Москвичка. Детективная история

Раиса вернулась домой, глянула на мирно спящего Ромку через щёлку в приоткрытой двери, потом постояла немного во дворе, всё ещё раздумывая о чём-то важном, глянула на свои маленькие часики и опять вышла на улицу.

Стоя у соседского забора на пригорке, она наблюдала за автобусной остановкой. Вот подъехал старенький жёлтый автобус ЛАЗ из города, заполненный людьми до отказа. Из открывшихся дверей, как сухой горох из пачки, высыпались пассажиры с огромными базарными сумками, детьми и новыми вениками, которые можно было купить только по воскресеньям на городском рынке. Раисе было жаль, что она не среди этих потных, уставших, но довольных пассажиров, возвращающихся с продуктами и всякой всячиной из города. Сейчас они степенно пойдут домой, демонстративно неся тяжёлые и не очень покупки, чтобы соседи могли от души позавидовать им, потом будут разбирать сумки…

Раиса дождалась, когда опустевший автобус развернётся на их, конечной остановке, и подошла поздороваться с вышедшей освежиться знакомой кондукторшей, работавшей на их рейсе каждый божий день вот уже много лет. Тётя Рита с нескрываемым любопытством поинтересовалась об утопленнице, но Раиса отрицательно покачала головой, сказав, что не нашли пока тела. Затем сама спросила кондукторшу, не видела ли она Москвичку в автобусе на днях, на что получила полный отчёт. Пожилая женщина спешила выболтать всё, что знала, словно ждала с нетерпением Раисиных вопросов не один день. Она и видела эту девку с Сашком пару дней назад, и слышала, как они говорили про проданные по дешёвке армянину-ювелиру серьги, и даже заметила, сколько денег было в руках девушки – куча десяток красненьких. Поджав тонкие, аккуратно накрашенные розовой помадой губы, кондукторша добавила, что ей утопшая совсем не понравилась, хотя и красивая была, но холодная и гордая, как змея. Шофёр, слушавший женщин, не выходя из кабины, крякнул и засмеялся со словами: «У тебя, Маргарита Петровна, все бабы змеюки подколодные. Одна ты у нас королевна распрекрасная». Кондукторша, сделав вид, что не услышала колкость водителя, добавила, чуть склонившись к Раисе: «И золота на ней было чуть ли не с килограмм. Какая нормальная советская женщина будет разгуливать с золотыми цепями на шее среди бела дня? Только аферистка или воровка залётная. Попомни мои слова, Раиса, выплывет на свет ещё тёмная история про вашу эту Москвичку. Не простая девка-то была, совсем не простая. Это тебе не ваши простодыры Клавка с Иркой».

Поздним вечером из милиции вернулись уставшие, измотанные долгими ожиданиями в коридорах ГОВД и допросами, Сашок, Рифат, Петька и Марина. Выйдя из автобуса, молча разошлись по домам, словно незнакомые люди. Никто из них даже не взглянул на стоявший неподалеку дом Киямихи, куда их до ночного происшествия просто магнитом тянуло. И никто из них не заметил тётю Раю, внимательно наблюдавшую за ними из-за своего забора. Дождавшись, когда они разойдутся, она двинулась следом за Сашком, аккуратно прикрыв свою калитку и подперев её поленом снаружи, что означало для всех, что она где-то рядом. Догнав парня уже в переулке, рядом с его домиком, где он жил со старушкой матерью, Раиса окликнула его полным именем – Александр. С непривычки Сашок даже не обратил внимания на её голос, но она повторила, и он повернулся на зов, сообразив, что кто-то зовёт именно его. Поговорив с ним совсем недолго, сыщик в юбке вернулась к себе озадаченная. И вовремя.

Роман проснулся на закате и сейчас недовольно выговаривал матери за то, что не разбудила его пораньше. Появился словно из неоткуда Лёнька, абсолютно трезвый и серьёзный как никогда. Сын и мать встретили его вопросом: «Нашли?» Он тоже отрицательно покачал головой, как это сделала Раиса во время разговора с кондукторшей тётей Ритой на остановке. Пока хозяйка накрывала на стол, разогревая вчерашний борщ и нарезая свежий салат из помидоров и огурцов с луком, муж курил, сидя на топчане во дворе и рассеянно сбрасывая пепел себе под ноги.

