Если что, я в соседней комнате

– И что он вам ответил?

– Пожелал удачи и сказал, что ему всё больше нравится наша постановка. В ней масса загадок, непредсказуемых поворотов, и зрителю будет над чем подумать.

– Кстати, а почему вам так приглянулось именно это произведение?

Подойдя к заваленному бумагами письменному столу, мистер Гоулд взял одну из книг и протянул её Джули.

– Прошлой весной после одного из наших выступлений ко мне подошёл молодой человек и сказал, что он – писатель. Помнится, так волновался, что с трудом произнёс своё имя. Затем вручил мне эту книгу со словами: «Почитайте, там описана прекрасная история любви». Я торопился, но взял рукопись, поблагодарил автора, и мы распрощались.

– До постановки я даже не слышала об этом писателе, – сказала мисс Блант, рассматривая красочную обложку: «Акива и Рахель. История великой любви».

– Равно как и я на тот момент… – ответил режиссёр и продолжил: – Так вот. Я убрал рукопись на полку и совсем забыл о ней. Как ты знаешь, я регулярно посещаю книжные магазины и покупаю книги, которые планирую прочитать. В тот вечер я подготовил два новых томика, начал читать один из них, но книга показалась мне настолько неинтересной, что уже на пятой странице я её закрыл. Вторая тоже не впечатлила, я и её отложил в сторону. Пошарив на полке в надежде найти что-то новое, я наткнулся на забытую книжку того юноши. Взяв её, я подумал: «Видимо, и здесь меня ожидает разочарование. Наверняка будет скучно и неинтересно, и я не дойду даже до пятой страницы». Однако, к моему удивлению, я так увлёкся сюжетом, что закончил читать в пять часов утра со слезами на глазах. Эта книга произвела на меня такое впечатление, что на следующий день я её перечитал и решил сделать по ней театральную постановку.

Слушая режиссёра, мисс Блант продолжала листать книгу, временами вчитываясь в тот или иной отрывок. Затем она спросила:

– А что, автор так хорошо пишет?

– Он ещё молод, и ему нужно шлифовать мастерство, но сама история любви главных героев необычайно красива. Как выяснилось позже, роман написан по историческим фактам, а сама история любви между Акивой и Рахель произошла в Иерусалиме около двух тысяч лет назад. Она была практически забыта, но автору удалось вдохнуть в неё вторую жизнь, он так грамотно выстроил сюжет, что сопереживание героям возрастает и возрастает до самой кульминации.

Глядя на собеседницу, которая долистала книгу до конца и принялась читать послесловие, мистер Гоулд продолжил:

– Эта книга не о религии, как может показаться на первый взгляд. В ней рассказывается о трансформации личности и силе человеческой любви, о роли женщины в судьбе мужчины. О том, что любовь способна творить чудеса и даже из обычного неграмотного пастуха, который только в сорок лет начал изучать алфавит, может получиться один из великих мудрецов всех времён. Акиве удалось добиться этого только благодаря любящей жене Рахель, которая на протяжение всего пути помогала и поддерживала мужа. Она отправляла ему деньги, чтобы Акива продолжал учиться, хотя все говорили ей посмотреть правде в глаза, бросить этого пастуха, который не учится, а забавляется с другими женщинами. Но она верила, несмотря ни на что.

Немного подумав, режиссёр добавил:

– Не знаю, удастся ли ему написать что-либо более достойное, но это произведение у него получилось – он прочувствовал героев. Знаешь, это всегда видно – писательское отношение к персонажам. Оно непременно читается… иногда, может быть, не вполне явно, между строк, но – читается.

– Тут я с вами согласна, – сказала Джули. – Когда писатель не погружается в сюжет, в персонажей, как бы гениально ни была написана книга, это сразу чувствуется.

Мисс Блант положила книгу на стол и задумчиво посмотрела на режиссёра.

– Через некоторое время я пригласил его в театр, и мы договорились о постановке… Вот, собственно, и всё. В процессе работы над постановкой, я внёс некоторые изменения в сценарий, чтобы придать ему динамичности, хоть и старался максимально приблизить наш спектакль к оригиналу. А по поводу твоего вопроса, удастся спектакль или нет, то я считаю: это будет или оглушительный успех, или громкий провал.

– Мы постараемся не подвести вас, – уверила Джули. – Чак тоже делает всё, чтобы подготовиться к премьере.

