Грядет царь террора

Так думал генерал-губернатор Москвы еще год назад. Но вот теперь обстановка резко изменилась в худшую сторону.

Перед Салтыковым навытяжку стоял поручик Никита Дутов и молча пожирал глазами начальство. Любимчиком графа Дутов стал после того, как сумел вывести на чистую воду «оборотня» и «черта в кафтане», как называл сам Салтыков жестокого бандита и патологического убийцу по кличке Тертый Калач, наводившего ужас на всю Москву. Этот душегуб в свои юные лета был подручным у вошедшего в легенды Ваньки Каина, творившего несусветные дела еще лет двадцать назад. Тертый Калач, как и его старший приятель, сотрудничал с полицией, сдавая неугодных ему бандитов в руки правосудия. Одновременно он продолжал заниматься кражами, организовывал грабежи и убийства среди добропорядочных купцов. Именно Никита Дутов сумел разоблачить негодяя, задержать его с поличным. Тертого Калача осудили и отправили на каторгу, но он умудрился сбежать с этапа и снова объявился в Москве уже в качестве главаря банды отпетых каторжников. И вновь поручик Дутов отличился, установив, где скрывается банда. Он же организовал и возглавил ее уничтожение, самолично влепив пулю в лоб Тертому Калачу.

Кроме заслуг служебных поручик Дутов отличился еще и тем, что пришелся по сердцу младшей дочери графа Салтыкова Марье, которая в отличие от старшей дочери Лизаветы, вышедшей замуж за тайного советника Петра Васильевича Мятлева, размечталась о молодом бравом офицере. Не знала она, глупая, что отец присмотрел для нее другую партию, куда более выдающуюся…

Никита Дутов между тем докладывал генерал-губернатору:

– Ваше сиятельство! Проведенным дознанием на Большом суконном дворе удалось установить следующее. От неизвестной болезни на сей фабрике за последние три месяца умерло сто тридцать человек. Все они были тайно захоронены без соизволения на то властей.

– Как же такое могли допустить? – нахмурил седые косматые брови граф Салтыков.

– Сие «заслуга» управляющего фабрикой Никишина. Он распорядился, чтобы не поднимать большого шума, избавляться таким образом от умерших, а на их место записывать новых рабочих, купленных в окрестных деревнях у помещиков.

– Так, так, так! – осуждающе покачал большой головой Петр Семенович. – Жаль, что хозяина фабрики нет на месте. Придется нам самим разобраться с этим управляющим. А что за болезнь свела в могилу столько народа?

– Доктор Ягельский подозревает моровую язву.

– Что?.. – не поверил своим ушам генерал-губернатор. – Где сейчас господин Ягельский?

– В приемной! Ожидает вызова вашего сиятельства.

– Пригласите его немедленно!

– Слушаюсь, ваше сиятельство!

Человек невысокого роста с ранними морщинами, не в меру избороздившими лоб, вошел в генеральский кабинет и, сняв шляпу, отвесил учтивый поклон.

– Рад приветствовать ваше сиятельство! – промолвил Ягельский, всячески стараясь подавить напавшую на него от усталости и бессонной ночи зевоту.

– Оставим учтивости на потом, господин лекарь, – нервно вымолвил граф Салтыков, тяжело поднимаясь из-за изящного стола, изготовленного специально для него лучшими мастерами – краснодеревщиками и косторезами. – Прошу вас доложить о том, что узнали на Большом суконном дворе. Неужели нас опять посетило моровое поветрие?

– Боюсь, что так, ваше сиятельство, – снова поклонился Константин Осипович. – Мною лично во время осмотра выявлено на фабрике шестнадцать заболевших рабочих и работниц.

– Божья кара… – прошептал генерал-губернатор. – Все за грехи наши…

Не расслышав последних слов Петра Семеновича, Ягельский быстро добавил к сказанному ранее:

– Могут быть и другие заболевшие. Зараза зело сильна и может распространяться очень быстро среди московского населения. Необходимо срочно закрывать город, ваше сиятельство…

– Что?! Закрывать город?! – вскричал граф Салтыков. – Как изволите вас понимать?

