Запах оружия. Запахи смерти

К вечеру, когда палящее солнце сменило гнев на милость, воины федерации ожили – пошли разговоры, Ян со Старым взялись за сигареты. Офицеры вдруг вспомнили про боевую дисциплину и Яна загнали на пост – остывшую после зноя крышу столовой, в которой теперь была база крохотного отряда. Всё полезное из столовки было вывезено, остались только пластиковые столы со стульями на алюминиевых ножках да индукционные плиты, на которых всё равно нечего было готовить. Да и «раскачать» их портативный солнечник был не в состоянии – не та мощность. Ян лежал на плоской тёплой крыше и прикидывал, что делать дальше. Странное дело, под ним квасят целый полковник с майором, а думать приходится ему. Старый хрипло засмеялся скабрезной шутке командира и позвал Яна.

– Ладно, слазь, партизан. Ветер утих, теперь если кто будет ехать – услышим.

Ян вернулся в столовку и достал из рюкзака последнюю банку консервов и кусок хлеба.

– О, закусон! – Старый поднял заветную фляжку, которую прятал до поры во внутреннем кармане и кивнул Яну.

– Пять капель? – Ян отрицательно мотнул головой, он алкоголь не пил (в отличие от автора :-)

– Ну, как знаешь. Нарежь хлебушка, пожалуйста.

Ян вынул нож из чехла на поясе и распластал краюху на три толстых шмата. А чего валандаться, не в ресторане же. Банка мясных консервов с хлебом, под можееловую настойку ушла за пару минут. Раздобревший майор достал мятую сигарету, глянул на поморщившегося Гордеева, и подмигнул Яну. – Покурим? Тот встал, и они вышли на свежий воздух. В тёмно-синей вышине шли на север, оставляя инверсионный след, два бомбера восточников. Их Старый высчитал сразу, – Б-12, четырёхмоторные. Он сплюнул. Ишь, прут как у себя дома. Он, тяжело качнувшись, сел на ступеньки. Слили нас, малой. Подставили как щенят! Ты думаешь чё мы с полковником на сраной тридцатке драпали? Старый поморщился от неприятных воспоминаний. А потому что у нас в полку единственная вертушка на ходу осталась. Все, мать их, на техобслуживании. Гордеев вон – Старый кивнул в сторону тёмного зала – спорит, говорит, просто совпало. А я на своём стою! Не бывает таких совпадений. У зенитчиков вся электроника на профилактике, у истребителей горючку не завезли, у танкистов прицелы в Поморске на поверке. А самое главное – майор со злостью ткнул бычок в ступень – целых две дивизии в центр вывели. Это как думаешь, совпадение? Ян пожал плечами. Он политикой не интересовался – своих хлопот полон рот, и голограф смотреть особо некогда, в конце концов, им там наверху виднее. Они вернулись в столовую и сели на истёртые пластиковые седушки. Гордеев склонился к Яну и спросил – и что? Вы согласны с майором? Ян даже немного подрастерялся, – какое полковнику дело до мнения какого-то сопляка, он что, всерьёз спрашивает?

– Да говорю тебе, бросили нас, командир! – Встрял Старый.

Гордеев вдруг грохнул пьяно кулаком по столу.

– Мы присягу давали, майор, – прошипел он. – Помнишь?

Полковник вперил взгляд в Яна.

– Ну? Что думаешь? Представитель народа, так сказать. Подай голос…

– Ну, странно это. Танцы ведь давно на эти земли зарятся. По идее тут наших войск должна быть уйма – только сунутся сразу по морде…

Майор довольно засопел, а Гордеев сложил ногу на ногу и сказал совершенно спокойным голосом.

– Дайте сигарету что ли, сволочи.

Ян протянул свою мятую пачку, и полковник неумело прикурил. Видно было, что курит он нечасто, в очень уж нервных случаях.

– Тебе как в последнее время живётся, сынок?