– Да, Чак много работает, – согласился мистер Гоулд. – Если бы не он, не знаю, как бы я справлялся. Он успокоил меня, сказав, что к премьере практически всё готово, а то, что осталось подобрать из реквизита – подсвечники, пару кружек и прочую утварь – я сам хотел купить на блошином рынке: ведь нужно подобрать нечто особенное, то, что будет передавать атмосферу той эпохи, а на складе ничего подходящего не нашлось.

– Вам что, обязательно этим заниматься самому, могли бы отправить кого-нибудь? – поинтересовалась мисс Блант.

– Джули, ты же знаешь мой метод работы, я должен контролировать весь процесс: от того, как правильно выстроить свет в каждом акте и до покупки недостающего инвентаря. У хорошего режиссёра в каждой сцене всё должно быть тщательно подобрано, продумано до мелочей, поскольку малейшая деталь – часть большого действия, и она не должна отвлекать внимания зрителя от главного. Этому я научился у своих театральных наставников.

– А блошиный рынок по каким дням работает?

– Только по выходным – в субботу и воскресенье до четырёх часов. Я собирался пойти с утра, только сердце прихватило, – режиссёр приложил руку к левой стороне груди. – Сейчас отпустит – и соберусь. Ты составишь мне компанию?

– Уже три часа, а вы сегодня неважно выглядите, – обеспокоенно сказала Джули. – У вас красное лицо, наверное, давление подскочило. Вы отдыхайте, а у меня сегодня выходной, и нечем себя занять. Я сама пойду за кружками и старинными подсвечниками, а вы, пожалуйста, постарайтесь соблюдать постельный режим.

Режиссёр разделял опасения Джули, что если его состояние и в самом деле ухудшится, мистер Дрейсон перенесёт премьеру на неопределённый срок. Он решил прислушаться к просьбе не выходить из дома.

– Хорошо! Мне, наверное, и в самом деле лучше прилечь. Я сейчас напишу тебе список необходимого реквизита для спектакля, и желательно купить это всё сегодня, так как завтра я планирую провести ещё одну репетицию.

– Завтра же выходной!

– Я попрошу Чака вызвать звукорежиссёра, осветителя и других работников, мне хочется пройтись по всему материалу.

– Хорошо. Надеюсь, к завтрашнему дню вы будете чувствовать себя гораздо лучше, а если ваше состояние останется прежним, то вам следует соблюдать постельный режим ещё несколько дней.

– Уверяю тебя, что я буду в полном порядке, – улыбнувшись, произнёс мистер Гоулд и добавил: – На тумбочке лежат деньги. Возьми, сколько тебе нужно.

– У меня есть. Давайте я куплю всё необходимое, а потом вы мне отдадите.

– Не понимаю, как у тебя ещё что-то остаётся от той мизерной зарплаты, которую вы получаете в театре.

– Это искусство. Мы же деятели искусства и должны хорошо владеть своим ремеслом, – пошутила Джули.

– Так, возьми деньги и не спорь со своим режиссёром! – Мистер Гоулд показал на невысокую старую тумбу у двери. – А то у меня от переживаний может ещё выше подняться давление, хотя, по-моему, дальше уже некуда.

– Вы всегда умели работать с актёрами и заставить сделать так, как вам нужно.

Они рассмеялись.

Мисс Блант отправилась на блошиный рынок, находившийся в четырёх кварталах от дома мистера Гоулда, по дороге любуясь старыми улочками и скверами. Подойдя к месту, Джули увидела всего два ряда, где торговцы предлагали старые вещи, монеты и прочие товары того же толка. Закупив всё необходимое, она уже собиралась покинуть рынок, но, проходя мимо пожилой женщины, торговавшей картинами, остановилась. Внимание Джули привлекли три развёрнутых холста без рам.

Она интересовалась живописью и уже давно собиралась украсить ей стены своей квартиры. Почему бы не начать воплощение мечты сейчас? Джули подошла ближе, чтобы лучше разглядеть холсты. Женщина заметила её интерес:

– Здравствуйте, мисс. Какая из них вам понравилась? Если возьмёте все три, сделаю скидку.

Но Джули настолько пристально разглядывала холсты, что даже не услышала её. Она медленно переводила взгляд с одной картины на другую, изучая их. На первой, под названием «Медведь», датированной 1929 годом, изображены ясное утро в лесу и гонящийся за кем-то медведь. Второе полотно, называвшееся «Рыбы», запечатлело день и солнечные лучи, проходящие сквозь воду. В прозрачных волнах резвились две рыбки. Эта картина имела дату 1932 год. Третья же, от 1939 года, названная «Сова», изображала закат. Солнце плавно заходило за горизонт, зеленел густой лес, а на ветке дерева сидела сова…

Ещё раз тщательно рассмотрев картины, не слушая, что говорит их хозяйка, Джули поинтересовалась:

– Кто автор?

