Сказочные самоцветы Дагестана

– Э-ге-гей, отец моего отца! – повторил он, и снова никто не ответил, а каменная мертвизна сковала его уже до пояса.

Кара-Катыр не мог уже даже пошевелиться, но он собрал последние силы и крикнул ещё громче прежнего:

– Э-ге-гей, отец моего отца! Отзовись! Это я, дедушка!

– Зачем ты нарушил мой покой, сын моего сына? – спросили Кара-Катыра из темноты.

Юноша догадался, что это его дед, обрадовался и рассказал ему, что он только по приказу отца и мачехи решился потревожить его покой.

Дед простил Кара-Катыра, научил, как ответить отцу, и сказал:

– Теперь уходи.

Каменная половина туловища Кара-Катыра стала такой, какой была прежде.

Он вышел из страны теней и с лёгким сердцем отправился в обратный путь.

Между тем в то время, когда он был уже совсем недалеко от родного города, его сорок братьев по отцу еле добрались до песчаной степи, где их заморыш когда-то встретился со старым пастухом. Они были ленивы и тяжелы – где уж им тягаться с Кара-Катыром!

Вокруг царили пески и сумрак, а братья с трудом нашли кустики колючей тобургу и сухой пенек, о котором рассказывал Кара-Катыр.

– Эй, проклятый прокопченный пень, – закричали они и взмахнули кнутами. – Давай нам поскорее такие же подарки, как и этому паршивому Кара-Катыру.

И вот чёрный обгорелый пенёк превратился в столетнего пастуха, только лицо у него теперь было злое и вместо овец вокруг скакали козлы – худые и препротивные.

– Берите скорей по козлу да прыгайте через меня, – крикнул старик и снова стал иссохшим пнём. Вполголоса, так, чтобы никто не слышал, он добавил: «Да быть вам тем, чем должны быть выродки чёрного хана!»

Братья, не сходя с коней, подхватили козлов и один за другим перескочили через пенек.

Страна заходящего солнца исчезла, а в городе хана с чёрной душой, на плошади, где народ встречал Кара-Катыра, один за другим, точно из-под земли, появились сорок сыновей мачехи Кара-Катыра.

Увидев их, все засмеялись, потому что козлы, которых они привезли, были худы и изъедены язвами. Братья слезли с коней и вдруг у всех на глазах стали вдвое меньше, затем на головах у них появились самые настоящие козлиные рога, а на руках и ногах – копыта. Они стали такими же противными козлами, как и те, которых они привезли. Вместе с ними они кинулись в сторону и вмиг расхватали и сено и листья и всё, что было зелёного поблизости.

– Гоните их вон! – закричали люди, и козлы скоро скрылись далеко за стенами города.

А Кара-Катыр обнял свою Бермес и вместе с ней пошёл в ханский дворец.

– Хотите знать, что сказал мне отец моего отца? – спросил Кара-Катыр. – Он сказал мне: будь ханом!

– Хорошо, будь ханом, Кара-Катыр, – отвечали мачеха и отец, – только не повторяй сейчас того, что он велел передать нам.

– Нет, я повторю, – засмеялся Кара-Катыр. – Он велел сказать: будьте вы свиньями!

Как только Кара-Катыр произнёс эти слова, хан с чёрной душой и его злая жена превратились в диких кабанов и убежали в лес.

От них, говорят, и пошла свиная порода.

А Кара-Катыр и его Бермес поселились в ханском дворце и стали жить на радость и на славу.

Победитель нартов

(Аварская сказка)

Жил-был один бедняк со своим единственным сыном. Ничего у них в хозяйстве не было, кроме одной худой, покрытой коростой кобылы.

Все обижали бедняков, и всех они боялись. Вот сын однажды говорит отцу:

– Если бы был у нас хороший конь, я бы тоже наверно мог стать храбрецом.

– А чем наша кобыла не конь? – говорит отец. – Надо только её откормить.