– Закрывать на карантин.

– Ах, вот оно что! Это уж слишком! Достаточно будет саму фабрику закрыть, окружив ее карантинными постами. Но это так, на всякий случай. Я должен сказать вам, господин Ягельский, что не допускаю и мысли о возможности у нас, в северном климате, возникновения морового поветрия. И так думаю не только я, а и там, на самом верху! – произнес генерал-губернатор, ткнув пальцем в потолок. – Нет, нет и нет! Я не хочу даже слышать о моровом поветрии…

«Но это совсем не значит, что зараза исчезнет сама по себе», – подумал Константин Осипович.

Некоторое время граф молча ходил по кабинету, заложив руки за спину, обдумывая то, как сообщить Екатерине о подозрительной болезни. Придя наконец к какому-то решению, он повернулся к поручику Дутову, стоявшему в сторонке навытяжку, как истукан.

– Послушайте, любезный! Я приказываю вам организовать вокруг фабрики двойной… Нет! Тройной кордон. Чтобы ни одна живая душа ни туда, ни оттуда не смогла проникнуть!

– Слушаюсь, ваше сиятельство!

– Теперь с вами, господин Ягельский. Никто, слышите вы, никто не должен знать о ваших подозрениях насчет моровой язвы! Вы поняли?

– Да, ваше сиятельство, – сдержав тяжелый вздох, поклонился Константин Осипович.

– Но это вовсе не значит, что мы не предпримем никаких мер в городе… Кстати, как вы думаете, что нам следует предпринять?

– Прежде всего необходимо открыть специальную больницу, куда госпитализировать всех заболевших.

– Больницу? Хорошо! Больницу мы откроем. Вот только где? – Салтыков растерянно развел руками.

– Для этого подошел бы монастырь Николая Чудотворца, что на Угреши, ваше сиятельство, – кашлянув, осторожно проговорил Ягельский.

– Да, да, конечно! Я и сам об этом думал. Лучшего решения не найти. Угрешский монастырь… Это тот, что стоит в стороне от дороги на Рязань… Да! А кого же мы назначим туда главным лекарем? Нужен опытный врач. Такой, чтобы хорошо знал заразные болезни…

– Я бы предложил на эту должность доктора Самойловича, – снова кашлянув, проговорил Ягельский.

– Что это вы все кашляете, а? – подозрительно спросил Салтыков. – Уж не больны ли, часом?

– Никак нет, ваше сиятельство. Это от нюхательного табаку, который я иногда употребляю. Дюже он крепкий…

– От табаку? – недоверчиво переспросил генерал-губернатор. – Хорошо!.. Значит, говорите, Самойловича?

– Да, Данилу Самойловича, – утвердительно произнес Ягельский. – Он сейчас как раз ожидает назначения в Санкт-Петербурге.

– Что-то я слышал о нем… Ладно, похлопочу за вашего протеже. А вы запомните, что я сказал. Никому ни слова о ваших подозрениях на моровое поветрие!..

Отпустив доктора и полицейского поручика, граф Салтыков приказал своему офицеру-порученцу срочно окурить кабинет от возможной заразы. И через мгновение целая свора военных чинов бегала по приемной и кабинету генерал-губернатора с зажженными факелами из скрученных бумаг, среди которых были и важные документы. А сам Салтыков только покрикивал на «окуривальщиков»:

– Больше! Кучнее! Больше дыму!

* * *

Из присутственного места Ягельский вышел вместе с поручиком Дутовым.

– Фу! – утерев пот со лба, выдохнул офицер. – Кажется, пронесло. Его сиятельство не особенно гневались… Но я что-то сегодня крепко подустал…

– В ваши ли лета говорить про усталость? – покачал головой Константин Осипович. – Что же говорить тогда нам, ветеранам прежних баталий?

