Путь одиночки

– Господи! – пробормотал он и протянул записку Владе. – Что это значит? Нас на этот раз не то что не прикрыли – даже не предупредили!

Влада пробежала взглядом послание. Спотыкающимся почерком там было написано:

Диверсионная группа, состав – 4 чел., нападение планируется сегодня ночью. Цель – захват заложника. Применять оружие им запрещено. Будьте наготове. Ваш К.

Влада выругалась и скомкала листок. Отец покачал головой:

– Кажется, я понимаю, в чем дело. Это конец!

Из хижины вышел одноглазый Циклоп – высоченный амбал, правая половина лица обезображена ожоговыми шрамами. Он навис над Фиделем, веко на ослепшем глазу задергалось.

– Не конец, а один из этапов, – пробасил Циклоп. – Не забывайте: это Сектор, и достать нас не так-то просто.

– Вот именно – этап! Этапом до Твери!

– Папа, – проговорила Влада спокойно, – предупрежденный вооружен. Мы отобьем нападение, а потом что-нибудь придумаем.

Отец взглянул исподлобья и вздохнул:

– Опять место менять? Зря, изначально всё зря. Мы горстка неудачников…

– Папа!

– …и вряд ли сможем что-то изменить, попадем меж гигантских шестеренок системы, она перемелет нас, как тараканов…

Приоткрыв рот, Циклоп смотрел единственным глазом то на Владу, то на Фиделя.

Когда на отца находила блажь, он становился чертовски убедительным, заражал энтузиазмом окружающих и они следовали за ним. Так и сюда пришли в надежде помочь тем, кто нуждался в биотине. Сколько детей удалось бы спасти, если дать им дозу биотина! Сколько смертей можно было бы избежать! Нет, теперь Россия скорее не на нефтяной игле, а на биотиновой. В страну поступают миллиарды, а кому стало жить легче? Разве что руководству МАС, тем, кто у кормушки.

Пока отец вещал, Влада похлопала по плечу часового и протянула Циклопу записку проводника:

– На нас ночью планируется нападение. Надо собирать людей и укреплять оборону. Сегодня ночью будет жарко, вряд ли удастся отоспаться. Их преимущество – это сработанная диверсионная группа, наше – мы предупреждены и нас больше.

Оставшийся без внимания отец замолчал, Влада продолжила:

– Циклоп, собирай людей у нас в хижине, только тихо. Па, ты иди в дом – и ослу ясно, кто их цель. – Она взглянула на дозорного: – Возвращайся на пост. Как там огневая точка? Патроны есть? В помощь кто-нибудь нужен?

Леший тряхнул кудлатой головой:

– Всё в норме.

– Тогда топай. Папа – в дом! – Приобняв за талию, Влада увлекла отца в хижину. – Идем, идем, ведь они за тобой сюда явились!

Во всем, что касалось безопасности и охоты, Фидель полагался на дочь. Когда он читал лекции в университете, она пропадала на тренировках. Пока он занимался наукой, дочь училась управлять своим телом и бить морды.

В комнате было сумеречно. Влада завела дизель-генератор – мигнув, вспыхнула лампочка – и уселась на грубую деревянную скамью, застеленную одеялом. Скрестив руки на груди, отец мерил шагами комнату. Замер, опершись о печь. В последнее время он сдал: поседел, исхудал, черные круги залегли под глазами, и виновато в том было не отсутствие человеческих условий, а информационный голод – ни книг тебе, ни Интернета, ни пытливых студентов, к которым он привык. Отец пожертвовал всем ради попытки изменить мир к лучшему.

Когда Циклоп привел мужское население фермы, Фидель уселся на скамью рядом с дочерью.

– Все в курсе, да? – уточнила она.

– А шо за гад вот это на нас прет?! – взревел мелкий жилистый Сморчок.

