Полная версия
Дерзкие побеги
Но сей документ не имел ни малейшего успеха: принц, вернее, король (тот самый принц Людовик Станислав Ксаверий) объявил, что документ является «необдуманным творением», и отказался утверждать его основные положения. Это не помешало Людовику XVIII на основании права, данного ему от рождения, торжественно вернуться в Париж как королю Франции и Наварры.
Спустя некоторое время, а именно 30 мая 1815 года, был торжественно подписан первый Парижский мирный договор между Францией и четырьмя государствами-победителями. На первый взгляд действительно казалось, что эти государства вели войну только с Наполеоном. Согласно договору, Франция сохраняла территориальные границы 1 июня 1792 года и даже прибавляла к ним еще 150 кв. миль. В статье 18 было оговорено, что союзники отказываются от всех сумм, которые они могли с полным правом потребовать возместить начиная с 1792 года. Далее, в 32-й статье, звучал призыв к собранию уполномоченных всех государств – участников войны – на конгресс в Вене, где предлагалось утвердить новое политическое устройство европейских государств, совершенно искаженное за годы существования империи. Причем в отдельной статье было указано, что Франция лишается права участия в решении этого вопроса.
Долгожданный конгресс правителей и уполномоченных открылся 3 ноября в Вене. Это было поистине грандиозное собрание, какого не случалось со времен больших сеймов Римско-Германской империи времен Гогенштауфенов. Конгресс сопровождался всеми возможными удовольствиями придворной жизни. Томительные годы военных распрей остались наконец позади, и теперь все жаждали легкомысленных и шумных развлечений, дабы в полной мере насладиться всеми прелестями мирной жизни, хотя участникам конгресса приходилось попутно решать и достаточно серьезные вопросы, которых накопилось немало. Необходимо было рассмотреть интересы тех лиц, которые пострадали в годы великих потрясений, и тех, кто был намерен провести некое важное мероприятие. Члены уничтоженных монашеских орденов, знатные вельможи, рыцари, католическое духовенство, владетельный дом Турн и Таксис, хлопотавший о своей почтовой привилегии, фамилия Паппенгейм с ее наследственным правом государственного маршальства, адвокаты и прокуроры старинного имперского суда, требовавшие вознаграждения, – словом, все те, кто имел свои претензии к революции и империи, обращались к собранию, скромно умоляя и выпрашивая или угрожая и требуя.
Постепенно все насущные вопросы были решены, отдельные требования удовлетворены, конфликты улажены, хотя по-прежнему оставались нерешенными две проблемы, которые представляли, пожалуй, наиболее серьезную опасность. Эти проблемы касались польского и саксонского вопросов. Кроме того, оставался практически неразрешимый вопрос об устройстве Германии. Князь Меттерних, главный министр Польши, старался защитить интересы страны. При этом он использовал все возможные средства: интриги, ложь и т. д. Россия требовала, чтобы ей отдали всю Польшу. Пруссия была солидарна с Россией и поддерживала ее требования, однако Англия и Австрия были против. Франция, несмотря на известную тайную статью, присоединилась к двум последним странам. Талейран, как министр французской революции и империи, даже нашел определение для такого понятия, как государственное или народное право, обозначив его legitimite.
Что касается саксонского вопроса, то сложность заключалась в том, что Пруссия претендовала на управление этим государством. Саксонский король оставался верен Наполеону до самого конца, и когда Лейпциг был завоеван, то он просто попал в плен, оттого и не мог более оставаться союзником Наполеона. Еще тогда прусский правитель принял на себя управление страной, но теперь многие другие государства открыто выражали свой протест против претензий Пруссии на Саксонию. Император Франц, например, говорил: «Жестоко свергнуть государя с престола!» Подобного мнения придерживались и другие правители, считая саксонского короля законным государем.
Вообще вопрос о законности носил весьма расплывчатые очертания, поскольку за ним часто скрывались враждебные отношения между державами. Так, например, Австрия уже на протяжении нескольких десятилетий враждовала с Пруссией и, безусловно, теперь занимала противоположную позицию в саксонском вопросе. Такое же соперничество существовало и между среднегерманскими государствами Баварией и Вюртембергом. Согласно народному праву, государи этих держав были не столь виновны, как саксонский король, однако по законам нравственности их вина была бесспорной, ведь было даже перехвачено письмо вюртембергского короля Наполеону, где он выражал надежду вновь встать под знамена императора.
