Непонятное дело Полины Томпсон

Часы показывали половину второго ночи. Невероятным усилием воли Стив заставил себя вспомнить, как в середине дня положил в банк выигранные деньги. Похвалив себя за предусмотрительность, он вновь попытался восстановить в памяти события последних часов. Затея оказалась абсолютно бесперспективной.

Он достал из кармана телефон, который, как и следовало ожидать, был абсолютно мертв. Но, будучи человеком достаточно разумным, Стив осознавал, что куда-то очень далеко он заехать не мог. А потому решил колесить по пустыне до победного: все же это не Сахара. Тем более, что вон там, вдалеке, вроде бы и сверкают какие-то огоньки. В этом направлении он и двинулся. Но светящаяся надежда как-то все время меняла свое месторасположение. То оказывалась справа от Стива, то – слева, а то и вовсе исчезала. Через два часа бесполезной езды по пустыне он остановился. Уже светало. Стив погасил фары.

И почти в ту же секунду, метрах в пятидесяти от его машины, упал тот большой шар. Стив немедленно подъехал, гадая, сразу ли из него выйдут вежливые зеленые человечки? Но никакого движения не происходило. Стив вылез из машины и подошел поближе. Он сразу отметил, что шар металлический, примерно полутора метров в диаметре, и из него торчат несколько антенн. Но никаких иллюминаторов или дверей не видно. Ну, да Бог его знает, как эти гуманоиды проектируют свои средства передвижения. Главное, что он, Стив Томпсон, первым его обнаружил. «Вот все обалдеют, когда расскажу.»

Найдя в багажнике машины веревку, он привязал один ее конец к бамперу, другой закрепил на торчащих антеннах и вновь помчался искать людей, чтобы как можно быстрее донести до них благую весть.

Но все оказалось не так просто. Шарик этот, как впоследствии выяснилось, транслировал опознавательные сигналы, и шесть вертолетов военно-воздушных сил Соединенных Штатов Америки разыскивали его по всей пустыне. И вроде бы уже засекают точное местонахождение, дружно туда слетаются… А шарика-то и нету. Только слабый отзвук доносится откуда-то с северо-востока. Окружают новое место, вроде бы все точно рассчитали. Опять неудача.

Командир группы майор Кейзи решил от греха подальше доложить обстановку своему командованию. Те связались с НАСА. Ситуация накалялась. Из зоны обнаружения постоянно исчезал искусственный спутник Земли. Информация, хранящаяся в нем, была настолько секретной, что разведки многих стран, включая ближайших союзников… Об этом не хотелось даже думать. Решено было поднять в воздух еще восемнадцать вертолетов, но уже с десантниками.

А все это время Стив Томпсон безнадежно колесил по пустыне в поисках хоть какой-нибудь захудалой дороги. Он не знал, что соответствующие службы уже готовили срочный доклад Президенту о том, что спускаемый на Землю аппарат вдруг неожиданно сошел с орбиты, а потом и вовсе исчез из поля зрения радаров. Незапланированный сход спутника с орбиты – явление вообще чрезвычайно редкое, а последующие события отвергали даже мысль о случайности.

Когда лейтенант Маркони обратил внимание на автомобиль, бесцельно петляющий под лопастями его вертолета, никаких подозрений в его голове поначалу не возникло. Мало ли кто там катается. Но дисциплинированный служака все же решил доложить о движущемся объекте.

– Вышка, говорит двадцать четвертый. Вижу автомобиль, едущий по пустыне.

– Двадцать четвертый, это Вышка. Уточните в какую сторону движется автомобиль.

Лейтенант посмотрел вниз, сверился с дисплеем.

– Автомобиль едет в сторону государственной границы. До нее около двадцати миль.

– Опуститесь как можно ниже. Постарайтесь определить марку машины, по возможности номерные знаки.

– Понял. Спускаюсь, – ответил летчик.

Маркони опустился на минимально возможную высоту. Ни марку машину, ни тем более номер ему разглядеть не удалось. Но то, что он увидел, было гораздо важнее и того, и другого. За автомобилем, подскакивая на ухабах, несся, привязанный к нему, искусственный спутник Земли.

– Вышка, это опять двадцать четвертый. Аппарат привязан к машине.

– Сколько до границы?!!

– Примерно десять миль…

– Переключаю на Министерство обороны.

