Время прощает нам всё…

Спустя годы Дед часто вспоминал этот вечер и досадовал на то, что груша так больше не дала ни одного плода и просто засохла на следующий год. Несколько лет назад я купила Бабе чудесные груши. Яблок она терпеть не может. Она приготовила грушевый десерт к обеду, как когда-то в тот вечер. Со сливками и корицей. И мы заговорили о груше Вере. « Да не было никакой груши!» – сказала вдруг Баба. « Но как же… Я же сама ела! Ты что, не помнишь!» Баба досадливо отмахнулась от меня: « Да что он там мог привить! Мичурин! Вырос такой же кислый дичок, только огромный! Хорошо, что хоть еще груши дома были, а то позора было не обобраться с этим экспериментом! Груша Вера! Вот и назвал бы в честь себя!»

Вчера мой муж привез саженцы, один из них, грушу, он решил посадить в честь дня рождения. «Ну и как мы ее назовем?» – спросила я. « А у нее уже есть название!» – показал он на прикрепленную к стволу бирку. « Может, назовем ее «груша Вера»?» – спросила я. И мы оба рассмеялись.

День поминовения усопших…

Накануне отец Себастьян долго внушал некоторым прихожанам, в чем разница между Днем всех святых и Днем поминовения усопших. Усвоили основное – надо принести список тех, кого поминать будем. Служба шла особенно душевно, каждый видимо проникся своими воспоминаниями. Пришло время зажечь свечи и назвать имена. Я заглянула в приготовленный список и спрятала его в сумочку. Зачем список для тех, кого и так помнишь. Пока стояла в ожидании – вдруг вспомнился буйный сосед, с которым воевала лет десять подряд, едва знакомая бабулька из деревни, один из бывших и целый рой забытых лиц вдруг окружил меня. Передо мной протиснулись уже прихожане из задних рядов, а я все не могла собрать в единое всех, кого бы помянуть. Совсем некстати нахлынули воспоминания о тех, кто был не так уж близок или знаком только по рассказам. И вот я у алтаря, дрожащим голосом перечисляю всех, обкапываюсь воском, давлюсь слезами. Звучит скорбный псалом. И я думаю о своем эгоизме, о том, как мало вспоминаю об ушедших и слышу шепот. Это одна прихожанка подсказывает мужу: « Про Санковских скажи, про Санковских… я забыла, а ты скажи!!!» – «Твоя ж родня, вот и говорила бы! Не все ж умерли!» – « Скажи! И про Ивановых, про всю семью! И про всех соседей по даче!!! И про знакомых!» И я уже давлюсь от смеха, представляя, как одним махом добрая душа «усыпила» и ненавистных Ивановых, всю семью, и всех соседей по даче. Еще мгновение и хохочет весь приход во главе со священником. Жизнь продолжается…

День рождения…

Случилось так, что на свой день рождения я попала к нашей Бабе. Заранее о приезде сообщать не стала, просто сказала, что к дню рождения буду и приехала. Не те у нее года, чтобы делать сюрпризы. Приехала ранним поездом, чтобы успеть к завтраку. Покупая билеты заранее, сращивая рейсы самолета, поезда и автобуса так, чтобы успеть к определенному часу повергла в полное изумление кассиршу своим непременно точным часом прибытия в место назначения. Успела. Позвонила в дверь. После звонка минуты три слушала препирательства в прихожей – кому открывать дверь. Потом скрип половиц, походка «шлеп-нога» и звонок телефона на тумбочке в прихожей. Пауза. Ворчание: " Звонют тут все сразу…» В телефон: А? Да? Чего это я не расслышала?! Все я прекрасно слышу! И что вы говорите? И что это будет за полкило? Ну ладно, обойдусь, нечего мне было звонить с такими ценами! Вы же знаете, что ко мне пришли!!! Хрясь. Тяжелая черная эбонитовая трубка уже на месте. В детстве мы всем хвастались, что наш телефон всегда показывают в фильмах про войну. Распахивается дверь:

«Ааа… явилась!» Неизменная фраза во все времена. «Ноги вытирай!» На заднем плане маячит консьержка подкатывающая глаза к потолку от смеха. «Руки мой! Завтракать будем!»

Все, я дома. Не было года полного проблем, тревог, стрессов, маленьких и больших радостей. Время стоит здесь без перемен, тягучее как прошлогодний мед.

– Ну? Живы? Все? Ну и ладно! Рыбу привезла? А приправу? Могла бы и побольше допереть! При чем тут лишний вес? Я из Цхалтубо в 68-м вино и фрукты ящиками везла!