Англия постепенно перекинула свое недовольство и на Пруссию. Так сложилось, что оба вопроса – и саксонский, и польский – настолько тесно переплелись, что в результате даже возник альянс трех государств – Англии, Австрии и Франции. Этот союз был создан как бы в пику России и Пруссии для защиты «от недавно заявленных притязаний».
Кроме всего прочего, во Франции складывалась весьма неблагополучная ситуация, призывавшая могущественные державы также задуматься о ее дальнейшей судьбе. Династия Бурбонов, вновь занявшая французский престол, была не состоянии управлять страной, претерпевшей за последние 20 лет многочисленные потрясения и изменения. Высшее общество с Бурбонами во главе сохранило свое прежнее мировоззрение, которое было просто несовместимо с современным состоянием общества. Возвращение имущества и привилегий вернувшимся из эмиграции аристократам вызвало недовольство и даже страх во французском обществе, особенно в армии. Для установления мира и согласия во Франции, для усмирения народа требовались и мудрость, и твердость, и кротость – те качества, которыми обладали далеко не многие государи и правители. Именно этих качеств и не хватало вновь вернувшимся Бурбонам.
Чтобы предотвратить возможность новой катастрофы, которая вполне могла разразиться в этой необузданной стране, конгресс поспешил составить взаимное соглашение между странами-участниками. Был создан проект компенсации военных издержек для Пруссии, одобренный Австрией и принятый конгрессом. После решения саксонского вопроса дальнейшая работа конгресса во многом стала легче, но как раз в этот момент князь Меттерних (польский министр) получил депешу из Генуи, где сообщалось о бегстве Наполеона с острова Эльбы.
Прибывшие на следующий день рано утром курьеры подтвердили это тревожное сообщение. У Наполеона нашлось достаточно предлогов для совершения побега. Во-первых, обязательства подписанного им договора в Фонтенбло не исполнялись. Во-вторых, Наполеон знал о тех разногласиях, которые царили на конгрессе (императора на Эльбе регулярно извещали о ходе собрания), и он надеялся воспользоваться сложившейся ситуацией. Завоевать расположение населения Франции можно было либеральными речами, Европу же он мог успокоить обещанием мира. В конце концов, Наполеон, будучи узником острова Эльба, никогда не отказывался от права развязать новую войну, дабы вернуть себе утраченные привилегии. Было трудно представить себе Наполеона в образе смиренного и кроткого изгнанника, ожидающего своего конца в скромном одиночестве.
Покинув остров 26 февраля, Наполеон вместе с небольшой армией, состоявшей из 900 человек, 1 марта высадился на берег недалеко от Канна. Народ с восторгом встречал своего бывшего императора, и с каждым днем армия Наполеона росла. Даже те войска, которые были направлены против него, в результате перешли на его сторону. Отважные воины все еще были увлечены именем славного полководца-победителя и прелестью недавних побед. О продвижении Наполеона по стране писали все газеты: 7 марта он прибыл к берегам Прованса, 11 марта Бонапарт вошел в Гренобль, 17-го был торжественно принят народом в Лионе, а 20-го его императорское величество ожидали встретить в Тюильрийском дворце. Бурбонский двор бежал, и встречаемый восторженными криками ликующей толпы Наполеон вошел в Париж. Итак, война возобновилась, но Наполеон не предугадал, что Франция уже не в силах была нести ее бремя. В историю этот период, насыщенный разнообразными событиями, вошел под названием «Сто дней».
Известие о триумфальном шествии Наполеона по стране лишь сплотило участников конгресса, и вскоре представители европейских держав обнародовали воззвание, призывавшее выступить против нарушителя спокойствия. Все требования Наполеона были категорически отклонены даже без их обсуждения. Увы, среди населения Франции бывший император также не нашел поддержки, на его стороне оказались только войска, причем на уровне низших чинов. Никого уже не могли обмануть обещания тирана: выдвинутые им новые либеральные законы, добавочные статьи к конституции империи. Каждый здравомыслящий человек понимал, что правление Наполеона никогда не сможет быть конституционным.