Через несколько секунд в шлемофоне раздался спокойный уверенный голос:

– Вы хорошо видите машину?

– Как на ладони, нахожусь в ста метрах над ней.

– Вы уверены, что она тащит за собой спутник?

– Если это не муляж, то уверен.

– У вас есть какая-либо возможность остановить ее до границы?

– Остановить – нет, уничтожить – да.

– Что при этом случится с аппаратом?

– Скорее всего, его тоже разнесет взрывом.

В шлемофоне на одну-две секунды повисла тишина.

– Считайте, что вам уже поставлена задача.

– Понял, – чуть улыбнувшись ответил лейтенант.– Не впервой.

Услышав прямо над собой рев вертолета, Стив Томпсон решил остановиться. Конечно, надежды, что летчик обратит на него внимание было мало, но попытаться все же стоило. Он вышел из машины, стащил с себя рубашку и начал ею отчаянно размахивать. К его удивлению и радости, вертолет не улетел, а завис прямо над ним. Стив мог даже разглядеть лицо пилота. Палец Маркони остановился буквально в миллиметре от смертельной кнопки. Он доложил на Вышку о странном поведении водителя автомобиля. К нему немедленно были посланы три вертолета с десантниками.

А Стив все это время бегал вокруг своей находки, стремясь привлечь к ней внимание летчика. Он все еще не сомневался, что обнаружил межгалактический корабль.

Не прошло и трех минут, как к месту событий прилетели десантные вертолеты. Из них выскочило множество людей в камуфляжной одежде. И люди эти почему-то не выражали особой радости по поводу скорого контакта с представителями инопланетных цивилизаций. Более того, они повели себя по отношению к Стиву чрезвычайно грубо. Выкрутили ему руки, бросили на капот машины, нацепили наручники и бесцеремонно обыскали. После чего надели ему на голову черный мешок и бросили в вертолет. Вся операция по задержанию вражеского агента заняла считаные секунды.

– Том?

– Привет, Полина. Я соскучился.

– Я тоже. Так хотелось увидеть тебя сегодня…

– А почему в прошедшем времени? Что-нибудь изменилось?

– Изменилось… Родители настаивают, чтобы я шла с ними.

– А ты?

– А я не могу им возразить.

– Полина, пора привыкать: ты свободный человек, в свободной стране. Никто не может заставить тебя идти туда, куда ты не хочешь.

– Заставить не может, может попросить.

– Но ты и не обязана отвечать на все просьбы согласием.

– Том, я не хочу продолжать этот разговор. Встретимся завтра утром?

– И пойдем в кино, на утренний сеанс…

– Как ты догадался?

– Догадался о чем?

– Об утреннем сеансе. Мама как раз нам с тобой это предложила.

– Хорошо, что не кукольный театр…

– Ты сердишься?

– Да нет, конечно. Какой мужчина будет сердиться, когда ему за час до свидания говорят, что все отменяется? Это же так неблагородно… Тем более, что он теперь и понятия не имеет, чем занять субботний вечер.

– Так тебя это волнует?

– Представь себе, и это тоже.

– Не обижайся, Том. Мне всегда очень хорошо с тобой.

– И поэтому вместо свидания ты идешь на корпоративную вечеринку?

– У нас с тобой будет еще много прекрасных вечеров. Сегодняшний ничего не меняет.

– Не уверен… Как я могу знать, что в следующий раз ты не променяешь меня на что-то еще? Или кого-то…

– Том, давай не будем разговаривать в таком тоне.

– Давай не будем. Пока.

– Том…

2

…Было очевидно, что с момента убийства прошли считаные минуты. Кровь на рубашке даже не успела засохнуть. Но оставалось совершенно непонятным, как это могло произойти. Не было слышно ни выстрела, ни звука удаляющихся шагов. Но было очень страшно. Убийца все еще мог оставаться в доме. Он мог прятаться даже в этой комнате…

Полет длился всего несколько минут. А потом Стива вытолкнули из вертолета, подхватили с двух сторон за руки и, не снимая с головы мешка, куда-то поволокли.

Он было попытался сопротивляться, но одного несильного удара хватило, чтобы эти попытки прекратить.

Его заволокли в какое-то помещение и только тут сняли с головы мешок. Стив огляделся. Комната, в которой он находился, больше всего напоминала тюремную камеру. Четыре глухие стены и железная дверь. Когда-то он видел кино про молодого моряка, которого по ложному обвинению кинули примерно в такой же подвал. Он там и просидел лет пятнадцать. Разбогател, правда, потом сказочно, но не такой же ценой.