Словно сговорившись, они и словом больше не обмолвились о Москвичке, перекидываясь ничего не значащими фразами. Ужинали в комнате, дружно уставившись в телевизор, по которому шла очередная воскресная серия знаменитого фильма «Место встречи изменить нельзя». Капитан Жеглов, которого талантливо играл Владимир Высоцкий, чеканил: «Вор должен сидеть в тюрьме!» – рубя ребром ладони воздух, словно тонкие шеи жалким воришкам. Лёнька хмыкнул, мотнув недоверчиво подбородком. Жена посмотрела на него удивленно, но ничего не сказала, увлечённая полюбившимся фильмом. Роман даже не заметил движения отца, поглощённый действием, разворачивающимся в очередной серии. Казалось, он напрочь забыл и о ночном происшествии, словно это и не он вовсе носился как сумасшедший по реке с отцом, методично тыкая багром в воду, стараясь достать до дна, где, возможно, могла оказаться Настя, зацепившись длинными волосами за корягу.

Когда фильма закончился, семья вышла во двор на свежий ночной воздух, чтобы после ещё одного знойного дня вдохнуть глубоко не раскалённый жар, а благодатную прохладу. Лёнька закурил дешёвые сигареты «Прима», стараясь не выдыхать в сторону жены, недовольно морщившейся от едкого дыма. Роман нерешительно топтался по двору, подбираясь всё ближе и ближе к калитке, чтобы улизнуть на улицу, где его, вероятно, уже поджидали друзья, но под строгим взглядом трезвого отца робел. Наконец, он не выдержал и осторожно спросил:

– Батя, ну я пошёл? Погуляю маленько с пацанами и назад.

– Я те погуляю. Вон дядька твой нагулялся вчера. Посадят их всех теперь по полной программе.

– За что? – вскинулась Раиса.

– За убийство, вот за что. Скажут, золото с Насти этой сняли, продали, а её утопили. Вот бог меня оберёг, хорошо, что я пьяный спал. И все видели, что я дома спал.

– Я тебя уберегла, как чувствовала, что что-то случится плохое. А ты всё рвался к Киямихе, как дурной…

– Хватит, больно разговорчивые все стали. Посидим ещё маленько и спать. Завтра нам на работу. Это у тебя, мать, отпуск, понимаешь ли, а нам пахать надо будет весь день, как проклятым, на жаре. Всё, Ромка, отбой.

Мужчины укладывались во дворе, а Раиса ушла в дом, чтобы не дышать вонючим дымом от Лёнькиных термоядерных сигарет, которые он курил одна за другой. Достав старую газету из-под клеёнки на столе, она включила свет в комнате, не боясь, что налетят комары и мошкара, так как окна были затянуты двойным слоем марли, и снова принялась читать статью об ограблении ювелирного магазина в Москве, останавливаясь и перечитывая отдельные абзацы, особенно те места, в которых журналист давал описания предполагаемых грабителей, записанных по словам случайных свидетелей, и описания украденных изделий. Поцокав языком и недовольно покачав головой, Раиса снова спрятала газету на прежнее место, решив с утра съездить на рынок в город за покупками.

Глава 4

– Почём вот это колечко, с красным камешком?

– Три пятьдесят. Тут же написано. Смотри, да! – армянин-ювелир оторвался от работы и недовольно посмотрел на женщину, вот уже добрых полчаса разглядывающей его товар, выставленный за стеклянной витриной-окном ювелирной мастерской. Сам он сидел за столом с инструментами, стуча молоточком и поглядывая время от времени на прохожих.

– Да? Где? Ааа, да, вижу. А кольцо-«лодка» только с красным камнем продаётся? Мне бы с зелёненьким?

– Женщина, никто «лодку» с зелёным камнем не носит. Ты первая спрашиваешь, да. Слушай, тебе что надо, а? – Спартак подозрительно смотрел на Раису, которая приценивалось то к одному, то к другому кольцу, сделанному из меди и отшлифованному до «золотого блеска», но покупать и не собиралась.

– Вообще-то я хотела продать цепочку золотую, – понизила голос женщина.

– А я тут причём? Иди в ювелирный магазин, там спрашивай, там по госцене у тебя сразу возьмут цепочку твою как лом.