– Вы теперь домой? – осведомился Дутов. – Могу вас подвезти…

– Нет, я хотел бы снова попасть на фабрику, – ответил Ягельский. – Мне, знаете ли, не дает покоя проклятый источник возможного заражения. Надо бы еще кое-что проверить…

– Очень хорошо! Но ведь и я собираюсь туда же, на фабрику. Хочу проверить карантинные посты. Поехали вместе!

Не доезжая до Каменного моста, Константин Осипович неожиданно почувствовал запах гари.

– Что-то горит, – сказал он. – Где-то недалеко пожар…

И тут, обгоняя коляску поручика, пронеслось несколько пожарных упряжек, расчищая себе путь звоном небольших колоколов и звуком пожарного рожка.

– Что горит? – спросил поручик.

– Ваше благородие, никак суконные фабрики запалили! – прокричал полицейский кучер, привстав на козлах, чтобы лучше видеть клубы черного дыма, вырывавшиеся из-за каменных купеческих домов Замоскворечья.

– Гони туда быстрее!

Группа полицейских человек в десять попалась седокам сразу за мостом. Они топтались на месте и нервно переругивались, не зная, что предпринять.

– Вы чего тут торчите без толку? – грозно вопросил поручик у усатого вахмистра, растерянно переминавшегося с ноги на ногу чуть в стороне от других служивых людей.

– Дак поджог же, ваше благородие! – козырнув, ответил вахмистр. – Мужичье с фабрики разбежалось кто куда…

– А как же карантин?.. – побледнев, спросил поручик.

– Какое там! Их рази удержишь, безумцев? Среди них кто-то слух пустил, что в карантине их всех сожгут заживо… Ну они, дурачье, и дали тягу…

– Срочно всех переловить! – яростно заорал Дутов. – Лично отвечаешь! Быстро!

– Слушаюсь, ваше благородие! – снова козырнул усатый вахмистр и, прижимая рукой саблю, чтобы не била по ногам, неловко затрусил к нижним чинам.

– Пропало дело, – безнадежно махнул рукой Ягельский. – Теперь моровая язва вышла из-под нашего контроля…

Дутов растерянно посмотрел на своего спутника и только тяжело вздохнул.

– Спасибо, что подвезли, – проговорил Константин Осипович. – Дальше я уж как-нибудь сам, на своих двоих. А вам теперь не до меня будет.

– Да, прошу извинить! – кивнул Дутов. – Будем вылавливать этих несчастных…

– И всех прямо сразу везите в Николо-Угрешский монастырь, – напомнил Ягельский. – Там с ними разберутся, кто болен, а кто – нет.

– Разумеется. Прощайте, сударь!

– Всего доброго!

Доктор вылез из коляски, которая тут же умчалась в сторону центра города, и огляделся вокруг. Замоскворечье бурлило, как потревоженный улей. Туда-сюда сновали люди самого разного сословия. Большинство из них спешили в сторону пожара.

«Плохо дело, – пронеслось в голове у Ягельского. – Теперь заразу ничем не остановить».

Сам Константин Осипович бежать на пожар не собирался, понимая, что без него там как-нибудь обойдутся. Гораздо больше его беспокоил все тот же вопрос, на который он так и не сумел отыскать ответа. Кто или что стало причиной заноса заразы на фабрику? И тут ему неожиданно вспомнился Никишин, пьянствовавший с неким перекупщиком по фамилии Арутюнов в прошлую ночь, когда он сам впервые оказался на территории фабрики.

«Может быть, этот перекупщик сможет внятно ответить на мучающий меня вопрос, – подумал Ягельский. – Вдруг ему что-то известно об этом деле?»

Искать Арутюнова на фабрике уже не имело смысла. Скорее всего, он обретался где-нибудь на гостином дворе, ближайшем к фабрике. Таковых было три. Константин Осипович решил их обойти один за другим.