Стив понимал, что все, происходящее с ним, связано с его находкой. Он слышал, что правительство сознательно засекречивало контакты с инопланетными существами, чтобы не пугать людей. Но в таком случае, он является крайне нежелательным свидетелем. От этой мысли Стив похолодел.

А в это самое время начальник военной базы полковник Донован принимал доклад своего заместителя майора Сэмса.

– Что-то здесь не вяжется, Билл, – говорил майор, расхаживая по кабинету.– Мы пробили этого парня. На шпиона он явно не тянет. Стив Томпсон. Двадцать два года. Обычный золоченый плейбой. Ничем определенным не занят. Папа – вице-президент крупной компании. Мама… Ну, ты понимаешь… Жена вице-президента. Прилетел из Атланты вчера в полдень. Сделал крупную ставку в «Кромвеле». Выиграл. Схватил каких-то шлюх и исчез.

– Нашли этих девок? – спросил Донован.

– Велтон сейчас там разбирается. Найдет.

– Еще что-нибудь?

– Обычный набор. Кокаин, травка… Несколько задержаний. Папиным законникам пришлось подсуетиться.

– Ну, и что тебя смущает? Вот такие на вербовку и прутся. Он тебе за бабки не то что спутник – «Челенджер» притащит.

– Три года назад получил от покойного дедушки пятьсот тысяч…

– Не так уж и много.

– Для девятнадцатилетнего мальчика? Мудрый, видимо, дедушка был… Тогда и сошел с катушек. До этого год проучился в Университете Джорджии.

– Друзья, знакомые?

– Билл, мы о его существовании узнали час назад.

– Сам-то он что говорит?

– Утверждает, что обнаружил корабль пришельцев. Обвиняет нас, что мы собираемся скрыть правду от людей.

– Ты ему веришь?

– В чем? Что он нашел пришельцев?

– Что он действительно так считает.

– Не знаю… Мы у него взяли кровь на анализы. Посмотрим, чего он там наглотался, накололся. Может и поверю.

Донован задумался. Перспектива раскрыть на своей базе крупный шпионский заговор была заманчива. Но и риск наломать дров или оказаться в смешном положении был достаточно велик.

– Есть что-нибудь еще?

– Да… Папаша этого молодца работает в «Берни Инкорпорейтед». Такая дорогущая технологическая корпорация. Так вот они, кроме всего прочего, получают какие-то секретные заказы от НАСА.

– И ты думаешь…

– Я ничего не думаю, Билл. Просто докладываю факты.

– Ну, и кто там уже заинтересовался этой историей?

– Да все. Федералы, ЦРУ, АНБ…

– А спутник где?

– Оставили на месте. Под усиленной охраной, конечно. Из НАСА ребята уже вылетели, думаю, разберутся… Что с парнем-то будем делать?

– Не били его?

– Так… Ткнули пару раз при транспортировке. Следов нет. Тебя же это волнует.

И как раз в этот момент в кармане майора Сэмса зазвонил телефон.

Полина родилась в дефолтном девяносто восьмом. Игорь тогда учился на втором курсе, Наташа писала дипломную работу. Они успели узаконить свои отношения за три месяца до рождения дочери. На скромной домашней свадьбе присутствовали только родители Игоря и Валерий Моисеевич. Консервативные родители Наташи демонстративно отклонили приглашение по моральным соображениям.

Было трудно. Катастрофически не хватало денег. Игорь хватался за любую работу. Но нужно было находить время и на учебу. Пришлось уйти из театра, оставить баскетбол. Ночами он ремонтировал компьютеры, чайники и пылесосы, а с рассветом бежал в институт. Но почти все с таким трудом заработанные копейки уходили на оплату съемного жилья. Жили на две стипендии.

Валерий Моисеевич помогал им чем только мог. Около года назад он вышел на пенсию. Поэтому свободного времени имел достаточно, и с удовольствием отдавал его маленькой Полине. Так она и росла в уверенности, что он и есть ее самый настоящий дедушка.