Оставался только единственно возможный способ разрешения создавшейся конфликтной ситуации – с оружием в руках. В распоряжении Наполеона было войско численностью в 270 тысяч человек и один союзник – безумный неаполитанский король Иоахим, который вновь перешел на сторону бывшего императора. Недавняя измена Иоахима, увы, не помогла ему сохранить свой престол, и, оскорбленный несправедливостью конгресса, он под знаменем Наполеона направил свои войска в Северную Италию.
Знатоки военного дела считают, что, если бы Наполеон находился во Франции и вел защиту оттуда, у него было бы гораздо больше шансов выиграть войну. «Долготерпеливый лучше храброго, и владеющий собой лучше завоевателя города», – так гласят притчи Соломона. Но такая позиция противоречила пылкой натуре Бонапарта, и первое, что он решил сделать, – это напасть на правый фланг союзников. Наполеон рассчитывал сделать решительный прорыв, прежде чем вокруг границ государства соберется подавляющая масса войск противника. На правом же фланге на тот момент располагались две армии. Обе находились в Нидерландах, их возглавляли герцог Веллингтон и Блюхер (новый князь фон Вальштадта). Численность первой армии составляла 95 тысяч человек, второй – 130 тысяч Именно этому правому флангу и посчастливилось сыграть решающую роль в исходе последней войны Наполеона.
12 июня Наполеон покинул родной Париж, а 14-го он вместе с армией, готовой к бою, находился уже при Шарлёруа. Изначально планировалось не допустить соединения двух армий противников, так как разбить каждого по отдельности было бы гораздо легче. Но привести в исполнение этот неплохо задуманный план Наполеону, утратившему былую сноровку, так и не удалось. Было потеряно много времени, а ведь известно, что время – одно из главных условий победы.
От Шарлёруа на север и северо-восток вели две дороги. На одной, восточной, на Намюр и Люттих, стояла армия Блюхера; на другой, западной, на Брюссель, располагался Веллингтон со своим войском. Линия их соединения проходила с востока на запад и была обозначена ориентирами Сомбрефф и трактир «Quatre bras». Часть армии Наполеона под предводительством Нея направилась по брюссельской дороге на запад. Недалеко от трактира «Quatre bras» она столкнулась с войсками Веллингтона, здесь и произошло первое сражение. Сам же Наполеон вел основную битву при Линьи, сражаясь с армией Блюхера.
И хотя Наполеон начал свое наступление достаточно поздно (между двумя и тремя часами), ближе к ночи ему все-таки удалось одержать победу. В результате ожесточенного боя прусская армия потеряла 12 тысяч человек и 21 орудие, сам Блюхер, главнокомандующий армии, получил ранение. Однако Наполеон допустил еще одну ошибку, отказавшись от преследования врага. Победа вскружила ему голову. Тем временем прусские войска направились на северо-запад, отказавшись от ранее намеченного передвижения к Намюру. Уже к вечеру 17 июня Блюхер собрал в Ваврэ два корпуса из трех, принимавших участие в сражении. Ему оставалось дождаться Бюлова, после чего он планировал 18 июня направиться навстречу Веллингтону. Как позже выяснилось, день 17 июня вообще оказался роковым для армии Наполеона, поскольку бывший император не предпринял в этот день никаких действий, его же противники как нельзя лучше воспользовались предоставленным в их распоряжение временем.
