Полная версия
Звёздный Спас
Кеша мысленно увидел сузившиеся зрачки человека в серебряных лампасах. Они смотрели глаза в глаза. Обычно так смотрят, когда состязаются, кто кого пересмотрит, кто первый не выдержит и отведёт взгляд.
Человек отдёрнул руку, которой вот только что держал Кешу за запястье, цепко ухватился за край стола. Его словно уносило ветром или какой-то иной невидимой силой. Во всяком случае, на его лице застыла напряжённая гримаса человека, противоборствующего стихии. Тем более странным было, что изо всех сил он пытался навязать Кеше, чтобы он упал на колени, бил поклоны и чтобы ещё и заскулил по-собачьи. Последнее показалось Кеше особенно возмутительным.
Ну это уже слишком, подумал он и сказал:
– Сила, с какою вы обрушиваете удар на стену, – с тою же силой этот удар будет возвращён вам. Тут даже придумывать ничего не надо.
Кешино замечание не столько прибавило сил ему самому, сколько отняло их у человека в серебряных лампасах. Он от напряжения оскалился, глаза вылезли из орбит, казалось, что вспухшая на лбу вена вот-вот лопнет.
– Напротив, я предлагаю вам заскулить, раз уж вам так хочется, – сказал Кеша.
И сразу почувствовал ужасное давление крови и звон в ушах. Боль была не сильной, но какой-то стягивающейся в тяжёлый комок, голова сделалась как бы металлической. Он потерял нить разговора, мысль ускользала, да и был ли сам разговор?! С некоторым усилием вспомнил о своём предложении.
– Да-да, сделайте сами то, что требуете… Это избавит вас от невыносимых мучений, и мы, так сказать, приватно побеседуем на любые темы.
Кеше показалось, что он не думал ни о чём. Тем более о невыносимых мучениях. Он определённо чувствовал, что мысль пришла извне. Её словно бы нашептал некий искуситель, а Кеша лишь смягчил её, сделал более приемлемой.
Оторвавшись от столешницы, человек в серебряных лампасах швейцара внезапно тявкнул и, откинувшись на спинку стула, облегчённо обмяк.
Некоторое время он и Кеша сидели молча. Они словно бы отсутствовали. То есть сидели отключившись, подобно загадочным личностям, неизвестно кого ожидающим под зелёными абажурами. Кстати, личности зашевелились, ищуще заозирались по сторонам и, не скрывая своей внезапной воинственности, уставились на Кешу.
– Не отвлекайтесь – всё хорошо, – успокоил их Кеша.
И опять почувствовал, что переиначил чужую мысль, в которой главным было: «Уничтожим! Всё плохо! Конец!»
Теперь Кеша не сомневался, что, подобно телепату, улавливает чужие мысли. Отсюда и ощущение, будто они являются откуда-то извне, словно кто-то их нашёптывает.
– А что если всю негативную энергию, к которой вы имеете доступ и которую направляете на людей, взять бы да направить на вас, извините, не знаю вашего имени.
– Моё им-мя?
Человек в серебряных лампасах замолк, словно бы поперхнулся, и, обхватив живот, внезапно скорчился в болезненных судорогах.
– Я не сказал, что направить именно сейчас. И именно на вас как на одного-единственного. Уверен, что за вами стоят более важные персоны.
Человек в серебряных лампасах опять откинулся на спинку стула и опять обмяк. Однако чувствовалось, что после встречи с магнетической силой он не был напуган, нет. Скорее он был озадачен и теперь заученно расслабился, чтобы побыстрее восстановиться.
Неожиданно подал голос.
– Если бы вы были агентом СОИС, я бы знал вас.
Он сидел с закрытыми глазами и всё так же безвольно уронив руки.
– Нет, я не агент СОИС, – ответил Кеша.
– Но, возможно, вы, как и я, из аналогичной фирмы? Я знаю, что такая имеется в стенах МГУ.
Человек в лампасах швейцара снова скорчился от мучительной боли. В голове Кеши словно отозвался перекликающийся отзвук затухающего эха: нельзя-льзя-нельзя…
– Имейте в виду, что к воздействию на вас болью я не имею никакого отношения. Во всяком случае, сейчас. Наверное, вы закодированы на момент пользования секретной информацией, отсюда пресекающая боль, – не то предположил, не то подсказал Кеша.
Человек в серебряных лампасах, не поднимая поникшей головы, приоткрыл вначале один глаз, потом другой.
Проницательность Кеши (больше похожая на осведомлённость) не только не напугала его, но даже не насторожила.
Передёрнув плечами, он встряхнулся и, как ни в чём не бывало, пододвинул стул. Он даже руки положил на стол, как обычно это делают уверенные в себе люди.
