Маг особого назначения

Придирчиво окинул взором открывшуюся картину. Горы, окружившие замок, образовали подобие кривобокой чаши, один край которой, обращенный к морю, отколот каким-то безруким великаном. Малахитово-изумрудная зелень перемежается с красно-коричневыми лоскутами скальной породы. На самом верху, там, где обрывистый склон переходит в отлогий, видна трещина, от которой вниз, к воротам, змеится серая кайма дороги, ныряющей за воротами в густую тень парка. И вот что ещё показалось: чаша эта малахитовая не только со стороны моря отколота, но и едва заметную трещину имеет, которая начинается у одного берега и пунктиром бежит до другого.

Не тропка ли потайная проложена? По которой можно бухту из края в край обойти, не попадаясь на глаза беззаботным жителям замка. Нужно будет с троллем этот вопрос провентилировать…

Осмотр местности настроения не прибавил. Все оказалось даже хуже, чем я себе представлял. Этот замок, похожий на именинный торт в картонной коробке, только и ждет, пока на него сядет какой-нибудь ротозей. Сама природа изрядно повозилась, чтобы превратить ущелье Черного монаха в мышеловку. Впрочем, кажется, я повторяюсь…

Нет, возможность оградить замок от вторжения теоретически существует. К примеру, можно загнать в ущелье легион Гарантов. Весь! Тогда тут ступить некуда будет. Или созвать всех магов и установить защитный купол. Или…

В общем, оградить замок от вторжения усилиями одного сыскаря нереально. Не зря интуиция подсказывала, что не стоит связываться с чернокнижником, пусть даже отошедшим от дел. Нужно было выпрыгивать из магбиля еще тогда, когда тролль вез меня к этому обреченному замку. Прыжок на ходу, скорее всего, закончиться бы переломом, возможно не одним, но это пустяки по сравнению с тем, что может произойти, если события «ожидаемые Мажеровским» все-таки будут иметь место.

Совсем раскис, любуясь красотами ущелья. Договор подписан, к обязанностям я приступил, значит, отступать поздно. Стрельцова много в чем можно обвинить, но только не в том, что он бросает дела, испугавшись трудностей. Мы еще поборемся!

Вот только внутренний голос подсказывает мне, что закончится все это печально.

8 глава

Когда я, в самых растрепанных чувствах, вернулся на пляж, оказалось, что на берегу меня поджидает Азар. Тролль расположился на скамье и с интересом наблюдает за моими водными процедурами. Рядом с ним расположилось огромное блюдо с впечатляющим натюрмортом из даров сада. Тут тебе и дразнящие румяным боком яблоки, и цветком раскрывшиеся под ловкими руками тролля апельсины, рядом громоздится янтарная гроздь винограда, каждая ягодка который светится насквозь, давая возможность убедиться, что внутри отсутствуют косточки. Достойным штрихом картину завершил кувшин литров на пять с узким горлышком, похожий на лебедя, вставшего на цыпочки.

И судя по тому, как блестят глаза Азара, в кувшине не компот.

– Красиво плаваешь, – похвалил меня тролль, пыхая короткой трубкой.

– Не то слово, – согласился я, прыгая на одной ноге, пытаясь второй попасть в штанину. Наконец упрямая одежда сдалась, и я смог прикрыть наготу. Весьма кстати, кожа под порывами бриза покрылась пупырышками, зуб на зуб не попадает, так что кружка вина, поднесенная Азаром, оказалась весьма кстати.

– Пей. Такого вина ты не пробовал. Оно силу дает. И храбрость, – тролль задумчиво проводил взглядом кружку, припоминая, все ли сказал. Я продолжения речи дожидаться не стал, сказанного вполне достаточно для порядочного тоста. Пригубил. Вино действительно превосходное. Осушив кружку, я прислушался к ощущениям: легкая зябкость, возникшая после купания, бесследно исчезла, оставив бодрость духа и свежесть тела. Да после такого вина я самолично всех местных вурдалаков-кровопийц передушу как котят!

Подставил кружку под рубиновую струю.

– Сто литров выпьешь – сто лет проживешь, – заверил тролль, наливая вино.

– Сто литров за раз? Или за сто лет? – спросил я, переводя дыхание после второй кружки. В голове появилась приятная легкость, мысли приобрели контрастную четкость, сразу потянуло разрешить пару-тройку неразрешимых мировых проблем.

