Оболтус для бизнес-леди

Юлия Климова

Оболтус для бизнес-леди

– Вижу на сердце тоску-печаль, знаю, знаю, что привело тебя ко мне, – донесся до Любы нарочито зловещий голос бабушки. – Любви хочешь… Любви сильной, всепоглощающей, что обрушится волной и унесет вдаль, подарит долгую, болезненную, но сладкую страсть, нескончаемый жар наслаждения и заполнит душу до краев счастьем и величием… Говори, хочешь такой любви?!

Люба на цыпочках подошла к бордовой портьере и чуть отодвинула ее. За столом, напротив бабушки, сидел маленький лысоватый мужичок, сморщенный, точно урюк. На его лице читались безграничный страх и не менее безграничное желание немедленно заполучить все перечисленное в полном объеме, и, конечно, лучше сразу – одной большой порцией.

– Да! Хочу! – дернувшись, выпалил он и тут же, испугавшись собственной решимости, вжал голову в плечи.

– Ах, бабушка, бабушка… – прошептала Люба и улыбнулась.

Бабушка Рада, дожив до преклонных лет, до жестких седых волос, до бодрого непокоя, четыре года назад осуществила свою заветную мечту – открыла магический салон: с окнами, задернутыми черными жаккардовыми шторами, со стопками толстых пыльных книг на низких широких полках, с «волшебным» стеклянным шаром на тяжелой мраморной подставке густо-коричневого цвета, со свечами, источающими то медовый, то горьковатый, то травяной ароматы, с тусклыми лампами, амулетами, гадальными картами, бутылочками, баночками… Завораживающее и жуткое местечко, приносящее не только хороший доход, но и трепетное ощущение прикосновения к чему-то запретному, тайному… Правда, это ощущение по большей части доставалось посетителям салона – людям, с одной стороны, разным, а с другой – имеющим общее устремление.

Желание получить не только надежду, но и саму мечту (пусть и за деньги) толкало и умных, и глупых, и жадных, и щедрых, и добрых, и злых к массивной двери с красивой кружевной вывеской «Магический салон Рады». Кто-то пройдет мимо, кто-то задумается, а кто-то протянет руку и коснется холодной кованой ручки-кольца – заходи, мил человек, бойся и заходи, а уж тут тебе разложат судьбу по полочкам: и будущее предскажут, и от беды отведут, и присушат, кого нужно, и с карьерой помогут, и богатство пообещают небывалое. Пара пустяков!

– Говори! – приказала бабушка. Люба еще немного отодвинула портьеру.

Примерный сценарий дальнейших событий был известен: мужичок робко предъявит фотографию юной прелестницы, вскружившей ему голову, и потребует поспособствовать соединению сердец. Так, чтобы наверняка. Накрепко. Чтобы не отвертелась и ни на кого больше даже не смотрела. А бабушка… А бабушка подумает: «Тьфу ты, пакостник». И «уведет в лесную чащу»: запутает, заморочит, запугает… Не терпит старая Рада «бессовестных дураков».

– Вот. – Мужичок оправдал ожидания: мгновенно вынул из внутреннего кармана мешковатого пиджака фотографию, ткнул пальцем и добавил: – Третья слева. Только не перепутайте, рядом Бочкина – она глупая и стерва к тому же.

– Не волнуйся. – Бабушка взяла фотографию, коротко глянула на жертву страсти и изумленно приподняла брови. – А лет-то девочке сколько?

– Восемнадцать с половиной. Светочка у нас опыта набирается… по знакомству пристроили… на время. А нельзя ли уже сегодня… результат сегодня… – Мужичок заволновался, заерзал на стуле и пригладил редкие волосы на затылке. – Очень я ее люблю и горю желанием сделать самой счастливой на свете.

Выражение бабушкиного лица Люба перевела безошибочно: «Пакостник и есть… а еще козел редкостный. Тебе-то самому сколько? Пятьдесят? Пятьдесят пять? Иди домой, пока я тебя к Бочкиной не присушила…»

Отпустив край портьеры, Люба вернулась в кресло, взяла с низкого столика несколько тетрадей и положила их на колени. Губы продолжали растягиваться в улыбку, в душе дрожали смешинки. Ах, бабушка, бабушка…

– Нельзя тебе с ней совместную жизнь обустраивать, – донесся серьезный и немного печальный голос. – Никак нельзя… Вижу, вижу беду неминучую, страдания и… тюрьму.

«Ну, это перебор», – усмехнулась про себя Люба.