– Так то по госцене… Дёшево выйдет.

– И что?

– Так говорят, что ты хорошую цену даёшь. Ты хотя бы просто посмотри, скажи, сколько может стоить цепочка. Я же не знаю цену, мне подарила свекровь давно уже, а я и не спросила почём та покупала. Умерла свекровь-то. А мне деньги во как нужны, – Раиса резанула ребром ладони по горлу.

– Кто сказал, что я покупаю золото, а? Спартак честный человек, Спартаку такие дела не нужны. Может, ты воровка, а потом Спартак в милицию за тебя пойдёт отвечать, да? – ювелир грозно сверкал чёрными глазами.

– Так люди говорят…

– Ничего не знаю, да. Иди к тем, кто тебе такое сказал и плюнь им в их бесстыжие глаза. Скажи, что Спартак в следующий раз сразу «ноль два» вызовет, да.

– Да я же просто попросила оценить цепочку-то. Я же не прошу купить её у меня, – Раиса пошла на попятную, испугавшись бурной реакции армянина. – Предложу потом на работе девчонкам. Мне бы только цену…

– Что ты там стоишь и внимание привлекаешь каждого, да? Зайди в будку и посмотри кольца, вот ещё есть, – ювелир достал из-под стола деревянную досточку, обшитую чёрным бархатом, на которой было нанизано множество блестящих дешёвых колец с вставленными разноцветными стекляшками вместо самоцветов. – Давай сюда. Взвешу сначала, потом цену скажу. Рубль заплатишь, да? За доброту мою, да. Никому Спартак не может отказать, особенно женщине.

Раиса быстро сняла цепочку с шеи и передала ювелиру, который тут же отвернулся к столу за спиной, где стояли ювелирные весы и коробка с гирьками разных размеров. Украдкой поглядывая, как Спартак капает пипеткой какой-то жидкостью на золото, а потом взвешивает, Раиса делала вид, что рассматривает и меряет кольца. Развернувшись к витрине, ювелир спросил негромко:

– Сама сколько хочешь за цепочку?

– Так не знаю…

– Шестьдесят рублей дам, да. Если тебе срочно деньги нужны, да.

– Ой, нет, это совсем мало же.

– Как хочешь, хозяйка. Вот твоя цепочка, да.

– Так сколько весит-то? И за сколько продать её можно?

– Ты точно уверена, что она твоя, да? А то я всяких вижу тут на базаре… – не дав ему договорить, Раиса перекрестилась.

– Вот тебе крест, моя.

– Шестьдесят пять дам.

– Нет, маловато что-то. Ты мне скажи, сколько можно за неё просить. Сегодня я её всё равно уже решила не продавать, – Раиса надела цепочку на шею и спрятала под платье.

– Деньги давай за оценку, да.

Забирая сложенный рубль, Спартак внимательно посмотрел на просительницу, одним взглядом оценив её и сделав одному ему известные выводы.

– Проси сто, отдашь за восемьдесят, да. Запиши вот на листочке, сколько грамм весит, а то забудешь, да, пока до дома доедешь, – и громко засмеялся, показав большие прокуренные зубы.

– Вот спасибо вам! Так и сделаю, спасибо ещё раз. Сразу видно, что вы честный человек, не обманете никого. А то, знаете, такие жулики иногда встречаются. Вот у меня племянница на днях продала какому-то ювелиру серьги с жемчугом всего за двести рублей. Представляете? Я её потом ругала-ругала, но толку-то? Пропали серьги. Назад же тот человек не отдаст за те же деньги, наверное. Как думаете?

Добродушная улыбка мгновенно исчезла с небритого лица Спартак, и он снова подозрительно посмотрел на простую вроде бы женщину, русскую, одетую не броско, даже бедно. На переодетую ментовку вроде не была похожа. Значит, говорит правду. Ювелир, сделав вид, что болтовня женщины его нисколько не интересует, вернулся к работе, всем видом демонстрируя, что говорить им больше не о чем, хотя сам внимательно прислушивался к каждому сказанному Раисой слову.

