Белка в колесе фортуны

Юлия КЛИМОВА

БЕЛКА В КОЛЕСЕ ФОРТУНЫ

– Господи, да сделай же наконец так, чтобы, засыпая, каждую ночь я не ныла как последняя неудачница и не утопала в жалости к себе, а улыбалась до ушей в ожидании необыкновенно прекрасного завтрашнего дня. А еще лучше – сделай так, чтобы я вообще не могла уснуть от счастья!

Выпалив эту мольбу, Катя перевернулась на правый бок и закрыла глаза. Но отбыть в царство Морфея не удалось – тишину нарушили переливы дверного звонка.

– Кого еще принесло на ночь глядя… – недовольно буркнула она, откинула одеяло и протянула руку к желтому махровому халату.

Обычно Катя смотрела в «глазок» и только потом открывала дверь, а тут, вырванная из своих мыслей и надежд на светлое будущее, без всяких опасений, щелкнула замком и распахнула дверь.

На пороге стоял незнакомый парень лет восемнадцати – свеженький, опрятненький, как огурчик с грядки. Белая рубашка, галстучек, серый костюм. Мило и одновременно как бы удивленно улыбаясь, – чего это он в своем зеленом возрасте так вырядился, а где положенные потертые джинсы и футболка с шокирующими надписями?

– Щербина Екатерина Александровна?

– Да, – нахмурила брови Катя. – Совесть у тебя есть? Ночь на дворе, а ты по квартирам трезвонишь.

– Работа такая, – пожал плечами парень и посмотрел на часы. – Вообще-то семь часов вечера…

– Вот именно, все нормальные люди уже спят!

– Н-да? – изумился он. – Я так не думаю…

– А что ты думаешь? – продолжая злиться, перебила Катя.

Ей вдруг до ужаса захотелось выплеснуть хоть на кого-нибудь свое мерзкое настроение. Еще было неловко, что она завалилась спать так рано… а чем еще заниматься? Никому она не нужна, и никто ей не нужен!

– Я думаю, что в семь часов ложатся спать только неудачницы, – честно ответил парень.

Первой реакцией на такие слова было острое желание захлопнуть дверь так, чтобы она шандарахнула по носу этого сопляка, и вернуться в постель. Потребовать от Господа более весомого участия в ее судьбе и вновь закрыть глаза, но в руках у паренька был пухлый конверт, и Катю это остановило…

– Ладно, умник, выкладывай, зачем пришел, – щурясь, сказала она, – некогда мне.

– Вам письмо, – пожал плечами парень. – Распишитесь вот здесь, – он протянул разлинованный бланк.

– От кого? – насторожилась Катя, боясь, что ей сейчас всучат какую-нибудь ерунду, за которую придется взваливать на себя совершенно ненужные обязательства.

– Не знаю.

– Это как понимать?

– Мое дело – доставить вам конверт, а не отвечать на вопросы.

– Тогда проваливай отсюда.

– Прощайте, – парень развернулся и зашагал к лифту.

– Стоять! – крикнула Катя, чувствуя, как удавка любопытства стягивает горло. – Иди обратно.

Парень послушно засеменил к квартире.

– Расписываться будете? – спросил он, поглядывая на странную девушку уже с опаской.

– Сначала посмотрю конверт, – ответила Катя и протянула руку.

– Нет, – мотнул головой парень, – не верю я вам.

– А ты вообще кто такой?

– Курьер.

– Подробнее.

– Фирма «Скорость ветра». Экспресс-доставка почты, подарков, цветов, книг и всего прочего по Москве.

– Понятно, – кивнула Катя. – А теперь я хочу узнать, от кого это письмо.

– На конверте не написано, значит, человек хотел скрыть свое имя или, скорее всего, вы узнаете, кто отправитель, когда вскроете послание, – монотонным голосом пояснил парень, вновь протягивая разлинованный бланк.

