Узурпатор ниоткуда

– Йоохх-хууу! – радостно выкрикнул шофер. Скорость он заметно сбавлять не стал, и скоро мы вьехали в какую-то деревню – по обе стороны дороги стояли такие развалюхи, что даже «хуторок» под Банги мог показаться благополучным районом.

– Вот и Лагос, – сказал Саша. – Направо – морской порт, нам – налево, в центр.

Центр уже выглядел достаточно прилично. Автобус по знаку Сергея остановился возле трехэтажного здания вполне делового вида, и мы покинули машину, причем тепло попрощались с водителем, который выглядел безумно счастливым.

– Чего он радуется? – удивился я. – Если те двое выжили, и они узнают этот автобус, парню крышка…

– Кому суждено быть повешенным, тот не утонет, – цинично сказал Иван. – Совсем не факт, что его будут специально искать, это не в духе местных. Потом, посмотри, сколько здесь похожих автобусов…

Действительно, дорога была запружена подобными сараями на колесах, «матату» и велосипедами. Такси и легковых машин вообще было не так уж и много.

– Вот тебе моя «симка», – сказал Саша, вынимая из мобильника карту, – будем держать связь. Нам пора по делам. Часа в два по местному встретимся здесь же, может, найдешь своего Катлера.

– Спасибо, – произнес я, меняя сим-карту в своей трубке.

– А если он не найдет Катлера? – спросил Сергей.

– Попробую взять билет до Луанды так, – я постарался произнести это как можно небрежнее.

– До Луанды? – переспросил Сергей. – Так зачем тебе какой-то там Катлер? Летим с нами, у нас чартер в Анголу. Вылет сегодня в пять вечера. Ночью будем на месте. Паспорт, надеюсь, в порядке?

– Тем более, до Луанды «так» ты билет не возьмешь – регулярных рейсов туда нет, – добавил Саша. – Только чартеры, а летают такие как мы.

– В среднем раз в месяц, – закончил Иван. – Ну так как? Летишь с нами?

– Спасибо, ребята, – от души сказал я. – Если не найду Катлера, обязательно.

– Ну, блин, до чего ж упрямый народ эти москали, – засмеялся Сергей. – Ладно, ищи. Если найдешь, я съем свою панаму!

На голове командира красовался настоящий пробковый шлем поистине «колонизаторского» вида. Я даже сглотнул, представив себе его вкус.

Мы попрощались, договорившись, что в любом случае встретимся здесь в условленный час. Меня проинструктировали, как себя вести на улицах: по сторонам не глазеть, в маленькие лавочки не заходить, денег никому не давать, на вопросы не отвечать, а если будут сильно приставать, говорить «фак ю» и быстро убегать в сторону ближайшего полицейского.

Потом симпатичные «хохлы» скрылись в здании, а я набрал телефон Катлера еще раз. Ответом мне было «мобайл намбер из нот вэлид», что соответствует нашему «номер заблокирован».

Глава восьмая

На дорожный указатель эта штука не походила. Она была черно-серая, плоская и одновременно чуть кривая с закругленными краями. Лопасть от самолета. Воткнутая в грунт почти на половину своей длины.

Я выбрался из машины и подошел к лопасти. Судя по ее ширине и размерам разрушенного узла крепления, она подозрительно походила на лопасти от нашего Ан-26… Также как, впрочем, и от «двадцать четвертого» или «тридцать второго».

Интересно…

– Жаконя, – позвал я. – Что это значит? Ты знаешь? У-уу! Др-рр-жжуу-уу!

Как мог, я изобразил звук летящего винтового самолета. Черт возьми, умное животное поняло что к чему! Жаконя растопырил верхние конечности широко в стороны и, урча словно мотор, стал кружить по капоту. Потом вскрикнул «Брр! Брр! Юрр!» и свалился с капота на землю.

Вот еще новость! Неужели обезьяна летела на самолете, который где-то здесь потерпел катастрофу? Или, может быть, Жаконя просто видел летательный аппарат, сравнительно недавно упавший где-то поблизости?

– Ты видел самолет? Где он? Нам надо идти?

Я повторил эти слова по-английски и, как мог, по-французски. Обезьяна подумала, покрутила головой и довольно уверенно показала рукой направо, в сторону севера.

– Ага, – сказал я. – Пойдем?

И сделал несколько шагов с дороги – просеку я уже стал называть дорогой. Чувствовал я себя на удивление неплохо – то ли болячка отступила, то ли просто ремиссия.