Покинули они родное селение, отправились в горы. Пустили кобылку на вольные луга, а сами стали жить в пещере.

Прошло время воды, наступило время солнца, кончился месяц оводов, пришёл месяц ночей, – отец и говорит сыну:

– Выгляни-ка, сын, из пещеры, – не белеет ли где, не чернеет ли что?

– Всё бело вокруг от белого снега, – отвечает сын, – а чёрный только валун какой-то на горе.

– Это и есть наша кобылка, – говорит отец. – На тебе уздечку, – приведи её!

Пошёл сын на гору и удивился, – стала кобылка крепкая, как медведь, да плотная, как барсук.

Вернулись отец и сын в родной аул, стали служить хану – отец табунщиком, сын на конюшне.

У хана была красивая дочь. Табунщик стал замечать, что дочь хана чаще стала поглядывать на лошадей. Ну, говорит, теперь самое время моему сыну стать храбрецом.

Однажды отец и сын услыхали от людей, что соседний хан собирается угнать табун лошадей их хана. Когда они сказали об этом хану, тот рассердился и стал собирать войска.

«Я ведь не воин, не нукер, а всего лишь только конюх, – подумал сын бедняка, – останусь дома, погляжу лучше на ханскую дочь». Но, как он ни уговаривал себя, а утерпеть не смог, – тайком оседлал свою черную кобылку и поскакал догонять воинов. В один миг сын бедняка очутился в огне битвы – сам одного сразит, кобылка двоих. Все только диву даются. Кончилась схватка, и сын бедняка сейчас же ускакал. Кинулись в погоню, но не догнали, – так его никто и не узнал.

Вернулся хан домой и говорит дочери:

– Быть бы нам разбитыми, если бы не неизвестный воин на чёрном коне. Такого храбреца я еще никогда не видел.

Дочь хана вспомнила, что пастух куда-то выезжал на чёрном коне, но ничего не сказала.

Прошло некоторое время и снова пошла молва, что на хана собирается другой враг. Хан приказал воинам собраться и выступил в бой.

«Куда мне с нукерами, – подумал сын бедняка. – Я не воин, я конюх, – останусь лучше дома, погляжу на ханскую дочь».

Но как ни уговаривал он себя, – не утерпел, – вскочил на свою кобылку и поскакал.

И снова он появился, когда хану приходилось плохо. Скачет сын бедняка и рубит – одного сам сразит, двух кобылка потопчет.

Хан решил, что если он и сегодня не узнает, кто этот храбрец, то до следующей битвы его, пожалуй, и наградить не придётся. На поле ещё клубилась пыль схватки, а хан уже ни на шаг не отставал от храброго воина. Так и узнал, что это его пастух.

На радостях хан созвал всех своих визирей и советников – позвали муллу, пригласили кадия и повенчали сына бедняка с дочерью хана.

Целую неделю продолжался свадебный пир. Дочь хана была довольна, что её мужем будет такой герой, но это был всё-таки простой конюх и, когда они остались одни, она спросила:

– Неужели на свете больше уж нет храбрецов, храбрее тебя? Вот если бы ты нартов победил, тогда б был храбрец!

Сын бедняка обиделся, не сказал ни слова, а наутро вскочил на свою кобылку и покинул родной аул.

Ехал он ехал, миновал и долины, и горы, проехал леса Тлебеляла, переправился через реки Ин и Дин, доехал как от меня до тебя, как от носа до рта, как от Каха до Хари-коло, и очутился у огромной жёлтой горы. На склонах горы бродили отары овец, но зелени нигде не было. Рядом была другая гора, на ней росло много травы, но не было овец. Между горами сын бедняка увидел стоянку, а на ней нашёл пастуха Ухая и его жену. Ухай был безглазый, а жена его – безносая. Поздоровался сын бедняка и спросил:

– Где в этой стране богатые, Ухай, а где воины?