– Звони в свой офис, – прислоняясь плечом к дверному косяку, потребовала Катя.

– Чего?

– Звони.

Парень достал из кармана мобильный телефон, вздохнул и стал набирать номер. Через минуту, чувствуя, что избавление близко, он отрапортовал:

– Письмо от вашего дядюшки – графа Карла Августа фон Пфлюгге.

Катенька потерла пальцем висок и часто-часто заморгала. Никакого дяди у нее не было, тем более графа, тем более Пфлюгге… Ошибка? Розыгрыш? Судьба?

– Так вы будете расписываться? – устало спросил молодой человек, который за свою пока еще недолгую жизнь выполнил столько странных, дурацких и прочих поручений, что никакие графы его закаленную курьерской работой душу уже не брали.

– Буду! – выдохнула Катя и вырвала у парня из рук бланк и ручку.

Глава 1

Четвертая пластическая операция несколько подпортила эффектную внешность Делягиной Лидии Герасимовны. Скулы точно два пирога подскочили вверх, да так там и остались, глаза стали у́же, а рот размазался по лицу, точно погибший под ботинком дождевой червяк, но она этих погрешностей не замечала, считая себя по-прежнему весьма привлекательной и молодой. Она полагала, что выглядит на двадцать пять, по паспорту же ей перевалило за пятьдесят два.

– Приведи себя в порядок, – сказала Лидия Герасимовна, с недовольством глядя на сына. – Жаль, мы не знаем, какие мужчины ей нравятся… блондины или брюнеты… тебя можно было бы перекрасить.

– Ерунда, – отмахнулся Вадим, разглядывая свое отражение в начищенный поднос. – Женщинам, по сути, не так уж и много нужно. Пара-тройка комплиментов, цветы, подарочки – и дело в шляпе.

– Вот если ты будешь так рассуждать, она от тебя точно сбежит. Женщинам нужна романтика и хотя бы видимость уважения.

– Не волнуйся, я умею себя вести.

Лидия Герасимовна тяжело вздохнула и заварила травяной чай. Кухарка ушла, и, ничего не поделаешь, пришлось самой нажимать на кнопку чайника и кидать в чашку сухие листочки.

– Как ты можешь пить эту гадость? – поморщился Вадим только от одного запаха варева. – Плесень какая-то.

– Ничего ты не понимаешь! Это полезно, – отрезала Лидия Герасимовна. Насмешек со стороны сына она не терпела и даже сейчас, когда частично зависела от него, не собиралась отступать. – Лучше подумай, как ты будешь ее охмурять, может быть, тебе ее встретить…

– Может быть, – буркнул Вадим, которому уже дико надоели эти разговоры. Ну сколько можно… Он хорош собой, не дурак, в конце концов – какие проблемы! – А откуда я знаю, когда она надумает приехать?

– Наверняка завтра. Сегодня она уже точно получила письмо, я сама видела, как Карл передавал его какому-то парню… Конечно же, она не утерпит и приедет завтра.

– Ладно, подумаю, видно будет.

Вадим вышел из кухни, а Лидия Герасимовна сделала первый глоток чая и не удержалась от гримасы.

– Какая дрянь, – сказала она и добавила в чашку три чайные ложки сахарного песка. – Хитрый ты, Карл, – добавила она, – а я все равно хитрее.

* * *

Катя нетерпеливо вскрыла конверт и разложила на столе его содержимое.

Первое, к чему прилепился взгляд, – пригласительная карточка. Белая, глянцевая с витиеватыми чернильными буквами.

«Екатерина Александровна, буду рад принять вас в своем доме в любое удобное для вас время. Извещать о своем приезде заранее не надо.

Граф Карл Август фон Пфлюгге» .

Далее шел адрес.

– Хорошо, что не граф Дракула, – вздохнула Катя и посмотрела на кусок ксерокопированной карты Подмосковья. Леса, поля, речушки и жирный крест посередине всего этого безобразия. – Ну, нет, – мотнула она головой, – мы так не договаривались.