Жаконя выпятил губы и отрицательно затряс головой.

– Поедем? – обрадовался я и залез в машину. Про пеший поход мне все равно было жутко сейчас думать.

Шимпанзе захрюкал, явно выражая удовлетворение моей сообразительностью. Он отошел немного назад и углубился в лес, пройдя по низкорослому кустарнику между редко стоящими причудливыми деревьями.

Я направил машину за ним, немного удивляясь. И увидел, что Жаконя стоит посреди удивительно ровной и совсем не по-африкански уютной поляны. Я остановился.

– И что дальше?

Что дальше? Жаконя заставил меня подъехать к самому центру поляны, потом залез в кокпит, улегся клубком на сиденье и подложил ладони под морду. Черт возьми, он считает, что надо спать?

Но если мои часы не врут, уже около девяти вечера, и скоро короткие сумерки превратятся в непроглядную тьму. А по темноте идти нет никакого смысла. Нет никакого смысла и ехать.

Но оставаться на ночлег в открытом кокпите военного джипа тоже не резон. Как быть?

Вы будете сильно смеяться, но Жаконя опять подсказал выход из положения. Он подошел к багажнику, заставил меня его открыть, и показал, что самым лучшим выходом будет вытащить весь «хлам» наружу, а мне свернуться внутри и прикрыть крышку. Н-да. Интересно, скоро бы я сам додумался до такого?

Темнота быстро сгущалась. Из леса доносились страшные вопли, не знаю уж, чьи, да и знать не хочу. Я внял совету Жакони и извлек практически весь арсенал наружу. Если ночью набегут более дикие обезьяны, чем Жаконя, я смогу чего-то недосчитаться, но вряд ли кому из них захочется (точнее, заможется) скакать по веткам с тяжелым пулеметом.

Стелить в багажнике было нечего, кроме чисто формального чехла с заднего сиденья – хоть и драного, но толстого, фланелевого. Какой ни есть, а комфорт! С собой я взял заряженный автомат, причем даже снял его с предохранителя: если какой хам, неважно, о скольки ногах, попытается грубо меня разбудить, я сперва дам очередь, а уж только потом буду извиняться. Наконец я зафиксировал замок багажника, чтобы он, чего доброго не защелкнулся наглухо, пока я внутри и, наконец, улегся, подтянув колени к груди. Надо опять отдать должное Жаконе – на этот раз он даже и не подумал проситься ко мне на ночлег внутрь. Но, может, он хорошо представлял, каково это – спать в багажнике? Я слышал, как обезьяна вздохнула, затем соскочила с машины и с тихим шорохом исчезла где-то в лесу.

Меня немного знобило, пусть не так сильно, как вчера, но все равно прилично. Болело горло. Безумно хотелось есть и одновременно тошнило при мысли о пище – уже стабильное мое состояние. Внутри багажника воняло соляркой и древней тухлятиной, а в спину упирался какой-то несуразный выступ. Поблизости неведомая тварь продолжала реветь дурным голосом. Ну что же, ничего особенного – просто очередная ночевка на Черном континенте. Добро пожаловать в Африку.

* * *

Если воздушные ворота в Каире – это чистого разлива западная цивилизация, пусть и с мусульманским лицом, в Банги – бесшабашная и веселая деревня, а в Лагосе – многоуровневая мышеловка, отягощенная коррупцией, то аэропорт Луанды казался спокойным, подозрительно тихим и как-то недобро затаившимся, словно бунтарь, получивший очень суровое внушение. Здесь значительно реже взлетали и садились самолеты, служащие не вымогали взяток, и даже полицейские говорили чуть ли не шепотом. Казалось, все друг друга побаиваются. Что, впрочем, не так уж удивительно, принимая во внимание историю этой страны, вероятно, одной из самых несчастных на континенте. К тому же из весьма скупых (не то что при социализме!) сводок новостей, доходивших из глубины Африки, было ясно: Ангола в очередной раз встала на грань гражданской войны. Если я правильно понял сведения, прослушанные мной незадолго до вылета из России, то яблоком раздора могла стать та самая Контвигия. А это означало известное потрясение для многих местных жителей и головную боль для ряда правителей.

Что это значило для меня, я пока мог только догадываться. Разговор между Дэйвом и Толей о наемниках и вероятном захвате Рузданы не шел у меня из головы, но поскольку в мою задачу, по всей видимости, революция никак не входила, я не хотел думать о чужих проблемах. Надо было решать мои собственные.

