Золотой иероглиф

Тот оправдывался, но Акира велел ему заткнуться и, протянув провинившемуся блюдо с кусками рыбы, скомандовал:

– Табэро[19]!

Тот что-то заговорил, но Мотояма быстро показал ему «кольт». Поколебавшись, бандит начал уплетать рыбу.

В лагере повисло молчание. Когда порция рыбы была съедена, Мотояма спокойно закурил сигарету. Решил последовать его примеру и единственный поужинавший из нас, но вдруг выронил сигареты, схватился за живот и зарычал, видимо, от страшной боли. Прошло еще несколько секунд – и стало ясно, в чем дело. Симптомы сильнейшего отравления были налицо. И ужасные при этом.

– Фугу, – коротко произнес Мотояма. Он поднялся, приставил «кольт» к уху дико кричащего и захлебывающегося содержимым собственного желудка бандита и нажал спуск. Выстрел оборвал мучения несчастного.

Татьяна впервые с момента появления на острове (да и впервые, кажется, на моей памяти) лишилась чувств.

Акира приказал сообщникам унести тело из лагеря.

– Если есть желание, можете поужинать консервами, – спокойно сказал он нам. И зевнул.

– В чем дело? – спросил я у Сэйго.

Тот пожал плечами.

– Кажется, повар оказался человеком из конкурирующей организации. Он хотел накормить нас ужином из рыбы фугу, одной из самых ядовитых на земле. В данный момент он может оказаться где угодно, может быть, даже плывет с аквалангом туда, где его ждут друзья… Черт! Теперь, если даже бандиты нам ничего не сделают, хатамото наверняка постараются никому не дать уйти с острова…

– Боже, как я устала, – послышался голос очнувшейся Тани. – Андрей, я больше не могу…

Утро четвертого дня выдалось тяжелым, даже если не принимать во внимание вечерний инцидент. Погода была более пасмурной, чем обычно, и какой-то давящей. Татьяна проснулась с ужасной головной болью, да и мне казалось, будто ночью какая-то скотина натянула мне на череп металлический обруч. Кое-кто из бандитов тоже морщился.

– Не нравится мне все это, – сказал Сэйго.

– Думаешь, будет шторм? – спросил я.

– Шторм?.. Ладно, будем считать, что это из-за пониженного давления.

Барометра ни у кого не было, так что подтвердить или опровергнуть факт падения атмосферного давления не удалось. Солнце по-прежнему тускло светило на белесом небе, ветер слабо тянул с юго-запада, туман сгущаться вроде бы не собирался.

На раскопки идти сегодня хотелось еще меньше, чем обычно: тошно было даже подумать о том, как вибрация от отбойника начнет грызть ладони и поддавать в свод черепной коробки. Этим-то что: они уже почти сидят на сокровищах! Во всяком случае, часть его уже находится в сумке у Мотоямы… Интересно, какова его ступень в тамошней иерархии и на какую долю он претендует? Ясно, что львиную долю, хапнет ямагути-гуми – главарь клана «Акатацу»… Исполнитель всегда получает меньше, несмотря на то, что он и рискует непосредственно.

Не прошло и часа, как в куче вынутого грунта засверкало еще несколько увесистых монет. К полудню мы откопали около двадцати истлевших мешков с золотом.

Миллионы долларов!..

Впрочем, как бы ни радовался Мотояма, я уже понимал, чтО было главной целью поисков. «Тайё-но Сидзуку»! Легендарная жемчужина, которая, если я правильно понимал «структуру момента», японцам дороже всего золота, когда-либо украденного у богачей разбойниками.

Сегодня мы ковырялись в яме втроем: одного из молодых бандитов Мотояма назначил старшим и велел тому сидеть безвылазно в лагере, выходить на связь и караулить Таню. Я отлично понимал, что несмотря на то, что именно я, а не она, корячусь на этих раскопках, ей должно быть в несколько раз тяжелее: физический труд не давал мрачным мыслям стать основой моего мироощущения на сегодняшний день, а вот Татьяна, похоже, уже находилась на грани нервного срыва. Действительно, поскорее бы вся эта канитель закончилась…

Отбойник неожиданно провалился в мягкий грунт и мгновенно прекратил трещать. Акира потребовал остановиться, подошел к углублению и принялся ковыряться в нем: сперва – каким-то небольшим орудием, вроде того, каким дачницы равняют грядки, затем – руками.