– …все преграды Света обойдет, силу покажет, желания на свободу выпустит и потом, когда слаб будешь… – Зловещие ноты вновь задрожали и взметнулись вверх, – прижмет к груди другого… Смотри, смотри!

«Наверное, в ход пошла «тяжелая артиллерия» – шар и карты».

– Что?! – пискнул мужичок. – Где?!

– Смотри! Вот она, вот ты, а вот тот… другой!

– Нам не нужен другой! Уберите его, пожалуйста, совсем уберите! Светочка должна быть только моей!

– Невозможно, – отрезала бабушка и замолчала.

– Но вы же обещали! В объявлении было сказано о гарантиях! Пусть она меня полюбит! А на других и не смотрит! Это очень просто!

– Запомни мои слова: игры с судьбой простыми не бывают. Хочешь, Светочка будет твоей – но эта дорога приведет к бедам.

– Но гарантии… – уже неуверенно возразил мужичок. – Разве нельзя на всю жизнь?

– Нельзя. А гарантии, мил человек, у меня – это правда: как есть, так и говорю – это и есть самая верная гарантия. Ведь я и промолчать могла… взяла бы деньги и промолчала. Тебя бы устроило?

Люба представила бабушку: старая Рада сейчас наверняка прищурилась, подалась вперед и, несмотря на свою дородность, стала похожей на кобру, которая раздула капюшон и гипнотизирует взглядом.

– Нет, спасибо, – пискнул мужичок… – Но что же делать? Я люблю Светочку… неужели она может предпочесть другого?.. Я руководитель отдела, у меня машина и… Отличное древо, в конце концов!

«Что?» – изумилась Люба.

– Генеалогическое древо. В роду два графа, один офицер, один актер и балерина… Я имею право выбора!

– А вот это разумно предложить другой женщине, – строго ответила бабушка.

«Бочкиной», – мысленно подобрала Люба подходящую кандидатуру.

– Какой? Она молода? Нет, подождите, я не готов… я пришел за Светочкой, то есть… мы идеально подходим друг другу! Ей нужно только помочь понять свое счастье!

Мужичок резко умолк (видимо, наткнулся на бабушкин взгляд).

– На твоем пути уже появилась та самая женщина… уже пустил корни куст, приносящий сладкие плоды удовольствия… уже переплелись «да» и «нет»… уже подули ветра в нужную сторону… – Голос стал вязким, убаюкивающим и тут же дернулся звенящей струной (дзинь!): – Последний раз спрашиваю: хочешь любви?!

– Да, – еле слышно просипел мужичок.

«Точно, Бочкина», – кивнула Люба.

Она никогда не сомневалась в бабушкиных способностях и сама почти всегда остро чувствовала, где правда, а где ложь, где спектакль, а где таинство. Дар вместе с цыганской кровью переходил от одного поколения к другому, и оставалось только дать внутреннее согласие: да, я готова, я хочу знать и вершить. Нужно было открыть дверцу и шагнуть в иной мир – мир говорящих предметов, обрывков фраз, переплетающихся нитей судьбы. В мир королей, тузов, валетов, дам, головокружительного аромата свечей, пронизывающих время и пространство слов. И все: ты будешь видеть и знать то, что недосягаемо для других. Но Люба в душе согласия не давала, дверцу не открывала. Она предпочитала обыкновенную жизнь: в первой половине дня с удовольствием преподавала биологию в школе, а во второй – ухаживала за диковинными растениями в одной из оранжерей Ботанического сада. И частенько забегала к бабушке – к своей дорогой старой Раде, которая так или иначе возвращала к забытому и соединяла с собственной природой. Хорошо было в салоне – уютно, спокойно. И бурлила цыганская кровь, и долго потом мир казался особенно ярким.

– Наконец-то спровадила, – проворчала старая Рада, отдергивая портьеру. – Совсем мужики ополоумели, а главное, верят: протянешь гадалке фотографию – и в жизни все изменится, пойдет по их собственному плану. Любовь для них сплошное «хочу – не хочу».

– Бочкина? – понимающе спросила Люба.

– Да, и никуда ему от нее не деться. Вспахала она его судьбу до камней, до глины… а он-то, дурак, счастья своего не понимает. Светочку ему подавай! Только тюрьмой их и пугаю, иначе от молодых никак не отвадить.