Украинцы оказались абсолютно правы – я так и не смог найти в Лагосе человека по имени Джон Катлер. Несмотря на то, что в таксофонных будках попадались сравнительно целые справочники, сотовых номеров на страницах не обнаружилось – а Кеженис действительно дал мне лишь сотовый номер. Я не поленился отыскать сержанта Саймона, который оказался мне совсем не рад, когда я вломился к нему в дом, на вид немногим лучше большинства лачуг, хотя и со спутниковой антенной на крыше. У полицейского нашлись две причины для недовольства: во-первых, я его разбудил после ночного дежурства, во-вторых, он честно пытался найти англичанина Катлера по своим каналам, но безуспешно – лишь два настоящих нигерийца носили похожие имена. И поэтому – вот ведь беда-то какая! – ни о каких долларах не могло быть и речи. Потом я (вот ведь упрямство что делает!) умудрился успеть съездить в местный аэропорт, где тоже слыхом ни слыхивали ни о каком Катлере, несмотря на мои попытки использовать освежитель памяти системы «Бакс».

Так что я вернулся на знакомую остановку, лишь с большим трудом избежав опоздания. А носиться днем с языком на плече по незнакомому городу, расположенному не так уж далеко от экватора, занятие, скажу вам, еще то. Летчики переглянулись, поймали такси, и мы отправились в проклятый аэропорт, но остановились, естественно, не на площади, а рядом со служебным КПП. Там я облегчил свой бумажник на целую сотню, но тут было понятно, за что платить – ведь не так-то просто пройти на иной аэродром.

Наш «Антонов» я заметил, когда Як-40 еще катился по полосе, тормозя. У меня сразу же зачесались кулаки, особенно, когда я вспомнил физиономию Кежениса, когда он с брюзгливым таким видом говорил мне о том, как просто будет мне добраться до Луанды с «небольшой пересадкой в Нигерии». Ей-богу, порву гада, подумал я, дружески прощаясь с украинцами и нахально топая по полю прямо к «Антонову» – сейчас мне была хорошо была видна открытая дверь грузового отсека, и ясно, что в самолете находится хотя бы один человек.

Я подошел к самолету, поднялся по трапу внутрь, и слегка обалдел: грузовой отсек был пуст! Все триста декалитров грузинского вина испарились, словно бы их и не было здесь! Имущество, за которые я нес материальную ответственность, исчезло!

Негромко грохнула дверь пассажирского отсека.

– Who goes here? – услышал я голос Фенглера.

– Курт! Это я! Объясни мне, что здесь, черт возьми, происходит!

– Андрей? – Быстро приближающийся ко мне штурман выглядел удивленным. Он быстро прятал что-то блестящее в карман, наверное, фляжку с горячительным. – Ты с кем прилетел? С этим… Приятелем босса?

– Да нет… Никакого приятеля я не нашел. Меня летчики украинские подбросили. Ну, с которыми мы виски пили в Банги.

– А! – штурману, вроде бы, все стало ясно. – Ты не встретил в аэропорту остальных? Они должны были уже вернуться.

– Нет, я не стал там задерживаться… Лучше ты скажи, где ящики? Куда их дели? Ведь я же за всю свою жизнь не рассчитаюсь с боссом!

– Тихо, не кричи. Босс сам все уже организовал. Времени катастрофически не хватало. Он сам оформил передачу, и все вино мы выгрузили еще по пути сюда на промежуточной остановке.

Я почувствовал ни с чем не сравнимое облегчение. Но тогда возникает вопрос – а какого черта придется теперь делать мне?

– Курт, а что тогда должен буду делать я?

Штурман глубоко задумался. Посмотрел на меня. В грузовом отсеке был полумрак, но я обратил внимание на то, что Фенглер совершенно трезв и вообще, выражение лица у него какое-то совсем необычное. Словно он долго шел к принятию какого-то непростого решения, и вот уже совсем близок к тому, чтобы его озвучить.

Но в этот момент по трапу загремели шаги, и в отсек снаружи ввалились остальные трое из экипажа – Дэйв, Толя и Майк. И Робертас тоже с ними собственной персоной.

– Это кто у тебя? – спросил Дэйв по-немецки. Но, приглядевшись, улыбнулся: – А, Андрей! А мы тебя заждались.

– Здорово! – сказал Толя. – Что застряли, ветер встречный был?