На поверхности вновь появились обрывки кожи, а потом на разрытой земле обозначился ровный прямоугольник, примерно десять на пятнадцать сантиметров. Мотояма поднял голову и потребовал от нас собраться в кучу и отойти на пять шагов так, чтобы он видел одновременно всех нас троих.

Скоро стало ясно, что в земле находится небольшой сундучок, вернее, шкатулка, сделанная, скорее всего, из золота, или какого-то сплава благородных металлов. Выглядела она совсем не помпезно, без всяких там вкраплений драгоценных камней или гравировок, если исключить рельефное изображение стилизованного цветка на откидной крышке. Акира наконец извлек шкатулку из земли и, вертя так и сяк, стал прикидывать, как ее лучше вскрыть. Не придумав ничего лучше, он достал из-под куртки кусунгобу и подцепил клинком замок. Послышался звонкий щелчок… Крышка подалась не сразу, словно бы древний сундучок отказывался показывать бандиту свое содержимое. Но тот сделал еще несколько движений кинжалом, и крышка наконец откинулась.

Мотояма издал гортанный звук, запустил лапу внутрь и извлек оттуда… жемчужину!

Она была действительно размером со сливу и имела грушевидную форму. Ее приглушенный перламутровый блеск оказался точно такого цвета, как он описывался в легенде – красно-оранжевого.

Вот она, «Капля Солнца»! Даже мы с Такэути смотрели на гигантскую жемчужину, словно зачарованные, и поэтому, когда в яму рядом с нами упал какой-то небольшой предмет, никто не заметил, откуда он прилетел. Но когда наше внимание наконец переключилось на черную штуку овальной формы, было уже поздно.

Грохнул негромкий взрыв, без пламени и разлетающихся во все стороны осколков. До меня донесся странный запах, и в следующую секунду я потерял ощущение собственного тела. Только глаза, которыми я не мог пошевелить, отметили, как упал на землю Мотояма, и как шлепнулись рядом со мной Сэйго и молодой гангстер.

Я почувствовал себя, словно видеокамера, упавшая боком на землю, зафиксировавшаяся в этом положении и продолжающая снимать один и тот же никому не нужный участок земной поверхности и кусочек белесого неба. В поле зрения моего «объектива» оказались еще ноги Мотоямы, обутые в десантные ботинки, почти такие же, как у меня.

А тела своего я не ощущал. Невозможно было шевельнуть ничем, не то что руками или ногами, но даже веками или языком. Очевидно, кто-то, воспользовавшись тем, что кладоискатели, позабыв обо всем на свете, разглядывают баснословный трофей, бросил в яму гранату, начиненную нервно-паралитическим газом. Эх, Мотояма, гангстер ты хренов! Вот и потерял ты лицо, только теперь уже окончательно…

Долго ждать не пришлось. На рев работающего компрессора, перемежающийся шипением стравливаемого воздуха через клапан баллона, наложился гул приближающегося вертолета. Это, наверное, летят конкуренты… Сейчас они высадятся здесь, перестреляют нас как хмельных зайцев, заберут жемчуг и золото… А лагерь? Что там происходит? И что будет, когда Мотояма не выйдет на связь со своим помощником и не скажет ему кодовое слово? Таня!

Перед моими глазами, которыми я по-прежнему не имел возможности двигать, появились еще чьи-то ноги. Если судить по знакомой расцветке камуфлированных штанов, это, скорее всего, повар. Значит, он подкрался к нам и швырнул свою чертову гранату. Интересно, где же этот жук хоронился всю ночь? А Мотояма тоже хорош – ну разве трудно было выставить наблюдателя?! Или это золото ему мозги отшибло?

Сознание мутилось. Очевидно, газ, воздействуя на нервную систему, тормозил функции организма. Этак ведь и помереть, наверное, можно…

И вдруг я понял, что уже в состоянии следить взглядом за передвижениями повара. Я с трудом повернул слезящиеся глазные яблоки так, чтобы разглядеть этого человека во весь рост. Да, несомненно, это был тот тип, который вчера приготовил нам кушанье из ядовитой рыбы фугу. А если бы он догадался, что лучше посидеть с нами и подождать, когда накормленные им свалятся в корчах на циновках? Сейчас, наверное, половина из нас уже отдыхала бы от трудов праведных на том свете, другая половина – собиралась следовать за ними…

Гул вертолета неожиданно стал невыносимо громким. Аппарат пронесся над нами, очевидно, те, кто находился в нем, решили визуально проверить, все ли в порядке. Краем глаза я успел заметить, что номер вертолета тот же самый. Машина была та же, что доставила сюда компрессор. Если так, то господа якудза глубоко в дерьме. Трудно сказать, что произошло на острове Тораносиппо, но если вертолет захватили хатамото, это значит, что и Мотояма оказался-таки тем самым шакалом, что полез за вишней на дерево, но так и не сумел ни съесть ягоду, ни свернуть шею соколу.