Уже во втором по счету гостином дворе ему сказали, что хитрый купчина из инородцев пьянствует у целовальника Бутусова, трактир которого находится совсем рядом. Там-то Ягельский и отыскал того, кто ему был нужен.

Арутюнов спал, уткнувшись в миску с вареной репой, а рядом с ним на столе стоял пустой графин из-под водки.

– Любезный! Эй, любезный! – попробовал растормошить перекупщика доктор. – Имею к вам вопрос!

– Слушай, не мешай отдыхать, – пробормотал Арутюнов, осоловело щурясь на Ягельского.

– Где управляющий Никишин? – спросил Константин Осипович, чтобы хоть как-то завязать разговор.

– Как где? – насторожился Арутюнов, и в его глазах появился откровенный страх. – В тюрьме, где еще! А ты кто такой? Тоже из полиции? Не притворяйся! Я знаю… Слушай, меня не проведешь! Я жук хитрый! Ты точно из полиции, я тебя видел сегодня утром на фабрике, когда Федора офицер за грудки тряс… Ты меня арестуешь? Скажи, брат! Давай с тобой выпьем…

– Погоди ты! Не так быстро, – усмехнулся Ягельский. – Выпить мы с тобой еще успеем. Сначала скажи мне, что ты знаешь о заразе, которая сгубила столько рабочих на фабрике?

– Ничего не знаю… Слушай, прямо теперь в тюрьму пойдем, а?

– Пока нет. А если скажешь всю правду, то вообще на свободе будешь, – проговорил Ягельский.

– Истину говоришь? А что такое истина, слушай? Это правда о вечном…

«Филосов хренов, – подумал Константин Осипович о своем собеседнике. – Отговориться хочет, но, шалишь, я от тебя теперь не отстану».

– Так что тебе известно про заразу на фабрике?

– Точно такую болезнь я видел у турок, – натужно соображая, произнес перекупщик. – Я в Турции был! Я везде был! Там покупал партию шерсти для фабрики… В Турции много народу мрет от «черной смерти». Сначала они, знаешь, покрываются язвами, потом шишками, большими шишками, как грецкий орех. А потом все умирают. На этой фабрике люди умирали так же. Сначала их тела покрывались язвами, а потом…

– Давно ты привез сюда эту шерсть из Турции? – быстро спросил доктор.

– Еще зимой привез! Много шерсть привез! Хороший товар, слушай! Я за него много денег получал!.. На них пью и гуляю…

Больше вопросов к перекупщику у Ягельского не возникло. Ему все стало ясно. Зараза проникла на фабрику вместе с тюками шерсти. В этом нечего было и сомневаться.

– Черт с тобой! Гуляй дальше, образина! – с отвращением произнес Константин Осипович, отходя от стола, за которым пьянствовал Арутюнов.

– Э? А когда в тюрьму пойдем?.. – спросил ему вслед удивленный перекупщик.

Ягельский отвечать ему не стал. Не хотелось ему больше разговаривать. К тому же у него появился четкий план дальнейших действий. Необходимо было как можно быстрее добраться до склада с сырьем, где хранилась шерсть из Турции. Что он с ней сделает? О! На это стоило посмотреть…

У фабрики Ягельский оказался тогда, когда там вовсю работали пожарные и те, кто оказывал им всяческую помощь. Пожар постепенно затухал, уступая усилиям сотен людей, заливавших водой, привозимой в бочках от Москва-реки, огненные языки пламени.

Склада с сырьем Ягельский достиг довольно быстро, заранее зная, где тот находится. Тут-то он и заметил, что пожар пощадил склад, оставив его в целости и сохранности. Но это совершенно не устраивало доктора. Подобрав с земли тлеющую головешку, он заскочил в помещение и швырнул ее в самую середину тюков с шерстью. Огонь занялся сразу, полыхнув так, что Ягельский еле успел выскочить на двор. При этом у него обгорели волосы на затылке.