– Мать её вот-вот вернётся из гостей. В Киев она поехала к родственникам на лето. Так вот, вернётся, такой шум поднимет. Я уж её знаю. Племяннице попадёт по первое число. И обязательно пойдёт с милицией к тому ювелиру. Я бы и сама пошла к нему сейчас, чтобы тихо-мирно уладить дело до её приезда, да денег у меня таких нет. А племянница дома плачет день и ночь, мать свою боится до смерти. Деньги-то истратила с подругами уже все. Вот горе-то! Думала, продам цепочку и попробую выкупить серьги, но не хватит, видимо. Даже не знаю, что делать теперь, как девчонку спасти?

Ювелир посмотрел на Раису исподлобья, продолжая молчать. Но она уже поняла, что испугался, – рука с молоточком не опускалась на заготовку с прежней силой, рождая бодрое «тук-тук». Сделав короткую паузу, она продолжила пугать Спартака:

– Сестра моя в горотделе всех знает, работала когда-то там сама до пенсии. Её там все уважают. Цветы на день милиции дарят, грамоты вручают по праздникам.

– Слушай, женщина, что ты мне голову морочишь, да? Не видишь, я работаю, да? Иди давай уже. Мне твои проблемы не нужны. Иди, иди, да!

– Да, пойду я, спасибо, что оценили цепочку. Да… А сестра послезавтра приезжает. Ох, и достанется тому ювелиру за такие дела. Посадят, наверное. Жалко человека, у него тоже семья есть, небось, дети опять же. Даже не знаю, что делать. Ни за что пойдёт в тюрьму человек, за ерунду какую-то.

– Погоди, да. Я тебе как честный человек совет дам, да. Ты своей племяннице скажи, чтобы в долг взяла у кого-нибудь двести рублей и пошла к тому, кому продала серьги, попросила по-человечески, да. Что, он не человек что ли? Не поймет, что девчонка глупость сделала, да? Отдаст серьги. Точно говорю, да. Все ошибаются. Поймёт он её, да. Так и передай. Только пусть быстро делает всё, да.

Раиса торопливо закивала головой, показывая, что поняла его правильно. Спартак проводил её долгим взглядом, полным тревоги, вернулся было к своей работе, но всё валилось из рук. Посидел ещё немного, задумчиво шлифуя медную заготовку тряпицей, затем повесил табличку «Обед"на витрину изнутри и закрыл мастерскую на навесной замок. Шел он быстро, не замечая осторожно пробиравшуюся среди прохожих Раису. В неброском летнем платье с рукавами до локтя, белом в крапинку платке, легких босоножках и с цветной капроновой сеткой в одной руке, она была похожа на многих домохозяек, пришедших за покупками на рынок этим утром. Погружённый в свои невесёлые думы, ювелир свернул с центральной улицы, ведущей к базару, на узкую улочку с одноэтажными частными домами, закрытыми от чужих глаз высокими глинобитными заборами, выбеленными известкой. В калитку одного из домов он и вошёл, просто толкнув её. «Значит это его дом», – подумала Раиса, бросив цепкий взгляд на металлическую табличку с номером и названием улицы – Ахунбабаева, 13. Выждав какое-то время, она нажала на звонок, выступающий черной кнопкой в стене рядом с калиткой. Залаяла собака, гремя цепью по бетону двора. Никто не торопился открывать, тогда Раиса нажала ещё раз, продержав палец на кнопке чуть дольше. «Лежать, Герда! Фу! – раздался за забором женский грудной голос. – Кто там?». «Откройте, пожалуйста, я к Спартаку по серьёзному делу!» – «сыщик в юбке» решила уже не конспирироваться и идти напролом к своей цели – увидеть серьги, проданные Настей ювелиру.

Переговоры со Спартаком под тяжёлым взглядом его благоверной заняли пару минут. Испуганный донельзя ювелир даже не стал отпираться, что это он купил по дешёвке украшения, и на просьбу Раисы показать серёжки, удивленно вскинул густые чёрные брови, но тут же сделал знак жене, чтобы принесла их из дому. Одарив посетительницу недобрым взглядом из-под заплывших жиром век, тучная невысокая армянка плавно вошла в дом, предварительно плотно прикрыв за собой дверь. Спартак, только что смотревший на неожиданную гостью как затравленный заяц, немного успокоился и закурил, глубоко затягиваясь, словно хотел сигаретным дымом вытравить страх, сидевший в его крепком теле. По слегка дрожащей руке, державшей сигарету с фильтром, было видно, что он всё ещё волнуется, изо всех сил стараясь выглядеть спокойным. Выдыхая дым, он не хотел смотреть в сторону опасной, по его мнению, женщины, однако любопытство взяло вверх, и незадачливый ювелир ещё раз про себя отметил, что перед ним обычная женщина – не богатая, без университетского диплома, простая на вид русская баба, каких он из окна-витрины своей мастерской видит сотнями ежедневно. Решив подождать, какой ещё номер она выбросит, Спартак, решил не заводить разговора, тем более всё внутри продолжало жалко дрожать.