В голове что-то гремело, словно удары колокола. Я подумал, что это следствие нехватки кислорода, но вдруг почувствовал, что могу свободно дышать. А затем увидел, что повар вдруг повалился на землю, нелепо дрыгая ногами. Пока я соображал, что, собственно, происходит (стреляют в него, что ли?), как меньше, чем в полукилометре отсюда что-то ярко полыхнуло, и раздался страшный грохот, словно бабахнули атомной бомбой.

Я ничего не понимал. Уж не встряли ли в дело еще какие-нибудь деятели, покруче бандитов и новых самураев? Но тут невыносимый жар окутал меня со всех сторон, а прямо перед носом упал булыжник, осыпав меня градом мелких частиц грунта (я непроизвольно успел закрыть глаза, к счастью, веки уже слушались). Приглядевшись к булыжнику, я увидел, что он не просто лежит, а дымится и при этом распространяет зловоние.

И тогда до меня дошло. Вот чего боялся Сэйго! Мне приходилось слышать, что когда неожиданно закрывается геотермальный источник или горячий грязевой котел, это, как правило, означает образование пробки неглубоко внизу, закрывающей выход жару мантии.

И тогда эта пробка спустя какой-то промежуток времени с треском выбивается. Начинается извержение вулкана…

Теперь я уже отчетливо ощущал, что земля подо мной буквально ходит ходуном. По-доброму, отсюда надо смываться, пока нас не пришибло вулканической бомбой или не поджарило лавой, но если б я мог хоть немного пошевелиться!

Повара, кстати, в яме уже не было – спасая шкуру, он сделал ноги сразу же, как только грохнуло первый раз. А мы – я, Сэйго, Акира и бандит, чьего имени я так, наверное, никогда и не узнаю, лежали, парализованные, среди вырытоых нами сокровищ…

Пошел дождь. Это был настоящий ливень. Что-то гремело и полыхало в небе, но я не мог понять – то ли это продолжается извержение, то ли началась гроза. А, может быть, все вместе.

Быстро темнело. Теперь я уже понимал, что это не в глазах моих стало темно, а просто солнце закрывает туча дыма из кратера. Вдруг снова загрохотало, и через несколько секунд неподалеку опять упал булыжник, покрупнее прежнего. Мне было слышно, как он шипит под струями дождя. Опять завоняло сернистым газом, тем, что у наших предков называлось просто «запахом серы» и ассоциировалось с преисподней.

Все происходило как в кошмарном сне, когда за тобой гонится нечто ужасное, но убежать ты не можешь, потому что тело тебя не слушается, и нет сил даже крикнуть от ужаса. Снова затряслась земля, но теперь я уже чувствовал, как елозит по жесткой и мокрой земле моя кисть руки. Оставалось только ждать… чем бы ни грозило мне нахождение в двух шагах от кратера, сюда теперь вряд ли кто сунулся бы по своей воле. Во всяком случае, мне так хотелось думать.

Дождь не переставал, только теперь его струи были черными, как тушь, от взлетевшего в воздух пепла. Послушай, Маскаев, дух ты злой, уж не притягиваешь ли ты всякие катастрофы и прочие стихийные бедствия?

В рычании вулкана чудился рев всех демонов и чертей ада – более страшной музыки мне еще не доводилось слышать. Близкий кратер урчал, свистел, завывал и хлюпал одновременно, воняя сернистым газом. К счастью, больше пока ничего не взрывалось, бомбы-булыжники не падали. Но зловещее хлюпанье рисовало мне очень красочную картину: раскаленная лава, жидкая и текучая из-за обилия в ней металлов, выплескивается красным языком из «пупка» Уэнимиру и стекает в яму, где валяются четыре человека – неподвижных, но сознающих все, что с ними происходит.

Когда я сумел пошевелить языком и мышцами лица, земля подо мной вновь зашаталась. Снизу послышался грохот и треск, словно лопались железобетонные сваи. Я ждал, что сейчас вулкан снова даст выброс, но пока этого не происходило. К страху, оказывается, все же можно привыкнуть. Четыре дня на острове сумели доказать мне эту простую истину.