Ян задумался. Тут полковник прав – в самую точку попал. Жилось и, правда, в последнее время как-то не очень, зарплаты еле хватало, чтоб свести концы с концами. И он ведь один, как семейные выгребают вообще загадка. Цены росли не по дням. Вчера хлеб пять уер, сегодня уже семь, а завтра и все десять. Что-то творилось на просторах необъятной Родины, какая-то очень нездоровая херня. Кто был виноват, и что делать, как всегда никто не знал. Но то, что лодку раскачивают, было видно невооруженным глазом. Из Тёмных веков Северная федерация вышла с изрядно разросшейся территорией. То, что на огромной площади царил голод и разруха, дело десятое, главное – всем борзым агрессорам хорошенько дали по мозгам, а вечно колеблющиеся «союзнички» сами приползли под широкое крыло. А потом страна замкнулась сама на себя. Сейчас это называли «махровым изоляционизмом» и хаяли почём зря. Какие-то молодые ребята с холёными мордами, талдычили по голографу про потоки инвестиций, интеграцию в мировое сообщество и прочую лажу, а народ видел одно – жить стало хуже. Раньше бизнес пускали только в пищевую и лёгкую промышленность, да давали щипать по мелкому от серьезных отраслей. А теперь добыча веспена, огромные энергостанции, трансконтинентальные магистрали и даже авиаперевозки оказались в руках каких-то резких, ушлых ребят. Иногда было даже непонятно, кому же принадлежит задравшая цены энергокомпания – то ли свои оборзели, то ли команда пришла из-за границы. Яну с его средним техническим трудно было разобраться во всём этом бардаке, но он нутром чуял – неладно чё-то в Датском королевстве. Гордеев терпеливо ждал, пока Ян перетрёт в себе и выдаст на поверхность ответ. Но Ян лишь красноречиво пожал плечами. Чего уж тут. Всем всё ясно, обсосали уже на кухнях и не по разу. Полковник понимающе кивнул и медленно сказал, и Яну и майору и, наверное, в первую очередь себе.

– Время такое пришло, мужики. Мутное. Правила игры изменились, и никто теперь широким фронтом не прёт, как раньше. Будут по кусочку откусывать. Спокойно, не торопясь, грамотно подготовив почву.

Он посмотрел в окно, потом затушил окурок в банке.

– Я тут покумекал, выстроил, так сказать, цепочку. А ведь горючку истребителям должна была одна фирма-посредник завезти. Как она затесалась, ума не приложу, и кто знает, кто там реальный хозяин. Прав ты, Старый. Ни хера это не совпадение, отработали ребята на пять. – Гордеев вздохнул горестно.

– И что теперь делать? – Подал голос Ян.

– Воевать, чего ж ещё-то? – Удивился полковник. – Впервые что ли, с голыми руками на танки идём. Знаешь, сколько раз это в нашей истории было? Даже на Старой Земле ещё.

Остывший воздух донёс далёкие запахи Южного шоссе – выхлопы газа, нагретый металл, масло. Звук грохочущих по асфальту машин доходил еле-еле, скорей угадывался, чем был. А вот запах Ян чуял прекрасно, в чем-то полковник был прав, острый нюх на войне совсем не лишний.

Ян завернулся в накидку и завалился спать на крыше. Гордеев и Старый не возражали, – хочет спать на крыше – флаг ему в руки. Перед отбоем они минут десять рядились кому взять первую дозорную смену, но Ян их обоих успокоил.

– Я, в случае чего, метров за пятьсот танцев почую и проснусь.

Не дергайтесь, товарищи офицеры, ложитесь дрыхнуть спокойно, тем более после настойки вон глаза слипаются – думал он, любуясь чёрным бархатом неба. Насколько всё-таки эти шишки отличаются от того же Дворжева. Тот бы не стал пить, и уж точно никому бы не позволил, и охрану обязательно бы выставил. Ладно – он сам перед собой заступился за вертолётчиков – они просто еще не въехали, не отошли от штабной жизни. Да и не их это дело ползать по песку и шмалять из автомата, для этого есть другие ребята, помоложе и попроще, – вроде меня. Он вздохнул, – вот же гадство! Такое небо красивое, такие звезды, Ковчег вон ввысь карабкается и такие мысли. Ян накрылся с головой, оставив снаружи только свой выдающийся, надёжный шнобель.