Он тоже радостно улыбался. А вот Кеженис и Новинскас смотрели на меня чуть ли не с ужасом. И, что уж совсем странно, с досадой – так можно смотреть на привидение, которое к тому же и появилось не слишком своевременно. Но сейчас меня гораздо больше интересовала судьба груза, нежели выражение чьих-то лиц, и я без долгих церемоний спросил Кежениса, куда, собственно, делось вино?

– С грузом все в порядке, Андрей. Можешь не волноваться. Когда стало ясно, что сроки поджимают, и что в Луанде его перегружать нельзя, нам пришлось приземляться на аэродроме, где нет таможенников. – Босс даже подмигнул мне, но глаза его не улыбались. – Словом, никаких проблем у тебя нет, это я тебе говорю, как начальник.

– Хорошо. Это я понял. А как тогда понимать, что никакого Катлера не оказалось во всем Лагосе? Я как последний идиот ждал его в аэропорту, потом был вынужден мотаться по городу с высунутым языком, и все без толку. Спасибо украинцам, подбросили…

– Он опоздал! – чуть ли не с отчаянием воскликнул Кеженис. – Я получил от него сообщение, что когда Джон приехал в аэропорт, тебя чуть ли не насильно увезли какие-то бандюги! Я об этом, что понятно, не стал сообщать нашим…

– А почему я потом целый день не мог до него дозвониться? И почему даже полиция не смогла мне помочь? Наконец, в обоих аэропортах Лагоса никто не слышал ни об этом человеке, ни об его самолете!

Кеженис посмотрел на меня почти с отвращением.

– Во-первых, я не уверен, что в Нигерии при подключении к оператору связи надо приносить свои метрики, как в России – по номеру вряд ли можно найти точную информацию об абоненте. А вот оборудование у африканских операторов обычно никакое, да и персонал соответствующий. И потом, что ты хочешь от аэродромной обслуги? Кроме того, частники как правило не пользуются стоянками на государственных летных полях – это безумно дорого.

Все это было логично и очень походило на правду.

– Что же вы мне тогда адрес-то не назвали? – проворчал я. Хотя и я сам тоже хорош – надо было самому об этом подумать.

– Кстати, точного адреса и я не знаю, – огорошил меня Кеженис. – Мне сроду бы не пришло в голову напрашиваться к этому бритту в гости.

– А что так? – поинтересовался я.

– Англичанин всегда англичанин, – с легкой гримасой ответил босс, и мне расхотелось развивать эту тему. Черт его знает, возможно, правду говорят, что если что ни делается, то все к лучшему.

– Хорошо, шеф. В таком случае я готов приступить к своим обязанностям.

Уверен, что Кеженис заметил легкий вызов в моем тоне. А я ждал, что будет дальше. Может, действительно, отправит меня в Кейптаун? Что-то я начал уставать от моих сослуживцев. Не вписываюсь я, видно, в этот сплоченный и слаженный коллектив.

– Превосходно, – промурлыкал Робертас. – Ну что же? Ну ты уже понял, что у нас возникли форс-мажорные обстоятельства. А потому нет смысла торчать здесь. Мы вылетаем только вечером. Есть предложение позавтракать в аэропорту… И обсудить некоторые моменты, тебе, Андрей, пока неизвестные.

Предложение было принято. Не тот случай, чтобы спорить с хозяином.

Вызвав машину с техником, мы закрыли самолет и бросили трап в кузов. Техник был угрюм и молчалив, как и все вокруг.

Мы же прошли в аэровокзал и устроились в полупустом кафе. Черная официантка тихо спросила, чего желают джентльмены, и мы заказали по чашке кофе. Курт, правда, потребовал с коньяком, а Майк решил, что проголодался и заказал клин пиццы.

– Так вот, – сказал Кеженис, отхлебнув из чашки и закурив потом. – Как ты уже понял, в Луанду с вином лететь было нельзя. Нас тут могли запросто арестовать, в лучшем случае – конфисковать груз. Поэтому мы сделали посадку на специальном аэродроме недалеко от границы с Конго, а там уже, что называется, дело техники. Поначалу, как ты помнишь, я предполагал отправить тебя до самого Кейптауна, но теперь все изменилось – мы уже изловчились и провернули почти половину сделки, не связываясь с доставкой в конечный пункт. Но за все удовольствия полагается платить. В данном случае – натурой.

Роб замолчал, вновь занявшись своим кофе. Толя слушал шефа с интересом, Дэйв – с досадой, Курт – с отвращением, а Майк – с испугом… Тем не менее, я был уверен, что бортмеханик более других посвящен в делишки босса.