Я совершенно потерял счет времени и считал его условные отрезки лишь по своему состоянию. Вот стали шевелиться пальцы, теперь можно немного подвигать шеей… Зудящими от пепельной жижи глазами я видел, как пытаются пошевелиться и мои товарищи по несчастью. Вот Мотояма задергал ногой, начал подавать признаки жизни и Сэйго. Стали сжиматься и разжиматься пальцы у молодого бандита… Похоже, у нас еще оставался маленький шанс.

Ползти мы все стали пытаться лишь примерно через четверть часа, когда заглох двигатель компрессора. Вулкан клокотал громче, и мне казалось, что вот-вот через хлынет лава. Но стало посветлее, видно, пепла в воздухе уже было меньше. Подземные толчки больше не ощущались.

Первым на карачки встал Сэйго. Несмотря на протестующее мычание, которое издавал Мотояма, Такэути не обратил на бандита никакого внимания и попытался помочь мне (мы оба еще были не в состоянии говорить). Сэйго был черен как негр, следовательно, и я выглядел не лучше… Кое-как мы доползли до склона ямы, но вскарабкаться на полутораметровую высоту грунтовой стенки оказалось нам не по силам. Молодой гангстер, наплевав на своего босса, тоже подобрался к низкому обрыву.

Некоторое время мы напоминали тараканов, пытающихся вылезти из банки. Акира, похоже, тоже почувствовал себя лучше: он начал перекатываться, но не к краю ямы, а к сваленному на полотно золоту, почерневшему от пепла.

И в этот момент в недрах земли шарахнуло по-настоящему.

Глава VII

Я весьма смутно помню, что произошло сразу же вслед за этим, и восстанавливаю события по обрывкам, оставшимся в памяти. Вначале я почувствовал, как страшной силы толчок отшвырнул нас троих от склона ямы. Я упал навзничь метрах в четырех от Акиры, с упорством маньяка набивавшего карманы золотыми монетами. Еще я заметил, что когда он упал, часть монет и жемчужина – единственный светлый предмет среди инфернально-угольной черноты – вылетели из рук гангстера и рассыпались по грунту. Мотояма рванулся за «Каплей Солнца», но в этот миг земля опять зашаталась и со страшным грохотом раскололась как раз в том месте, где копошился Акира. Трещина стала быстро расти в ширину. Мотояма, схватив жемчужину, попытался отскочить назад, но, скованный остаточными последствиями воздействия газа, не сумел преодолеть расщелину в земле, достигшую уже почти метровой ширины. Молодой бандит кинулся на выручку своему боссу, у которого ноги уже болтались в воздухе. Выпучив глаза, Акира цеплялся одной рукой за камни, а другой, где была зажата жемчужина, бессмысленно крутил в воздухе. Бросившийся к нему помощник, уже не ползущий, а почти бегущий на четвереньках, что-то крича Мотояме, попытался схватить его за ту руку. Но у Акиры алчность, или что-то, близкое к ней, оказалась сильнее инстинкта самосохранения. Он резко убрал руку за спину, несмотря на то, что беспрерывные толчки и тяжесть золота в карманах увлекали его вниз, и на поверхности оставалась лишь верхняя половина туловища. Тогда сообщник попытался ухватить ту руку босса, которая цеплялась за камни, но еще один толчок, такой же силы, как и прежний, попросту сбросил Мотояму в трещину. Секунду за ее край еще цеплялись черные от пепла пальцы, а спустя какой-то момент до меня дошло, что Акиры среди нас больше нет… Об этом я подумал как-то совсем отрешенно, потому что, когда увидел трещину, то мозг обожгла страшная мысль: если трещина достаточно глубока, чтобы в нее могла ворваться вода Тихого океана, то остров может в любой момент оказаться разнесенным на куски! Толчки тем временем прекратились, но им на смену пришла неприятная вибрация, словно бы где-то рядом работали гигантские механизмы… И вдруг со стороны кратера донесся громкий хрипящий плеск…

– Это лава! – крикнул я, поражаясь тому, что как-то в один миг сумел обрести речь. И в этот же миг нас обдал страшный жар. Не знаю, каким уж образом мы сумели выскочить из этой ямы, потому что со стороны кратера уже текла, приближаясь к ней, темно-красная жижа.

Этот прыжок отнял у нас те силы, какие успели к нам вернуться. Стоя на карачках, мы втроем наблюдали, как дымящаяся лава приближается к яме. Поток шел параллельно трещине, и туда стекала часть его с гудящим грохотом. А края трещины медленно, но верно смыкались, хотя один из них теперь был заметно ниже другого.