Гусеничную МЗРК «Таийанг» Ян унюхал за пару километров. Растормошив вертолетчиков, он отметил, что старые вояки, не задавая лишних вопросов, первым делом взялись за стволы, и только потом окончательно проснулись. Все трое, они затаились у широкого окна прикрытого противопыльными ставнями. Рёв движка мобильного зенитно-ракетного комплекса бил по ушам в рассветной тишине, не предвещая абсолютно ничего хорошего. Полковник красноречиво покосился на заднюю дверь столовой и сказал.

– Не вздумай бежать, драпать будем только по моей команде. Посмотрим, чего им тут понадобилось.

«Таийанг» на полном ходу вылетел на невысокий холм и, сбавив скорость, медленно пополз по дороге. Помимо четырех зенитных ракет, на башне был крупнокалиберный пулемёт, как раз для таких вот случаев. Машина лязгала траками по асфальту, вертела турелью, шаря стволом по пустым боксам и наконец, остановилась почти перед самой столовкой. Скрипнул верхний люк и наводчик-оператор спрыгнул на землю. В руках он сжимал кургузый автомат и, постоянно оглядываясь на машину, побежал к жилому боксу напротив. Оставшийся в башне командир развернул турель и навел ствол тяжёлого пулемета на хлипкое строение – типа не ссы, боец, я прикрываю. Танец нырнул в бокс и спустя пять секунд, побежал к следующему. – За раздачу – зашипел полковник – быстро! Они на четвереньках поползли к длинной стойке раздачи пищи. Только успели нырнуть, как скрипнула дверь столовой. Восточник остановился на пороге, и его неясная тень отпечаталась на стене напротив. Ёшкин кот! – подумал Ян. Как хорошо, что мы вчера убрали за собой! Он лихорадочно соображал, не оставили ли чего на полу, и тут вдруг понял, зачем танцы припёрлись в Шестой посёлок. От зээркашника разило перегаром так, что лошадь можно свалить. Водиички захотелось – злорадно ухмыльнулся Ян. – Стандартный-то запас, поди весь вылакали. А водички тю-тю, нет солнышка, – нет водички, она вся в рюкзаке, а рюкзак на крыше. Танец что-то прокричал на своём и побежал дальше, троица опять перебазировалась к окну.

– Воду ищут – тихо сказал Старый. – Сушняк у них зверский.

Лязгнул второй люк и командир с канистрой и автоматом в руках тяжело сполз на землю. Он что-то сказал высунувшему башку мехводу, и медленно побрёл к найденной наводчиком будке с водянкой. Гордеев мягко потянул рукоятку затвора и дослал пулю, при этом он посмотрел на Яна.

– У тебя ведь есть граната? – Ян кивнул – Те двое твои. Водилу мы со Старым сделаем.

Ян тихо скользнул к задней двери.

План полковника был хорош – и то, что первую скрипку играть Яну тоже было правильно. Он моложе, быстрее и если те двое вдруг и успеют среагировать – ну что ж, одним ополченцем меньше, невелика потеря. Сердце колотилось в районе горла, а он крался к будке, открытая дверь которой, смотрела на фыркающий холостыми оборотами «Таийанг». Вертолетчики ждали его хода, – убрать надо всех троих, и желательно одновременно, чтоб никто не вякнул в эфир, не успел даже пикнуть. Ян сжимал в правой руке гранату, взведённую на удар, левую руку оттягивал карабин. Простреленное плечо немного побаливало, но он загнал эту боль поглубже, сейчас не время думать о таких пустяках. Двое танцев возились со скважиной, они дергали тумблер насоса, переговаривались своими высокими голосами – командир явно психовал. Высосанная вчера конденсаторная батарея стояла мёртвым грузом, рефлектор солнечника серел мутным пятном, короче, электричество всё – кончилося. Ян подался чуть левее – вот теперь точно попаду. Он размахнулся, швырнул гранату в дверной проём и тут же откатился в сторону. Взрыв тряхнул маленькую будку, вывернул изрешечённые осколками листы жести, взметнул круговую волну песка. Раздались две короткие очереди, машина вдруг взревела двигателем, и пошла вперед, круша жилой бокс, перемалывая гусеницами композит и оконные стекла. Ё моё! Не попали что ли? – Ужаснулся Ян. Он же нас в песок втопчет, ему и пулемёт не нужен, раскатает весь поселок нахрен, куда прятаться то! Внезапно звук двигателя стих и стала слышна перебранка офицеров.