Веллингтон, ожидая нападения Наполеона, расположил свое войско на высотах Сент-Жан, к югу от Брюсселя. В его армии на тот момент было 68 тысяч человек, из них 24 тысячи составляли англичане, прекрасно подготовленные и испытанные воины, командование над которыми осуществляли опытные военачальники, 30 тысяч – немцы, состоявшие на английской службе, из Ганновера, Брауншвейга и Нассау, а оставшиеся 14 тысяч – нидерландцы. Наполеон надеялся одолеть и этого врага, но обстоятельства сложились иначе. Направленный им против Блюхера маршал Груши пытался встретить противника на пути к Намюру, между тем армия Блюхера двигалась, как уже ранее было сказано, на северо-запад, на помощь армии Веллингтона. Свое наступление Наполеону пришлось отложить практически до полудня, поскольку с утра шел дождь и размякшая почва замедляла любое передвижение. Когда же вдали показались войска Бюлова, армия Наполеона пошла в наступление. Горячие атаки кавалерии и пехоты отражались противником хладно кровно, но ближе к шести часам французам все-таки удалось занять важную позицию – поселок Ла-Ге-Сэнт, расположенный неподалеку от центра Веллингтона. Ослабленная после тяжелого пятичасового боя армия Веллингтона уже с трудом отражала атаки и вряд ли смогла бы выдержать очередное нападение. По словам английского герцога, его армии оставалось надеяться только на «Блюхера или ночь».
Прусская армия действительно была уже недалеко. Корпус Бюлова выступал первым и шел впереди, но размытые дороги мешали быстрому движению. Ближе к половине пятого пополудни первые прусские пушки ударили по правому флангу французов, огонь усиливался по мере притока прусских войск. Против них французами был направлен корпус графа Лобау. Но после недолгого сражения он был вынужден отступить к селению Плансенуа, расположенному поблизости от центра французов. Здесь произошел еще один жаркий бой, в результате которого к семи часам вечера полуразрушенное селение опять перешло в руки французов.
Из свежих сил в запасе у Наполеона оставалась лишь гвардия в 5 тысяч человек, рассчитывать же на помощь войска Груши он не мог, поскольку оно было направлено против Блюхера. Положение складывалось настолько серьезное, что было бы лучше отложить сражение на следующий день, но Наполеон не хотел медлить. Около восьми часов вечера он направил против позиции Веллингтона свой последний резерв. Его наступление было начато шквальным картечным огнем из Ла-Ге-Сэнта. Французам еще раз за этот день удалось отбросить передовую линию противника, уже изрядно поредевшую, но навстречу гвардии в этот момент выступил сам Веллингтон во главе нескольких немецких батальонов. Как только четыре батальона гвардии Нея подошли к передовой линии, английский главнокомандующий отдал приказ полку англичан идти в атаку. И вслед за их наступлением последовала молниеносная атака в штыки. Французы были отброшены почти по всей линии фронта. Сражение можно было уже считать проигранным, поскольку в этот день прусская армия захватила селение Плансенуа.
Армии союзников окружили Наполеона с двух сторон и соединились недалеко от центра французской позиции, у мызы La belle alliance. Война Наполеона была окончательно проиграна после битвы при Ватерлоо (английское название селения, где находился главный штаб герцога Веллингтона). Блюхер и Веллингтон приняли решение двигаться дальше к Парижу. Начальник штаба прусской армии Гнейзенау продолжал преследование бегущего врага, что, впрочем, окончательно расстроило его армию.
В целом союзники понесли большие потери: британские войска (особенно та часть, которая находилась под непрерывным артиллерийским огнем французов и выдерживала непрерывные атаки неприятеля) насчитывали около 11 тысяч человек ранеными и убитыми; сражавшиеся в тылу французов прусские войска потеряли примерно 7 тысяч человек. Потери французов были значительно больше: насчитывалось более 72 тысяч пленных, без вести пропавших, раненых и убитых. Наполеон же потерял последнюю надежду, когда его карета была перехвачена прусскими преследователями и сам он с позором доставлен в Париж.
Соотечественники встретили его достаточно холодно. Покинутый всеми, он был вынужден во второй раз подписать отречение, что и свершилось спустя четыре дня после основного сражения, 22 июня, в Елисейском дворце. Но Наполеон еще надеялся сохранить свою династию. Он писал: «Моя политическая жизнь кончена, и я назначаю императором французов моего сына под именем Наполеона II». Однако его распоряжения уже не имели никакого значения, поскольку вслед за Блюхером в Париж вскоре прибыл Бурбонский двор.