– Тихо! – Влада приложила палец к губам. – Говорить тихо. Они – профессионалы, потому логичнее было бы просто их перебить. Но еще лучше – взять пленного и выяснить, кто организовал операцию и что случилось с человеком, который нас крышует. Когда стемнеет, подходите к воротам, к тому времени я организую боевые посты и огневые точки. На их месте я напала бы на рассвете, когда самый крепкий сон и дозорный начинает клевать носом, но перестраховка не помешает. Всем всё ясно?

Ответом ей было молчание.

– Если честно, я сама не обдумывала подробности, так что с детальным планом ознакомлю вас ближе к делу. Всё, расходимся

Мужчины, обсуждая новости, направились к выходу. Десять спин. Циклоп и отец остались. Влада пыталась усидеть на месте, но не смогла и пошла делать обход. Циклоп захромал следом – опекал. Несмотря на габариты, он был не слишком хорошим защитником, потому что калека: правая нога плохо гнулась в колене, а рука – сплошной шрам – висела плетью и не поднималась выше груди.

Почерневшие от влаги доски скользили под подошвами и едва заметно поскрипывали. Влада сновала от дома к дому, прикидывая, где выгоднее сделать засаду. Возле обзорных окошек – однозначно, но где еще?.. Когда она проходила мимо вольера, пять рыжих псов породы риджбек заметались вдоль решетки. Собаки вряд ли помогут – они на хамелеонов натасканы, и неизвестно, накинутся ли на чужаков, – но даже если нет, противник может растеряться при появлении псов.

Со скрипом открылась дверь вольера, и риджбеки рванули на свободу. Зулус, охотничий пес Влады, повернул назад и ткнулся носом в ее живот. Девушка погладила его по короткой жесткой шерсти. Красивое животное – грациозное и грозное, в Африке с ними ходили на львов, по крайней мере так пишут. Зачем аборигенам львы, когда вокруг полно антилоп и зебр, Влада представляла слабо. С детства она питала слабость к крупным собакам, отец поддался уговорам и купил взрослую суку риджбека, Весту. Веста вскоре умерла, но успела дважды ощениться. Зулус из первого помета, бракованный, зато самый смышленый.

Убедившись, что у Влады появился охранник, Циклоп сказал:

– Я к Фиделю.

– Правильно, будь с ним, – согласилась Влада. Она потискала пса – тот закатил глаза, засопел и развесил брылы.

Дальше Зулус следовал за ней шаг в шаг – чуял недоброе. Стоило хозяйке встретиться с ним взглядом, пес тут же начинал махать хвостом, будто силился что-то сказать. А глаза – грустные-грустные, вполне человеческие, умные.

Смеркалось. Влада остановилась у ворот, Зулус сел у ее ног. Зарычали дизель-генераторы – зажегся свет в окнах. Ветряк с флегматичным гудением рассекал воздух стальными лопастями.

Начал собираться народ. В лагере, включая женщин и двух подростков, жили двадцать человек, сейчас – восемнадцать, большинство – следопыты и охотники, было несколько проводников, чувствительных к искажениям. Фидель привлекал людей разными способами: кто-то пошел за ним, вдохновленный его идеями (была у отца Влады харизма, была), некоторым неудачникам просто хотелось к кому-то прибиться, другие, подозревала Влада, прикарманивали часть добытых «сувениров» и тайно перепродавали их.

Ранним пташкам она определила места у маленьких сторожевых окошек в заборе – их было четыре, в полуметре от настила. Итак, четыре огневые позиции есть.

– Ждать до последнего, – проинструктировала она. – Крик не поднимать. Нам надо подпустить их поближе. Открывать огонь, когда они будут уже у стен.

Распределив всех по боевым постам, Влада села у порога своей хижины и закурила. Ждать.

Зулус зевнул и уставился на своих младших братьев, с топотом носившихся по узкой деревянной улице. К своим двадцати пяти Влада познала предательство и потому ценила собак больше некоторых людей. Человек – тварь алчная и продажная, причем продает и предает ради химер – шелестящих бумажек, реальная цена которым – ноль. Собака не предаст никогда.