Развернув картину и прищурившись, женщина по слогам прочла: «Йозеф Шварц, Майнц».

– Вы продаёте картины и даже не знаете, чьи они? – удивилась актриса.

– Я далека от живописи, я простая доярка… – как бы оправдываясь, ответила женщина. – Мой отец умер в прошлом месяце, и когда я разбирала старые вещи на чердаке, то увидела эти картины. Он прятал их от властей.

– Каких властей?

Не обратив внимания на вопрос, продавщица продолжала:

– Он привёз их из Германии после войны. Там ещё часы были, и фляжка немецкого офицера. Забирайте эти три картины, часы и фляжку, всё за сто фунтов…

– Да не нужны мне часы и фляжка, тем более немецкого офицера, – ответила Джули. – Я хочу только эти картины. Сколько просите?

Подумав, пожилая женщина произнесла:

– Шестьдесят фунтов.

Мисс Блант не стала торговаться. Уплатив требуемую сумму, она свернула холсты и аккуратно уложила их в пакет вместе с прочими покупками.

Дома после ужина она повторила роль, а потом достала из шкафа купленные полотна. Разложив их на столе и прижав края книгами, чтобы снова не свернулись, Джули принялась разглядывать живопись с ещё бóльшим вниманием. Она никак не могла понять, почему эти картины так ей понравились. На самой ранней была надпись: «Майнц, Германия, 1929 год». Аккуратно свернув два других, Джули переместила холст с медведем в центр стола, придавила углы книгами и вновь принялась изучать. Часы показывали полночь, когда Джули, впечатлённая картиной, отправилась спать.

МАЙНЦ, ГЕРМАНИЯ, 13 НОЯБРЯ 1929 ГОДА

– Йозеф, почему ты не танцуешь, а сидишь и грустишь в столь важный для меня день? Твой лучший друг сегодня женится! – сказал мужчина лет тридцати, похлопывая по спине друга, сидящего за одним из столом в роскошном ресторане.

– Клаус, мне сейчас не до танцев. Я, наверное, влюбился, – задумчиво ответил худощавый молодой человек.

– Что это на тебя нашло? – спросил жених, одетый в дорогой белый костюм с красным галстуком-бабочкой. – Идём веселиться!

– Я вполне серьёзно. Скажи мне, пожалуйста, а кто эта красивая девушка?

– Какая? – не понимая, о ком именно идёт речь, переспросил Клаус.

– Стройная брюнетка с большими глазами, сидит одна вон там, – Йозеф кивнул в сторону стола у стены.

Устремив взгляд в указанном направлении, Клаус увидел подругу детства его молодой жены.

– Это Лия. Она работает учителем в школе. Кстати, еврейка, как и ты… но тебе лучше забыть о ней, так как она здесь не одна.

– А с кем же?

– С Паулем. Наверное, он куда-то вышел. Хотя обычно он не отходит от неё ни на секунду. Жуткий зануда… Кстати, они скоро собираются пожениться, так что поищи для знакомства других девушек. Видишь, сколько их здесь?

– Расскажи мне о Лие, – попросил Йозеф.

Сев рядом, Клаус Нольде налил стакан воды, чтобы утолить жажду и хоть чуть-чуть передохнуть от танцев, и произнёс:

– Она в раннем детстве с родителями переехала в Майнц, ещё могу сказать, что она не любит шумных компаний и предпочитает спокойное времяпрепровождение.

– А кто такой этот Пауль?

– Я познакомился с ним на двадцать пятом дне рождения Лии, куда нас с Тильдой пригласили ещё весной, и с тех пор я его избегаю. – Посмотрев по сторонам и убедившись, что никто из гостей торжества его не слышит, Клаус продолжил: – Пауль – учитель математики в школе, где работает Лия. Находиться в его компании просто невозможно: он постоянно поучает её, придирается ко всему, даже к мелочам. Доходит до того, что он учит, как вести себя, как стоять, как сидеть, даже как наливать воду в стакан… Но раз Лия всё это терпит – значит, он её устраивает. Так что поищи себе другую девушку. На немецкой свадьбе тебе вряд ли встретится ещё одна Лия, но красивых девушек здесь достаточно…

– Я хочу познакомиться именно с ней. Никогда не прощу себе, если этого не сделаю… Клаус, дружище, ты же понимаешь: эта девушка – именно мой типаж. Спокойная, красивая, нежная, с хорошими манерами и к тому же учительница. Она будет прекрасной женой и матерью. Ты согласен?