Люба звонко засмеялась, отложила тетради, встала и обняла негодующую бабушку. Ее любимая старая Рада и так почти всегда все видит и знает – без карт, воска, стеклянного шара и прочего, просто не отказывает себе в удовольствии сыграть привычную роль гадалки. Пучки сушеной травы, амулеты, потрепанные книги… это для клиентов. И еще для скучающей, ищущей развлечения бабушкиной души. Кого за нос поводит, кому приврет, а кому и правду скажет – от человека зависит.

– И что ты смеешься? Я, кстати, давно с тобой поговорить собиралась…

– Так мы уже разговаривали об этом сто раз. – Люба наклонила голову набок и улыбнулась. Тема была не только известна, но и многократно разобрана по большим и маленьким косточкам.

– Не сто раз, – проворчала старая Рада и, не сдержавшись, выпалила: – Ты когда начнешь свою личную жизнь устраивать?! Свободная женщина в тридцать пять лет должна за мужчиной, как за хлебом, ходить. Я в твоем возрасте уже трех детей нянчила и четвертого ждала! Мать твоя второй раз замуж вышла и укатила в Астрахань, отец твой… – Рада замолчала. – Кто ж знает, кто твой отец! То есть дочь моя – мать твоя – границы дозволенного знала, но… тьфу! – Бабушка махнула рукой и засеменила в магический зал, так она называла комнату приема клиентов. – Переоденься, – бросила она, складывая в стопку разложенные на столе карты. – Ты молода, красива, умна… В тебе цыганская кровь течет! Ты одним взглядом должна всех с ума сводить!

– Бабушка, – протянула в ответ Люба, распахивая дверцы шкафа. – Крови цыганской во мне не так уж и много, а потом… погадай, вот и узнаем, чего мне от жизни ждать.

Это был один из тех приемчиков, который всегда срабатывал. Бабушка никогда не гадала близким, а уж тем более не стала бы дотрагиваться до карт, держа в голове образ драгоценной внучки. Не хотела она знать ее будущего, категорически не хотела. Запрещено – раз и навсегда.

– Хватит болтать, переодевайся, – ворчливо донеслось в ответ.

Как бабушка не любила ее «скучную» одежду, как не терпела джинсы, серые свитера, простенькую обувь без каблуков, прямые пиджаки и строгие юбки! И как искрились ее глаза, когда Люба доставала из шкафа цыганский наряд, надевала его и превращалась в яркую пеструю птицу! Ее внучка… Ее! Если в ближайший час не ожидались клиенты, Рада и Люба заваривали мятный чай и пили его с рассыпчатым печеньем или горьковатыми шоколадными конфетами.

Театр. Жизнь…

Люба застегнула мелкие пуговки на кофте, крутанулась, следя за игрой цветочного узора юбки, подняла голову и запустила пальцы в густые черные кудри. Браслеты скатились к локтю и звякнули. Эсмеральда – так называла ее бабушка в далеком детстве.

Глава 1

Звонок друга очень обрадовал Петра Петровича Шурыгина. Сколько лет, сколько зим! Работа утром, работа днем, работа вечером, а иногда и ночью – времени уже давно ни на что не хватает, а уж чтобы просто поболтать – куда там!

– …мы не виделись сто лет, и это никуда не годится! – прогудел в трубке бодрый голос Льва Аркадьевича Замятина. – Когда мы с тобой созванивались последний раз? Полгода назад, не меньше. А помнишь, раньше…

– Да! – горячо согласился Петр Петрович. – Макароны по-флотски, помидоры и самогонка твоей бабушки. Молодость, молодость…

– А бизнес как лихо начинали? Долги везде, где только можно, а мы…

– …гоняем по ночной Москве часами, а потом…

– …а потом опять макароны по-флотски, помидоры и самогонка моей бабушки! – радостно закончил фразу Лев Аркадьевич.

– Точно!

– А как ты на моей свадьбе уснул в тумбе для белья, а мы тебя два часа искали, помнишь?! Сложился пополам, скрючился и уснул! Если бы ты тогда не захрапел, мы бы…

– Помню! Конечно, помню, Лёва! – выпалил Петр Петрович и тут же сдержанно добавил: – Только моим не рассказывай…

– Кстати, а как девочки?

Двадцать лет назад Петр Петрович Шурыгин овдовел. Другой женщины, с которой захотелось бы связать жизнь, он больше не встретил, и воспитание трех дочерей легло исключительно на его плечи. Полина, Оля, Катюшка – такие разные… А выросли-то как быстро! Сколько ночей он не спал из-за бесконечных детских болезней и сколько ночей не спал потом, когда девочки перешагнули черту взрослости и начали самостоятельную жизнь. «Ура, мы взрослые!» Ну да… Кому «ура!», а кому постоянная головная боль.