– Пожар, пожар! – заорал-заголосил где-то совсем рядом дурной бабий голос. – Опять пожар!

Ягельский же безучастно стоял и смотрел на то, как к складу подбежали пожарники и стали тушить новый очаг возгорания. Но с этим огнем им было не совладать. Шерсть и прочее сырье полыхало так, что никто бы не смог их потушить.

Так и выгорел склад с турецкой шерстью дотла.

«И что это может дать? – пронеслось в голове у доктора Ягельского. – Ровным счетом ничего. Поздно! Этот склад надо было сжечь гораздо раньше. А теперь зараза вырвалась отсюда и пошла гулять по всему городу. Теперь ее ничем не остановишь…»

Глава 4

Доверие за доверие

После встречи со Знаменским майор Краснов еще раз посетил офис фирмы «Дельта». Кроме следователя Трофимова и дежурного милиционера он там никого не нашел. Отсутствовал даже горемыка директор, отменивший рабочий день по случаю скорбного события. Да, честно говоря, некому было и работать, поскольку погибло больше половины персонала.

– На директора что-то нашло, – просветил Краснова капитан милиции. – Пришлось вызвать скорую психиатрическую помощь. Беднягу сразу увезли в дурдом для поправки здоровья.

– Жаль, а я хотел с ним кое о чем переговорить, – сказал Вадим Николаевич. – Впрочем, с вами мне тоже необходимо обсудить некоторые вопросы. То, что отравление вызвано чем-то похожим на «черные рожки», вы уже знаете…

– Разумеется… – кивнул Трофимов.

– Хорошо. Так вот, как мне кажется, ограбление этого офиса было произведено только для отвода глаз. Главная же причина, из-за которой был устроен весь сыр-бор, это устранение конкурента. Кто-то решил свести счеты… Этот кто-то проник вместе с грабителями в офис «Дельты», нашел пищеблок и заразил каким-то модифицированным ядом некоторые продукты питания. Как вам такой расклад?

– Вполне возможная версия происшедших событий, – сразу согласился следователь. – Мы ее отрабатываем в числе других.

Помолчав какое-то время, Трофимов остро прищурился, глянул на майора и задал неожиданный вопрос:

– А что это вы со мной так откровенны? Не возьму в толк. Мы с вами как-никак из разных ведомств, вроде даже как бы конкуренты. Чего это вы вдруг нам подыгрываете? Непривычно как-то. Можно подумать, что у вас своих проблем мало…

– Проблем хватает, – тяжело вздохнув, признался Краснов. – Но, помогая вам, я рассчитываю на ответную помощь. Мне отпущено начальством очень мало времени для проведения собственного расследования обстоятельств этого преступления. К тому же я один, а на вас работает достаточно хорошо отлаженная правоохранительная система. Поэтому вы наверняка знаете про это дело куда больше меня. А устраивать обычные наши игры с официальными запросами от одного ведомства к другому – это лишняя трата времени. Гораздо лучше решать такие вопросы на уровне дружеского общения лиц, заинтересованных в общем итоге одной и той же работы. Как видите, я играю с открытыми картами.

– Что ж, доверие за доверие, – улыбнулся Трофимов. – В конце концов, не враги же мы с вами. Кое-что по этому делу наши опера накопали. Под нашим колпаком оказались три фирмы, руководство которых могло быть заинтересовано в организации подобного нападения. Вот вам список этих фирм… – капитан, покопавшись в своей записной книжке, прочитал: – Аграрное объединение «Вымпел», совместное русско-американское предприятие «Коникл-интернейшен» и фармацевтическое предприятие «Терек», выпускающее в основном не столько таблетки и микстуры, сколько обычную водку. Видимо, там считают, что водка – лучшее лекарство…

– «Терек»? – удивленно переспросил Вадим Николаевич. – Это не та фирма, президент которой баллотировался на выборах в президенты страны?