– Йозеф, я теперь понял, почему мы с тобой столько лет дружим. Дело в том, что нам нравятся разные девушки, – улыбнулся Клаус. – Мы и в университете всегда выбирали разных и никогда не конфликтовали по этому вопросу. Скажу тебе прямо, Лия не в моём вкусе: мне нравятся более раскрепощённые девушки, такие, как Тильда, стройные блондинки с голубыми глазами. Ну, ты меня понимаешь…

– Нет, не понимаю, – перебил друга Йозеф. – Я сейчас ничего не понимаю и ни о чём не могу думать. Все мои мысли – только о ней.

– А мои – лишь о том, чтобы это всё поскорее закончилось, и мы с Тильдой остались наедине. А если она увидит, что я подошёл к другой… Ты же знаешь, чем это может мне грозить.

– Вот что тебе точно будет грозить – это если Тильда узнает об интрижке с той блондинкой в Гамбурге прошлым летом. Как её звали? Марта, да? И если ты сейчас же не исполнишь мою просьбу, то этой ночью точно останешься наедине, но с самим собой.

– Перестань шантажировать меня той историей! – недовольно пробурчал Клаус. – Ты же знаешь, что я был пьян… и если об этом хоть что-то узнает Тильда, мне несдобровать.

– Даю слово, что перестану – с той самой минуты, как ты познакомишь меня с Лией. Пожалуйста, Клаус, сделай это ради меня, я тебя очень прошу.

– Ты что, решил жениться? – усмехнулся друг.

– Пока не знаю, но ничего подобного со мной раньше не случалось. У меня такое чувство, будто я встретил девушку из своих грёз. – Йозеф мечтательно закатил глаза. – Я должен с ней познакомиться, и ты можешь мне в этом помочь.

– Каким образом?

– Ты же знаешь её! Подойдёшь и представишь: «Это Йозеф Шварц, мой друг и коллега, тоже врач, он желает с вами познакомиться».

– А если появится этот зануда? – спросил Клаус.

– Тогда пройдём мимо и просто поздороваемся. Сделай это ради нашей дружбы.

– Ты всегда умел находить веские аргументы, – встав со стула и набравшись решимости, вздохнул Клаус.

– Спасибо, друг, – произнёс Йозеф, поднялся, застегнул верхнюю пуговицу пиджака и пригладил волосы.

– Только дай мне подумать, как сделать так, чтобы не испортить отношения с занудой. – Клаус наморщил лоб. – Если они поженятся и мы будем дружить семьями, то Пауль до старости будет напоминать мне, что я познакомил тебя с его невестой.

– Не волнуйся заранее, – усмехнулся Йозеф. – Она может в любой момент передумать.

– Пойдём, пока я не передумал. Постараюсь тебе помочь, но помни, что я делаю это только ради тебя, так как ты – мой лучший друг, а не из-за твоего подлого шантажа, – подчеркнул Клаус.

Они подошли к Лие, Клаус представил их друг другу. Йозеф внимательно рассмотрел девушку и, услышав нежный голос, подумал: «Вблизи она ещё прекраснее, нежнее и изящнее… Она – именно та, кого я всегда мечтал встретить».

* * *

Рано проснувшись, Джули долго размышляла об увиденном во сне. Она свернула полотно и убрала на шкаф в прихожей, решив, что сегодня же отнесёт холсты в багетную мастерскую. Ради этого она готова расстаться даже с оставшимися у неё в кошельке тридцатью фунтами.

ТРЕТЬЯ ГЛАВА

ВОСКРЕСЕНЬЕ

Несмотря на выходной день, актёры и другие работники театра по просьбе мистера Гоулда беспрекословно согласились провести внеочередную репетицию в воскресенье днём. Мистер Гоулд, который начал обзванивать всех в субботу после обеда, говоря о срочных причинах переноса репетиции с понедельника на воскресенье, сослался на своё улучшившееся самочувствие, но мисс Блант догадалась, что это было связано с её отъездом.