Ехать неизвестно куда, неизвестно на чем в ее планы никак не входило.

– К тому же в понедельник на работу, – оправдала она себя, переключая взгляд на открытку. Взяла ее в руки и раскрыла – на стол выпала фотография: красивая женщина в белой кофточке и сером полупрозрачном шарфике. – Я тебя не знаю, – сказала Катя и прочитала слова, накорябанные на открытке явно плохой ручкой: «Дорогой Карл, поздравляю с днем рождения, будь счастлив! P.S. У меня все в порядке, жду ребенка. Марина» .

Катя села на стул и посмотрела на часы – семь тридцать. За какие-то полчаса ее жизнь, завертевшись волчком, взорвалась – и салютом разлетелась в разные стороны.

– Н-да, – многозначительно протянула Катя, оглядываясь.

Ей вдруг показалось, что ошметки прежней жизни повисли на стенах, крича о своей абсолютной ненужности.

– Надо подумать…

Ее мать звали Светланой, и пятнадцать лет назад она умерла от болезни сердца, отец, вроде, летчик-испытатель и археолог одновременно – как-то мама с бабушкой не договорились, как именно врать. Бабушка вырастила «свою непутевую внучку» и тоже умерла – других родственников не было.

– Это ошибка, – приняла решение Катя. Запихнула обратно все в конверт и отправилась спать.

– Господи, – зевая, начала она привычно молиться, – я, конечно, просила перемен в жизни, но не таких же… Нельзя ли что-нибудь попроще и поспокойнее. Например, путевку в Италию и мужа к концу декабря. Собаку, кстати, не надо – за ней убирать замучаешься… так, что еще… – наученная горьким опытом, Катя задумалась. Теперь она понимала, что лучше просить конкретные вещи, а то потом с ума сойдешь с этими сюрпризами. – Еще можно новую работу – высокооплачиваемую, рядом с домом.

Успокоившись на этом, она повернулась к стенке и попыталась уснуть. Но разум отказывался отключаться, постоянно возвращая ее к конверту. А если это не ошибка, а если у нее действительно есть дядюшка-граф?

– Если бы он написал, как доехать, – смачно зевая, сказала Катя, – я бы еще подумала. А так – неохота.

В сумку летели: зубная щетка, гель для умывания, стопка трусиков, стопка кофт, брюки, халат, зарядка для мобильного телефона и многое другое. Неизвестно, сколько придется гостить – лучше обо всем позаботиться заранее.

– Конечно, меня там могут убить, – размышляла Катя, поглядывая на теплый луч утреннего сентябрьского солнца – он замер на полу желтой полосой, вселяя в душу некоторый оптимизм. – Но с другой стороны, кому я нужна – мертвая? Никому, я и живая-то не вызываю ни у кого интереса.

По дороге к станции метро она добросовестно учила полное имя графа, но как ни старалась, дальше Августа продвинуться не смогла.

– Я ему просто скажу – здравствуй, дядюшка, я очень скучала. Да, именно так – учтиво и по-родственному.

Край Москвы не порадовал – куча маршруток в ряд, пухлые автобусы и толпа теток, не знающих, что делать – не то сэкономить и проехаться на дряхлом «Икарусе», не то шикануть и усесться на мягкое сиденье белой маршрутки. Посчитав, что родственнице графа негоже трястись в задрипанном автобусе, Катя сразу же определилась с выбором. Но куда ехать, она толком не знала, поэтому устроила небольшой опрос, предъявляя водителям кусок ксерокопированной карты.

– Ко мне садись, – кивнул усатый парень. – Точно до места не довезу, но пешком придется топать не так долго.

– Сколько?

– Пятьдесят рублей.

– Да нет, топать сколько?

– Около двух километров.

– Чтоб этим графьям всю жизнь тараканы снились, – прокляла своего дядюшку Катя и заняла место у окна.