– Я тебе говорил, выше бери. Тогда бы в самый раз, прям в лобешник.

– Да это ты мазанул! Моя чётко легла.

– Да ладно уже, Старый, всё, успокойся, скопытился он.

Ян облегчённо вздохнул – Нормально всё. Просто водила, перед тем как концы отдать рванул рычаг там какой-нибудь – вот и пошла машина. А теперь заглохла, так что порядок полный. Он заглянул в дырявую, как решето будку – на дне валялись какие-то окровавленные лохмотья, и вглядываться внимательнее не хотелось – не привык он ещё к таким видам. Он поискал глазами оружие. В одном углу лежал непригодный автомат с погнутым стволом, в другом нож с треснувшей рукояткой. Да и чёрт с вами – решил Ян – неохота мне в этой кровавой каше ковыряться. Он вернулся к столовой и забрал свой рюкзак. Старый уже выволок труп механика-водителя и вывел МЗРК на дорогу.

Ян с трудом натянул на голову малоразмерный танский шлемофон и услышал голос Гордеева.

– Ничего там пока не трогай, ладно? – Он перегнулся через Яна и пощёлкал тумблерами. – Вот прицел пулемета, тут «чебурашка», вот так турель крутишь, так приближаешь. Это твоё, к остальному не лезь. Стрелять только по моей команде.

Голос полковника был радостно-возбужденный и он с трудом сдерживал улыбку.

– А откуда вы знаете… – Ян разглядывал приборную панель, пестрящую иероглифами.

– Так это же наша Искра только с кондиционером. Ты что же думаешь, мы с нашими пэвэошниками ни разу не пили?

– Старый, давай трогай полегоньку.

«Таийанг» резко дёрнулся, качнулся и пошёл по дороге, клацая гусянками.

Спустя десять минут они пристроились в хвост танской колонне идущей по шоссе на Баровск. В облаке пыли и выхлопных газов на лишнюю ЗРК никто не обратил внимания, и они спокойно ехали, соблюдая дистанцию и переговариваясь по внутренней связи.

– Это шанс, мужики! Как любят говорить наши западные «коллеги» – джек-пот. Такое на войне выпадает не часто. – Сказал Гордеев и ухмыльнулся. – Сейчас на передовой порезвимся, главное цель хорошую найти.

– Согласен, командир. – Отозвался Старый. – Отстреляемся и на всех парах к нашим.

– Точно. Ну-ка, Ян, дай свой волшебный ножичек, я тут панель управления немного модифицирую.

Ян вынул из чехла свой «мультитул» и протянул Гордееву, потом прильнул к прицелу – в перекрестье маячил зад впередиидущего грузовика с боеприпасами. Командир коснулся его плеча.

– Не налегай так, спокойно. Когда будешь стрелять, режь короткими очередями. Вначале пристрелочную – по трассеру посмотрел, как пошла, и вмазал от души. Понял?

– Ага.

– Когда на позицию встанем, я буду ракетами занят, так что верти турель на все триста шестьдесят и смотри, что вокруг делается. Только какая-нибудь падла ПТР с плеча сняла, сразу вали, не раздумывая.