– Она самая, – усмехнулся Трофимов. – Рекомендую присмотреться к этой фирме и ее руководителю повнимательнее. Назовем это предчувствием или, если хотите, нюхом опытного следака…

– А почему бы вашему ведомству не проверить эту фирму по своим каналам более основательно, а не только по одному-единственному уголовному делу? Так сказать, организовать крупномасштабную проверку по всем линиям и направлениям? – поинтересовался Краснов.

– Я же не Господь Бог, – уныло развел руками капитан Трофимов, – и даже не министр МВД… Как я понимаю, наш с вами разговор является просто дружеской беседой, не так ли?

– Совершенно верно! – быстро произнес Краснов.

– А раз так, то могу вам сказать, точнее – намекнуть на некоторые обстоятельства… Понимаете, мне приказано в «Терек» даже носа не совать. Понятно излагаю? Мне приказано разрабатывать нищую агрофирму под весьма энергичным названием «Вымпел», поскольку она все равно является первым кандидатом в банкроты. Чего с нее возьмешь?

– А как же тогда Салов и его «Терек»? – на всякий случай спросил Краснов, хотя ему все уже стало ясно.

– Салов – фигура серьезная. Может, вы не в курсе, но он является одним из активистов шефской комиссии деятелей культуры и искусства над правоохранительными органами в нашей стране.

– Культуры и искусства? – переспросил майор, усмехнувшись. – Это смешно…

– Было бы смешно, если б не было так грустно, – уныло констатировал Трофимов. – Это, знаете ли, диагноз, как говорят медики. Диагноз всему обществу.

– Надеюсь, что «болезнь» все же не смертельна, – сказал Вадим Николаевич.

– У вас слишком оптимистичный взгляд на жизнь, майор! Посмотрим, долго ли вы сможете его сохранять. Посмотрим…

* * *

Со старшим лейтенантом Виктором Семиным майор Краснов был знаком не один год. Как и сам Краснов, Семин являлся штатным сотрудником Управления Z, внедренным на месяц в одну из лабораторий Института вирусологии, в которой проводились некие секретные эксперименты со штаммами патогенных микроорганизмов, способных вызвать среди населения вспышки особо опасных инфекций.

В общем-то, сотрудников эпидотдела Управления заинтересовала не столько сама лаборатория и ее работа, сколько таинственный заказчик, оплативший эти эксперименты весьма крупной суммой в черном нале. Этим самым заказчиком интересовался и Краснов до того момента, пока полковник Ветлугин не переориентировал его на новое задание.

Вадим Николаевич, узнав о том, что с фирмой «Дельта» могли расправиться по указанию руководителей «Терека», подумал, что этим самым заказчиком вполне мог являться и Салов. А раз так, то неплохо было бы сориентировать внедренного сотрудника на эту фигуру. В конце концов, Семин находился теперь в непосредственном общении с людьми, которые по роду своей деятельности могли непосредственно контактировать с Саловым и его сотрудниками. Значит, с Семиным необходимо было немедленно встретиться и поговорить.

Встреча коллег произошла в восемь часов утра тех же беспокойных суток у станции метро «Каширская». Это место Семин сам назвал во время телефонного разговора, заметив, что оттуда ему близко идти до Института вирусологии, где рабочий день начинается с 9.15.

Когда Вадим Николаевич подъехал на служебной «Волге» к метро «Каширская» со стороны центра, то сразу заметил Семина у книжных развалов. Подойдя поближе к лоткам, услышал:

– Я возьму книгу Ильи Стальнова.

– Все фантастикой увлекаешься, дружище? – спросил Краснов Семина вместо приветствия.

– Кого я вижу! – воскликнул Виктор, делая вид, что случайно встретил приятеля. – Сколько лет, сколько зим! Очень рекомендую почитать боевики Стальнова! Захватывает до самых печенок… А главное, все его романы построены на основе детективного расследования или шпионского романа, представляешь? Я вообще-то использую их как практикум. Ставлю себя в положение героев и пытаюсь найти выход…

– И как, удается? – улыбнулся Краснов.