– Хочешь богатства, – отвечает Ухай, – скачи за жёлтую гору, хочешь войны – за зелёную.

Сын бедняка поскакал за зелёную гору, добрался до её вершины, пустил лошадь пастись на зелёные луга, а сам лёг спать.

Только заснул, как услышал громовой голос:

– Кто пасётся на моей траве? Кто лежит на моей горе? Сын бедняка вскочил и видит, что на него идёт страшный нарт-великан. Сын бедняка не испугался и начал бой. Где он один раз ударит, там его кобылка два – убили они нарта, а одежду побежденного сын бедняка, как полагается, взял себе.

К вечеру сын бедняка вернулся на стоянку Ухая. Жена Ухая, как увидела отобранную у нарта одежду, так и заплакала. Это, говорит, одежда моего сына, – его убили нарты.

Провёл ночь сын бедняка на стоянке Ухая, а наутро спрашивает:

– Где сильные люди, Ухай, в этой стране, а где ещё сильнее?

– На той горе, где ты был, – отвечает Ухай, – вчера были сильные люди, а сегодня ещё сильнее.

Сын бедняка вскочил на коня, в один миг перемахнул через гору и очутился у огромного дома, окружённого высокими стенами.

Одним ударом он распахнул ворота и въехал во двор. У входа в дом сидели два нарта.

– Зачем ты явился на нашу гору, над которой даже птицы не смеют пролетать? – рассердились нарты.

– Поэтому-то я и пришёл сюда, что ищу, с кем сразиться, – ответил сын бедняка.

Нартам захотелось устрашить человека, и один из них сказал:

– Видишь эту скалу, – хочешь, я столкну её головой?

– Хочу, – сказал сын бедняка. «Пусть хоть один из этих великанов раскроит себе голову», – подумал он.

Нарт разбежался, ударил головой скалу, столкнул её с горы, а сам отошёл, как ни в чём не бывало.

– Видишь эту железную оглоблю, – говорит другой нарт, – хочешь, я закину её до неба и удержу головой.

– Хочу, – сказал сын бедняка, а сам подумал: «Может быть, хоть этот расшибёт себе голову».

Нарт взял железную оглоблю, огромную как дуб, подбросил её так высоко, что и не видно было, а затем задержал у края горы своей головой, а потом отошёл, как ни в чём не бывало.

– Видите вот этого коня, и видите меня на коне, – сказал сын бедняка нартам, – садитесь и вы друг на друга и давайте биться.

Начал сын бедняка бой, бился с утра до вечера, но только младшего нарта смог убить, – старший был таким твёрдым яйцом, какое никому не разбить.

Когда старший нарт остался один, ему стало легче,– он схватил сына бедняка, сорвал с коня и так бросил, что человек по колено в землю вошёл.

– Вот ты уже побежден, – сказал нарт и взялся за меч, чтобы срубить побеждённому голову.

– Погоди хвалиться победой, нарт, – сказал сын бедняка.

Он схватился за хвост своей кобылки и вылез из земли.

– Вот, – говорит, – я из-под земли сумел выбраться, – сумей ты из-под воды.

Пошли они к морю, покрытому толстым льдом, залез нарт в воду, думал пробить лёд снизу, но не смог – только голова надо льдом торчит.

Взялся сын бедняка за меч, чтобы срубить нарту голову, а нарт говорит:

– Ничего ты этим мечом не сделаешь. Вернись лучше в наш дом, принеси мой меч.

Пошёл сын бедняка за мечом нарта, вошёл в дом, видит – лежат чьи-то глаза и нос. Захватил их с собой и пошёл к нарту. Нарт взмолился:

– Всё равно мне помирать, – так будь хоть ты нартом: разрежь мой живот, съешь оттуда кусок сала – будешь огромным как нарт, опояшься моей кишкой – будешь крепким как нарт.