Полина вроде охотно и хорошо училась и затем с энтузиазмом взялась за управление салоном красоты «Анни». Но ветер в ее голове не просто гулял – он кружил и свистел, сметая все на своем пути.

Мужчины к ногам Полины всегда падали детальками пазла, превращаясь в ровный мягкий коврик, по которому она гордо вышагивала. Красива, дерзка, умна – она умело пользовалась и своими достоинствами, и недостатками, с легкостью меняя кавалеров и стуча высокими каблуками, дальше, не оглядываясь.

Она всегда предпочитала дорогую одежду и косметику, отдыхала исключительно за границей в пятизвездочных отелях и с удовольствием тратила деньги, совершенно не задумываясь о завтрашнем дне. Деньги, кстати, частенько перепадали ей от Петра Петровича – старшую дочь проще всего баловать было именно таким образом. И еще у Полины была удивительная способность вляпываться в истории. Череда ее «подвигов» доводила до инфаркта. Не ее, конечно, доводила, а Петра Петровича. Одна только победа в конкурсе «Лучшая попка сезона» чего стоила! Этот позор прошлым летом наблюдался в витринах почти каждого киоска с прессой: глянцевая обложка мужского журнала, и на ней – зад Полины!

Замечательно!

Великолепно!

Чего еще ожидать от тебя, доченька?

А доченька через некоторое время преподнесла очередной сюрприз: напилась на банкете и подарила вездесущим папарацци небывалую фотосессию! И опять журналы пестрели фотографиями полуобнаженной Полины Шурыгиной, которая на этот раз спилотировала в праздничный торт вместе с красавцем блондином – нет предела беспределу. Пришлось заминать и этот скандал…

Средняя дочь Ольга всегда была настоящим трудоголиком: два высших образования, английский, немецкий и французский языки, школа сомелье и должность директора департамента закупок в «Форт-Экст» – холдинге, президентом и владельцем которого является сам Петр Петрович Шурыгин. Четкое отношение к жизни, все по полочкам, строгие костюмы, исписанные странички ежедневника, никакой беззаботности и работа с утра до вечера. Вот какая Оля – его правая рука!

Но если средняя дочь отлично разбирается в винах, договорах и отчетах, то, кажется, она плохо разбирается в людях. Трехлетний брак с Константином Белкиным, самоуверенным эгоистом, как считал Петр Петрович, рухнул, без сомнения, оставив в ее сердце боль. Она и раньше не любила светские мероприятия с продолжительным застольем, фуршеты, на которых завязываются знакомства, ужины в ресторанах с подругами, ночные клубы, а теперь ее вообще никуда не затащишь (если не считать выставки и банкеты, на которых нужно присутствовать «по долгу службы») – даже на корпоративных вечерах она умудряется устраивать мини-совещания и работать! И во всем образцовый порядок. Надо, надо было пристрелить Константина Белкина…

Катюшка… Его любимая малышка… Пока, слава богу, она ни за кого замуж не собирается – трудно себе представить мужчину, которому можно доверить столь вдохновенное, наивное, ранимое, а иногда и очень вредное создание. Шурыгин хмыкнул и улыбнулся. Младшая дочь – его отрада, еще немного – и она окончит институт, а уж тогда… А уж тогда он найдет ей достойное место в «Форт-Экст», а всякие женихи… Кхм, лет через десять, может быть, не раньше.

– У девочек все в порядке. Полина в конце февраля вышла замуж, – ответил Петр Петрович и кашлянул, вспоминая эту головокружительную эпопею. – Она сейчас колесит с мужем по Европе. Свадебное путешествие в самом разгаре – пока не знаю, когда они вернутся. Надеюсь, скоро, я уже соскучился.

Основную причину беспокойства Петр Петрович озвучивать не стал. Почти каждое утро он, волнуясь, начинал читать газеты с зарубежных материалов – боялся, вдруг Полина и за границей умудрится что-нибудь отчебучить. Ведь ей ничего не стоит завалить Пизанскую башню или разобрать Колизей на камушки. Но, видимо, сейчас ей не до «милых шалостей» – слишком много времени занимает любовь. Или она наконец-то повзрослела? Да нет, вряд ли… Просто ей сейчас хорошо с мужем – Андреем Стрельцовым, и… Петр Петрович вновь улыбнулся. Скорей бы они подарили ему внука, скорей бы! Внук – это мечта. Заветная! Своих дочерей он безумно любит, но кареглазый мальчуган принес бы ему неописуемую радость. Да что там радость – восторг! А лучше бы два мальчугана… или три…

– Замуж? Полина? Передай ей мои поздравления! Надеюсь, она встретила достойного человека…

– Ну-у, другого бы я к своей дочери не подпустил, – деловито ответил Петр Петрович, слегка хлопнув ладонью по высокой спинке кожаного кресла. – Наш человек, а главное – очень любит Полину. Я рад за них. – Он кивнул, подтверждая свои слова. – Оля работает, Катюшка учится. Пока все спокойно.