* * *

Обычный человек работу спецназа знает по фильмам и книгам и в результате имеет весьма искаженное представление о том, как все происходит на самом деле. Нет, конечно, погони, перестрелки, взрывы и штурмы (и что там еще показывают в кино) тоже случаются, но им предшествует медленная, кропотливая подготовка. Сбор разведданных, аэрофотосъемка, анализ полученной информации, рекогносцировка, планирование…

Здесь на все это не было времени, и Данила вскарабкался на высокую ель, скрытый от глаз дозорного молодым леском. Отсюда лагерь просматривался сносно: дома до середины окон, земли не видно, но и фиг с ней. Балансируя, Данила достал бумажный лист и карандаш. Глянул в бинокль. Итак, что имеется: трехметровый забор, за которым два длинных сруба, похожих на бараки, с несколькими входами. Бараки торцами подходят к забору. Прямо в середине поселения, ровно между бараками, – проход, упирающийся в добротный, отдельно стоящий дом. Справа от него – продолжение Г-образного барака, слева – еще один барак. Вероятнее всего, объект в доме по центру.

Словно по заказу, отворилась дверь и вышел он – Фидель Кастро. Тотчас рядом возник одноглазый здоровяк – видимо, сидел на крыльце.

Набросав схему, Данила попытался разглядеть, что за вторым рядом домов, но не смог. Скорее всего, там склады и забор пониже – над крышами он едва возвышался. Капитан нанес на карту склады и поставил на доме Фиделя жирный крест. Интересно, часовых на воротах сколько, один или двое?

На ели он просидел минут десять, за это время к Фиделю подошел еще один мужик, потом исчез. Объект вернулся в дом. Больше ничего интересного не происходило, и Данила осторожно спустился.

Когда он вернулся, уже смеркалось. Командира тотчас окружили бойцы. Расстелив схему и закурив, капитан проговорил:

– Прорываемся с тыла, в районе предположительно складов, там точно не будет дозорных. Вот в этой отдельно стоящей избе – объект. Я и Лазебный берем его, остальные занимаются часовыми. Уходим через основные ворота, Белов и Нечипоренко прикрывают. Расклад понятен?

Теперь надо дождаться темноты, не выдать себя и атаковать перед рассветом, когда сон валит с ног часовых. Часть рюкзаков с припасами решили оставить с Кузьмичом.

Ночь выдалась безлунная, звездная. Выступили, когда начала рассеиваться тьма и по лесу белыми струйками потек туман. Ползти по-пластунски в темноте, в «лешем», с оружием и боеприпасами – удовольствие ниже среднего.

Но прежде надо было попасть в «гнездо» и снять часового. Точнее, гнездового.

Они подползли к «гнезду» настолько близко, что даже шептаться было опасно. Объяснялись жестами.

«Ты, – ткнул Данила в Белова и показал вверх: – Туда. – Движение ребром ладони по шее, потом палец прижат к губам. – Снять, но тихо».

«Понял», – кивнул Белов.

«Ты и ты. – Данила по очереди показал на Лазебного и Нечипоренко, поднял сжатый кулак. – Ждать. – Двумя пальцами показал на глаза. – Смотреть в оба».

Два кивка в ответ. Отмашка Белову. Тот уже избавился от оружия и ловко, как обезьяна, начал карабкаться на дерево.

Тишина. Тишина. Тишина… «В нашем деле сколько ждешь – столько потом живешь в раю», – вспомнилась Даниле любимая присказка их начальника по боевой подготовке. Тишина… Глухой удар. Бряцание железа. Вот черт… Просил же – тихо! Классический ляп при снятии часового: ты его вырубаешь, а он роняет оружие. Хорошо хоть без случайного выстрела обошлось.

Белов высунулся из «гнезда», махнул Даниле – давай, мол, дело сделано.