Кеша насторожился. Человек, изображающий швейцара, не походил на слишком умного, но и на глупого не походил. Вероятнее всего, его уверенность объяснялась надёжным прикрытием или, как ныне говорят, надёжной крышей. Кеша вдруг почувствовал, что именно СОИС обеспечивает охрану клубов сети «Сталкер». Впрочем, чтобы подтвердить знание, внезапно явившееся как озарение, нужна хоть какая-то логика.
«Если бы вы были агентом СОИС, я знал бы вас. Но, возможно, вы, как и я, из аналогичной фирмы? Я знаю, что такая имеется в стенах МГУ», – неожиданно вновь прокрутилось в голове Кеши, и он подумал, что в их лаборатории подобные сравнительные задачи они решали на сверхмощных компьютерах, и всё равно компьютеры отставали от интуиции. Богдан Бонифатьевич даже придумал новую компьютерную программу, по которой логика и интуиция отслеживались по разным правилам. Поначалу, когда ошибались, он частенько наставлял их: есть геометрия Евклида, а есть – Лобачевского, прошу не путать.
Действительно, не надо путать, подумал Кеша и услышал, что прибыли на станцию «Речной вокзал». Конечную. Всех пассажиров просят, покидая вагоны, не забывать личные вещи.
В маршрутку на Зеленоград пришлось садиться с боем, благо, подошёл дополнительный автобус. Когда дверь захлопнулась, водитель подал голос. Неожиданно поздравил всех: «С наступающим Рождеством!» Пожелал, как водится в таких случаях, доброго здоровья, успехов, счастья и, естественно, благополучия. И сразу в полумраке салона стало словно бы светлее, пассажиры облегчённо зашевелились и в ответ пожелали водителю того же. И опять Кеша заметил, что после взаимных поздравлений время в салоне изменилось, стало другим: ласковым и уютным и как будто более медленным и расточительным, то есть совсем не таким яростно быстрым, каким было вот только что ушедшее, когда они брали маршрутку с боем. Во всяком случае, теперь оно располагало к мечтам о доме, о матери (Евгении Ивановне Ильиной), рука которой мягко сползала с кровати и осторожно опускалась ему на голову (он вспомнил, как играл вогнутыми досо́чками).
– Кеша, сыночек, возьми у меня под подушкой конфетку. Сегодня Сочельник, а у нас с тобой день ангелов: преподобномученицы Евгении и преподобномученика Иннокентия.
Кеша запускал руку под подушку, а мама привлекала его к себе и целовала. Он вытаскивал конфетку, и они вместе разворачивали и рассматривали фантик.
– Ласточка, птица счастья, – говорила мама.
И опять привлекала его и, целуя, горячо шептала на ухо, что там, под подушкой, есть всё, что он захочет. Это ангелы им принесли, только не надо об этом никому говорить, а то ангелы обидятся и перестанут прилетать.
Кеша опять запускал руку и вытаскивал оранжевый, как солнышко, апельсин, крест-накрест перетянутый красной ниточкой. У мамы влажнели глаза, она снова и снова целовала его. Потом вместе они взрезали ниточкой кожуру и, почистив апельсин, вместе наслаждались не столько сладостью сочных долек, сколько запахом вечного лета.
Кеша откинулся на спинку кресла и крепко-крепко прижал ладони к глазам. Потом повернулся, чтобы открыть окно, но его довольно чувствительно потянули за локоть.
– Молодой человек, вы уронили.
Он оглянулся. Девушка, сидевшая у парня на коленях, держала на ниточке апельсин. Пряча в карман, Кеша сказал:
– Это с детсадовской ёлки.
В салоне вновь все повеселели, и Кеша опять подумал, что время изменилось и в этом времени ему должно хватить сил, чтобы разобраться – кто он и зачем?
Глава 14
В истории людей был период, когда боги ещё царствовали на земле, но земля уже становилась непригодной для их обитания. Потому что истинной сферой их обитания была не земля, а человеческий разум. Это он, разум, воспринял для себя Олимп как место пребывания богов. Это он выстроил храмы и святилища для встреч с богами. А так как все цари (помазанники божии) утверждали, что ведут свою родословную от богов и являются их отпрысками и прямыми наследниками на земле, то какую-то часть функций богов они, естественно, примеряли на себя.
Богов это очень забавляло. Всю черновую работу среди людей за них выполняли так называемые наследники. Им даже не надо было спускаться в храмы и святилища, помазанники божии вполне достойно заменяли их.
Однако фимиам, молитвы, а за ними бесчисленные просьбы, просьбы весьма утомляли богов однообразием. И они решили особо разумным царям и правителям предоставить как можно больше своих полномочий. Их очень веселило, что чем больше полномочий они отдавали людям, тем выше и выше поднимались в их сознании. Так что со временем они смотрели на людей и на их поселения только с высоты Олимпа.
Теперь они не думали о земных делах, а всё больше отдавались своим божественным играм и забавам. Самыми захватывающими, конечно, были войны. Но впечатление от войн всегда ослаблялось тем, что боги бессмертны.