Азар загрустил. Отпил вина, посмотрел на меня долгим оценивающим взглядом.

– Зачем смеёшься? – без тени обиды спросил он, а глаза грустные-грустные, как у спаниеля.

– Потому что боюсь тебя, – искренне ответил я, слегка смущенный.

Белые зубы сверкнули в хищной улыбке, тролль покачал головой.

– Ты уже ничего не боишься. Боится тот, кому есть что терять. А тебе терять нечего…

Вот крабий хвост. Еще один философ на мою голову. Хотя… В чем-то он, несомненно, прав. Я давно не испытывал страха. С тех самых пор, как погиб…

Я замотал головой, отгоняя некстати всплывшие воспоминания. Те, кому доводилось терять близких, знают, что боль хоть и притупляется со временем, но никуда не исчезает, оставаясь занозой в сердце.

А у меня таких заноз… Как у ежика иголок.

– Еще вина? – спросил Азар, пытаясь отвлечь меня от мрачных дум. – Это вино только в нашем роду делали, из винограда, растущего высоко в горах, – с изрядной долей гордости добавил тролль. Но тут же поскучнел, будто тучка закрыла солнечный диск, и тихо, словно про себя, добавил: – Больше такого не будет.

Ну и компания подобралась! У каждого боль в душе, а сердце кровоточит. Поподробнее бы расспросить, но пока не время, и я спросил совсем не о том, о чем хотелось бы.

– Слушай, Азар, тут поверху тропа есть?

– Есть, – кивнул тролль, отвлекаясь от мрачных мыслей. – Но трудная, да. По ней только козлы скачут. Ну и я еще пройду. Да.

«Тропа проходимая», – мысленно заключил я.

– Покажешь?

Тролль пожал плечами, отпивая глоток из быстро пустеющей кружки.

– Покажу.

Даже не спросил, зачем мне это надо.

– А после завтрака свезешь в море?

Тролль окинул взором водную гладь, словно прикидывая, можно ли сегодня выходить в море, и молча кивнул. Одной рукой подхватил опустевшее блюдо, другой кувшин с остатками вина и направился к замку.

– Пошли. Завтракать. Ждут уже. Да.

Завтракали все вместе, на веранде, любуясь спокойным морем. Тень от виноградника, взобравшегося по деревянной решетке, спасла от пригревающего солнышка. Лучики, пробившись сквозь ажур листвы, устроили на столе танец солнечных зайчиков, которые искрами рассыпались по лезвиям ножей, смело нырнули в глубь бокалов с вином, а один, самый игривый, запутался в локонах Эллины, отзываясь мягким блеском в жемчужно-серых глазах.

Есть женщины, красота которых подвигает мужчин на безумства и подвиги. Бывают женщины, бесконечно милые и добрые, словно созданные для того, чтобы скрашивать жизнь любимого мужчины, даже если он не всегда достоин этого.

Но иногда, очень редко, но все же… Встречаются женщины, похожие на юношеский сон, ставший мечтой, прекрасной и несбыточной. Мужчины, встретив ожившую мечту, теряют голову…

…Мягкий блеск глаз, взгляд, проникающий в душу, тень от длинных ресниц на щеках, чуть тронутых румянцем. Блеск жемчуга зубов в неожиданной улыбке, волнующий тембр голоса, от которого начинают петь такие струны души, о существовании которых ты и сам не подозревал. И любой пустяк о погоде ли или о пролетающей мимо бабочке, произнесённый Эллиной, кажется наполненным глубоким смыслом и сокровенным значением, доступным лишь мудрецам поднебесья…

Почему так происходит? Эта тайна скрыта за семью печатями. Если её разгадать, мир потеряет значительную часть очарования. Может, её словам придает глубину и смысл очаровательная свежесть коралловых губ. Может просто улыбка Эллины благодарит за понимание, а добрый внимательный взгляд обещает, что девушка вот-вот скажет о тебе что-то очень хорошее, чего ты и сам еще о себе не знаешь. Скажет громко, не таясь, для всех и твоя жизнь обретет новый смысл…

Когда Эллина, мимолетно прижавшись щекой к плечу Мажеровского, покинула наше общество, на веранде повисла тишина, нарушаемая лишь криками вечно голодных чаек. Даже солнечный зайчик, который нежился в шелке волос девушки, потерянно заметался, не находя места. Александр, прервав на полуслове разговор, проводил Эллину взглядом, полным нежности, приправленной изрядной долей горечи. Все больше убеждаюсь, что переживает маг отнюдь не за себя.