– Иногда. Пойдем что-нибудь перекусим, а то я еще не завтракал, – предложил Семин.

– А я и не ужинал, – вспомнил Краснов.

– Тогда тем более.

Зайдя в павильон, где находилась небольшая закусочная, коллеги заказали по стакану кофе и по нескольку бутербродов.

– Налегай, – проговорил Семин и засунул в рот сразу половину бутерброда с красной рыбой.

Краснов последовал его примеру.

В павильоне посетителей больше не было из-за раннего часа, и это устраивало обоих.

– Так что тебя интересует в фигуре Салова? – спросил Семин: майора он знал достаточно хорошо, и они давно уже перешли на «ты».

– Буквально все, каждая мелочь, – произнес Краснов, медленно допивая кофе. – Ну, кроме того, что известно всем из предвыборных рекламных видеороликов.

– Этот человек совсем не так прост, каким представлялся перед избирателями, когда баллотировался кандидатом в президенты.

– Да, я помню. Он пытался изображать из себя простецкого парня, которому неожиданно на голову свалились миллионы, у которого красавица жена, великолепная дача, превосходных кровей скаковая лошадь, ну и так далее.

– Вот именно, – прожевав бутерброд с салями, сказал Семин. – На самом деле это очень жесткий человек с мертвой хваткой в делах. И еще он обладает потрясающим нюхом на то, где и как можно заработать большие деньги. Так говорят те, кто его хорошо знает.

– Пока не вижу ничего предосудительного, – заметил Краснов. – Вообще-то нас может интересовать даже не столько сам Салов, сколько его окружение. Узнать бы что-нибудь об этом…

– Тебе везет, Вадим, – улыбнулся Семин. – Очень скоро ты сможешь узнать про окружение Салова и о его знаменитой водке, любовно прозванной в народе «Саловкой», всю подноготную.

– Это каким же образом? – поинтересовался Краснов.

– Недавно от фирмы «Терек» в Институт вирусологии наведывался зам Салова по кадрам. Ему меня расписали как наиболее талантливого, подающего феноменальные надежды на будущее вирусолога. Он ко мне и подъехал с весьма недвусмысленным предложением перейти на работу в «Терек». Посулил златые горы…

– И что ты? – поторопился выяснить Краснов.

– А что я? Набиваю себе цену. Попросил время на размышления.

– Черт побери! – радостно потер руки Вадим Николаевич. – Обязательно соглашайся. Все вопросы с нашим начальством я урегулирую.

– Ну, если ты так просишь, – для вида поломался Виктор, – то я, конечно, приму это предложение.

– Премного обяжешь, – задумчиво произнес Краснов. – Значит, первым делом меня будет интересовать следующее…

И он проинструктировал Семина так, как будто тот уже смог внедриться в нужную фирму.

Глава 5

Открытие «сезона охоты»

Начав собирать материал для будущей книги о Чумном бунте в Москве, я не мог пройти мимо судеб русских врачей, восставших против «самого Промысла Божьего». А ведь именно так полагали многие современники Ягельского, Самойловича и десятков других медиков, оставшихся безвестными героями. Большинство простых людей считало, что моровая язва, или моровое поветрие, как тогда называли в народе чуму, насылается на человечество за тяжкие грехи самим Господом Богом. А значит, о каком же сопротивлении Божьей каре можно было вести речь? По их мнению, только подлые вероотступники, сатанинские выродки могли бороться с предначертаниями небес, вершивших свой праведный суд на земле. Видимо, этим можно было объяснить тот факт, что бунтовщики, восставшие в Москве против жесточайших санитарно-карантинных мер правительства, заодно сводили счеты с теми лекарями-подвижниками, кто непосредственно занимался лечением чумных больных.