В этот воскресный день Джули, как обычно, немного опаздывала на репетицию, но первым делом забежала в багетную мастерскую неподалёку от театра. Разложив полотна перед Джеймсом Кларком, хозяином мастерской, актриса произнесла:

– Добрый день, мистер Кларк. Хорошо, что вы открыты, несмотря на выходной.

– Здравствуйте, мисс Блант, – вежливо ответил пожилой мужчина. – У нас семейный бизнес, и лишние заказы не помешают. Чем могу быть полезен?

– Вы можете оформить в багет три эти картины?

– Конечно. А какой цвет вы предпочитаете?

– К сожалению, я ничего не смыслю в оформлении картин. Хотелось бы целиком довериться вашему вкусу. Какие у вас расценки?

– Если исходить из размеров данного полотна, то одна рама может стоить от семи фунтов.

– А как они выглядят?

– Я сейчас принесу вам несколько образцов, которые, по моему мнению, будут гармонично сочетаться с красками на этих полотнах. А вы выберете те, что понравятся вам больше всего.

Свернув холсты, Джеймс Кларк направился вглубь мастерской и уже через минуту выложил перед актрисой несколько образцов. Мисс Блант выбрала понравившийся багет и поинтересовалась, сколько это будет стоить.

– Оформить три картины именно так – сорок пять фунтов, – ответил мистер Кларк. – Вы выбрали один из самых дорогих вариантов, он прекрасно подойдёт к этим картинам. Если дорого, вы можете выбрать, например, эти белые – всего по семь фунтов за картину…

– Нет, мне понравились именно эти, и цена тут не главное. У меня с собой тридцать фунтов, я могу отдать вам их сейчас, а оставшиеся пятнадцать принесу завтра.

– Вы можете оплатить после окончания работы, – сказал мастер, сворачивая полотна. – Мисс Блант, мы знакомы уже не первый год. Хотя вы нечасто балуете нас своим присутствием, ваши афиши всегда у нас перед глазами.

Мистер Кларк указал на стеклянную дверь. Сквозь неё Джули увидела рекламный щит с ней и Чаком. Большими буквами было выведено: «Акива и Рахель», а чуть ниже, шрифтом помельче, – «История любви, которая никого не оставит равнодушным».

– Мы с семьёй обязательно придём посмотреть на вас и всё действо, – улыбнулся мистер Кларк.

– Приходите! Обещаю: вы не пожалеете.

– Спасибо, непременно придём.

– А сколько уйдёт времени на все картины?

– У меня лежат и другие заказы. Понадобится как минимум два-три дня.

Мисс Блант настоятельно попросила мастера успеть к завтрашнему вечеру закончить работу хотя бы над одной картиной. Из уважения к актрисе Джеймс согласился, а работу над двумя другими пообещал завершить во вторник.

Поблагодарив мастера и вручив ему тридцать фунтов, Джули заторопилась к выходу, но тут мистер Кларк поинтересовался:

– Какую картину следует оформить в первую очередь?

Взвесив все за и против, актриса остановила выбор на самой старой, с подписью «Майнц, Германия, 1929 год».

Джули решила взять такси, поскольку опаздывала на репетицию. Сев на заднее сиденье, она назвала адрес и, убаюканная ровным движением, заснула.

МАЙНЦ, ГЕРМАНИЯ, 13 НОЯБРЯ 1929 ГОДА

– Спасибо, что согласились со мной потанцевать, – держа в ладони нежную руку девушки, произнёс Йозеф Шварц.

– Клаус очень просил, и в день его свадьбы я не могла отказать, – ответила Лия, которая едва доставала ему до плеч.

– Я сказал Клаусу, что вы необыкновенно красивы и что не смогу сегодня заснуть, если не потанцую с вами.

Лия смутилась и, чтобы сменить тему, поинтересовалась:

– Какая красивая мелодия, вы не знаете, кто её автор?

– Это Фридерик Шопен, Вальс до-диез минор. Порой это произведение называют Вальс номер семь, до-диез минор, поскольку его считают седьмым вальсом, сочинённым Шопеном.

– Вы так хорошо разбираетесь в музыке? – девушка с удивлением посмотрела на Йозефа.

– Это всё моя мама. Она мечтала чтобы я стал известным пианистом, и ещё в детстве записала меня на фортепиано. Я имел определённые успехи, но бросил музыкальную школу, прозанимавшись около пяти лет, о чём порой весьма сожалею. Разумеется, я бы не стал известным музыкантом, но зато мог бы длинными вечерами исполнять для любимой женщины и своих детей такие прекрасные произведения.

– А кто ваш любимый композитор?