Азар без лишней суеты принялся убирать со стола. Когда он вышел, я небрежно спросил:

– Я могу давать ему поручения?

Мажеровский вздрогнул, погруженный в мысли, по мне скользнул недоуменный взгляд, но маг быстро сориентировался и кивнул с достоинством.

– Все, что считаете нужным, – но остался верен себе и добавил не без сарказма: – Разумеется, в пределах ваших обязанностей.

С этим трудно не согласиться.

– Тогда сейчас, с вашего позволения, мы с Азаром выйдем в море.

Глаза мага заинтересованно блеснули:

– Зачем?

– Потому что, – мягко вернул я подачу и не удержался от шпильки. – Доклад по возвращении. В пределах моих обязанностей.

Мажеровский с неподдельным интересом посмотрел на меня, мягкая улыбка осветила аристократичные черты лица.

– Вы, Марк, очень интересный экземпляр. Жаль, что мы встретились при столь сложных обстоятельствах. В другое время и в другом месте, я думаю, мы вполне могли бы стать друзьями.

– Не уверен, – не стал я кривить душой. Конечно, какая-то симпатия к бывшему магу в моей огрубевшей за время службы душе возникла, но я старательно душу ростки этой симпатии, иначе потеряю объективность, а это неминуемо осложнит работу, и так не обещающую быть легкой. Поэтому я не стал вступать в полемику и, раскланявшись с Мажеровским, отправился на пирс.

Стараясь не выпадать из образа беспечного гостя, шляющегося по территории «от нечего делать», я двинулся по дорожке в сад. Песок захрустел под ногами, ветви, отяжеленные плодами, склонились над дорожкой так, что пришлось склонить голову. Яблони усыпаны румяными плодами, груши елейным ароматом привлекли множество пчел, деловито жужжащих над спелыми плодами. Попались даже персики, но их плоды, покрытые пушком, оказались еще не спелыми. Ну, что ж, всему свое время.

Фруктовая аллея сменилась ореховой, затем каштаны простерли надо мной резные листья. Наконец, дорожка вывела к заброшенной беседке, сплошь увитой вездесущим плющом. Даже странно, весь сад тщательно ухожен, везде видна хозяйская рука Азара, а таинственная беседка утопает в зарослях крапивы, даже дорожка, ведущая к ней, изрядно заросла.

Недолго думая, я раздвинул заросли и шагнул в беседку. Зеленый полумрак с россыпью солнечных зайчиков встретил прохладой и прелым запахом, под ногами заскрипели рассохшиеся доски, покрытые бурым ковром сухих листьев. Похоже, сюда с осени никто не заглядывал, а то и дольше. Интересно, с чего бы это? Довольно уютная беседка, здесь, думаю, даже в полуденную жару прохладно. Отремонтировать покосившуюся скамью и хоть живи здесь…

Раздался жалобный писк птенцов, я пошел на звук, загребая ногами листья. В углу, около одного из столбиков, поддерживающих крышу, обнаружилось гнездо с тремя желторотиками. Завидев меня, птенцы истошно завопили, призывно открывая окаймленные желтым клювы. Жрать хотят.

– У-ти, какие, – пробормотал я с умилением. И поспешил ретироваться, заслышав раздраженный стрекот подлетевшей мамаши. Не стоит мешать заботливым родителям, у них и так хлопот полон рот. Я осторожно прикрыл гнездо и пошел к выходу, продолжая ломать голову над причинами столь пренебрежительного отношения к чудесной беседке…

Краб хвостатый!!!

Только очень хорошая реакция спасла меня от падения в люк, разверзшийся в полу беседки. Пока я любовался птенцами, неведомый механизм пришел в действие, и открылся потайной ход. Так вот что скрывает таинственная беседка.

Так как любопытство мне по штату положено, я заглянул в открывшийся проем. Вниз нисходит лестница из металлических скоб, вбитых в стену, последние ступени укрылись в темно-синей воде, даже на вид холодной. Причем, что странно, дно водоема видно отчетливо, словно оно подсвечено, синяя бездна манит и одновременно пугает какой-то древней тайной, в глубине мелькают расплывчатые тени, словно мечутся стенающие души в аду. И куда это подземное море может привести? Не зря же тут беседку отстроили с потайным ходом. Кому-то это было надо. Нужно будет обязательно выяснить, знания на плечи не давят.