Валера Портнов появился на свет в ту самую ночь, когда арестовали его папу – известного советского архитектора. Мама тогда просто сползла по стенке в коридоре и родила, хотя должна была сделать это только через несколько месяцев. Хорошо домработница догадалась скорую вызвать. А те, как приехали да как узнали, что здесь произошло, так и перепугались до смерти. Не было у них такого приказа – спасать семьи врагов народа. Вот и стали они названивать своему начальству, узнавать, что делать-то им надлежит. Но маленькое начальство ответственность на себя брать не хотело, а большое еще не проснулось. И будить его было не велено. Так и стояли они, растерянные. Мама стонала, Валера задыхался от крика. А они стояли. Даже пуповину та же домработница перерезала. Врачи и на это не решились. Наконец, все же объявился какой-то руководитель среднего звена.

– Женщину, – говорит, – в больницу везите. Только не в обычную, а сразу в тюремную. Все равно скоро там окажется.

– А ребенка?

– А что, он еще жив?

– Жив.

– Ну, не знаю… Отвезите в дом малютки…

– А если не примут.

– Не примут – придушите. Что вы мне голову морочите?

Маму к тому времени везти уже никуда не надо было. Умерла она от кровопотери и болевого шока. А Валера так и оказался в доме малютки. Откуда и начались его многолетние скитания по детским домам и интернатам. Историю своего рождения он узнал спустя пятьдесят лет, когда это стало хоть как-то возможным. Тогда же нашел и одряхлевшую домработницу. А еще узнал, что папу его застрелили примерно в тот самый момент, когда умерла и мама. Так вместе они куда-то и отправились. Он нашел в архивах их фотографии. Красивые очень они были.

Примерно в пятнадцатилетнем возрасте, уже в ремесленном училище в Иркутске Валера впервые увидел пианино. Нет, до этого он его тоже, конечно, видел, но в кино. А тут в актовом зале стояло самое настоящее пианино! Черное, большое. Валерка огляделся по сторонам, убедился, что поблизости никого нет и открыл крышку. Он помнил, как артист Бернес пел про Костю-моряка. Начал одной рукой перебирать клавиши. И вдруг заметил, что пальцы его как бы сами по себе наигрывают знакомую мелодию. Он дотронулся до клавиатуры и левой рукой. Сначала робко, неуверенно… Потом все смелее, смелее. И вот уже встают биндюжники, приветствуя удачливого рыбака, кокетничает с ним рыбачка-Соня и скрипят башмаки бывалых одесских грузчиков…

Он попробовал наиграть «Смуглянку», «Катюшу». Все получалось. Валерка не понимал, как это может быть. Ведь он подошел к инструменту первый раз в жизни. Еще раз убедившись, что его никто не видит, а, главное, не слышит, он заиграл мелодию из «Серенады солнечной долины». Но почти сразу испугался и остановился.

Теперь у него была своя тайна. При малейшей возможности он пробирался в актовый зал, садился за инструмент и играл, играл… Собственно говоря, тайны было две. Еще Валерка очень любил читать. Но ребятам в ремесленном это не нравилось, и ему приходилось прятаться.

Книги он брал в маленькой районной библиотеке. Там работала старенькая сухонькая женщина, которая рассказывала Валере, что она – эсерка. Он не знал, что такое эсерка, думал, что это что-то, связанное с СССР. Ему было интересно, почему за это давали пятнадцать лет лагерей, а потом заставляли жить в Иркутске. Но спрашивать было неудобно.

Надежда Сергеевна подбирала ему книжки. Особенно напирала на всякие приключения, случившиеся в далеком прошлом. Говорила, что это читать безопаснее. Но Валера очень любил и всякие рассказы, где люди живут семьями, вместе гуляют, пьют чай, рассказывают друг другу о своих делах. А еще ему очень нравилась история про мальчика, который был от рождения слепой, но прекрасно играл на пианино и стал знаменитым музыкантом.

– А ты сам-то кем хочешь стать, когда вырастешь? – однажды спросила его Надежда Сергеевна.

– Я буду рабочим или колхозником, – уверенно ответил Валера.