Ян закусил губу – насколько, чёрт, всё сложнее и ответственнее. В траншее отвечаешь сам за себя, а тут лажанулся и весь экипаж погиб. Вдруг он улыбнулся – зато и делов с этой лайбой натворить можно куда серьезней.

– Командир, колонна налево сворачивает, чё делать? – Спросил Старый.

– Прямо дуй, до Баровска еще пятнадцать вёрст.

Ян покрутил прицел и увидел, что безжизненная до того пустыня забита техникой, людьми и палаточными городками. Вот слева надувные ремонтные боксы мехпарка, справа полевой госпиталь, – суета там, будь здоров, значит, бьются наши, дают гадам прикурить. По шоссе идёт колонна пехоты, за дюной прячется гаубичная батарея. Стволы задраны вверх и плюются огнем так, что даже через броню пробирает.

Гордеев пощёлкал тумблерами и завертел башней.

– Старый, давай ещё вперед, тут достойных целей нет.

– Смотри, командир, похоже, начальство местное.

К машине бежал, размахивая руками танский офицер, и дураку ясно – требует остановиться.

– Давить его что ли? – Меланхолично спросил Старый.

– Ну, дави! Хрен ли он тут бегает. – Хохотнул Гордеев. – Ого, целый подполковник был.

Машина резко набрала скорость и, свернув с шоссе, помчалась по песку, оставив позади мокрое пятно и шлейф пыли.

– На дюну справа, Старый, – хорошее место.

«Таийанг» взревел двигателем и стал взбираться по отлогому склону, в этот момент на радаре показались две точки. Полковник сосредоточено изучал параметры целей, потом вывел на дисплей оптическое изображение.

– Старый! – закричал он. – Два икса прут, представляешь? – Он защелкал тумблерами и кнопками, башня дрогнула и повернулась навстречу самолетам. – Нет, ребята, это не джек-пот – это просто праздник какой-то!

Машина взобралась на вершину и остановилась.

– Ну, командир, теперь твой выход. – Сказал Старый и по кабине поплыл запах табачного дыма.

Суперсовременные истребители-бомбардировщики приближались. Ян про них слышал, у ВВС Альянса этих дорогущих самолетов было от силы десяток. И вот два из них здесь, то ли одолженные танцам, то ли проходящие испытания в боевой обстановке. Пилоты, не подозревая об опасности, спокойно шли на высоте одного километра – стоящий на дюне ЗРК опознавался как свой.

– Таак – бормотал Гордеев, – отключаем поисковый, включаем прямой наведения.

Пилоты занервничали, «Таийанг» зачем-то упёр в них луч наведения, а за этим обычно следует пуск ракеты. Но ведь есть блокировка, ракета не пойдет в цель, опознанную как «свой» – это исключено.

– Ага, блокировочку мы уже сняли – Ян понял, для чего полковнику понадобился его мультифункциональный нож, несколько проводов из раскуроченного пульта были соединены напрямую – это и был тот самый брутальный обход блокировки.

– Я не летаю и вам не дам, – произнёс Гордеев девиз зенитчиков и нажал на кнопку.

Машину качнуло в одну сторону, потом в другую и две ракеты сорвавшись с направляющих, ушли в синее небо.

– И контрольный, так сказать. – Третья ракета взмыла в воздух.

Ян уже поднял прицел и смотрел, как белые хвосты догоняют две серебристые точки. У пилотов было чуть больше двух секунд, и за это время только один успел среагировать правильно. Он плюнул тепловыми обманками, свалил машину в отчаянный вираж, и ракета прошла мимо, зато второй икс вспыхнул ярко-оранжевым облаком, и куча пылающих обломков полетела вперед и вниз. В этот момент третья ракета взорвалась в хвосте уцелевшего. Он задымил и с трудом выровнявшись, пошёл по плавной дуге домой – к злому начальству, комиссии и тёплой бутылке пива. Если повезёт.

– Всё, Старый, газу! Рвём когти! – Закричал Гордеев, и ЗРК набирая скорость, покатилась по склону.