Белов слез, перекатился, подобрал свой автомат и показал «окей». Астрахан выждал минуту – на всякий случай, но вроде обошлось. Шум никто не услышал. Тогда он, пригнувшись, подбежал к дереву с «гнездом» и указал на лестницу. Его поняли без слов. Можно двигаться дальше – опять ползком, медленно и печально.

Возле рва сняли с себя маскостюмы – все равно этим путем возвращаться, – остались в жилетках из кевлара, прикрытых легкими камуфляжными куртками.

Так, ров: в ширину метра два, сколько в глубину, лучше не думать. Перекинуть лестницу. От нее до поверхности воды – около метра. Пора наводить переправу. Лазебный без труда поднял лестницу, сколоченную из сосновых досок, перекинул через ров, проверил на прочность. По замшелому склону покатились комья земли, с тихим всхлипом упали в темно-серую воду.

Первым через ров Данила отправил Белова как самого легкого. Потом Нечипоренко перебросил Белову «миними» и рюкзак с патронами. Избавившись от лишнего груза, прапорщик осторожно заполз на лестницу, она прогнулась, но выдержала.

Данила дождался, пока Нечипоренко преодолеет водную преграду, вернет себе оружие и займет позицию. Только после этого капитан пополз сам. Оставался Лазебный – сто килограммов мускулатуры, и это не считая оружия. Незаменимый при вышибании дверей боец в данном случае мог запросто завалить всю операцию, рухнув в воду вместе с обломками лестницы.

И черт с ним, с Лазебным – не сахарный, в воде не растает, а вот лестница… Без неё забор преодолеть будет непросто.

«Ну, здоровяк, давай. – Данила затаил дыхание. – Давай помаленьку…»

Лазебный справился. Он ведь в молодости штангистом был, а эта публика только выглядит грузной и неповоротливой. На самом деле телом они владеют не хуже гимнастов, и работать с собственным центром тяжести их учат в первую очередь. Вот и Лазебный какими-то неуловимо плавными движениями перетащил свою тушу на тот берег рва.

Медленная часть операции осталась позади, теперь быстрая…

Впереди простиралось метров пятьдесят просеки, усеянной пеньками срубленных деревьев. Из-за ограждения простреливался каждый квадратный метр. Тут ползи не ползи, а заметят как пить дать. И завалят. Поэтому лучше уж преодолеть открытое пространство как можно скорее. Изобразили мишень «Бегущие кабаны»…

Разбились по парам. Данила и Белов с лестницей встали впереди. Тяжеловесы Лазебный и Нечипоренко – за ними.

– На счет «три», – шепотом сказал Данила. – И раз… и два… и три!

Рывок вперед.

Вперед! Бегом!

Не останавливаться! Держать темп! И смотреть под ноги. Не дай бог споткнуться о пенек.

Есть. Добежали. До забора – рукой подать. Теперь тихонько, ползком… Впереди приглушенно гудели дизель-генераторы, басовито залаяла собака – Данила замер, прижав палец к губам, его люди тоже затихли. Продолжили путь, когда собака угомонилась.

Под ногами хлюпала жижа – местность была заболоченной. Наконец достигли части забора, которая не просматривалась из «гнезда». Здесь Данила обнаружил еще одни ворота, даже не ворота – калитку. Судя по заросшей тропке, калиткой пользовались крайне редко. Капитан сделал четыре шага назад, они с Беловым прислонили лестницу к ограде и полезли первыми. Перемахнули через забор и распластались на поржавевшей жестяной крыше сарая.

Рядом с Данилой лег тяжело дышащий Нечипоренко, правее – Лазебный.

Данила на четвереньках подбежал к краю крыши и спрыгнул одновременно с Беловым. И в этот момент раздался первый выстрел. Белов вскинул руки недоуменно, странно дернул головой и рухнул, как куль. Тут же грохнула еще пара выстрелов, пули с чмоканьем впились в бревна сарая в паре сантиметров от Астрахана.