Отрубил сын бедняка голову нарту, сломал лёд, добрался до живота, вырезал сало и кишку и только собрался сделать по-нартовски, как услышал голос жены Ухая:

– Брось сало, человек! – закричал её нос.

Сын бедняка бросил сало, его подхватила бежавшая мимо собака и сейчас же издохла.

– Брось кишку, человек! – закричали глаза Ухая.

Сын бедняка бросил нартовскую кишку, она опоясала крепкое дерево, врезалась в него и раздавила надвое.

Сын бедняка понял тогда, что нос и глаза, которые он нашел в доме нартов, принадлежат Ухаю, и вернулся на стоянку. Ухай вставил в глазницы свои глаза, его жена перестала быть безносой, и обрадованные они рассказали сыну бедняка, как всё случилось.

– Видишь ли, – рассказал Ухай, – жена моя всегда надоедала мне своим носом. И совала она его, куда не надо, и сопела днём, и храпела ночью – никак не давала спать. «Что это у тебя за нос такой, противный, – сказал я однажды, – всё время сопит». – «Право, мне и самой обидно, что у меня такой нос, – сказал жена, – не нужен он мне!» Взяла, да и отрезала его и выбросила подальше. Я, как увидел жену без носа, так и сказал: «К чему мне глаза, если передо мной всегда будет это безносое лицо!» Вынул свои глаза и выбросил их вон. А как они попали к проклятому нарту, – и сам не знаю.

Сын бедняка помог Ухаю и его жене перегнать овечьи отары с жёлтой горы на зелёную, а потом отправился в обратный путь.

Он оставил и реку Дин, и реку Ин, миновал и долы, и горы, и доехал, наконец, до родного аула. Обрадовалась его жена, что приехал храбрец, победивший нартов, обрадовался хан, но ещё больше обрадовался отец бедняка.

Хан собрал людей со всего ханства и устроил пир ещё лучше прежнего.

Сын бедняка стал жить со своей женой, и у них пошли сыновья, похожие на отца, и дочери, похожие на мать. Они живут и сейчас, не зная ни беды, ни горя, как и жить бы да поживать всем людям на свете.

Синяя птица

(Даргинская сказка)

Жил-был хан. У хана было три сына. По пятницам хан правил страной, а все остальные дни ходил на охоту.

Однажды, когда хан был на охоте и выслеживал в лесу зверя, над деревьями появилась синяя птица. От неё шёл такой блеск, что в чаще стало светло, как в поле.

Хан взглянул на синюю птицу и ослеп. Он опечалился и еле-еле нашёл дорогу домой.

В пятницу, когда люди пришли в совет, хан не вышел к народу.

Тогда сыновья сказали хану:

– Отец, нет ли лекарства от твоей слепоты?

– Есть, – сказал хан, – надо только достать перо синей птицы.

Братья решили отправиться на поиски. Сперва пошёл старший брат. Он обошёл половину света, но ничего не нашёл. Второй брат обошёл вторую половину света, но тоже ничего не нашёл.

Тогда в путь собрался младший брат.

Как ни уговаривал его отец не тратить зря молодые годы, сын не послушался.

Много ли, мало ли ходил по свету сын хана, но очутился, наконец, в утренней стороне и увидел слепого старика с белой бородой. Он пас овец и так искусно управлялся с ними, точно был зрячий.

– Лёгкой тебе работы, отец, – сказал сын хана. – Ты живёшь в тёмном мире, а работаешь, как в светлом. Но обладаешь ли ты пером синей птицы?

– Нет, – отвечал старик, – синюю птицу найти невозможно. Лучше вернись домой.

Но как ни уговаривал пастух юношу вернуться домой, тот говорил:

– Нет, мой отец не для того породил меня на свет, чтоб я так легко отступал от задуманного!

Тогда пастух сказал:

– За этой горой, за чужой горой у моего старшего брата есть загон для его табуна. Вот тебе уздечка, – будут кони к вечеру собираться в загон – примеряй; к чьей голове подойдёт уздечка, ту лошадь и бери – она тебя на край света донесёт.