Надежда Сергеевна затянулась своей неизменной папиросой, очень грустно на него посмотрела, а потом отвела глаза в сторону и тихо сказала:

– Ну, и правильно…

Когда ему исполнилось восемнадцать, его забрали в армию. Служить отправили на флот, и он четыре года проплавал на крейсере «Жданов». Всем было очень тяжело. Но ему – вдвойне. Потому что после нарядов, авралов и учений, когда вся команда уходила на отдых, он шел в кубрик старшины второй статьи Клименко и играл ему на аккордеоне. Была такая слабость у старшины Клименко: любил он, чтобы ему играли на аккордеоне, когда он напивается. Так и сидели друг перед дружкой: Валерка с музыкальным инструментом и старшина со стаканом. И продолжалось это из месяца в месяц. Если Клименко что-то не нравилось, ну, или просто настроение было плохое, письмо там из дома нехорошее получил, еще что-нибудь случилось, то он мог Валерке и в морду дать. А что с ними церемониться, с вражескими отпрысками? Но, честно скажем, нечасто это случалось. Обычно он даже со слезами слушал Валеркину игру. А иногда, бывало, и признавался:

– Хороший ты парень, Портнов. Играешь так… душевно… Но двух вещей я тебе простить не могу. Во-первых, ты – сын врага трудового народа! Да это как бы ладно. Товарищ Сталин говорил, что у нас дети за родителей не отвечают. Но ведь ты же еще и жиденыш!

На флоте его застал и доклад, разоблачающий культ личности вчерашнего всенародного кумира. Пошла волна реабилитаций. В том числе, и посмертных. Теперь старшина Клименко не мог простить Валерке только одной вещи.

За два месяца до Валериной демобилизации старшину Клименко нашли зарезанным у себя в кубрике. Назначили следствие. Корабельный особист, проводящий дознание, вызвал к себе и матроса Портнова.

– Говорят, вы проводили со старшиной много времени, – уверял дознаватель.

– Да, товарищ капитан. Он часто вызывал меня к себе.

– И о чем вы разговаривали?

– О службе разговаривали. Старшина убеждал меня, что из детей врагов народа иногда тоже могут получиться достойные советские люди.

– И вы ему верили? – усмехнулся капитан.

– Хотелось верить…

– Он когда-нибудь говорил, что у него есть враги, недоброжелатели?

– Нет, этого я от него не слышал.

– Может быть с кем-то ссорился, конфликтовал?

– Может быть и ссорился, мне об этом ничего не известно. Я не был его другом. Просто подчиненный, которого он был обязан перевоспитать.

– Вы когда-нибудь видели его пьяным?

– Никогда. У нас были чисто уставные взаимоотношения.

– А где вы были в тот момент когда его убили? – внезапно спросил капитан.

Валера замялся лишь на долю секунды.

– Я не знаю точно, когда его убили.

– Вчера. Между девятью и половиной десятого вечера.

– Я дежурил на верхней палубе.

– Никуда не отлучались?

– Товарищ капитан, я нес боевое дежурство на верхней палубе.

Дознаватель внимательно посмотрел на Валеру.

– А все-таки, как вы лично относились к старшине Клименко?

– Я уже говорил: как к старшему товарищу и боевому командиру.

– А он к вам?

– Думаю, соответственно.

– Он никогда не обижал вас?

– За четыре года службы у меня не было ни одного наряда вне очереди.

– Может быть – бил?

– Никогда.

Капитан заглянул в свои бумаги.

– А вот матрос Сидоренко утверждает, что… – особист, наконец, нашел нужный листок, – «однажды, после разговора со старшиной Клименко, матрос Портнов вернулся в кубрик с синяком во всю щеку…» Как вы это объясните?

– Я не помню такого случая, товарищ капитан. Он не пишет, когда это случилось?

– Здесь я задаю вопросы! – взорвался дознаватель.

– Я не помню такого случая, – повторил Валера.

Капитан не верил ни одному его слову. Но алиби у матроса было железное. Он действительно дежурил на верхней палубе. И никто не видел, чтобы он ее покидал. Хотя он, конечно, это сделал. Но для всех этих идиотов уйти с верхней палубы во время несения боевого дежурства невозможно. Наказание за такой проступок последовало бы неотвратимое и очень жестокое, даже по нынешним либеральным временам. А проверка могла нагрянуть в любую секунду. Он еще раз внимательно посмотрел на Портнова. Потом вдруг резко схватил Валерку за тельняшку, рывком притянул к себе и зашептал ему прямо в ухо:

– Я знаю, что это ты убил старшину, мразь. Не уверен, что сумею это доказать, но точно знаю, что ты убил. Еще недавно я бы из тебя, жида, правду на крюке выколотил. Как папашу твоего гребаного прострелил бы. Я же все, сука, знаю. И как ты гармошкой своей его развлекал, и как лупил он тебя почем зря… «Уставные взаимоотношения…» Будешь писать признание, тварь?!!