Не глянулось мне это место. Загадки, древние тайны… Тут без них не провернуть, а теперь гадай еще, что за чудище может выбраться из безобидной на первый взгляд беседки. Не зря же её предали забвению, видимо, прецеденты были.

Пошарив по стене и столбикам, я попытался найти кнопку или рычажок, который позволил бы закрыть люк. Не бросать же в таком виде. Но или искал не там, или стучал не так, люк упрямо зиял. За спиной вновь заволновались птенцы в ожидании очередной порции кормежки, я невольно глянул в сторону гнезда, и взгляд тут же наткнулся на чудной сучок в столбике. Припомнилось, как я оперся на этот столбик рукой, разглядывая птенцов. Под большим пальцем действительно провалился сучок, но тогда я не придал этому значения.

Сучек щелкнул и вернулся на место, за спиной зашуршали листья. Обернувшись, я уже с трудом определил, где находился люк. Немного поэкспериментировав с кнопкой-сучком, выяснил, что механизмы, открывающие и закрывающие люк, в полном порядке.

Получается, не так уж беседка и бесхозна.

Закрыв люк и разровняв листья, я покинул беседку, поделившуюся секретом. Пора возвращаться, надеюсь, Азар уже готов выйти в море.

Потайной люк в заброшенной беседке, к сожалению, оказался не последней находкой. Проходя под крутым обрывом, ограждающем ущелье справа, я нашел череп.

Человеческий.

Нет, излишней чувствительностью я не страдаю, сам факт того, что череп когда-то принадлежал человеку, меня не смутил, тем более это было очень давно. Гораздо больше меня смутила свежая трещина, расколовшая затылочную кость. Создалось впечатление, что злополучный череп совсем недавно упал откуда-то сверху. Задрав голову, я осмотрел нависшие над головой скалы, но ничего, способного вразумительно объяснить появление черепа, так и не обнаружилось.

Не нравится мне все это. Не правильно все как-то…

9 глава

Вернувшись на пирс, я обнаружил, что Азар медведем возится в ялике, что-то мурлыча под нос. Пучок удилищ торчит с кормы: дураку понятно – на рыбалку собрались. Рядом видна корзина с нагло выглядывающим горлышком знакомого кувшина, только теперь горлышко плотно закрыто хорошо подогнанной крышкой.

Вино. Это правильно, что ж то за рыбалка, если улов обмыть нечем?

Азар, заметив меня, сошел на берег. Я с некоторым сомнением глянул на утлое суденышко, ходуном заходившее под троллем.

– Готово? – спросил я. Тролль, задумчиво пыхтя короткой трубкой, окинул меня долгим придирчивым взглядом.

– По тропе пойдешь? – уточнил он.

– Да.

– Тогда подожди немного. Один вещь принесу. Да.

Тролль двинулся к сторожке, едва видной в зелени сада, за его спиной повисло облако дыма, а я остался стоять, с легким недоумением глядя ему вслед. Что еще за «один вещь»?

Обед скоро, а он тут шутки шутит.

Несмотря на мои опасения, вернулся тролль быстро. С пустыми руками. Молча игнорируя мою вздернутую бровь, забрался в ялик, принялся неторопливо вставлять весла в уключины, всем своим видом показывая, что готов к выходу в море.

Я, если честно, вообще ни разу не видел, чтобы Азар куда-то спешил или что-то делал в быстром темпе. Остается загадкой, как при столь размеренном темпе жизни он успевает управляться с изрядным хозяйством Мажеровского.

Поняв, что больше ждать нечего, я устроился на корме, рядом с корзиной. Азар оттолкнулся от берега, весла синхронно погрузились в воду, и ялик понесся по волнам не хуже боевого дратера. Все-таки силищи у тролля немерено.

Александр и Эллина наблюдали за нашим отплытием, стоя на веранде. Эллина помахала вслед ялику белым платочком, Мажеровский что-то крикнул. Жаль, что из-за горластых чаек я ничего не расслышал. В общем, проводили рыбаков на путину…

Ялик, бодро прыгая по волнам, добрался до одного из островов, похожих на окаменевшее чудовище. Я переложил румпель на правый борт с таким расчетом, чтобы остров скрыл нас от любопытных глаз, оставшихся на берегу. Причем я переживал вовсе не за Мажеровских, это и крабу понятно.

Якорь с брызгами скрылся за бортом, Азар деловито принялся разбирать снасти, одновременно давая указания.