Два километра оказались сущим наказанием – дорога плохая, да и машины летят мимо на бешеной скорости, так и норовя обдать грязью. Катя с удовольствием поймала бы попутку, но, боясь расшалившихся в последнее время маньяков, решительно отвергла их помощь.

Нужный дом она увидела сразу, как только свернула за реденький лесок – он выбивался из общей массы своей редкой величественностью. Никаких сомнений быть не могло, ей сюда – только в таком замке может жить граф.

Стоило подойти к воротам, как они сами распахнулись, зазывая в гости.

– Как в сказке, – фыркнула Катя, ступая на мощеную дорожку.

Определиться, где она находится, было трудно – вроде не деревня, не поселок богатеньких бизнесменов, да и не место обитания знати голубых кровей. Дома натыканы разные: от простеньких до многоэтажных с разнообразной отделкой и даже башенками по углам. Эта сумятица давила и прибавляла к волнению, поселившемуся в душе еще вчера, приличную порцию смятения. В такие мгновения у Катеньки всегда включался автопилот и срабатывал рефлекс самосохранения, но теперь, не слишком-то вдаваясь в подробности, она плыла по течению, отметая все пугающее в сторону.

– Карл Август фон Пфуго… – последний раз попыталась она произнести правильно, но, махнув рукой, дернула за тяжелое кольцо на двери.

Дверь не поддалась.

– Знаю, знаю, – затараторила Катя, – фильмы смотрела, книги читала…

Постучав кольцом о металлическую, отделанную чеканкой поверхность двери она замерла, ожидая худшего.

– Да дерни ты ее сильнее! – донесся сверху хриплый старческий крик. – Или жди десять минут – радикулит у меня, быстрее не спущусь!

Катя задрала голову, но никого не увидела. Это… э-э-э… и был ее дядюшка? У окна он, что ли, дежурит?

Дернув дверь, как и велели, она шагнула в дом.

Кругом золото, парча, бархат и шелк…

– Неплохо, – подвела итог первому впечатлению Катя и, сняв туфли, прошла по ковру в просторную гостиную.

Пузатые шкафы, кушетки с выгнутыми спинками, вышитые гладью подушечки на небольших диванчиках, массивный стол, покрытый бежевой скатертью, доходящей до пола, вазы, расписанные причудливыми узорами, огромная люстра с переливающимися висюльками, лестница, ведущая на второй этаж, с перилами, украшенными позолоченными шишечками, куча дверей из темного дерева и странный запах чего-то удивительного и таинственного.

– Заходи, заходи, – заскрипел на лестнице тот же голос, и Катя увидела сморщенного старичка с вытянутой дыней головой. Длинные седые волосы зачесаны назад, уши торчат в стороны, а губы подрагивают в улыбке. Одежда странная, притягивающая взгляд: коричневый костюм с красными лацканами и пугавицами-стекляшками и на плечах клетчатый плед с бахромой по краям. – Пять минут! Надо же! Это мой рекорд! – радостно выпалил он, глядя на большие напольные часы. – Обычно я спускаюсь намного медленнее.

– Доброе утро или день… – сказала Катя, все еще гадая – дядюшка перед ней или нет.

– Доброе, – согласно кивнул старичок, завязывая на груди лохматые концы пледа. – Ты Екатерина.

– Ага, она самая.

– А уж он так тебя ждет, так ждет…

Последние слова внесли некоторую ясность – перед ней не граф.

– Красиво у вас тут, – сказала Катя первое, что пришло в голову.

– Не обращай внимания, – махнул рукой старик, – золото не настоящее, а бархат местный. Шелк, кстати, тоже не китайский. – Он потрогал покрывало, перекинутое через спинку дивана, и поморщился, – хотя, может быть, это и не шелк вовсе.

– Бутафория, значит, – внесла ясность Катя.

– Она самая, граф хоть и богат, но на барахло тратиться не любит. Только я тебе этого не говорил.