Наполеон не спешил покидать территорию Франции, пока не решился совершить еще один дерзкий побег – на этот раз в Америку. С этой целью Бонапарт отправился в Рошфор, но, оказавшись на месте, обнаружил, что гавань перекрыта судами английского флота. Увы, новая попытка побега не состоялась. Тогда он написал письмо английскому принцу-регенту, где, сравнивая себя с Фемистоклом, просил принять его под покровительство британских законов. К сожалению, сравнение и адресат были выбраны неудачно. Принц-регент не мог принимать самостоятельных решений, минуя парламент и проигнорировав мнение союзников. Когда Наполеон вступил на борт английского судна, капитан немедленно объявил, что несвободен в своих решениях, поэтому может принять Бонапарта на свой корабль только как военнопленного.
Английское правительство выбрало местом нового заточения Наполеона самый уединенный остров в Атлантическом океане – остров Святой Елены. Союзники дали свое согласие, и 18 октября 1815 года корабль «Беллерофон» доставил Наполеона в Джемстоунскую бухту богом забытого островка. История деяний Бонапарта на этом закончилась, последние шесть лет жизни он провел на острове, медленно угасая от тяжелой болезни и страдая от мелочных издевательств своих надсмотрщиков.
Во Флоренции, в Лауренцианской библиотеке, сохранился интереснейший материал, касающийся судьбы великого полководца, – его конспект, который был написан будущим императором Франции еще в кадетские годы. В конспекте есть раздел, посвященный заморским колониям, где последняя строчка гласит: «Святая Елена, маленький остров». Мог ли тогда Наполеон предполагать, что этот маленький остров станет его последним пристанищем, и, несмотря на все попытки покинуть остров (Бонапарта не оставляла надежда вновь обрести свободу!), ему так и не удастся вырваться из заточения. Все замышляемые приверженцами Наполеона побеги терпели фиаско: стражники оставались начеку день и ночь, следя за каждым шагом именитого пленника. Тем более что спустя несколько месяцев после прибытия экс-императора на остров его «почетный» караул был усилен: появились еще восемь рот пехоты и один артиллерийский батальон.
Но приверженцы Наполеона, несмотря на такую внушительную охрану и на далекое расстояние, отделяющее остров от материка, все-таки надеялись спасти своего кумира. Желающих устроить ему побег было предостаточно. Первая попытка была предпринята Соломоном – одним из богатейших жителей острова Святой Елены. Для него Наполеон был чуть ли не Богом, олицетворением всех высоких идеалов. Однажды в чайнике с водой он сумел передать Наполеону шелковую лестницу, весьма искусно сделанную и тщательно свернутую. С помощью этой лестницы узник мог спуститься с высокой скалы и оказаться прямо в ожидавшей его внизу лодке. Однако идеальный план побега, в силу каких-то неизвестных нам обстоятельств, так и не осуществился – «соломоново решение» не спасло Бонапарта.
В книге Маргарет Стюарт Тейлор «Святая Елена. Дорожный дом в океане» рассказывается еще одна любопытная история о попытке помочь Наполеону покинуть остров. На сей раз именитому пленнику был отправлен в качестве подарка комплект шахматных фигур. В одной из фигур был помещен план побега, тщательно разработанный и продуманный. Но, увы, Наполеон так и не узнал о тайнике, поскольку человек, отправленный к нему на остров с целью сообщить о замышляемом побеге, погиб в пути в результате несчастного случая, так и не встретившись с Наполеоном. Сам же подарок достиг места назначения, но о его истинном предназначении никто так и не сообщил бывшему императору.
Следующая попытка побега, также оказавшаяся неудачной, была предпринята Наполеоном незадолго до его смерти. Группа заговорщиков спрятала его в бочку, которую планировалось затем погрузить на борт американского китобоя. И хотя бочки до этого случая проверялись не так строго, однако на сей раз, вероятно в силу каких-то таинственных обстоятельств, именуемых одними злым роком, другими – судьбой, английские солдаты придирчиво осмотрели содержимое бочки. Таким образом заговор был раскрыт, а пленник вновь водворен на прежнее место. Фортуна словно бы отвернулась от своего недавнего любимца, вероятно исчерпав весь запас волшебных даров, предназначенных для него.