– В корзине фляжка есть. Это тебе хозяин передал. Достань.

Я немного покопался в припасах, фляжка оказалась чуть ли ни на самом дне.

– Эта?

– Да. В ней эликсир Ундины. Слышал о таком?

А то! Чудная вещь! Сложна в изготовлении и требует редких ингредиентов вроде молока единорога и чешуи русалки-девственницы, но зато, говорят, хлебнув такого эликсирчика, под водой чувствуешь себя, как рыба. А хорошая морская практика подсказала, что от таких подарков не отказываются.

– Вылезешь на берег у гладкого камня, что языком сполз в море. Влезешь наверх. Там врата Велеса увидишь.

– Чьи?

Укоризненный взгляд стал мне ответом. Седые брови сошлись на переносице, заложив на лбу глубокую складку. Мне сразу стыдно стало! За невежество своё…

– Два камня увидишь. На медведей, вставших на дыбы, похожи. Тропа за ними начинается.

Я кивнул. Инструкции получил, фляжка за пазухой, можно отправляться. Достав флягу, я её немного покрутил с сомнением, но все же решился, открутил крышку и сделал солидный глоток. Прислушался к ощущениям. На вкус приятно. И больше ничего. Ни жабры не прорезались, ни на воздухе задыхаться не начал. А по идее должен. Тролль, спиной почувствовав недоуменный взгляд, пояснил, не сводя глаз с поплавка:

– Под водой поймешь. Да.

Ну-ну, лишь бы ошибки не вышло. Я сбросил рубашку, штаны на всякий пожарный оставил, и соленая вода приняла меня в объятия, как родного.

– Подожди, – остановил меня тролль, отвлекаясь от снастей. Я уставился на него, выдохнув заготовленный для погружения воздух. Рука тролля нырнула за пазуху, и я увидел кепку в мелкую выцветшую клетку. Тролль аккуратно её расправил и подал мне.

– Боишься, что мне макушку напечет? – спросил я, с недоумением разглядывая неказистую кепку. Я вообще головные уборы не жалую, а уж такие и под пистолетом носить бы не стал. Но пояснение тролля кардинально изменило моё мнение.

– Оденешь и враг тебя видеть перестанет. Так, да…

Я едва не утонул после такого заявления. Неужели он хочет сказать, что это та самая шапка, в данном случае кепка, которая невидимка? Ведь считается, что все действующие экземпляры давно утеряны, а технология изготовления прочно забыта. А тут такой подарок! Я поспешно натянул кепку на голову и разочарованно вздохнул. Вот мое отражение, вот отражение кепки. Ну, и в чем фокус?

– Козырьком назад надо, – терпеливо подсказал тролль. Я крутанул кепку на сто восемьдесят градусов и присвистнул от восхищения: на воде осталось одинокое отражение Азара, решившего в такой чудесный день вздремнуть над удочками.

Блеск!

– Меня долго не будет, – предупредил я, пряча кепку в карман брюк.

– Подожду, – невозмутимо ответил Азар. – Порыбачу. Так, да?

– Хоть шкентелем вышивай. Только не храпи. Врага спугнешь.

Вода сомкнулась над головой. Я невольно задержал дыхание. Эликсир эликсиром, а на рыбу меня не учили, трудно вот так с ходу перейти на подводное дыхание. Но природа взяла свое, горящие легкие настоятельно потребовали очередной порции кислорода, и я судорожно вдохнул. Забавно, но никаких дискомфортных ощущений не почувствовал. Показалось, что вдохнул не воду, а чистый горный воздух. Ну, может чуть влажноватый, словно вышел рано утром в холодный туман. Вдох. Выдох. К поверхности устремились жемчужные пузырьки. Дальше я поплыл, аки рыба.

До берега добрался без приключений. Лишь раз сердце неприятно екнуло, когда на грани видимости мелькнул обтекаемый силуэт акулы. Но то ли подводная хищница была сыта, то ли я не показался достаточно аппетитным, но огромная рыба невозмутимо проплыла мимо, не удостоив меня вниманием. Переведя дух, я в рекордные сроки добрался до берега. Камень, похожий на язык, оказался на месте, я с трудом вскарабкался на него, ощущая себя неуклюжим тюленем. Полежал немного, отдышался. Перекурить бы это дело, но я специально сигареты не взял от соблазна подальше. Слишком уж нюх у оборотней хорош.