Над кратером, который, как мне показалось, слегка подрос за счет подъема прилегающей к нему части склона, стоял столб черно-серого дыма. Он поднимался к сгустившимся тучам, низвергавшим потоки дождя, и там, высоко вверху, то и дело сверкали молнии, сопровождаемые громом, впрочем, не перекрывающим рев, несущийся из кратера.

Лавовый поток начал заливать яму с той стороны, где валялось разбросанное золото. Бандит даже дернулся было, увидев, что драгоценные монеты вот-вот накроются раскаленным красным языком. Жар становился все нестерпимее, и мы стали отходить прочь, обдирая ладони и колени об острые камни, потому что встать на ноги сил еще не было…

Рядом с компрессором валялась здоровенная глыба, которой тут раньше не наблюдалось. Она дымилась и испаряла падающие на нее капли дождя. Из-под каменюки торчали ноги в камуфлированных штанах, и я содрогнулся, представив, что могло случиться, если бы эта бомба шлепнулась к нам в яму.

Чем дальше отходили мы от кратера, тем легче было идти. Скоро мы уже ковыляли на полусогнутых, как вдруг кто-то из японцев (кажется, бандит) сообразил, что мы ползем в сторону, противоположную лагерю. Действительно, мы тащились к юго-западу, в направлении расселины с закрывшимся гейзером. Назад двигаться было опасно – там нас ждали лавовый поток и трещина, посему мы решили обогнуть вулкан с западной стороны и двинуться к лагерю по южному берегу…

Это был самый кошмарный поход в моей жизни (rem – без абзаца)Японцы с тревогой поглядывали в сторону моря, но оно, хоть и стало довольно бурным, вроде бы не внушало опасений. Наверное, раз извержение сопровождалось лишь локальными толчками, настоящего цунами можно было не ждать – вода пока что не собиралась отступать от берега и обнажать дно, чтобы потом вернуться многотонной и многометровой массой, сметающей все на своем пути. Вот тогда взрыв вулкана будет неизбежным. Только мы его уже не увидим.

Опасаясь неприятных сюрпризов со стороны природы, мы как-то позабыли о вертолете. И только когда из-за камней послышался треск выстрелов и нам пришлось залечь, стараясь вжаться в землю. Вспомнили о конкурентах.

Бандит повел себя странно. Он весело рассмеялся. Я подумал было, что у него слегка двинулась крыша, но он перекинулся парой слов с Такэути, и мой компаньон согласно кивнул головой. Как оказалось, японец смеялся над конкурентами, еще не знавшими и даже не подозревавшими о том, что «Каплю Солнца», также, как впрочем, и золото, им уже вряд ли удастся найти и забрать себе…

Гангстер достал револьвер (пистолет-пулемет, видимо, остался в яме), проверил барабан и, припадая к земле, пополз вперед. Я и Сэйго его не интересовали. Он знал, что мы ему не опасны, также как и то, что не в состоянии ему помочь.

Из-за валунов затявкала автоматная очередь, высекая искры из камней рядом с распластавшимся телом молодого якудзы. Тот лежал не шевелясь, и я уже подумал, что его пригвоздили, как вдруг он извернулся и, откатываясь в сторону, произвел два выстрела. После этого очередью из-за валуна уже никто больше не поливал.

Зато из-за другого укрытия принялись палить без передышки. Мне показалось, что бандита задело, но он успел переместиться поближе к мертвой зоне и произвести несколько выстрелов. Наконец автомат замолк, но японский мафиози продолжал лежать рядом. Выстрелов более не было слышно, только ревел вулкан позади нас.

– Задело его, – произнес я.

– И при этом сильно, – заметил Такэути. – Если он их пришиб, значит, там есть автоматы. Надо вооружаться!

И двинулся на четвереньках вперед. Я последовал за ним, полагая, что если кто-то из противников остался при оружии, то нам будет однозначный каюк.

Якудза еще дышал, когда мы к нему подошли, но уже находился без сознания. Похоже, в него попало не меньше четырех пуль: две – в грудь, две – в живот.

– Не жилец, – сказал Сэйго.

За ближайшим камнем лежал труп японца в летном комбинезоне, сжимающий в руке пистолет-пулемет, такой же или очень похожий на те, какими были вооружены и мафиози. Рядом с другим мертвецом, одетым по-походному, валялась автоматическая винтовка неизвестной мне модели.