– А подарки всем привезла? И мне? Что ты такого привезти можешь?!! Ну ладно! А кому? Ангелине? Нелли не дари, я с ней поругалась! А Мирре тоже привезла? Вот хорошо, мне отдашь!! Почему? Она же умерла! Почему не сообщили?! Она ж нам не родня! И сын у нее еврей и жадина! Повезло ей… Сын богатый, с образованием, свою похоронную компанию имеет. Деловой. Ни копейки на похороны не потратит!! Интересно, кому же все ее деньги достанутся?! Я представляю лицо покойной уже, дорогой моей Мирры и мысленно ей подмигиваю. Уверена, что и там она подсмеивается на Бабой.

– Ну все, мойте посуду, у меня сериал начинается! – «шлеп-нога» перемещается в гостиную, а мы уже не сдерживаемся от смеха и втихаря наливаем по рюмке вишневой наливки – за встречу…

**********

В свой день рождения я просыпаюсь рано. Я у Бабы. Это как кусочек детства и меня обволакивает счастьем безвременья. Запах сушеных груш и крахмального белья. Скрип полов на кухне. Готовится завтрак. Бабе – 92,но она по прежнему готовит и стирает сама, прачечной брезгует, а консъержка «распуста». На кухне букетик подснежников. Это традиция начинать новый год жизни с подснежников. Здесь это помнят. Кто-то передал их, зная о моем приезде. Настанет, наверное, день, когда передать этот букетик будет некому. Но пока вот он, трепетно-белоснежный. Шумит на газу чайник. Умиротворение. Время остановилось. Вокруг тени дорогих и уже ушедших. Все со мной в этот день. Что еще нужно в подарок? Только поддержка из прошлого, которая даст толчок в будущее…

***********

С девяти утра звонки и поздравления.

– Иди, небось тебе звонят! Мне уж никто и не позвонит! Поумирали! Поговорить толком не с кем! Вот посмотришь, Ангелина младше меня на пять лет, а морщины у нее – просто ужас!

**********

– Это сколько уже тебе сегодня? Ужас какой! Ты знаешь, твоя мать в этом возрасте уже умерла! Мда… Пора тебе уж крем купить для морщин! Мда… Я-то первый раз губы в тридцать лет накрасила!

***********

– А давай пригласим кого-нибудь? Кого хочешь, все же твой день рождения!!!У меня есть дорогое вино! Только девок этих своих не зови, я их терпеть не могу. И выпьют все. Нелю тоже не зови, я с ней давеча поссорилась… И мужчины мне тут в гостях тоже не нужны – видишь я на кого стала похожа? И без прически!

– А давай позовем тех, кто меня в прошлом году с юбилеем поздравлял. У меня все на стол накрыть есть. Вот еще только рыбки твоей порежем, икру откроем… Дай попробую рыбки-то кусочек… Не испортилась ли… Мда… Вкуснотища… А зачем всех звать? Придется и грибы белые открывать, и сервелат резать… Пригласи всех кого хочешь в ресторан и посуду мыть не нужно… Если хочешь я тебе и денег дам на ресторан… Потом… когда уезжать будешь…

**************

– Ну как погуляли? Что ели? Много выпили? А что подарили? Ерунда какая-то, лишь бы подарить!!! Говорила, надо было стол накрыть дома и дешевле бы вышло!!! Дай-ка крем понюхаю. Терпеть не могу такой запах. Поставь мне на полочку в ванной, мой уже закончился. Кто его подарил тебе? Я так и думала, что Лариска! Распуста она!

Душа моя…

Бывают дни когда душа моя молчит. Мозг бешено работает, варит, глобалит… а она молчит. И тогда все превращается в полную фигню. Я напоминаю себе робота, который идет заданным путем. А душа просто молчит. Она устала? Я зажигаю свечи на божничках и не могу молиться, я читаю письма, думаю о близких и ничего не чувствую. Я думаю о страшных страшностях своих проблем и забот. А она молчит. Я боюсь этого молчания больше судебных приставов и налоговых инспекторов, больше чем «потерять лицо» и «наступить на хвост» своему самолюбию. Может быть это и есть тот самый пример, что тело без души это ничто? Но о таких высоких материях уж лучше и не задумываться, вообще зайдешь в тупик. Нужен толчок, пинок, удар током, чтобы снова все завертелось, закрутилось ожило. И вот звонок, по номеру вижу, что уж лучше не отвечать. Это наша вездесущая Баба. Она чувствует всех нас на расстоянии. Она не такой тонкой душевной организации, но как Чип-и-Дейл спешит с промывкой мозгов. Ей дела нет до наших «тонких» душ. Вот он волшебный пинок – сходу получаю за то, что никто из взрослых внуков и правнуков не поздравил ее с праздником, за плохую работу почты, которая не доставила ее поздравления, и за их президента, который не добавил пенсию, а куры в магазине страшно подорожали. Затем секундная передышка и выговор за дороговизну телефонных звонков, отчет о коварной соседке и бестолковой консъержке, требование о немедленном моем приезде, справка о состоянии здоровья и скорой смерти и бац… слышу и даже вижу, как трубка черного телефона военного образца хлопается на место. И все. Душа завозмущалась, заныла, запела, заскворчала, как яичница на сковородке и сразу стало ясно и понятно, что дом достроится, деньги заработаются, пристава и инспекторы просто заткнутся, а в вазе появятся новые цветы…