– Нам придется совершить незапланированный рейс и с незапланированным грузом, – сказал хозяин. С грузом весьма специфическим.

– Намек на слоновую кость мы все уже давно слышали, – подал голос Курт.

– Слоновая кость – лишь часть дела, – заявил Кеженис. – Хотя полтонны мы возьмем сразу.

– А что еще? – поинтересовался Толя.

– Черное дерево. В количестве ста единиц, – ответил босс.

– Черт, я так и знал, что придется опять в это дерьмо влезать, – Дэйв нервно прикурил новую сигарету.

– Да брось ты… – Ничего особенного. Просто партизанский отряд.

– Знаем мы этих партизан… – проворчал Дэйв. – Одно племя отдало другому партию пушечного мяса, а взамен получило право беспошлинной торговли…

– Бартер – он и в Африке бартер, – вздохнул Толя. – Ну, ладно, я-то и не такой натурообмен в жизни видел… Когда вылетаем?

– Сегодня. Если каждый из вас готов к не самым приятным в своей жизни картинам, и к тому, что по возвращении придется держать язык за зубами – то сегодня. Если не готовы, разрешаю пить сутки, а когда опохмелитесь, будем возвращаться в Литву. Только – поймите меня правильно – на следующий раз в Африку полетит совершенно новый экипаж. Хотя бы потому, что я останусь примерно на том же уровне, на каком был два года назад… Ну, а если полетим сегодня, то по возвращении уже вы мне можете выставлять условия, потому что каждый получит премиальные, которых хватит на то, чтобы начать собственное дело. Пусть не очень крупное – я не собираюсь вам рисовать… Как это будет по-русски? – радужные краски. В общем, я надеюсь, что вы поняли. И решать вам. Я пока выйду, чтобы ни на кого не давить даже своим присутствием.

И босс покинул кафе. Ну чисто корсарские традиции – я где-то читал, что некоторые карибские капитаны в давние годы порой предоставляли команде принимать окончательное решение, если упомянутые капитаны затевали какие-то особенно зубодробительные акции.

– Так что? – спросил Дэйв. – Единогласие есть?

Экипаж молчал.

– Я чувствую, что нет. Но надо определяться. У кого есть спички? Курт, ты вроде спичками пользуешься?

– У меня есть, – сказал Майк, вытаскивая коробок.

– Тогда так… – Командир вытряхнул на стол пять спичек. – Пусть каждый возьмет по одной. Если кто согласен на авантюру, спичку надо оставить целой. Если нет – отломить головку. Хорошо? Давайте, разойдитесь на полминуты, потом все сядем, я пущу пачку из-под сигарет по кругу, и каждый пусть положит в нее спичку.

Так мы и сделали. Дэйв, правда, остался за столиком, он как раз вытаскивал две последние сигареты из своей пачки, и одну из них прикурил, а заодно заказал всем еще по чашке кофе. Скоро мы уселись, передали пустую пачку под столом из рук в руки, и командир принялся оглашать результаты голосования.

Экипаж проголосовал «за» авантюру. Правда, отнюдь не единогласно. Две спички из пяти были без головок. Насчет одной я знал точно – это мне совсем не хотелось болтаться между подозрительными аэродромами, сопровождая невольников и контрабандные грузы. Кто был со мной солидарен – не знаю. Более того, я так никогда и не узнал этого.

* * *

Таких рож я еще в жизни не видел, хотя судьба и забрасывала меня в весьма веселые уголки планеты. На берегу реки рядом с нашим самолетом торчали четверо «португальцев» – вооруженных до зубов мулатов в камуфлированных рубашках и шортах, каждый из которых выглядел существенно крупнее и свирепее Майка Тайсона. Они хищно и весело оскалили зубы, когда из джунглей вышел их пятый сотоварищ, подгонявший солидную толпу негров – числом, наверное, шестьдесят молодых экземпляров мужского пола. Суть происходящего была ясна – на западе Африки по-прежнему торгуют людьми.

Правда, веяния времени дошли и до этих мест. Ни бичей-чамбоков, ни колодок я не увидел, так же как и прочей атрибутики времен пятнадцатилетнего капитана и «Себастьяна Перейры, торговца черным деревом». Ни к чему она сейчас. Особенно если нет того размаха лет минувших – с кораблями, уходившими на хлопковые плантации в обе Америки и с караванами, отправлявшимися на невольничьи рынки в Египет и Абиссинию.

