветками выше, он осмелился бросить взгляд вниз.

Волк стоял у подножья дерева, сжимая в зубах хвост енота, и смотрел на него.

Покружив под деревом, волк ленивой рысцой направился к убитой белке.

Сидя на тонком, неудобном суку, Питер смотрел, как волк пожирает его ужин.

Покончив с едой, волк свернулся клубком под деревом и задремал.

Казалось, этому долгому дню не будет конца. Питер то и дело разминал затекавшие ноги и изо всех сил старался не свалиться вниз. К закату все тело онемело, и он приготовился к очень и очень скверной ночи.

– Ты глянь, – раздался невдалеке скрипучий голос. – Птица. Птица Питер.

Питер и волк разом подняли взгляды. Сверху, на невысоком скалистом гребне, стоял Голл.

Покосившись на волка, затем – на останки белки, Голл вновь устремил взгляд на Питера и ухмыльнулся.

– Опять кормишь одноухого старика? Ай-юк.

Питер покраснел и отвел взгляд.

Голл рассмеялся, спрыгнул с гребня и двинулся сквозь кусты к поляне. Волк, помня заведенный порядок, просто наградил Голла надменным взглядом, и одним прыжком скрылся в зарослях.

Мешком свалившись с дерева, Питер подобрал копья и, еле переставляя негнущиеся ноги, подошел к Голлу.

Голл поднял за задние лапы крупного кролика, встряхнул его в воздухе и пошевелил ногой то, что осталось от белки.

– Сегодня Голла ждет добрый ужин. А Питеру, сдается мне, снова досталась похлебка из пауков. Ай-юк.

Питер поник головой.

– Ох, Голл, перестань.

– Хочешь хорошо есть, надо хорошо охотиться.

В бессильной злости поддав ногой клочья беличьей шкурки, Питер уныло двинулся вслед за Голлом к пещере.

Окунув ложку в миску с мерзким жидким варевом, Питер поднял ее на уровень глаз и взглянул сквозь комок полусырых паучьих лап на недоеденного кролика в руках Голла. Пещеру переполнял аромат жареного мяса. Громко причмокнув, Голл облизал с пальцев жир и удовлетворенно заурчал.

– Ну пожалуйста, – сказал Питер.

Голл помотал головой.

– Ну, хоть пару раз откусить?

– Ты знаешь закон. Что добудешь, то и ешь. Хочешь кролика – добудь кролика сам. Ай-юк.

– Как мне его добыть, если этот дурацкий волк никак не отвяжется?

– Надо убить волка.

Питер надолго задумался.

– Голл, а может, ты убьешь этого волка? Пожалуйста!

Голл вновь помотал головой.

– Мне он не докучает.

Питер со вздохом отодвинул миску. Поднявшись, он подошел к выходу из пещеры и уставился в темноту. На небе, среди весенней листвы, мерцали звезды. Вспомнилась мать. Порой он мог закрыть глаза и вновь почувствовать запах ее волос. Что-то они едят сейчас там, в большом доме? Отчего бросили его на съеденье зверям? Питер шлепнул по одному из висевших над входом башмачков и, глядя, как он качается в воздухе, задумался. Что за ребенок носил его? Может, и его родители бросили в лесу?

– Голл!

– Ай-юк?

– Чьи это башмачки?

– Маленьких мальчиков. Маленьких девочек.

– А откуда у тебя их башмачки?

– Прежде, чем есть, надо снять.

– Есть? – Только тут Питер понял, в чем дело. – Детей?!

– Ай-юк.

– Ты ешь детей?!

– Только когда удается поймать.

Питер молча уставился на башмачки над входом.

– Пожалуй, мне не нравится есть детей, – наконец сказал он.

– Понравится. Очень нежные. Очень сочные. Куда лучше паучьей похлебки.

– А откуда взялись эти дети?

– Из деревни.

– А где эта деревня?

– Нет!!! Никаких разговоров о деревне. Не ходи туда даже близко. Там люди. Люди очень плохие. Очень опасные.

– Опаснее нашего волка?

– Да. Много, много опаснее.

Питер снова качнул башмачок. А хорошо бы, если бы рядом были и другие дети!

– Голл, а можно, когда ты поймаешь еще одного, я оставлю его себе? Сделаем ему клетку… Ладно?

Голл взглянул на Питера, склонив голову набок.