Одновременно с выстрелами спустились Лазебный и Нечипоренко и бросились в стороны. Данила забился в пространство между двумя сараями, пытаясь вычислить, откуда стреляют. Палили из-под дома Фиделя, стоящего на сваях (вот как, оказывается!), из окна, а также из вольера с собаками, справа, слева… Кто-то строчил от калитки – укрылся за сараем неподалеку от Данилы

В другом конце деревни крикнули:

– Они прорвались! Быстрее к сараям!

Засада означает, что операция провалена и кто-то слил инфу местным.

– Прорыв! – скомандовал Данила и бросился вперед, к дому Фиделя, виляя из стороны в сторону.

Надо было прорваться в середину, чтобы контрабандисты начали валить друг друга. Бойцы вроде поняли. Капитан выстрелил несколько раз, перезарядил «винторез». Под ногами хлюпало. Данила присел под стеной очередного сарая, который тоже оказался на сваях. Пригибаясь, к нему подскочили Нечипоренко и Лазебный.

– Как Белов?! – прокричал Данила, пытаясь поймать хоть кого-то в прицел «винтореза».

– Мертв, – ответил Лазебный. – В шею, навылет.

– Прапорщик, прикрой! – скомандовал капитан. – Проверю дверь сарая, вдруг кто внутри.

– Понял!

В них палили со всех сторон, не экономя патроны. Данила подскочил к двери, дернул – заперта, что и требовалось доказать. Он поднырнул под сарай, и бойцы присоединились к нему. Противники наконец перестали стрелять куда ни попадя и попытались разобраться, где, собственно, настоящие цели.

– Надо валить, капитан! – внес предложение Нечипоренко, меняя ленту в пулемете.

– Надо, – согласился Астрахан. – На крыши – и в лес, но сначала проверить центральный дом на сваях.

– Капитан, объект нам уже не взять!

– Попытаюсь, – упрямо мотнул головой Данила. – Прапорщик, огонь на подавление. Прикрывайте!

Застрочил пулемет, Данила заметил шевеление под сараем справа, прицелился, но тут в поле зрения выскочили собаки, и он скрипнул зубами. Всё этой ночью не в масть! Против такого козыря особо не поиграешь, свора натасканных доберманов или волкодавов стоит взвода спецназа – разумеется, в ближнем бою и на своей территории.

– Капитан, отходим! – заорал Лазебный.

А толку? Противник, которого принял Сектор, все равно выследит с собаками и догонит…

Он пальнул в сторону пулеметчика, выкатился из-под сарая и со всех ног бросился к крыльцу небольшого дома. Добежав, рванул дверь. Тоже заперто.

– Стоять! – рявкнул кто-то за спиной. – Оружие на землю!!!

Данила обернулся. Его держал на мушке бугай с покрытым шрамами лицом, тот самый, которого он уже видел. Одного глаза у бугая не было, что не мешало ему уверенно выцеливать врага из старенького, но надежного карабина «Вепрь».

– Стою, – сказал Данила, тяжело дыша.

– Оружие брось, велено! – заорал одноглазый, и в эту самую секунду Лазебный, выскочив из-за склада, снес ему полголовы короткой очередью.

Собаки с лаем приближались. Данила, быстро вскарабкавшись по боковой стене дома на крышу, встал на одно колено и принялся стрелять одиночными, быстро поворачивая ствол. Раздалось пыхтение, на крышу влез Лазебный и залег рядом, сразу открыв огонь. Внизу бешено заорал Нечипоренко, донесся звериный рык. Не успел! Лазебный вскочил было, но когда над самой головой просвистели пули, снова лег. Данила тоже упал на брюхо.

– Бегите, я их задержу! – прохрипел Нечипоренко.

– Уходим, – скомандовал Данила. – Вперед!