Сын хана так и сделал.

Поехал он за ту гору, перевалил за чужую, очутился на дневной стороне, нашёл там лошадей, примерил к каждой уздечку и приобрёл такого коня, какого ещё ни один богатырь не имел.

Объехал сын хана полсвета, и вдруг конь заговорил по-человечьи:

– Держись теперь, богатырь, покрепче! За этой стеной – вечерняя сторона. Как прискачем мы с тобой ко двору её падишаха, привяжи меня к железному столбу, а сам иди в дом. Сумеешь держать себя достойно, узнаешь, где синяя птица. Не сумеешь – пеняй на себя.

Перелетел конь через высокую стену и в один миг очутился перед дворцом падишаха. Падишах увидал сына хана и закричал:

– Эй, слуги! Почему человек с той стороны появился там, где ещё ничто живое не бывало?

– Если он в твоём дворе, значит он твой гость, падишах, – отвечают слуги.

Сын хана вывел коня на середину двора и привязал к железному столбу.

– Эй, слуги! – закричал падишах. – Почему человек с той стороны оставил коня там, где ещё ничто живое не бывало?

– Если конь у твоего столба, падишах, – отвечают слуги, – значит этот человек твой гость.

Подошли слуги к сыну хана, повели его в кунацкую, а падишах вызвал своих нукеров и сказал:

– Эй, нукеры! Почему человек с той стороны остался жив там, где ещё ничто живое живым не оставалось?

– Если он в твоём доме, падишах, – отвечают нукеры, – значит, он твой гость.

– Ну, что ж, – согласился падишах, – сделайте гостю в моём доме всё по-царски, а покинет дом – по-рабски!

Сын хана хорошо знал обычаи. Он держал себя с падишахом достойно, но из дома не выходил, – так нукерам ничего и не удалось с ним сделать. Тогда падишах сказал:

– Неужели нет ещё на свете места, где бы ты ни хотел побывать?

– Есть, – отвечает сын хана, – это там, где живёт синяя птица.

– Синяя птица живёт в небе над этим столбом, – сказал падишах, – но только ничто живое не могло ещё туда подняться.

– А я всё-таки попробую! – сказал сын хана.

Он вышел к своему коню и попросил, чтобы тот поднялся над железным столбом.

– Ну, держись ещё крепче, богатырь, – сказал конь, – и не выпускай синюю птицу, как бы она ни просила. Разве только ради меня попросит, – тогда отпусти.

Сын хана ещё тесней прижался к коню, а когда высоко в небе на железном столбе вспорхнула синяя птица, он зажмурил глаза, схватил её, прижал к груди и понёсся к земле.

– Пожалей меня, богатырь, – отпусти! – молила синяя птица. Но сын хана ещё крепче прижал её к груди.

– Отпусти меня ради своего слепого отца, – молила синяя птица.

Ради отца юноша хотел было уже отпустить синюю птицу, но вовремя вспомнил слова коня.

– Ну, тогда отпусти меня ради твоего коня, и я буду твоей подругой, – сказала синяя птица.

Сын хана выпустил синюю птицу из рук и очутился во дворе падишаха.

Здесь синяя птица ударилась оземь и превратилась в красивую девушку в синих одеждах. Падишах с завистью смотрел на неё, но ничего сделать не мог. Гость падишаха с синей птицей отправился в обратный путь.

Много ли он ехал, мало ли, но, миновав и чужие горы, и свои, возвратился домой.

Хан в великой радости встречал молодых, потому что в тот самый миг, когда его сын схватил синюю птицу, к нему вернулось зрение.

Сыграли свадьбу, и не было ещё в том краю невесты красивей, чем девушка–синяя птица.

Я тоже был на этой свадьбе, получил платок, когда раздавали подарки, но по дороге встретилась соседка Хадижат, и я отдал ей этот платок.