Отсюда хорошо просматривалась низина, рядом с которой Мотояма выбрал площадку для посадки вертолета. Сейчас вертолет лежал в этой низине, завалившись набок. Лопнувшие, искореженные лопасти несущего винта как нельзя красноречивее указывали на то, что трудно рассчитывать на скорый подъем аппарата в воздух. Ни одной живой души не находилось поблизости.

Мы вооружились (я – пистолетом-пулеметом, Сэйго – винтовкой) и побежали в сторону лагеря. Мне было страшно обнаружить, что с Таней случилось непоправимое, но я старался об этом не думать.

Однако, мы не преминули подойти к вертолету и заглянуть внутрь. Сэйго довольно воскликнул, когда увидел какой-то увесистый сверток оранжевого цвета с четырьмя черными иероглифами на поверхности.

– Это что? – спросил я.

– Спасательный плот. Такие я видел во время службы в силах самообороны. Подобными вещами нельзя пренебрегать, когда у тебя земля под ногами горит…

Когда до обоих холмов осталось рукой подать, а демонический рев вулкана превратился в отдаленное рокочущее ворчание, я положил оружие на землю и попросил Сэйго прикрыть меня в случае чего… Сам пошел в ложбинку, надеясь на то, что дисциплинированный бандит-японец никуда не ушел, но и не счел, принимая во внимание творящееся на западе, отсутствие вызова по рации сигналом к убийству заложницы…

В лагере не никого не было. Я несколько раз крикнул «Таня!», но пустые палатки только лишь разевали пологи, не сообщая о том, куда делись обитатели.

Вот теперь я точно понял, что значит отчаяние. Ни разу еще с того момента, как я увидел на острове Мотояму со товарищи, не приходилось мне испытывать такого ужаса пополам с безысходностью… Из транса меня вывел Сэйго:

– Они могут быть только в одном месте.

Я как-то сразу понял, что он имеет в виду. Лодка! Лодка Сэйго, которую бандиты не удосужились прострелить также, как нашу!

Я за этот кошмарный день вымотался до предела, Сэйго, надо полагать, не меньше. Но эти три километра до берега мы преодолели меньше, чем за полчаса.

Здесь был примерно такой же берег, как и на противоположной, северной, стороне острова. Невысокий обрыв сменялся пологим участком суши, плавно уходившим в море. На этом участке находилась сейчас моторка Сэйго, которую изо всех сил, раскачивая и тряся, пер к воде единственный из оставшихся в живых бандитов.

Но где Таня?!

Я уже готов был закричать, но тут Сэйго легко тронул меня за плечо и показал вниз. Я немного высунулся и посмотрел с обрыва туда, куда показывал компаньон.

Таня была там. Она сидела на земле, связанная капроновым тросом и смотрела, как бандит пытается стащить лодку. Не иначе, у бедолаги не выдержали нервы из-за всех этих катаклизмов, к тому же еще вертолет прилетел совсем в неурочное время… Босс на связь не выходит, да и на базе не все в порядке. Надо давать деру, ну а чтоб не скучно было, почему бы не взять с собой попутчицу?..

Гангстер остановился, чтобы вытереть пот со лба, а я, дурак, настолько потерял бдительность, что позволил ему себя обнаружить. В мгновение ока он выхватил из лодки свою «трубу». Но направил ее не не меня, а на Таню. И сделал приглашающий жест рукой: иди сюда, мол…

Я замешкался. Тогда чертов якудза дал короткую очередь по обрыву. Мне все стало ясно. Как только я привстану, он меня тут же и прикончит, а если я вставать не буду, то следующую очередь он выпустит по Татьяне… Я стал приподниматься, думая, что ни за что не успею перехватить свое оружие и выстрелить, и гангстер уже направил на меня ствол пистолета-пулемета. Но тут коротко треснула очередь из винтовки. Сухо так, будто кучка валежника в лесу под ногой. Якудза не успел нажать на спуск. Словно подрубленный, он рухнул рядом с лодкой.

А я еще несколько секунд, наверное, стоял, упираясь руками в грунт, не веря, что с гангстерами на этой части суши наконец-то покончено.

Когда мы скатились с обрыва, и я оказался возле Тани, то испытал не просто облегчение, когда, что называется, гора с плеч падает, а целый горный кряж… Татьяна была жива-здорова, только до ужаса перепугана. Причем, как я понял, не столько тем, что бандит тащил ее в лодку, сколько тем, что началось стихийное бедствие, а от нас – ни слуху, ни духу…