И опять выручили люди. Переняв игры и забавы богов, они не щадили сил, и боги вскоре почувствовали, что наблюдать за состязаниями людей и их войнами гораздо интереснее уже потому хотя бы, что ставкой у них – жизнь. Превратившись в заинтересованных зрителей, боги частенько вмешивались в ход событий не только по причине личных симпатий, но даже из-за пустых капризов. И тогда, чтобы покончить с вмешательствами, боги постановили перенести Олимп в небесную область. И перенесли.
Поначалу отсутствие богов не смущало смертных и тем более бессмертных: они сами удалились в заоблачную высь. Но с течением времени состязания и войны среди людей стали настолько жестокими, что боги содрогнулись и решили вмешаться. Решили, но не смогли. Как некогда непобедимые титаны утратили первенство в разуме богов, а с ним и мощь, так и боги вдруг ощутили, что в разуме людей им уже нет места. Они слишком долго пребывали на Олимпе, люди научились обходиться без них. Так время богов закончилось.
Кеша приехал в Андреевку за полночь. И это ему ещё повезло, водитель оказался из Алабушево, подбросил едва ли не к церкви. Когда красные огоньки маршрутки померкли, Кеша осмотрелся. Земля была припорошена лёгким, почти прозрачным снежком. В свете электрических лампочек он вспыхивал, переливался подобно драгоценным каменьям, а столбы с фонарями стояли точно последний дозор, дальше – село.
Кеша поднял голову – тёмные очертания изб словно придвинулись к нему, а шум города как бы осел и ушёл под землю. Из церкви донеслось праздничное песнопение. И ни ветерка, ни дуновения – хорошо! Вот она Рождественская ночь!
Он прислушался. В церковное песнопение влился едва слышимый скрип колодезного барабана и звяканье ведра. Кто бы это и почему? У них в Андреевке у всех водопровод, а на каждой улице – колонка. Такое впечатление, что как раз возле их дома? Отец говорил, что в эту ночь многое дозволяется не только кудесникам, а даже нечистой силе. Возрадовавшись рождению Сына, Господь Бог и ей попустил почудить. Пусть чудит, а Кеша пойдёт в церковь. Он взглянул под ноги: даже боязно ступать – белое лёгкое покрывало.
Дверь в Спасскую церковь была приоткрыта. Пение смолкло. Осеняясь крестным знамением, Кеша вошёл. Яркий свет. Лики икон. Люди, стоявшие вкруг старенького иерея Василия (духовника мамы, а потом и отца), вдруг приветственно повернулись, словно ждали именно его, Кешу. И он опять подумал – время в нас самих. Оно непременно имеет цвет, запах, вкус. Наверное, особые люди, избранные, могут видеть его и осязать? То есть чувствовать всеми органами чувств, как мы чувствуем присутствие Бога. Его удаление или приближение к нам. Мы ведь в большинстве живём не столько с тем, что нас окружает, сколько с тем, что проникло и овладело нашим разумом.
– Иннокентий Иннокентьевич, вы?! Голубчик, наконец-то! А то мы уже по второму разу тропари сполняем.
Отец Василий опустил руку, и Кеша, упав на колени, уткнулся лбом в ладонь в ожидании благословения. И отец Василий, как и всегда раньше бывало, благословил.
– Пойдёмте, голубчик, пойдёмте, мы уже вас заждались. Сейчас всем обществом пойдём и заявимся к вам, не упустим счастливой возможности побывать у вас по приглашению вашего родителя Иннокентия Ивановича.
Отец Василий оглянулся на сестёр и братьев, как бы ища поддержки, и они согласно закивали в ответ, мол, им действительно не хочется упускать счастливой возможности. Отец Василий, уходя, стал отдавать обычные для настоятеля распоряжения, а Кеша с изумлением воззрился на так называемое общество, с которым ему предстояло сейчас заявиться домой. Общество удивило молодостью и этим, более слов отца Василия, озадачило. На дворе далеко за полночь, а в церкви в основном парни и девушки от восемнадцати до двадцати лет, самое большее – двадцати двух. Поневоле удивишься.
– Извините, но с моим отцом всё в порядке? – осведомился Кеша у всего общества.
Никого из присутствующих он не знал. Сразу после школы – МГУ, потом служба в армии (Хабаровск, авиация – метеорологическая служба). После армии – аспирантура (изучение сверхчувственного – научный руководитель Богдан Бонифатьевич Бреус). В общем, прошло восемь лет, как окончил среднюю школу. Конечно, дома бывал, этакие беглые наезды на пару дней, с целью поправить финансовое положение до следующей стипендии. По сути, все одноклассники осели в Москве, так что поддерживать какие-либо связи на селе было не с кем.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Служба охраны интеллектуальной собственности