Дядя Женя – паук

Мне сообщили, что умер Валькин отец. И я не поняла, кто же это. Валька – моя кузина. Но ее отец??? И тут мне стало стыдно, аж жаром обдало. Да это же наш дядя Женя-паук. Как личность для всей родни он умер давно. В тот день, когда вывел Деда нашего из себя так, что тот кричал свое самое страшное ругательство «Стыд-и-срам! Стыд-и-срам!» и запретил даже являться ему на глаза. Он так и прожил свою жизнь под именем Женька. А мы, дети, называли его за глаза пауком. Для Вальки он был лучшим отцом в мире, потому что возвращаясь из дальних рейсов, в подпитии, постоянно совал ей в карман мятые трехрублевки. Потому что засыпал за занавеской и совершенно не мешал нашему веселью в крошечной однокомнатной квартирке с вечно распахнутыми окнами. Был такой в квартире уголок на тот случай, когда он становился бесполезной «вещью» и впадал в «летаргию». Он был маленького роста, тщедушный, с длинными руками. Большая голова крепилась сразу к маленькому телу, а не долеченный с детства рахит лишал возможности застегнуться сразу на все пуговицы. Одним словом —паук. Плоское, как блин, землистое лицо украшал бесформенный ярко красный нос. И мы знали, что именно так и выглядят пьяницы, потому что он был похож сразу на всех персонажей «Фитиля» и «Крокодила». В детстве моего двоюродного брата пугали тем, что если будет плохо учиться, то станет «шóфером», как дядя Женя. Наша Баба по сей день твердо убеждена в том, что если «шóфер», то дурак. И с подозрением относится к тому, что я вожу машину. Но дядя Женя пил не всегда. У него был звездный час, когда он работал дальнобойщиком от «Совтрансавто» и выезжал за рубеж. Но потом напился раз-другой и его выгнали. Тогда наш всемогущий Дед устроил его на междугородние рейсы и он важно катил на сверкающем «Икарусе» по маршрутам «Рига-Брест» и «Брест-Киев», и даже был такой чудесный рейс, как «Брест-Москва». Вывешиваясь из окна своей квартирки на первом этаже Валька взахлеб рассказывала нам о том, как папа возьмет ее с собой в такое путешествие и мы все видели почти что наяву въезжающий на Красную площадь сверкающий «Икарус» дяди Жени-паука. Он привозил из всех поездок необычные вещи – первый цветной телевизор, первые кружевные колготы, первые польские тени изумрудного цвета. Все завидовали Вальке. Ее отец привозил ей все, что только захочешь. И вот однажды все рухнуло. Дядя Женя отправился в рейс с перепоя. Отъехав 20 км от города, он остановил свой автобус и вышел. Через десять минут на улицу потянулись и пассажиры, покурить, подышать. Через тридцать стали спрашивать друг друга, куда же подевался водитель. Через сорок – опаздывающий на самолет в Минске пассажир пошел на поиски водителя. Дядя Женя мирно спал в кустах, и разбудить его было невозможно. Ну, об этом знали все ребята с Валькиного двора. Сколько шумовых и других экспериментов было поставлено над дядей Женей во время его «летаргического»сна за занавеской. И тогда все тот же нервный пассажир показал всем свое водительское удостоверение, сел за руль и повез всех желающих дальше. Какое ж счастливое тогда было время!!!! И как сложно, оказывается, живем мы сейчас. За 15 часов пути до Риги их не остановил ни один пост ГАИ. Ни один пассажир не взроптал и не закатил скандал. А то! Билет до Риги стоил тогда 5.20 и купить его можно было только по заказу и за неделю! Доехав до аэропорта, нервный пассажир передал руль другому и тот погнал автобус к своему городу. Вот так, сменяя друг друга за рулем, пересекая границы республик, люди добрались до Риги. Сдали деньги, билеты, личные вещи водителя на автовокзале и разошлись по домам. Дядю Женю искала вся милиция, потому что жизнь была без сотовых телефонов, а то, что им прокричали в трубку межгорода из АТП Риги, смахивало на страшный детектив с трупами и угоном. Но найти дядю Женю не значило разбудить. После запоев он мог проспать несколько суток. И участковый просидел еще несколько часов рядом с ним, дожидаясь прояснения разума. Сообщили Деду и начался «стыд —и-срам». Потом Дед сменил гнев на милость и, поразмыслив, решил позаботиться о нем еще раз. И новая работа дяди Жени-паука тоже была чудесной. Он возил фрукты и овощи на консервный завод. У Вальки в доме ящиками стояли банки с грибной солянкой и малиновым джемом, лотки свежей клубники сменялись корзинами с вишней. Осенью в маленькой прихожей громоздились кочаны капусты и мешки с яблоками. И все это варилось, солилось, сушилось, мариновалось и просто раздавалось, съедалось, выбрасывалось….