Они с Лазебным спрыгнули с крыши, пронеслись между сараями, выстрелами завалив двух бешено лаявших псов, залезли на тот сарай, что стоял возле ограды, и, с разбега перемахнув через забор, провалились в вязкую жижу по бедра.

Лазебный приземлился удачнее, помог Даниле выбраться из трясины. Оборачиваясь, кинулись прочь от лагеря. Вот спрыгнул Нечипоренко, пальнул для острастки и бросился бежать. Не успел Данила обрадоваться, что боевой товарищ жив, как тот, раскинув руки, упал ничком.

Презревая опасность, капитан рванул к Нечипоренко, Лазебный его прикрывал, стреляя наугад. Распластавшись рядом с телом Нечипоренко, Данила нащупал пульс на сонной артерии – прапорщик был мертв.

– Уходим через болото! Враги пустят собак, вода собьет их со следа. Быстро!

– В топь затянуть может! – Лазебный побежал за капитаном.

Залаяли собаки – так и есть, погоня. Астрахан обернулся, но в полутьме и тумане было не разобрать, открыта ли калитка. Они двигались вперед, в белесое марево, где могло прятаться что угодно. Без проводника – хана. Но лучше самим попытаться, чем рассчитывать на предателя.

– Твою мать! – взревел Лазебный, когда из-за холма к нему метнулась четвероногая тень и легко сшибла здоровенного спецназовца на землю.

«Хеклер» отлетел в сторону, а тень, оказавшаяся огромной рыжей псиной неизвестной Даниле породы, поставила лапы на грудь Лазебному и злобно ощерила клыки. Данила вскинул «винторез».

Осечка! Нет времени устранять. Перехватить автомат за ствол (раскаленный металл глушителя обжег ладони), размахнуться и врезать собаке по башке прикладом!

Есть! Псина, взвыв, отлетела в сторону. Теперь что там с осечкой?.. Ну да, типично: бракованный патрон. Передернуть затвор…

Собаку он добивать не стал: та даже встать не могла.

Данила поднял с земли Лазебного.

– Зулус! – закричали сзади женским голосом. – Зулус, взять!

Данила дважды выстрелил на голос, обежал собаку – преданный пес все-таки попытался укусить его, – и ломанулся, толкая в спину Лазебного, в сторону болота.

Под ногами зачавкала жидкая грязь. Над болотом занимался рассвет.

* * *

Влада не знала, будут ли враги атаковать с центрального входа, с тыла или с флангов, и разместила людей по всему периметру.

Главные ворота охраняли обитатели двух общежитий. Двое залегли в сырости под бревенчатыми домами, двое караулили в распахнутых окнах. Тыл прикрывали пятеро: один в вольере с собаками, второй в доме отца, третий под складом, четвертый на складе, внутри, пятый – около Г-образного общежития. Остальные прикрывали фланги.

Когда люди заняли огневые позиции, воцарилось молчание. Казалось, воздух от напряжения трещит электрическими разрядами. Чем больше проходило времени, тем угрюмее делались лица мужчин.

В безлунном небе переливались звезды, внизу тускло светились фонари, и трудно было понять, что происходит в темноте за периметром. Генератор ревел, заглушая звуки. Влада надеялась, что врагам ночью встретится голодный хренозавр или стая вырвиглоток.

Псы, нарезвившись, залегли спать в вольере, только Зулус остался охранять хозяйку. Время текло медленно, туман росой оседал на волосы. Чтобы они не отсырели, Влада надела камуфляжную кепку. Хотелось курить, из лесу тянуло сыростью и холодом.

По совету дочери, отец заперся в одном из домов, ничем не выделяющемся среди других. Большой сруб на сваях нападающие, скорее всего, сразу вычислят, а вот найти главу лагеря в одинаковых постройках будет тяжело. От помощи Циклопа отец отказался, и тот засел на соломе в сарае неподалеку.