– Питер, ты очень странный. Держись подальше от деревни.

Питер вернулся в пещеру и подсел к огню.

Взглянув на заднюю лапу кролика в миске Голла, он поднял на Голла взгляд и причмокнул губами.

– Не клянчить. Терпеть не могу.

Питер плаксиво выпятил нижнюю губу. Голл закатил глаза и нахмурился.

– На, – буркнул он. – Бери.

С этими словами он подтолкнул свою миску к Питеру и принялся наблюдать, как мальчик пожирает кроличью ногу. Вскоре уголки губ моховика дрогнули в едва заметной улыбке. Покачав головой, он забрался под груду шкур и уснул.

Покончив с крольчатиной, Питер с наслаждением улегся на спину. От сытного мяса в животе стало тепло. Веки отяжелели. «Да, хорошо бы, если б поблизости был еще хоть один ребенок, – подумал он. – Я мог бы играть с ним. Научил бы охотиться, – тут ему в голову пришла новая мысль. – Да что там, вдвоем мы смогли бы убить этого злобного старого волка! – эта мысль тут же прогнала сон. – Бьюсь об заклад, я сумею раздобыть одного. Наверняка сумею».

Укрывшись за кустами дикой смородины, Питер следил за людьми. Он отправился на поиски деревни еще до рассвета, ушел от Голлова холма далеко на юг, намного дальше, чем рисковал уходить прежде, наткнулся на дорогу и вскоре услышал конский топот. Все утро он шел за людьми, и, наконец, они остановились у ручья напиться и напоить коней. Четверо мужчин – крепких, длиннобородых, с заплетенными в косички усами, с медными кольцами в ушах, одетых в кожаные бриджи и шерстяные домотканые рубахи – спешились, чтобы размять ноги. Трое были вооружены длинными мечами, висевшими на широких поясах, усеянных бронзовыми заклепками. Четвертый, в меховой накидке на плечах, носил при себе двойной боевой топор. После долгой жизни с Голлом мальчику эти мужчины казались огромными и страшными. Теперь Питер понимал, отчего Голл так опасается их.

С ними была широколицая дородная женщина с льняными волосами, заплетенными в ниспадавшие на грудь толстые косы. На ней было длинное платье, перехваченное в талии, над пышными бедрами, широким поясом, украшенным витыми медными кольцами. Но все внимание Питера было приковано к детям. Он даже откинул на затылок капюшон из енотовой головы, чтобы лучше видеть. Их было трое: два мальчика примерно его возраста и девочка – пожалуй, года на два младше. Мальчишки были одеты только в штаны да сандалии, а девочка – в яркое красное платье. Будто зачарованный, Питер смотрел, как они бегают друг за другом кругами, перепрыгивая поваленные деревья, перескакивая через ручей.

Как только одному из мальчишек удавалось запятнать другого, игра начиналась заново. Девочка бегала за ними, громко требуя, чтоб ее тоже приняли в игру, и наконец оба мальчика кинулись за ней, скорчив страшные рожи и вытянув вперед пальцы, скрюченные, точно когти. Девочка с визгом бросилась к матери, а мальчишки от смеха попадали в траву. Питер едва не захохотал вместе с ними, но вовремя спохватился и зажал рот ладонью. Все это показалось ему очень забавным. «В эту игру можно играть и на Голловом холме», – подумал он, и ему пуще прежнего захотелось изловить хоть одного из детей.

Пристально глядя на мужчин, он поразмыслил о том, как увести ребенка из-под их присмотра, решил подобраться поближе и заскользил от дерева к дереву.

Один из мальчишек вприпрыжку вбежал в лес, перепрыгнул через кусты, нырнул за дерево – и нос к носу столкнулся с Питером. Оба замерли от удивления, не зная, что делать.

Склонив голову набок, мальчишка с подозрением уставился на Питера.

– Ты кто? Лесной эльф?

– Нет. Я – Питер.

– А-а. А я – Эдвин. Хочешь поиграть?

«О да, конечно», – подумал Питер. Кивнув, он широко улыбнулся мальчишке и только нацелился схватить его, как из-за дерева появилась девочка. При виде Питера, его плаща из шкуры енота и багрово-красной краски на коже она пронзительно завизжала и кинулась бежать.

– Эдвин! – заорал один из мужчин. – А ну вернись!

Услышав приближающийся грохот тяжелых сапог, Питер нырнул в заросли.