Земля, моря

Одичало

Немало.

Вот тьмы и металлы,

Огни и кристаллы…

Вот мы –

Это девочка

Нас наиграла.

Наружность.

Воздушность.

Соседские дети.

Вот мальчик,

Твердящий

Зимою – о лете

Святому семейству

В мышиной карете,

Творящий,

Горящий…

Люби тех и этих.

Метели.

Капели.

Звенящие трели.

Снимаемся с мели.

Успели.

В постели

Устали –

Но были

В нас дети уже.

Мы сели.

И встали –

Ребром –

На ноже.

Да будет весна –

Эта вера простая,

Да будем мы в снах

Все летать, подрастая,

Да будет поэт

Не всегда пулей мечен,

Да будет наш свет

И прекрасен, и вечен!

Недружность,

Рассыпься!

Ненужность,

Оставь нас!

Довольно нам пушек

И боеприпасов.

Довольно нам гордости –

Толику б мира

Из стершейся молодости

Канонира.

Заплыв

Когда мы вернулись (вода в волосах),

Когда мы вернулись – другие в слезах

Сказали, что с нами простились уже…

И к ангелу мы подошли в витраже.

Тот ангел нагой был, как греческий бог –

К нему не прилип ни единый листок;

Светил там один огонек, одинок –

У ног его теплился, тих и нестрог.

К нему подошли мы, не смея взглянуть

Поверх… В огоньке том – была наша суть.

Зажгли мы его перед тем, как уйти

На берег холодный, и в воду войти,

И плыть что есть сил, отдаваясь волне,

Чтоб небо решило: нам жизнь – или смерть…

Мы выжили. Взгляд поднимаем – а там

Наш ангел святой улыбается нам.

Ангел

Свесился до земли –

За шкирку меня схватил –

На небо затащил –

И вот мы уже летим.

Мы входим в облачную зону,

Мой ангел.

А дьявол – чинит ли препоны,

Мой ангел?

Давно ли ты ко мне приставлен,

Мой ангел?

А на земле – видать мне славы,

Мой ангел?

Но что-то я все не о том – да,

Мой ангел?

На небесах, слыхал, упадок,

Мой ангел?

А если я спрошу о боге,

Мой ангел?

Зачем он так – ну, с полдороги,

Мой ангел?

Свесился до земли –

Волосы пыль мели.

Нравится мне у вас…

Ладно. Летим. Сейчас.

Вымоюсь – наверху.

Жара дадим – греху!

Грома дадим – стиху!

Ливень – на засуху!

Стой. Пролетаем юг.

Здесь – загорать люблю.

Солнышко, боже мой…

Спустимся – будет бой:

Демоны – по пятам,

Демоны – здесь и там…

Видишь их? Стая псов.

Выше идем. Готов?

Вовремя я тебя

Выхватил: адский царь

Лучших послал – твоя

Шкурка ценилась встарь

Слаще медов и вин

В сумрачных погребах…

Образоносных глин

Пласт ты – моим рукам.

Хочешь, тебя лепить

Буду я день и ночь?

– Ангел, глаза слепит

Огненный бич их… Прочь!

Поздно. Удар. Глава

Падает, снесена.

Прахом пойдет трава,

Где упадет она.

Скатится до реки –

Примет ее волна.

Тела швырнет куски

Демон-хозяин – псам.

Огненный ятаган,

Кровью насыщен, смерк.

В безднах дрожит уран,

Ангела видев смерть.

Злом напитался мир,

Крови святой испив.

Грустно светил эфир…

Сгустился бог, гневлив,

Ад до корней сотряс,

Демонов – покарал.

Там он меня и спас –

Среди огней сыскал.

Путь мой на запад лег –

Морем кровавым плыть;

Там, где глава плывет –

Там мне навечно быть.

Сердце мне в урне дал

Ангела – со столов

Адских его он взял,

Где пировало зло.

Арфа его теперь

Мне одному звучит

Горечью всех потерь,

В путь подгоняет, мчит.

В мрак всех черней – войду.

Свет всех святей – найду.

Девы копьем – сведу

Вместе и плоть, и дух.

Тело из глины – тлен.

Белый в корзине – хлеб.

Мастер, ваяй! Ваяй!

Нами воскреснет рай!

Сердце вложу я сам

В камень, к резным устам

Чашу я поднесу –

Чтоб оживить красу.

Слышишь – идет! Идет

Трещиной! Мрамор бьет

Дрожь! Это идол твой

Чудом – опять – живой!

Ангел, анегл мой…

Ты, как щегол зимой,

Щуришься и дрожишь,

Мало ешь, много спишь.