Волшебный сад и его хозяйка

(Аварская сказка)

Жил-был хан. Он был строгий и умный, и было у него три сына. Сыновья очень любили отца и, когда хан на старости лет лишился зрения, и телом его овладела болезнь, сыновья сказали:

– Отец, разве нет лекарства для твоих глаз? Разве нет средства от твоей болезни?

– Есть, – ответил хан. – Существуют плоды волшебного сада, но только достать эти плоды невозможно, – их охраняет Царевна молодости.

Сыновья всё-таки решили отправиться на поиски волшебного сада.

Первым выступил в путь старший брат. Он накормил коня, захватил хорошее оружие, миновал свою гору, обошёл чужую, позади оставил снежную долину, за ней ледяную и наутро встретил старика с белой бородой, который, склонившись к земле, сшивал травяными нитками растрескавшуюся от зноя дорогу.

Старший сын хана так удивился этому занятию, что не удержался от насмешки.

– Шить тебе, да не зашить, – сказал он.

– Ехать тебе, да не доехать, – ответил старик.

Сын хана рассердился и поехал дальше.

Наконец он очутился в местах, где текли молочные реки и среди зимы поспевал виноград.

«Если и существует где-нибудь в мире волшебный сад, так он должен быть здесь», – подумал юноша.

Он наполнил сумки плодами и вернулся домой.

– Что это ты ни поздно, ни рано? – спросил отец. – Далёк ли был твой путь, сын?

– Далёк, отец, – ответил старший сын. – Я достиг тех мест, где текут молочные реки и среди зимы вызревает виноград. Если есть где волшебные сады, так это в них я побывал.

– Увы, сын мой, – сказал хан, – куда больше надо скакать, чтобы достичь этих садов. До тех мест, где ты побывал, я в молодые годы добирался скорей, чем старик успевал выкурить трубку.

Настала очередь отправляться в путь среднему брату. Он тоже взял хорошее оружие и доброго коня, перевалил и через горы, и через долины и тоже повстречал старика, сшивавшего трещины в дороге.

– Шить тебе, да не зашить, – сказал юноша.

– И тебе бы так, – отвечал старик.

Сын хана засмеялся и поехал дальше. Он миновал молочные реки, оставил за собой землю, где среди зимы поспевал виноград, и, наконец, очутился в местах, где текли масляные реки и где вместе были и знойная пыль, и грязь по колена. За этими местами он нашёл такие сады, что забыл все прежние, – такие только и бывают, наверно, в раю. Наполнив сумки, юноша вернулся домой.

– Что это ты ни поздно, ни рано? – спросил отец. – Далёк ли был твой путь?

– Наверно далёк, отец, – сказал сын. – Я миновал и молочные реки, и масляные, был и там, где среди зимы поспевает виноград, и там, где вместе лежат и грязь, и пыль, и попал, наконец, в такие сады, какие бывают только в раю. Если существует на свете волшебный сад, так это он!

– Увы, сын мой, – сказал хан, – до земли, в которой ты побывал, я в молодости поспевал быстрей, чем хинкал успевал свариться в котле. До волшебных садов куда дальше!

– Что ж, попробую теперь доскакать туда я, – сказал младший сын хана.

Он повторил путь старших братьев и, когда перевалил через горы и долы, тоже повстречал старика, сшивавшего трещины на дороге.

– Не помочь ли тебе, отец? – спросил юноша.

– Спасибо, сынок, дай лучше я тебе помогу.

– Ох, дедушка, если бы ты мог, – обрадовался юноша и рассказал старику о своей задаче.

– Что ж, сын мой, – говорит старик, – выполнить её можно. Только не спеши, если увидишь какую-нибудь диковинку.