– Бетховен. Но с этого момента седьмой вальс Шопена займёт в моём сердце особое место, – ответил Йозеф. – А какому композитору вы отдаёте предпочтения, прекрасная Лия?

– Мне очень нравится Иоганн Штраус. По моему мнению, его музыка лёгкая и воздушная.

– У вас прекрасный вкус, – продолжая вальсировать, произнёс молодой человек и после паузы продолжил: – Лия, позвольте заметить, вы прекрасно танцуете.

– Я в детстве занималась балетом, но потом пришлось бросить.

Помолчав, Лия спросила:

– Йозеф… разве это не еврейское имя?

– В ваших устах моё имя звучит так, как оно раньше никогда не звучало.

– Если не хотите, можете не отвечать.

– Да, это так. Мы с вами одной национальности, и то, что мы встретились сегодня здесь, на немецкой свадьбе, – это судьба.

– В нашем городе встретить, как вы выразились, «людей нашей национальности», – не такое уж редкое явление, – девушка улыбнулась. – Не зря же Майнц называют Иерусалимом-на-Рейне.

– Позвольте с вами не согласиться, – пытаясь отстоять свою точку зрения, продолжил Йозеф. – Вам всё равно не удастся переубедить меня по поводу судьбоносности нашей встречи. Что же касается Иерусалима-на-Рейне, то каждый трактует это по-своему. Например, местные евреи говорят, что город носит такое неформальное название потому, что они поселились в Майнце ещё в начале десятого века и основали здесь крупнейшую еврейскую общину Германии, а немцы полагают, что это название происходит оттого, что город был основным центром христианизации германцев.

– Хорошо, не буду с вами спорить.

– Это благоразумно с вашей стороны, – неловко пошутил Йозеф.

После небольшой паузы он спросил:

– Давно ли вы знакомы с Тильдой?

– Я переехала сюда в десять лет. Тильда жила в соседнем доме и помогала мне привыкнуть к новому городу, к новым людям. С того самого времени мы и дружим. А откуда вы знаете Клауса? Вы с ним работаете?

– Мы вместе учились в университете.

– Клаус сказал, что вы врач, это выдумка или правда? – с интересом спросила девушка.

– Да, я врач, и смею заметить, очень хороший.

– А какой вы врач? Хирург, как и Клаус?

– Нет, я выбрал другую специализацию – стоматологию.

– Наверное, у вас очень интересная работа! А я – простая учительница младших классов.

– Простых учителей не бывает, – возразил Йозеф. – Это очень важная специальность, так как именно педагоги формируют личности детей.

Посмотрев в сторону стола, где сидел уже побагровевший от ярости Пауль, девушка опустила голову и тихо сказала:

– Простите, но мне пора идти.

– Это потому, что ваш кавалер вернулся? – тоже глянув на Пауля, мрачно спросил Йозеф.

– Мне в самом деле нужно идти.

– Прошу вас, давайте хотя бы завершим вальс. Мне никогда не было так хорошо.

Взглянув на разгневанного Пауля, девушка продолжила танец. После некоторого молчания Йозеф сказал:

– Надеюсь, что вы простите мою откровенность, но вы с ним абсолютно не подходите друг другу.

– Я тоже прошу меня простить, но мне не хочется обсуждать это, – чуть побледнев, ответила Лия.

– Поверьте, вы предназначены для другого, – продолжал молодой человек.

– И для кого же, если не секрет? – с сарказмом спросила она.

– Вы предназначены для меня, – уверенно сказал Йозеф. – Я понял это с той самой секунды, как только увидел вас.

– Прошу, не стоит бросаться такими словами. Я не верю во все эти истории про любовь с первого взгляда, – взволнованно произнесла девушка. – Вдобавок ко всему это всё лишнее, так как скоро я выхожу замуж.

– Готов поспорить на коробку конфет, что если вы дадите мне месяц, я докажу, что я – именно тот, кто вам нужен.

Слабо улыбнувшись, Лия ответила:

– Увы, но у вас нет месяца. После этого танца мы прекратим наше общение.

– Тогда придётся работать в экстремальных условиях, – пошутил Йозеф. – В таком случае я постараюсь вас убедить в течение этого танца. Надеюсь, после моих слов вы одумаетесь и не совершите столь опрометчивого поступка.

– Только напрасно потратите время.

– Лия, вы готовы поспорить или же струсили? Только как порядочный человек, я должен вас предупредить, что в университете, помимо прочего, я изучал психологию.