Они вылетели на разбитое снарядами шоссе и помчались на максимальной скорости. По сторонам мелькали грозные тяжёлые танки, лёгкие штурмовые, всякие БМП, БТР, пулеметные джипы, и десятки растерянных солдат. Куда несётся эта взбесившаяся ЗРК? В кого она выпустила ракеты, неужели в наших? Чтоб понять ситуацию, так или иначе, потребовалось несколько секунд. А впереди уже маячили дымы передовой, разбитые танки, сгоревшие БМП, и траншеи танской пехоты. Ян крутил турелью, но не стрелял, – ждал команды полковника.

– Смотри, командир – закричал Старый. – Это ж мобильный штаб!

– Точно! Хорошая цель. – Последняя ракета врезалась в длинный зелёный фургон, прикрытый насыпью и маскировочной сетью. Она не взорвалась, но разорвала штаб на части, а в следующую секунду Ян без команды открыл огонь. Тут ждать нельзя, джип уже навел ракетную спарку «Хелл-Ай», но выстрелить не успел, Ян врезал короткой очередью и прошил легкобронированный джип. Всем вокруг уже стало ясно, что на угнанной ЗРК рвутся домой северники и теперь Ян стрелял почти без остановки. Полковник давал целеуказания и он бил короткими очередями, стараясь не перегреть ствол и камеру сгорания. Вот уже и ничейная земля – изрытая взрывами, политая кровью, нашпигованная пулями и осколками. Старый чуть сбросил скорость, и машина пошла по рытвинам, тяжело раскачиваясь и скрипя. Уже видны окопы наших, Ян видит лица выглядывающих из-за бруствера бойцов. Вдруг дымный след прочёркивает пространство перед машиной, потом еще один. Ё моё! Они что по нам из ПТР садят? Мы ж свои! Свои! Ян только хотел дёрнуть ручку люка и высунуться, чтоб заорать это в голос, как в борт машины врезала противотанковая ракета. Ударило враз по ушам, по глазам, по всему телу, словно засунули в барокамеру и подняли давление сразу так на дцать атмосфер – очень больно – непередаваемо. Да ещё раскалённый осколок в ногу, но это уже так, краем сознания. Ян скользнул в темноту беспамятства, и только успел подумать – ну, вот и повоевали. Всё. Тушите свет…

Златогорье

Лет до пяти Ян, как и все странные дети, думал, что все так могут. Учуять духи матери за квартал от дома, найти по запаху припрятанные сладости. Как правило, обонятельные образы трансформировались в мозгу в цветовые гаммы. Сознание произвольно подбирало подобающий цвет, и с годами Ян лишь удивлялся, насколько эти цвета правильно стыковались с запахами. Так и жил с калейдоскопом в сознании – чем ярче запахи вокруг, тем ярче цвета.

На этот раз – серый. Воздух реанимационного бокса был совершенно нейтральным. Идеально чистая смесь с тонким привкусом стали баллонов, лишённая всякой индивидуальности. Это было непривычно, и Ян болтался в своём затянувшемся искусственном сне, переживая заново яркие обонятельные воспоминания, иногда думая, что всё-таки умер. Но никто не встречал его у блистающих врат – то ли у апостола Петра была куча других дел, то ли прогулянные уроки богословия таки зачлись ему негативом, да и врата были лишь плодом воображения – ярким образом из старой книги. И вдруг крышка бокса с шипением открылась, и на Яна навалился внешний мир. Он с трудом пошевелил рукой и снял кислородную маску – пахло нагретой электроникой, чистотой и красивой женщиной. Регенерационный гель, медленно обтекая обнажённое тело, уходил в дренажные отверстия, над Яном склонилась голубоглазая женщина в марлевой повязке. То, что она старше его и очень красивая он понял сразу, попросили бы объяснить как – не смог бы. Просто красивые, уверенные в себе женщины горели в его сознании особым огнём, совсем не так как закомплексованные сверстницы.

– Как себя чувствуем, богатырь?