– Мне не в чем признаваться, товарищ капитан.

– Пошел вон отсюда!

Следствие тянулось около двух месяцев. Найти виновного капитану так и не удалось. Дело в конце-концов закрыли за недоказанностью. А Валера все удивлялся, как во время того первого допроса особист умудрился не заметить свежей царапины на тыльной стороне его ладони.

Демобилизовался матрос Портнов весной тысяча девятьсот пятьдесят девятого года. И попал в сказку. После затхлых сибирских городков, в которых прошло его детство, четырех лет, проведенных на корабле, новая жизнь буквально ошеломила его. Неоновые вывески, светящиеся витрины, высотные дома… Он даже не представлял, что такое может быть. По улицам ходили веселые, нарядные люди, некоторые даже в обнимку. На площадях играли музыканты, поэты читали стихи.

Ему нужно было учиться жить. В интернатах и на службе, его пусть скудно, но все же обеспечивали необходимым. Теперь ему приходилось заботиться о себе самому. На флоте он приобрел специальность электрика и с радостью узнал, что профессия эта ценная и хорошо оплачиваемая. Можно было заработать до восьмисот рублей в месяц. Он устроился в Центральный дом работников искусств. Целыми днями чинил проводку, менял розетки, лампочки. А вечерами заходил в концертный зал, прятался в каком-нибудь темном углу и слушал репетиции оркестра, который все почему-то называли непонятным словом биг-бэнд. Руководил оркестром какой-то совсем молодой парень, и играли они так, как играли настоящие звезды в трофейных фильмах. Эти ребята казались ему небожителями.

Когда оркестр расходился, Валера садился за фортепиано. Пытался воспроизвести услышанные мелодии. Он знал, что в здании в это время никого не было, а потому играл, не опасаясь. Один раз до того увлекся, что даже не сразу и понял, что из темноты зала раздаются аплодисменты.

– Послушайте, да вы же прекрасный музыкант. Почему я вас не знаю?

Валера вгляделся в зал. По проходу двигался как раз тот самый молодой парень – руководитель оркестра.

– Хорошо, что ноты забыл, – он взял пакет, лежащий на пианино.– А то бы никогда вас и не услышал. Вы, кажется, работаете здесь?

– Да. Электриком.

– Случается, – понимающе улыбнулся парень. Потом протянул Валере руку.– Саульский. Юра.

– Валера Портнов.

Саульский всмотрелся в Валерия. Снова улыбнулся.

– Тоже случается… Где вы учились?

– В ремесленном училище.

– А музыке?

– Музыке – нигде.

– Самородок значит.

– Выходит так…

– Ноты хоть читать умеешь?

– Нет, конечно. Где бы я мог научиться?

Они стояли и смотрели друг на друга. Два молодых парня. Почти ровесники. Но с такими разными судьбами.

– Ты, Валера, приходи к нам на репетиции, – сказал Саульский.– И не прячься больше. Может и поможешь чем.

Валера начал регулярно приходить на репетиции биг-бенда. Теперь уже не прячась, садился где-нибудь в тени зала и слушал. У него оказалась прекрасная музыкальная память, и он без труда запоминал малейшие оттенки услышанных мелодий. Все надеялся, что вдруг произойдет чудо. Например, его попросят кого-нибудь подменить. Но такие чудеса случаются только в плохих водевилях. А в жизни все происходит гораздо прозаичнее. Например, не понравится начальнику среднего звена название биг-бенд и прикажет он его расформировать. Так оно все и cлучилось. Не прошло и полугода, как оркестр Юрия Саульского попросту закрыли. Тогда вся великая страна дружно боролась со стилягами. Вот кто-то умный и решил, что биг-бенд и есть самый настоящий рассадник этих самых стиляг.

Но перед самым своим уходом из ЦДРИ Саульский все же успел изменить судьбу Валеры. Он привел его к своему другу, руководившему музыкальным ансамблем. Тот как Валеркину игру услышал, так и взял его к себе. И даже зарплату предложил. Конечно, не такую большую, как у электрика, но все же зарплату.

А еще через год Валера Портнов, наконец, выучил ноты. И стал студентом музыкального училища. Днем учился, вечерами в ансамбле играл. И даже оказался вдруг знаменитым. Многие ходили специально на Портнова.