Рассказал старик, что надо проехать и молочные реки, и масляные, и медовые, потом проскакать ещё столько же, сколько до тех пор проскакал от дома, повстречав вечернюю зарю, догнать утреннюю, миновать и хрустальную башню, и серебряную, и остановиться только у золотой. Тут и будет волшебный сад с плодами, возвращающими здоровье.

– Только смотри, – предупредил старик, – станешь подходить к железным воротам в этот сад, не вздумай отворять их руками. Найди железный прут и толкни им. Будешь входить в сад, оберни ноги травой. А плоды рукой тоже не рви, – расщепи палку и срывай ею.

– Спасибо, отец, – сказал сын хана и, пожелав старику здоровья, поехал дальше.

Долго ли, близко ли ехал, – неизвестно, но только миновал он и все реки, и башни и на вечерней заре очутился у волшебного сада.

Только он тронул железным прутом ворота, как они заскрежетали.

– Хозяйка, проснись! Нас толкает железо! Железо сильнее нас.

– Молчите, дайте мне спать! – сказала хозяйка волшебного сада. – Что же может толкать вас, как не железо.

Она подумала, что одна половинка ворот придавила другую.

Сын хана между тем обернул ноги травой и вошёл в сад.

– Проснись, хозяйка, проснись! – зашелестели цветы. – Нас давит трава!

– Замолчите, дайте мне спать! – сказала хозяйка. – Кто же может давить вас, как не трава?

А сын хана расщепил палку, начал срывать плоды.

– Проснись, хозяйка, проснись! – зашумели плоды. – Нас касается дерево, нас срывает дерево!

– Молчите, не мешайте мне спать! – пробормотала хозяйка. – Что же может касаться вас, как не дерево!

Наполнив дорожные сумки, сын хана хотел было уже возвращаться домой, но подумал: как же это я, побывав в волшебном саду, не увижу его хозяйки? Пойду-ка взгляну на неё! Сказал так, вошёл в золотую башню и ахнул – такая там была красота. Вокруг светло, всюду просторно, а на столах такое кушанье и питье, что разве только соловьиного молока не хватает. Сын хана покушал в своё удовольствие и пошёл дальше. Увидел он хозяйку волшебного сада и замер, – царевна спит, а вся так и светится, это от неё светло по всей башне.

Не удержался юноша и поцеловал девушку в щеку, цвета занимающейся утренней зари. Там, где поцеловал, разлилась сейчас же вечерняя заря, а царевна так и не проснулась – ведь губы юноши легки – они для девушки, что цветы для травы.

Не хотелось ханскому сыну покидать такую красавицу, но дома ждал больной отец. Вот он и предстал перед ним.

– Здравствуй, сын, – сказал отец, – приехал ты не рано. Видно не близок был твой путь.

– Не близок, отец, – ответил младший сын хана и печально добавил: – Вот и побывал я в волшебном саду, а теперь никак не могу забыть его хозяйку.

Хозяйка волшебного сада между тем, встав поутру, подошла к столу и заметила, что пища и питьё её кем-то тронуты. Посмотрела в зеркало и заметила цвет вечерней зари на щеке.

– Говори, кто у нас был этой ночью? – спросила она своё зеркальце.

Зеркало рассказало. Тогда царевна собрала свои войска и пришла во владения умного и старого хана. Окружив его ханство, она велела, чтобы к ней явился герой, осмелившийся рвать плоды в волшебном саду.

«Это ведь я первый рвал», – подумал старший из трёх братьев и пошёл к царевне.

– Так это ты рвал плоды в моём саду? – спросила царевна.

– Я рвал, – ответил старший брат.

– А как ты их рвал?

– Как? – удивился юноша. – Да руками рвал.

– Вернись домой, – рассмеялась царевна, – это не ты был в моем саду?

Тогда к хозяйке волшебного сада решил пойти средний брат. И с ним вышло все так же, как и со старшим. Наконец, пошел младший брат.

– Ага, значит, это ты, добрый молодец, рвал плоды в моём саду? – встретила его царевна.