Перезимуем – здесь.

Скоро весны к нам весть.

Летом ты загоришь.

Арфой звенящей – тишь.

К осени – вновь крылат:

Ярче, сильней стократ.

Пух облинял – до лат,

Снегом вихрит назад.

Гнезд опустелых грусть

Мучит случайных – пусть.

Мы же в эфир идем

Новой весны дождем.

Чувствуешь? Это – ты.

Чувствуешь? Это – я.

Это – мои мосты,

Это – твои края.

Англии неба брег,

Солнечный Альбион.

Роза ветров и рек.

Крылья над мглой времен.

Поэма о тьме

1

Сгустилась тьма. Поэмы нет.

Есть только тьма. Она сгустилась.

А никакой поэмы нет.

Зачем тебе стихи, поэт,

Когда есть тьма? О, просто тьма.

Да, тьма. Которая сгустилась.

И все. И больше ничего.

Но что с того? И кто кого?

Не надо вывертов, мой милый.

Не выдашь за стихи свой бред

Лишь оттого, что тьма сгустилась,

Лишь оттого, что день отпет.

Что с нами делает природа?

Утерян свет, забыт ответ,

Пуста полночная свобода,

И ты по-прежнему никто,

И гладишь ласково Тото,

И Гамлет скажет: знал его,

Поверишь ли, Горацио –

Лаская пальцами твой череп.

И хоть Горацио не верит,

Но это ты. Сгустилась тьма

В твоих мистических глазницах,

В дыре – вместилище ума,

Чей храм пронзив, стрела денницы

Завесу лжи разорвала,

Как смертоносная зарница,

А следом – мгла, и мгла, и мгла…

Огонь в висках: налево – справа.

Огонь на языке – отрава.

Организаторы расправы

Бледны: неясно, кто кого.

И все. И больше ничего.

Сгустилась тьма. Померк Парнас.

Поэмы нет. Кровавый глаз

На нас уставился из ада,

Где злые силы на параде,

И неизбежен ритуал,

Как скучный бальный мадригал:

Вот принцу бедному подносят

Твой череп, чтобы он взалкал –

И сделал все, что ни попросят

Творцы трагедии земной.

По склону черепа домой

Ползет усталая улитка,

А память, губ горячих пытка,

Пустые кости возмущает –

Твои, мой друг. А он в печали

Все смотрит в мертвые глаза,

И ждет: а вдруг блеснет слеза,

Как весть загробная немая!

Но тьма. Но тьма. Все угасает.

И, безутешный, он сникает.

Его уводит друг в ночи,

Но в яд опущены мечи,

И злой язык не умолкает,

И мудрость книг не утешает.

А женщина – в рукав вцепилась,

Сама набилась, напросилась,

Теперь не отстает, все плачет,

Чего-то хочет, что-то прячет,

И где река – вдруг отстает…

Сгустилась тьма. Суд божий начат.

Долги нам вечность отдает.

2

Есть тьма. Есть тьма. Наверно, есть.

Хотя уверенности полной,

Конечно, нет. Но тьма, но тьма –

Наверно, есть. Известность, лесть –

Все тьма. Да, тьма. Игра ума.

Идут в сраженье лес и волны.

Зловещих обстоятельств шутка,

Сын рокового промежутка,

Диагноз ставлю – болен век

И время вывихнуто напрочь.

Сгустилась тьма. Я человек –

А следовательно, до завтра

Могу и не дожить. Люби

Меня сейчас, прими таким,

Какой я есть, покуда есть;

Я только голос зла ночного,

И тьмы, и ветра ледяного,

И ран души моей не счесть.

Люби – я полюблю ответно!

Пускай грохочет тяжко бездна:

Шатаюсь – да! Срываюсь – да!

Пытаюсь выйти с «нет» на «да»,

Лишившись всякого стыда,

Во тьме нашариваю слово –

И в руку, в рот его беру,

А с ним – пожар любви другого:

В миру, в пустыне, на пиру –

Я с ним,

Я им

Крещусь, и в дым

Им пьян

(налей еще стакан),

И в нас блуждающий изъян

Вселенной столь нагляден…

Но мне не подноси, молю,

С вином иного яда.

Раз я люблю – а я люблю,

Я только с ним,

И с ним одним.

Иного мне не надо.

Мы Элохим.

Мы легион.

Коптим, чадим

В аду времен.

О слово, будь же мне верно!

Иного, знаю, не дано.

Оно одно, всегда одно,

Из тьмы добытое, как искра,

Пылающее «все равно»

На посвященье обелиска.

Не заменю его другим –

Оно всему иное.