Валька выросла и чем-то стала напоминать отца рахитичной, слабенькой грудью и отсутствием шеи. Но никак не отсутствием воли. Дом стал полной чашей, квартира – четырехкомнатной, связи и, как следствие, возможности фантастическими. В новой огромной Валькиной квартире у дяди Жени была своя комната. Там он по прежнему впадал в «летаргию» после запоя раскинув руки-ноги на кровати, вверх паучьим брюшком, сопя карикатурным носом. У Вальки появилась семья, ребенок, новые заботы. Времена легкие сменяли времена тяжелые и наоборот. Во время моих редких приездов я иногда натыкалась в зале или кухне на серый комок чего-то отдаленно напоминающего человека с неизменным красным носом и каждый раз вздрагивала от неожиданности услышав знакомый голос: « Ну что, приехала! Как жизнь?» Валька стыдилась своего отца и тут же выталкивала его в другую комнату, как когда-то за занавеску. Потом мы и вовсе перестали его видеть и постепенно все забыли о нем. А он, оказывается, еще долго болел и уже не пил, баловал внучку и отдавал всю пенсию в семью. Дочка приглашала к нему хороших врачей и покупала лучшие лекарства. Досматривала как маленького ребенка и закатила шикарные похороны. И первый раз назвала его папой, когда ему это было уже безразлично.

Наш дядя Женя —паук…

Завтрак на траве…

Прощание с летом наступает 19 сентября. У мамы день рождения и она устраивает «завтрак на траве». Все блюда осенне-овощные, мясо приготовлено по летнему просто, а главный десерт неизменно гигантский арбуз. После дня рождения уже не будет никаких праздников до самого Рождества, и мы наслаждаемся последним теплым и безмятежным днем. Хор цикад обрушивается на нас, как только разговор смолкает, паутинки неспешно плывут по небу и оседают в прядях волос, солнце все еще жарит, но из тени деревьев тянет грустью осенней прохлады. Разговоры лениво перекатываются с темы на тему, как и тяжелые волны у подножья нашей скалы. Нет привычных бравурных тостов, приторных шуток по поводу возраста именинницы. Всем хорошо и покойно. С хрустом взрезается арбуз, сопровождаемый подробным рассказом о весе и стоимости. Как обычно это восклицания о малой цене и неправдоподобно гигантском весе. И то, и другое заметно преувеличено под воздействием вина. Солнце начинает садиться и все медленно переходят в дом, к ликерам и фруктовому желе. Заводят радиолу, кое-кто начинает кружиться в танце, ветер доносит запах ночной фиалки с балкона, мамино новое платье производит фурор. В мягком свете заходящего солнца все лица мгновенно избавляются от морщинок и дневных забот. Вечер тянется необычно долго, расходиться никому не хочется. Играем в фанты, рассматриваем фотографии, сменяем друг друга за клавишами пианино. Распакованные подарки ворохом лежат на столике. Любимые хризантемы заполнили все вазы. Жизнь кажется чудесной и безоблачной. Отчим превзошел себя, организовывая этот праздник. Засыпая поздно вечером ловлю себя на мысли, что сорок лет это еще совсем не старость, и я непременно буду так же весела и молода в свой сорокалетний юбилей. Больше присутствовать на «завтраках» мне не пришлось. Жизнь умело разбросала нас всех в разные стороны, оставив только неизменно солнечное воспоминание об этом дне. На днях машинально выбрала в супермаркете арбуз побольше, заботливо потянула его за поросячий хвостик, щелкнула по полосатому боку и немного подержав его в руках отнесла обратно на полку. Выбрала самый маленький. Некому есть, некому оценить величину и сладость. Вазы дома полны хризантем. Солнце по прежнему ласкает мармеладно-тягучие волны. К накрытому в саду столу тянутся беспечные музыкантики. К ободку бокала липнет паутинка. Сестра сидит напротив. Она совсем ничего не помнит и не ест арбуз. « И почему « завтрак на траве»?» – фыркает она и тычет пальцем в панельку телефона. Нам обеим гораздо больше сорока и утреннее солнце беспощадно к нашим морщинкам.