– Эх, девчонки – милое дело! А мой обалдуй… – Лев Аркадьевич тяжело вздохнул. – Никита возвращается. Представляешь? Лондон ему, видите ли, не нравится! Погода не такая, ресторан надоел, ностальгия замучила… В общем, еще целая куча дурацких причин, из-за которых он должен вернуться в Москву! Больше десяти лет его все устраивало, а тут – нате, пожалуйста! Купил билет, собрал вещи – и на самолет! В считаные дни перевернул все с ног на голову! И пусть говорит, что хочет, но я-то знаю, откуда ветер дует. Мария Сереброва! – Лев Аркадьевич фыркнул и добавил уже спокойнее, устало: – Опять она вошла в нашу жизнь, да что ты будешь делать… Как только Никита решил сорваться, я тут же навел справки. Она развелась – вот причина! Помнишь эту историю? Я-то, дурак, надеялся, что все благополучно закончилось, мой сын прочно обосновался в Англии и забыл эту… вертихвостку. Так нет же! Уверен, они переписывались и перезванивались… И теперь, конечно, она с радостью вцепится в Никиту!

– Мария Сереброва… – задумчиво произнес Петр Петрович, – а это не та…

– Да, да! Та самая! Это ее свадьбу он пытался сорвать, из-за нее загремел в милицию и из-за нее же согласился уехать в Англию, чтобы забыть и никогда не вспоминать! И я надеялся… Наивный дурак!

– Мне кажется, ты напрасно волнуешься. Никита – взрослый человек, ему… тридцать три?

– Тридцать два!

– В этом возрасте люди обычно уже действуют взвешенно.

– Эх, Петр, юношеская любовь – известная зараза… Я хотел его встретить в аэропорту и привезти к себе – в «Пино Гроз», поговорить серьезно, встряхнуть, наставить на путь истинный… И обязательно до того, как он увидится с ней… пока еще у него мозги хоть чуть-чуть на месте. Я бы Никиту немного отрезвил… Но чертовы французы остались еще на один день, через полчаса они приедут на обед – мой шеф-повар уже вовсю старается! Я должен присутствовать на этом прощальном обеде, сам знаешь, как для них важен этот растреклятый этикет! Боюсь, Машенька Сереброва сплетет свои сети уже сегодня…

– Отправь за ним кого-нибудь другого – это же не проблема, – посоветовал Петр Петрович, усаживаясь в кресло.

– Да он этого другого пошлет на фиг и поедет туда, куда ему захочется, а не ко мне. Не думаю, что на свете есть человек, способный справиться с Никитой. А уж если на горизонте маячит «прекрасная Маша»…

Взгляд Петра Петровича скользнул по стопке папок, по мятому листку факса, по компьютерной мышке, по клавиатуре, по длинному столу для совещаний и остановился на человеке, который был способен выполнить еще и не такое поручение. Егор Кречетов, частный детектив, усмехаясь, сидел напротив Шурыгина, почти у двери, привычно раскачивался на стуле и ожидал окончания разговора. Нагло курил и не менее нагло стряхивал пепел в металлическую подставку для ручек и карандашей.

– Не волнуйся, Лёва, – твердо сказал Петр Петрович, только теперь уловивший запах сигаретного дыма. – Никиту в аэропорту встретят и доставят к дверям твоего ресторана без задержек. Считай вопрос решенным.

* * *

Около четырех лет назад Шурыгину порекомендовали Кречетова как умного, честного и хваткого частного детектива. Добавили, правда, что наглости этому молодому человеку не занимать и лучше в его работу с советами не лезть – вмешательства он не терпит, к тому же у него свои методы и связи. Характеристика оказалась верной. Егор умело решил проблему: вычислил вора и нашел украденные документы, чем мгновенно заслужил доверие Петра Петровича. Ну, а зубами поскрежетать впоследствии пришлось много раз…

Егор был остр на язык, везде чувствовал себя как дома (даже в многокомнатной квартире Шурыгина на Ленинском проспекте) и не слишком церемонился в выборе средств. А уж поддевал он Петра Петровича при каждом удобном случае (это же особое удовольствие – позлить президента группы компаний «Форт-Экст», получившего в определенных кругах прозвище Король Алкоголя).