Отдохнув, я достал из кармана кепку. Напялил её на голову, крутанул козырьком назад. На всякий случай глянул в воду в поисках отражения, но, несмотря на то что чуть не свалился с берега, отражение так и не нашлось. Кепка-невидимка сработала, несмотря на влажность. Проверил пистолет, не отразилось ли купание на его профпригодности. Все в порядке, старичок бывал в передрягах и покруче, но ни разу не спасовал.

Где же врата Велеса, бога, похожего на медведя? Если я хоть что-то понимаю в медведях, то вон они, почти на вершине склона, скрытые буйной приморской растительностью. Восхождение обещает быть нелегким, это тебе не королевская канатная дорога.

Сориентировавшись на местности, я полез вверх. На ум некстати пришла поговорка про умного и гору. К счастью, вопреки насаждаемому этой поговоркой мнению, я себя дураком не ощутил. Вероятно, все зависит от точки зрения. Для оставшихся внизу мои акробатические трюки может и кажутся безумием, а передо мной открылась настолько захватывающая панорама, что в душе поневоле пробился росток сочувствия к тем, кто лишен возможности любоваться этой бескрайней красотой.

Вот так, на ходу оправдывая собственные поступки, я быстро добрался до каменных медведей, застывших в позе борцов сумо. Пробравшись под аркой из сцепленных лап, я обнаружил едва заметную стежку тропы, петляющей среди колючих зарослей. Высоко поднявшее солнце раскалило каменных борцов, в складках их шкур безнаказанно шныряют изумрудные ящерицы и пугливые пауки. Но, несмотря на это, я прижался спиной к одному из камней и внимательно осмотрелся, намечая маршрут. На вскидку прикинул, где бы сам расположился, если бы приспичило изучить образ жизни обитателей замка. Большую часть пути можно пройти по тропе, не опасаясь обрушить камнепад на голову притаившемуся наблюдателю. Кепка кепкой, но, если я свалюсь ему на голову, невидимость не поможет. Еще «кондратий» хватит бедолагу…

Началось восхождение к заоблачным далям. Тропа та еще попалась. Мечта идиота. Под ногами камень, то обжигающе-горячий, то опасно-сыпучий, так и норовит из-под ноги утечь. В одном месте тропу буквально под носом пересекло гибкое тело змеи, то ли догоняющей кого, то ли наоборот. Хорошо, что не мышь. Визгу было бы!

Тропа с обеих сторон ограждена живой изгородью из колючих кустов, тысячи колючек впились в плотную ткань штанов, норовя оторвать клок побольше. Так что, несмотря на все предосторожности, вылез я из кустов изрядно поцарапанный, словно бился с целой стаей диких кошек. Кожу стало саднить, а идея отыскать наблюдателя перестала казаться гениальной. Особенно обидно будет, если выяснится, что «кошки в темной комнате не было вовсе».

К счастью, колючие заросли сменились мирными папоротниками, чьи ажурные листья вольготно разрослись в сырой тени больших деревьев. Запах прелых листьев защекотал нос, глаза приноровились к зеленому полумраку, полному шорохов и пения птиц.

Добравшись до приметного, расколотого надвое ударом молнии, дерева, я забрал круто вверх, покинув пусть и не гостеприимную, но все же тропу. Наблюдатель наверняка тоже на ней наследил, так что логово его должно располагаться выше тропы. Опять же Азар по тропе в поисках дичи шастает, «он» не может об этом не знать…

Перестраховавшись, я, как дурной горный баран, забрался на самый гребень, выше только небо и орел, лениво парящий над ущельем. Дальше я волком пошел: глаза, уши – все на пределе. А особо ноги, чтобы ветка сухим выстрелом не хрустнула на весь лес, чтобы камешек шальной на чью-либо башку не столкнуть. Хотя я, ощущая жжение в исцарапанной спине, и скалы не пожалел бы по доброте душевной…

Зато вид отсюда красивый, аж дух захватывает. Все ущелье как на ладони. Замок дырявит небо множеством остроконечных шпилей, флюгеры блестят на солнце, лениво покачиваясь из стороны в сторону. Сад колышется зелеными волнами, обтекая островок крыши сторожки. Даже заброшенная беседка таинственно белеет сквозь неистовство зелени. И Азара хорошо видно. Вон вскинулась удочка, засверкало серебро рыбешки, польстившейся на наживку. При деле тролль.