Ян тяжело вздохнул – естественно «богатырь», как же иначе. Другого прозвища реаниматоры и не могли придумать, это ж, мать его, профессиональный юмор! Он вдруг уловил тот странный неземной аромат, который уже встречал в траншее у сгоревшей Песчанки. Я чую его каждый раз, как выбираюсь из объятий смерти. Может это такой выверт подсознания? Сигнал, так сказать. Но аромат пропал спустя секунду, оставил после себя лишь неясный образ недосказанности.

Выползать из реанимационного бокса голым было немножко стрёмно, но красавица в марлевой повязке, похоже, абсолютно не смущалась.

– Встаньте ровно, закройте глаза. Головокружение есть?

– Немного.

Она прощупала пульс, прошлась тонкими длинными пальцами по лимфоузлам.

– Больно?

– Ну, так. Чуть-чуть.

Ян вдруг с ужасом почувствовал, что его главный мужской орган реагирует на прикосновения женщины. Чччёрт! Он пытался удержать свой взбунтовавшийся тестостерон, но было уже поздно, как говаривали древние танские мудрецы, нефритовый стержень устремился в небо. Осматривающая его красавица рассмеялась и откатилась в кресле на «безопасное» расстояние.

– ЭТО вполне можно назвать полным выздоровлением, любая комиссия прямо сейчас отправила бы вас на фронт. – Она стянула с лица повязку, и Ян в тысячный раз убедился – его шнобель не врал. Она была не просто красавицей, от неё исходило ослепительное сияние. Тут он вспомнил про своё идиотское положение – ведь стоял голым, облепленный плёнкой высыхающего регенерационного геля, с глупо торчащим в потолок хером. Женщина почувствовала его неловкость и, загадочно усмехнувшись, отошла в дальний конец палаты, достала из шкафчика синюю пижаму.

– В душевой есть чистое полотенце. Смойте гель и оденьтесь.

Старая гостиница «Скарабей», из вестибюля которой Ян начал свой «боевой» путь превратилась в офицерский госпиталь. Ополченцу Нозову тут, ясень пень, было не место, но из подбитого «Таийанга» его вытащили вместе с большими шишками, и парни из санитарного ховера не стали заморачиваться – сдали всех в «Скарабей» не сортируя. Так что залатали Яна по первому разряду – от ран остались небольшие шрамы, да легкое головокружение от контузии. В реанимационном боксе он пробыл тридцать шесть часов, и своими ногами дотопал до палаты, где ругался с санитаром забинтованный майор Стариков. Ему от ПТР досталось меньше всех – ракета попала в правый борт, ближе к корме машины. Прилетела бы в башню – и ни Яну, ни Гордееву госпиталь уже был бы не нужен. А Старому от кумулятивного заряда – легкая контузия, да пару мелких осколков в шею, тем более что старый пройдоха успел-таки перед попаданием открыть люк мехвода и обматерить как следует ребят на передовой. Майор встретил его как родного.

– Едрить кудрить, партизан! Как живой. – Старый потянулся к тумбочке и достал заветную фляжку – она опять волшебным образом была полна. – По пять капель?

Ян покачал головой.

– Не, мне и так хорошо.

Он развалился на койке, лелея в памяти обонятельный и визуальный образ Виктории – врача реанимации – ослепительной красавицы, умницы и просто хорошей, доброй женщины. Она оставила его в госпитале ещё на сорок восемь часов – срок смешной для мирной жизни и такой важный на войне. Это Ян уже понял – двое суток на передовой огромный срок, и прожить его для тупого необученного валенка – чудо. И еще он понял, что в этой кровавой бойне сакральный смысл бытия сводится к траектории фугаса. На пять метров ближе – и ты просто кусок рваной плоти, на пять метров дальше и ты всё ещё дышишь, живёшь надеждой, что следующий снаряд упадёт где-то там, подальше от тебя. Ян вздрогнул – тяжёлый гаубичный снаряд ухнул метрах в пятистах от «Скарабея», взметнул столб песка и пыли.