То, что я видел сейчас, больше напоминало забривание в ряды вооруженных сил, точнее, насильственное вовлечение в банды незаконных вооруженных формирований. Рекруты знали, что им нечего терять, и что хотят они того, или нет, а воевать где-то придется. И даже взбунтуйся они и перестреляй главарей, куда им податься? В родные вечно голодающие деревни, чьи старосты получили хороший куш в личный карман и одновременно возможность подкормить подопечных? В ближайший (по африканским меркам) крупный город, где для пришлых нет никакой работы? Или удрать в джунгли и построить там новую деревню? Но и это тоже ерунда – эти черные бедолаги настолько ленивы и не приспособлены к длительной целенаправленной работе, что создать населенный пункт «с нуля» им не под силу. К тому же, какой смысл жить в деревне, где только один мужской пол? Да и все равно ведь поймают и заставят воевать – рано или поздно, не одни, так другие.

По крайней мере, так рассуждал Дэйв, а я чем дальше, тем сильнее убеждался, что Африку лучше его не знает никто из экипажа. Толя не намного больше меня пробыл на Черном континенте, Курт смотрит на него в основном сверху, а босс и бортмеханик тоже не слишком похожи на крупных специалистов по экзотическим странам.

Зато босс был специалистом другого профиля; это стало понятно, когда выяснилось содержимое ящика, который так оперативно, чуть ли не на бегу, с его подачи забросили к нам в самолет перед вылетом из Луанды. В нем были семь штук потертых, видавших виды АК-47. Судя по выбитым на ложах иероглифам, китайской сборки. Громилы тут же были вооружены, но некоторым не хватило патронов.

Ставший совсем угрюмым Дэйв потребовал от босса вооружить и экипаж – видно было, насколько ему не нравилась вся эта затея в общем и морды головорезов в частности. Я теперь почти был уверен, что вторую обломанную спичку положил именно он. Кеженис выдал нам два оставшихся «пиримпимпима» – так называли мулаты любое ручное оружие, стреляющее очередями. Один из автоматов с полным рожком патронов вручили Майку, другой – командиру. Правда, после того, как Дэйв потребовал уважать традиции и соблюдать целесообразность, оружие у Майка было изъято и вручено мне. Чтобы не ударить в грязь лицом, я расстелил на траве свою куртку и быстро, словно под присмотром старшины, разобрал автомат на основные части. Армейские навыки никуда не делись, а ведь не один год прошел с тех пор, как я последний раз брал в руки «Калаш»!

Я собрал оружие, стряхнул с куртки насекомых и оделся. Тем временем из леса выбрались еще человек тридцать отставших рекрутов; негры волокли на себе ценный груз – штук пятнадцать больших изогнутых дуг белого цвета – слоновая кость была подлинной, в отличие от «черного дерева», без всяких эвфемизмов. (Потом я посчитал точнее – бивней было шестнадцать, и на каждый из них по два носильщика). Скоро она наверняка отправится контрабандой в Европу и закончит свой путь безделушками на каминах в особняках у денежных мешков. Из всего происходившего меня радовало только одно – эти бивни будут вывозить из Африки другие деятели, не мы. И без того хватало эмоций – одних только взлетов и посадок хватило бы на череду глубоких стрессов.

Чтобы сесть на этот «аэродром», потребовалось все мастерство обоих пилотов и штурмана. Аэродрома как такового здесь не обнаружилось. Место, куда непонятным мне образом сел самолет, представляло собой плотную грунтовую полосу вдоль прямого участка берега неизвестного мне озера. Левое крыло «Антонова» нависало над мутной водой, правое – цепляло ветви береговых деревьев, и страшно было подумать о том, что отсюда придется еще и взлетать в скором времени… После посадки Дэйв только и сказал:

– Shudas!

Чем дальше, тем все чаще наш командир обращался к народной лексике. Его, пожалуй, можно было понять.

Пятерка мулатов переговаривалась между собой и обращалась к рекрутам на каком-то европейском языке, возможно, на самом деле португальском. Дэйв, кстати, позже подтвердил мою догадку – сам он неплохо понимал и этот язык… Также как и французский, суахили, банту…

Однако до посадки в самолет дело пока не дошло. Что-то еще не было сделано. Рекруты были усажены полукружьем у хвоста «Антонова», рядом сложили драгоценные бивни. Тройка головорезов и Дэйв остались сторожить транспорт и его будущих пассажиров, а другие двое повели нас, то есть босса, штурмана, второго пилота, бортмеханика и экспедитора в моем лице, куда-то в лес. Нас сопровождали четверо унылых парней-рекрутов.