А люди нам, таким-сяким,

Проклятие провоют.

3

Ты принц. Недолго, может быть.

Ты принц. А значит, можно бить

Исподтишка – а ты держи

Лицо, нишкни на их ножи

И синяки скрой под рубашкой.

Здесь не дает никто поблажки.

Пустить в расход – родим еще,

Насквозь проткнут – считай до трех,

Решатся скоро; зуб даю.

Эх, зубы врозь! Давно тут пью,

Видал и не такое. Бьют

С оттяжкой – ребра, печень, почки.

Потом придет черед заточки.

Проткнут. Кричи тут, не кричи –

Слов за дождем не различить.

А дождь – всегда. Сгустилась тьма.

Дороги нет. Бредешь на ощупь.

Ты только тело. Смерть красна

У ног полубезумной дочки.

Зажми рукою кровь. Зачем

Тебе владеть прискорбным царством?

Пускай уводит книгочей

Тебя скорее в мир прекрасный…

Но он задержан, опоздал.

Одна другой чернее весть.

Притихли все – и стар, и мал.

Гремит прибой. Задета честь.

Нависла месть. Она одна

Царит в поверженном рассудке.

На нем играли, как на дудке,

Все паханы темничных стран.

О принц! Мы слишком далеко,

Чтоб можно было полагаться.

О принц! Ты слишком высоко,

Чтоб мы могли с тобой равняться.

Нам расставанья суждена

Печаль, как чих – итог простуды…

Не пей! Не пей! Не пей вина!

Не пей вина того, Гертруда.

Но не спасет и страшный голос,

И кто бы ни подвесил волос –

Сегодня оборвется он,

И только жалобный твой стон

Останется в веках бродить,

Собакой под дождем скулить

И все искать того, кому он.

Вот грудь. Вот сердце. Бить – так бить.

Или не бить? Веревки вить

И камень подбирать к оправе,

Потом – надсадно хоронить,

Да ревновать к кровавой славе…

Пускай же мир повременит,

Пускай сойдет он снегом талым,

И ты очистишься, усталый,

И с новой силой, точно фаллос,

Готовый мир плодотворить,

Ты устремишься к сирым, к малым,

Тряся копьем, пронзая словом –

И примешь, как цветы, оковы.

4

Молчи, о Гамлет! Меньше слов.

Поверь клинку свои печали.

Кого не звали и не ждали,

Тот не виновен, что суров.

Тот не святой, кому основ

Всех черных дел не преподали.

Кто не оспаривает стали,

Тот недостоин и шелков.

Чье право? Кто самоуверен,

Кто заключил твое пари,

Пока ты, без году неделя,

Смотрел, как мечут январи

Свой бисер перед легионом

Свиных очей, совиных душ,

Немедля славших за патроном,

Едва кто чуял, что не дюж?

Смотри, как мечут янтари

В дарохранительницы божьи

В знак покаянья всей земли –

А в потаканье малым сим

На исповедь к бесовским рожам

Невинных ангелов погожих

Купчишки резво сволокли,

И разошлись – кто по отхожим,

Кто по прихожим королей –

Высокомерных дев, что злей

Гадюк, задабривать все то же,

Что лить пред Господом елей.

Не изменилось ничего.

Но ты не здесь, и ты не с ней,

А с войском духа своего,

И свойство духа твоего

От века было таково,

Что ты смотрел тем веселей,

И тех выталкивал взашей,

Кто приходил с рассказом мрачным

И с выраженьем отходным.

И чем век делался ужасней,

Тем легче ты сходился с ним.

И, никогда не аноним,

Ты пригодился, где родился,

И приходился твой один

Удар – на сто его напастей,

Но все скулил он, что опасней

Не он, а ты; и тем прекрасней

Твой ангел был, что адской пасти

Он не сдавался, и от страсти

Он не бежал, и был в ненастье

Мирском, себе и всем на счастье,

Слуга и друг – не господин.

Молчи же, Гамлет. Хрупко тело,

И все в нем сказано уже:

И как оно бесстыдно бело,

Как обмирает при ноже…

Но спорится любое дело,

При всем природном шантаже,

Когда инстинкт твой не заело,

И сюзерен твой – при паже.

Примись! Взорвись! Кометой взвейся!

Ошеломи свою звезду!

Рассыпься вдребезги – и склейся,

Играй на память – и на слух.

Не поддавайся чарам мести,

И на приязнь их не надейся,

И не пляши под их дуду –

Бросайся, дей, запечатлейся

В нас как картина, бледный дух:

Ожесточенно с тьмою бейся,

И с радостью пади из двух.