– Угу.

– Ох, да что же это я – развалюха старая, не представился! Я дворецкий – Филипп.

– Так и называть? – уточнила Катя, прикидывая, сколько ему лет – семьдесят, восемьдесят?..

– Так и называй, мое дело маленькое – дверь открывать, подслушивать и подглядывать, так что можно без церемоний.

«Н-да, неплохое начало дня, – подумала Катя, – наверное, не будут меня здесь убивать, во всяком случае, этого не стоит ждать от дворецкого – у него радикулит и все прочее».

– Я сейчас провожу тебя в гостевую комнату, подготовься к обеду, а там и с дядей свидишься, – затараторил Филипп, подталкивая девушку на второй этаж.

– А что значит подготовиться к обеду?

– Платье поприличнее надень и прическу сообрази такую, чтоб повыше и покудрявистей.

– Изображу, – скептически ответила Катя, размышляя, переодеться в новые джинсы или остаться в этих черных брючках.

Выделенная комната оказалась просторной и довольно скромно обставленной, это произвело приятное впечатление – протискиваться между балдахинами с золотыми кистями и резной мебелью ей не хотелось.

– Сюда бы еще телевизор, – вздохнула Катя, глядя на закрывающуюся за Филиппом дверь. В замке щелкнул ключ. – А это еще зачем?! – крикнула она, очень надеясь на ответ.

– Чтобы не сбежала, – закряхтел Филипп, – уж так он тебя ждал, так ждал…

Глава 2

Карл Август фон Пфлюгге, а если проще, Карл Антонович Пфлюгге действительно ее ждал…

Выходец из титулованной немецкой семьи, всю свою жизнь мигрирующий из одной страны в другую, шестидесятисемилетний граф, весьма небедный человек, однажды проснулся с четким решением – найти наследницу и сделать все, чтобы она стала счастливой и к тому же могла позаботиться после его смерти о судьбе состояния. У Карла Антоновича был свой взгляд на то, что такое счастье, и он четко знал, как совместить приятное с полезным…

– Хорошо ее устроил? – спросил он, наполняя бокал красным вином.

– Очень хорошо, – приглаживая седые волосы, ответил Филипп. – Запер в гостевой комнате.

– Зачем?! – изумился граф и, резко развернувшись, с укоризной посмотрел на дворецкого.

– Не знаю, – смутился тот, – захотелось… Вы же сами говорили, что богатые люди могут себе позволить пять минут маразма в год, ну вот я и позволил…

– Но есть два «но» – ты не богатый человек, и в этом году твой маразм уже побил все возможные рекорды.

– По вашему завещанию мне полагается двести тысяч долларов плюс ежемесячные проценты со счета в банке, только не говорите, что передумали, я уже все распланировал и даже пообещал дать денег в долг приятелю из соседней деревни.

– Хочу тебя огорчить – в ближайшее столетие я умирать не собираюсь, – усмехнулся Карл Антонович.

– Мой приятель тоже, и он сказал, что подождет, – парировал Филипп.

– Немедленно иди и выпусти ее.

– Зачем? Через полчаса все равно обед…

Карл Антонович поджал губы и указал дворецкому на дверь. Тот, укутавшись пледом, точно гонимый революционер, гордо прошествовал в коридор, охнув при этом только два раза.

– Ну что ты будешь с ним делать, – покачал головой Карл Антонович и протянул руку к телефонной трубке. Он ожидал еще одного гостя – Федора Дмитриевича Архипова, и очень надеялся, что тот прибудет вовремя – прямо к обеду.

– Позвольте, я выпущу вас из плена.

Перед Катей стоял высокий черноволосый молодой человек лет тридцати-тридцати трех. Глаза искрятся смехом, губы расплываются в улыбке, на подбородке ямочка. Рядом с такими мужчинами Катя всегда терялась, но только на десять секунд.