Мокро, грязно, опасно. Сейчас Влада мечтала о накрахмаленных простынях, о своей маленькой квартирке, теплой, с горячей водой и туалетом. Мысленно раскручивала клубок событий: устроиться на нудную работу, по выходным валяться перед телевизором, иногда ходить на тренировки. Можно пойти инструктором, тогда не так скучно, но все равно тоска зеленая. Кому Влада там нужна? Ни подруг, ни родственников. Здесь же – отец, которому необходима ее помощь, люди, ставшие ее семьей. Всеми забытые, отвергнутые миром, они нашли тут пристанище и по-своему счастливы. Да и Сектор благосклонен к Владе, она слывет одним из самых удачливых проводников.

Нет, ее место здесь, и умрет она здесь, под пронзительно яркими звездами.

Ближе к утру, когда сон смыкает веки самых выносливых, ночь еще не закончилась, но линия горизонта уже посветлела, залаяли собаки и вздохом пронеслось по поселку: «Идут!» Влада мотнула головой, избавляясь ото сна, и на цыпочках побежала к главным воротам. Отодвинув дозорного, глянула в щель обзорного окна: темнота, над кочками болота стелется туман.

– Никого нет, – шепнула она.

Дозорный показал жестами – ползут, мол, смотри. Влада закусила губу и напрягла глаза… ничего. Вдруг дернулся стебель камыша. Присмотрелась: так и есть, ползут! Она пустила к окошку дозорного, а сама залегла на полу дома, что напротив ворот, прицелилась в темноту. Кровь колотилась в висках, ладони взмокли: одно дело – гопникам задницу надрать, другое – воевать с профессионалами.

Штурм начался – застучал автомат. Кто-то вскрикнул, выматерился, крик утонул в грохоте выстрелов.

Зазвенел разбитый фонарь, и стало темнее. Влада, так никого и не увидив, забилась в щель между пристройкой общежития и забором, а когда высунулась, пули чиркнули о дерево над головой. Пришлось стрелять вслепую. В темноте трудно было разобрать, кто свой, кто чужой. Продуманная оборона лагеря превратилась в ничто, в кровавую мешанину.

Залаяли собаки, рванули из вольера. Взвизгнул подстреленный пес. Влада поспешила на лай, перепрыгнув через распростертое тело, обогнула риджбеков, которые рвали кого-то из чужаков. Тот разбросал псов, перемахнул через забор. Кто-то с крыши выстрелил ему в спину. Остальные диверсанты сбежали. Влада распахнула калитку: так и есть, два черных силуэта удирали по болоту. Влада дала по ним очередь – мимо. Чтоб вас в трясину засосало, сволочи!

Зулус танцевал рядом, ожидая команду. Влада указала вперед и крикнула в запале:

– Убей!

Пес рванул за беглецами. Пули чиркнули о доски над головой – Влада инстинктивно пригнулась и только тут сообразила, что отправила верного друга на смерть. Взвизгнул Зулус и исчез из поля зрения, а беглецы растворились в тумане. Первый порыв был – бежать следом, расстрелять их, уничтожить, но Влада понимала, что скорее они убьют ее и что теперь на ее руках кровь не только товарищей, но и Зулуса.

Дрожащими пальцами она достала сигарету, прикурила и затянулась так глубоко, что закружилась голова. Выпустила дым, сразу затянулась опять.

Сквозь шум генераторов прорывалась ругань, голосила женщина. Валька? Юля? С сигаретой в зубах Влада пошла на крик: люди толпились у сарая, в сумерках не разобрать было, сколько их. Темные тела на полу. Только сейчас дошло: умерли те, кто стал родным, с кем она делила последний кусок хлеба. От погибшего оттаскивали светловолосую Юльку; значит, это ее муж Коля, он же Никола – молодой, наивный идеалист, мечтавший о равенстве и братстве во всем мире… А рядом с его телом кто? Подойти страшно. Шаг, еще шаг. Кто-то большой, грузный…