Действительно, Наполеон был щедро одарен судьбой: он обладал феноменальной памятью и острым умом, потрясающей работоспособностью, даром дипломата, он был поистине военным и государственным гением, удивительное обаяние которого позволяло легко располагать к себе людей, и, помимо прочего, повсюду ему сопутствовали успех и удача. И хотя империя Наполеона оказалась недолговечной, образ полководца в неизменном сером сюртуке и треуголке навсегда вошел в историю. О великих сражениях Наполеона рассказывают все учебники. Его именем была названа целая эпоха. Даже монархия Бурбонов, реставрированная после низложения Наполеона, не смогла уничтожить его реформы, ставшие результатом Великой французской революции: «наполеоновское право» впоследствии было взято за основу при создании гражданских норм западных демократических держав.
Возможно, он злоупотребил расположением фортуны и потому был вынужден расплачиваться своим заточением, из которого ему так и не удалось вырваться, несмотря на все предпринятые попытки бежать с острова. Как бы то ни было, пройденный им блистательный путь от младшего лейтенанта артиллерии до вершин императорской власти, увы, закончился весьма трагично. Но даже в свои последние годы жизни он находил сочувствие среди тех, кому не чужд был дух романтизма. Живописцы и поэты, музыканты и философы не уставали восторгаться гением Наполеона, тем гением, который, между прочим, явился причиной бесчисленных жестоких войн, унесших жизни стольких невинных людей. Но вряд ли об этом задумывались те, кто пытался вернуть свободу узнику острова Святой Елены.
Глава 2.
Ссыльные и каторжники
Среди ссыльных и каторжников, совершавших побеги, можно вспомнить бесчисленное множество имен, но самые, пожалуй, известные – это француз Анри Шаррьер, а также русские революционеры, деятельность которых во многом определила судьбу России начала XX века и привела в итоге к революции. Любопытно, что совершаемые ими побеги зачастую сопровождались исключительным везением. Невольно возникает вопрос: а что было бы, если, допустим, Сталину не удалось бы покинуть место своего предпоследнего заточения или Дзержинского удержала бы охрана Бутырки в начале 1917 года? Нашлись бы другие пламенные вожди революции или стране удалось бы избежать страшного бедствия, началом которого явился роковой Октябрь?
Загадки побегов Сталина
Старое издание «Краткой биографии» от 1947 года повествует о том, что в период с 1902 по 1913 год Сталин арестовывался восемь раз. Однако позже Сталин самолично исправил число арестов на цифру «семь». Там, где было сказано, что «бежал из ссылки шесть раз», он исправил на «пять». Итак, один из своих арестов и побегов вождь Страны Советов по каким-то причинам пытался скрыть. По этому поводу существует даже предположение, что именно при том аресте Сталин был завербован царской охранкой как тайный агент.
Этой же версии придерживается и Э. Радзинский, приводя свидетельства старых большевиков. По словам Шатуновской (члена партии с 1916 года, личного секретаря председателя Бакинской коммуны Степана Шаумяна), о провокаторстве Сталина знали и секретарь Ростовского обкома Шеболдаев, и член политбюро Косиор. Командарм Я. Л. Корин в своем письме также указывает на то, что «слух о провокаторстве Сталина был известен в Коминтерне». Шатунов ская также рассказала, что, когда материалы, доказывающие провокаторскую деятельность Сталина, попали в руки Хрущева, тот возмущенно замахал руками: «Это невозможно! Выходит, что нашей страной тридцать лет руководил агент царской охранки?» Действительно, подобную информацию никак нельзя было предавать гласности.
Был ли на самом деле Сталин, а в то время Коба, провокатором или нет? «Здесь следует вспомнить, – пишет Радзинский, – все фантастические побеги Кобы, его поездки за границу, странное благоволение полиции и бесконечные тщетные телеграммы с требованием задержания, ареста, которые почему-то остались без последствий». Настолько ли фантастическими были побеги Сталина, как утверждает Радзинский, и что в действительности скрывалось за странным промедлением полиции, которая так часто упускала опасного революционера и позволяла ему совершать дерзкие побеги? Чтобы ответить на эти вопросы, следует обратиться к реальным событиям, сопровождавшим аресты Сталина и его побеги.