– Спасибо, конечно, но я все равно никуда не тороплюсь. Два километра по грязной дороге до остановки маршрутного такси – не слишком-то приятная перспектива.

– Жаль, я не знал, что вы приедете сегодня, не то обязательно встретил бы вас. Карл Антонович любит совершать экстравагантные поступки и считает, что трудности закаляют характер, так что я давно ничему не удивляюсь… и вам не советую…

– А Карл Антонович это…

– Карл Август фон Пфлюгге.

– Ну да, я так и подумала, – закуривая сигарету, сказала Катя.

– У нас не принято курить, – мягко улыбнулся молодой человек, – во всяком случае, в доме.

– А я скажу, что это вы надымили. Ну как? Испугались?

– Нет, – он усмехнулся и вошел в комнату. – Позвольте представиться – Вадим.

– Давайте я скажу эту дурацкую дежурную фразу – «Очень приятно!», – едко заметила Катя, – и с любезностями можно будет покончить. Не так ли?

– А вы очень необычная девушка, Катя…

– Буду считать это комплиментом, и, кстати, не думайте, что я удивлена вашей осведомленностью. О том, что я Катя, пожалуй, известно каждому стулу в этом доме.

– Да, это так, – хмыкнул Вадим и с удовольствием вдохнул табачный дым.

– А вы кем приходитесь графу?

– Собственно, никем. Моя мать его сводная сестра, и никакого кровного родства между нами нет.

– А я кем прихожусь графу? – стряхивая пепел в цветочный горшок, поинтересовалась Катя.

– Кажется, внучатой племянницей, не то двоюродной, не то троюродной.

– Неплохо.

– Да, – кивнул Вадим. – Собственно, вся эта цепочка поколений не важна, а важно то, что вы его единственная родственница. – Он немного помолчал и добавил: – Необыкновенная родственница.

Катя на миг смутилась – от комплемента или от своеобразного упрека?..

Явно заинтересованный взгляд Вадима несколько сбивал с прохладного настроя. Да, давненько на нее так не смотрели, но это же не значит, что надо тут же превращаться в раскисшее мороженое или скакать от радости на одной ножке.

– А во сколько обед? Очень уж хочется познакомиться с Карлом Августом фон… Нет, я его, пожалуй, тоже буду называть Карлом Антоновичем, это куда удобнее.

Дверь скрипнула.

– Прошу к столу, – раздался полный официального пафоса голос Филиппа. – Ты почему платьишко не надела? – тут же строго спросил он.

– Не успела, – фыркнула Катя.

– И чем же ты была занята? – осведомился дворецкий, кидая недовольный взгляд на Вадима.

– Ломала дверь. Очень, знаете ли, хотелось глотнуть воздуха свободы, – ответила она, еле сдержавшись, чтобы не показать старику Филиппу язык.

В просторной комнате, смежной с кухней, был накрыт круглый стол. В центре стояли разнообразные салаты, с ними соседствовали небольшие тарелочки с закуской и овощами, далее шли фужеры и тарелки побольше – глубокие и плоские. Очень приятно пахло специями, жареным луком и копченостями.

Катя стояла рядом с Вадимом около стены, щедро увешанной небольшими натюрмортами на гастрономические темы, что лишь увеличивало нетерпение от предвкушения отличного обеда, впрочем, как и от знакомства с графом. Она поглядывала на Филиппа – он чинно обходил стол, выдвигая стулья с высокими спинками – и твердила про себя: «Ну когда же, ну когда же…»

В комнату одна за другой прошествовали две женщины – пышная блондинка, которой, скорее всего, уже перевалило за пятьдесят, и худосочная мадам со странными, точно две подушечки для иголок, скулами.

– Блондинка – это Амалия Петровна, бывшая любовница Карла Антоновича и выжившая из ума актриса, – прошептал Вадим, прикасаясь к Катиному локтю, – вторая – моя мать, Лидия Герасимовна.

– А почему эта Амалия сошла с ума? – тихо спросила Катя.