И Шурыгин злился, то и дело обещал Егору больше никогда к нему не обращаться, но все равно набирал номер его телефона даже при малейшей ерунде. Некоторые проблемы, связанные с дочерьми, он тоже решал с помощью Кречетова. У Петра Петровича явно наблюдалась психологическая зависимость, в которой он ни при каких обстоятельствах не признался бы. Егор приедет и разберется: если потребуется, отправится на край света, при необходимости вычислит врага или попросту нашпигует территорию обнаглевшего конкурента «жучками» и «принесет на блюдечке» ценную информацию. Сделаешь? Легко!

К «жучкам» у Петра Петровича отношение было двойственное. С одной стороны, штука нужная, с другой – не факт, что Кречетов не злоупотребит своими возможностями и не подсунет подслушивающие устройства в его собственный кабинет. Мало ли что Егору для дела нужно… разве он предупредит, спросит разрешения? Да никогда!

А Кречетов явно злоупотреблял, и где у него была граница между «можно» и «нельзя», для Петра Петровича оставалось загадкой. Иногда он осматривал углы кабинета, но «жучков» пока не находил. Нет, Егор не стал бы ничего делать из праздного любопытства или во вред Шурыгину, он работал исключительно на результат, но его методы иногда доводили до бешенства! Петр Петрович понимал, что иначе нельзя, но легче от этого не становилось. Он злился, кричал, но потом вновь звал Кречетова.

Егор отлично разбирался в людях. Как раз сегодня Петр Петрович хотел обсудить с ним предстоящую встречу с одним из конкурентов, который уже давно и настойчиво переманивал клиентов, а еще гадил по мелочи. «Форт-Экст» такая проблема – как слону дробина, но своего Петр Петрович никому отдавать не собирался. Душевный разговор с Лёвой скорректировал его намерения: другу сейчас нужна помощь, а с конкурентами можно и потом разобраться. Так что давай-ка, Егор, поезжай в аэропорт и встречай размечтавшегося Ромео. И от себя Никиту ни на шаг не отпускай, пусть сначала мальчик поговорит с отцом, а уж потом делает выводы. А то любовь старую вспомнил… Все бросил ради женщины, которая много лет назад его променяла на другого.

Нет, это никуда не годится!

– Поезжай, поезжай, – благословил Егора Шурыгин. – Доверить столь ответственную и деликатную миссию больше некому.

* * *

Меньше всего Егор собирался встречать Никиту Замятина. К черту! Делать ему больше нечего, как только работать извозчиком. Многоуважаемый Петр Петрович, у вас есть целый штат подчиненных – ни в чем себе не отказывайте, выберите достойного и отправьте его в аэропорт Домодедово. Довезти Замятина из пункта А в пункт Б сможет любой. А если парень и удерет по дороге, то ничего страшного не случится.

Егор нажал кнопку лифта и поморщился, представляя, как Шурыгин будет рвать и метать, когда окажется, что сына его друга никто не встретил и «мальчик» поехал не к отцу, а направился прямиком к своей Маше.

«Минимум лет пять будет мне вспоминать», – усмехнулся Егор.

Повернув голову, он увидел Ольгу. Дочь Петра Петровича закрыла дверь одного из кабинетов и, прижав к груди тонкую папку, тоже направилась к лифту. По изменившемуся выражению ее лица стало сразу понятно, что встрече она не рада. Собственно, неудивительно. Егор знал: дочери Шурыгина относятся к нему прохладно. И для этого были вполне объективные причины. Да, приходилось вмешиваться в их жизнь, «приглядывать». Он даже знал, что Ольга прозвала его Доберман. Ну что ж, он не против, даже забавно.

– Привет.

– Здравствуй.

– Как жизнь?

– Хорошо.

– Как работа?

– Тоже хорошо, – сухо ответила Оля и, зайдя в кабину лифта, нажала кнопку первого этажа.

– Куда направляешься? – поинтересовался Егор, прислонившись к стене кабины.

– По-моему, это тебя совершенно не касается.

Вопросы он задавал только потому, что она явно не хотела на них отвечать. Средняя дочь Петра Петровича Шурыгина, помимо того что не питала слабости к наглым частным детективам, еще и слишком зацикливалась на работе. Должность директора департамента закупок обязывала плюс характер…