Ждать пришлось долго. Раиса занервничала, страшась своего чересчур храброго и наглого поступка, а главное, возможных последствий. А вдруг жена Спартака сейчас звонит в милицию? Только об одной мысли, что её могут обвинить в чём-то постыдном, ей стало жутко. Сделала вид, что с интересом рассматривает двор ювелира с деревянными подпорками, на которых раскинулся виноградник, и несколькими фруктовыми деревьями, она незаметно отступала к калитке, готовая в любой момент убежать. Но женщина, наконец, вышла из дома, зажав в большой руке кусок красной ткани, в которой, когда она её развернула перед Раисой, оказались изящные золотые серёжки. Несмотря на небольшой размер, сделаны они были искусно: внутри нежного золотого цветка из четырех тонких лепестков покоилась снежная жемчужина, с трех сторон крепко схваченная лапками из какого-то белого металла. Из такого же металла был сделан стебелёк цветка, на котором крепилась застёжка. Серебро что ли? – пронеслось в голове сыщицы.

– Что теперь? – хриплым голосом спросил ювелир.

– А что это за белый металл? – вопросом на вопрос ответила Раиса.

– Платина это, самый дорогой металл, дороже золота, да. Ты что, серьги племянницы не знаешь как выглядят? – Спартак смотрел на гостью подозрительно.

– Скажите, это вот про эти серьги здесь написано? – она откровенно игнорировала его вопросы, погружённая в свои мысли. Достав аккуратно сложенную газету из капроновой сетки, протянула армянину-ювелиру, ткнув пальцем в нужное место.

Нарезая хлеб на старой потрескавшейся разделочной доске, Раиса внимательно наблюдала за сыном. Ромка выглядел расстроенным. Вчерашнее возбуждение прошло, уступив место какому-то детскому недоумению и сожалению о случившемся. Ел он с аппетитом, и вроде, ничего в нём не изменилось внешне, однако потухший взгляд говорил матери, что парень переживает, столкнувшись со смертью лицом к лицу. Одно дело, когда кто-то из стариков умирает в посёлке, – думала мать, – подавая Роману тарелку с крупными ломтями свежего хлеба. Все, включая детей, воспринимают это как необратимое, и относятся к смерти более-менее спокойно, помогая на похоронах. И другое дело, когда уходит из жизни кто-то молодой, с которым ты, накануне его или её смерти, говорил, смеялся, делился планами на будущее или просто оказался в кино на одном сеансе. Такая внезапная и несправедливая смерть ужасает каждого, словно зло напоминая, что она всегда рядом и может забрать не только больных и немощных, а любого, кто ей приглянётся. Смерть детей и молодых людей действовала и на Раису угнетающе, заставляя дрожать и душой, и телом. Молясь за здоровье единственного сына ещё страстнее и дольше, чем обычно, она была готова впасть в тоску и только глубокая вера в справедливого Бога и Богородицу, спасали её в тёмные ночи, полные страхов.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Урючное варенье – абрикосовое варенье. Некоторые сорта абрикоса в Средней Азии называют урюком.

2

Пиалушка – русскоговорящие в Средней Азии называют так небольшую чайную чашку без ручки.

3

«Заготскот» – советское учреждение, работало до 40-х годов ХХ века в СССР. Отобранный у колхозов и личных хозяйств рогатый скот откармливали и доставляли на мясокомбинат работники «Заготскота».

4

Кожвендиспансер – сокращенное название Клинического кожно-венерологического диспансера.

5

«In vino veritas» – первая часть латинского выражения «In vino veritas, in aqua sanitas» – «Истина – в вине, здоровье – в воде».

6

Тауба кылдым! – что-то вроде русского «Чур меня!» (каракалпакский язык).