– Ей перестали давать роли молоденьких героинь, и у нее случились три затяжные депрессии – пришлось принимать таблетки. Она располнела, стала нервной и вскоре окончательно потеряла связь с миром. Иногда она возвращается на грешную землю, но это бывает редко, – объяснил словоохотливый Вадим.

Затем в комнату уверенной походкой вошел широкоплечий мужчина, кинув на гостью острый, как бритва, взгляд, приветственно кивнув всем, он подошел к Филиппу и, прислонившись к широкому буфету, замер.

– Архипов Федор Дмитриевич, – склонившись к Кате, представил гостя Вадим, – партнер Карла Антоновича.

– Понятно, – благодарно шепнула в ответ Катя. Сейчас эти пояснения были ей очень нужны.

И вот наступил тот самый момент, когда в столовой появился хозяин дома – полноватый, лысоватый, коротконогий мужчина преклонных лет. Вроде бы простой смертный, но странным образом он излучал какую-то особую ауру… Его глаза, обрамленные морщинами, но не потерявшие живого блеска, осанка сказали Кате о многом – да, черт побери, перед ней граф – Карл Август фон Пфлюгге!

Полное имя всплыло сразу же без каких-либо проблем.

– Добрый день, – он радушно улыбнулся всем и подошел к столу, – давайте поскорее приступим к обеду, кажется, он сегодня удался на славу.

Все заняли свои места, и Вадим проводил Катю к ее стулу.

– Да, дорогая, – кивнул Кате Карл Антонович, – ты будешь сидеть здесь. И, пожалуй, пришло время познакомиться. – Он представился сам, поочередно представил членов своей семьи и добавил: – Очень рад, Катенька, что ты наконец присоединилась к нам.

Сразу после этих слов две служанки в белых чепцах вплыли в комнату с подносами. Аромат приготовленных блюд усилился, и Катя нетерпеливо взяла ложку.

«Пообедаю, а там видно будет, – решила она, чувствуя, что попала в сумасшедший дом. – Вот уж не думала, что когда-нибудь буду сидеть за одним столом с выжившей из ума актрисой и настоящим графом».

Почувствовав на себе изучающий взгляд, она резко повернулась и встретилась взглядом с Архиповым. «Смотри, сколько хочешь смотри, – подумала Катя, дерзко вздернув подбородок, – боишься, небось, что половина бизнеса перейдет ко мне… Хм, интересно, а чем они вообще занимаются?»

– Я владелец сети антикварных магазинов, разбросанных по всему миру, – продолжал граф как бы специально для Кати, – владелец фабрик, на которых изготавливается особая мебель – престижная, уникальная, с отделкой из редких пород деревьев, с инкрустацией перламутром, бронзой… Мне также принадлежат три ресторана, яхт-клуб, развлекательный центр и еще всякая ерунда по мелочи, – махнул рукой Карл Антонович, откидываясь на спинку кресла-качалки.

– А я работаю операционисткой в банке, и в прошлом году успешно приватизировала однокомнатную квартиру, доставшуюся мне по наследству от бабушки, – выдала свои достижения Катя. – А вы откуда так хорошо знаете русский язык?

– Я вырос в Москве, – мягко улыбнулся граф.

После этого все занялись едой.

Обед прошел в тишине, если, конечно, не считать стука ложек и вилок по тарелкам. Чувствовалась некоторая неловкость и, возможно, из-за этого никто не желал заговорить первым. После трапезы Карл Антонович пригласил Катю в библиотеку. По его просьбе худенькая девушка в чепце принесла коньяк, вино и фрукты. Убранство зала было таким напыщенно-музейным, что хотелось потрогать все это руками – настоящее или нет? Даже Карла Августа Кате хотелось немного пощекотать, и если бы он запищал тоненьким голосочком «Ой, не надо, не надо!», она бы вздохнула с облегчением и наконец-то поверила в то, что все это не бред ее больного воображения.