Люби и управляй

Состояние это сильно отличается от того, когда руки или все тело длительно совершают знакомые движения по известной траектории – например, ноги крутят педали велосипеда или руки моют посуду. В этом случае срабатывает память тела, и, пока движения совершаются автоматически, можно предаться размышлениям на разные темы.

Многочасовое вычерчивание не позволяет высвободиться вниманию, осуществляющему контроль за быстрым передвижением рук по неизвестной траектории. Здесь мозг работает, подобно мозгу водителя на загруженной автотранспортом трассе, и решения принимать приходится по каждому последующему мелкому движению, рождающему с помощью карандаша линию на бумаге.

Выход из «сплошняка» на первых порах почти всем дается нелегко. Некоторое время инерционно сохраняется прежнее психофизическое состояние, и попытки моментально реагировать на сигналы внешнего мира оборачиваются головокружением. Меняется зрительное восприятие – объекты видятся как сквозь толщу воды, находящейся в движении – со слегка размытыми и подвижными контурами, и с искаженным расстоянием между ними.

Помню, поначалу мы смеялись над своими ощущениями. В отличие от наших знакомых, которые иногда говорили про себя «я с бодуна», мы в оправдание своей заторможенности шутили: «Я в аквариуме».

Некоторые из нас, кто имел флегматический темперамент, со временем так и остались «жить в аквариуме», не тратя энергию на переключение. Как правило, это были очень усердные, зачастую напоминающие роботов, работники, но слегка неадекватные реалиям индивиды, которым прощалась, благодаря их работоспособности, эмоциональная скудость.

12

У меня после «сплошняка» и защиты дипломного проекта состояние заторможенности трансформировалось в чрезмерно обостренное восприятие реальности. Звуки стали звучать громче, вызывая порой желание крепко зажать уши ладонями. Краски мира и свет, казалось, стремились в концентрированном виде прорваться сквозь веки, даже когда глаза были закрыты. Прежде чем заснуть, я подолгу рассматривала внутренним взором причудливые мозаики из сочных цветовых пятен или «жмурилась» на слепящий поток света.

Однако самым неожиданным последствием оказалась моя способность ощущать психологическое состояние людей. Несмотря на то, что окружающие меня люди, как правило, скрывали истинность своих чувств за масками повседневности, я чутко улавливала эманации их душ.

Души большинства хомо сапиенс находились в смятенном состоянии. Иногда сила тщательно упрятанных вглубь негативных эмоций прорывалась с такой мощью, что я испытывала болезненные ощущения в районе солнечного сплетения.

В какой-то момент мне наконец закралась в голову мысль, что, возможно, я все это сочиняю благодаря развитому художественному воображению. Внутренний голос настойчиво потребовал доказательств моей адекватности.

13

– Галина, мне кажется, что ты не в себе. Может, я могу тебе чем-то помочь? – стараясь не вспугнуть свою коллегу, преподавателя детской школы искусств, осторожно спросила я.

Женщина подняла голову, оторвавшись от писанины, и с дерзкой деланной улыбкой посмотрела мне в глаза. Когда наши взгляды встретились, напряженные мышцы ее лица стали обмякать. Уголки губ задрожали и потянулись книзу, глаза увлажнились.

– Маша, у моей дочки беда, – обычно звонкий голос Галины захрипел и перешел в шепот. – Ей 13 лет. С пяти она занималась балетом и собиралась стать профессиональной танцовщицей. Три месяца назад на тренировке она травмировала колено. Чем только мы не лечили его, а боль так и не прошла. Нога распухла – смотреть страшно. В общем, сделали ей рентген и направили на операцию. И еще врачи сказали, что она, скорее всего, не сможет работать на сцене. Девочка моя плачет целыми днями, не знаю, как ее утешить. Пробовала не раз, но она не хочет услышать меня.

Галина поднесла руки к лицу и холодными ладонями пыталась унять жар полыхавших пожаром щек.

– Поговори, пожалуйста, с ней, – вдруг попросила она. – Утешь как-нибудь. Может, она тебя послушает и хотя бы плакать перестанет. Ей ведь надо к операции готовиться, мужества набираться. Я позвоню, чтобы она зашла сегодня за мной после работы.

– Здравствуйте, – передо мной предстало, улыбаясь, прекрасное юное создание женского пола. Тонкая длинная шея, изящные веточки-руки опираются о бодожок. Гладкие волосы забраны, по многолетней привычке, в тугой пучок на затылке. Колено левой, более толстой ноги, в повязке.

– Света, это Маша, наш новый преподаватель. Маша, это Света, – Галина старалась казаться бодрой.

– Знаешь, я тоже в детстве мечтала стать танцовщицей, – глядя девочке в глаза, сказала я.

Света слегка наклонила голову, отводя взгляд. Ее руки крепче сжали подожок, однако на лице не дрогнул ни один мускул. Работа на сцене выдрессировала девочку тщательно прятать свои эмоции от посторонних людей. Я продолжила:

– Мне, в отличие от тебя, не повезло – я была толстая.

Света удивленно вскинула на меня взгляд:

– Правда?

– Правда. Иногда меня обзывали «жиромясокомбинат».

– А что потом? – Свету заинтересовали подробности исчезновения у меня лишних килограммов.

Пока мы болтали, я «прислушивалась» к ее внутреннему миру. Казалось, не могло быть причин, способных нарушить состояние душевного равновесия Светы, – настолько стойкая и выносливая была эта девочка. Однако страх, напоминающий осколок стекла, вонзился в ее сердце, вынуждая отказаться от мечты стать танцовщицей.

Мысленно сканируя этот холодный сгусток энергии, я пыталась понять причину его возникновения. Подобно кадрам, в моем воображении вспыхивали и исчезали в темноте сцены ссоры Светы с подругой по балетной студии. Более миловидная внешне, большеглазая блондинка-подружка обиженно упрекала Свету в жестокости: «Ты решила „утопить“ меня, да? И тебе совсем безразлично, что я не переживу этого? Ты понимаешь, что об этом я мечтала всю свою жизнь? Это я должна была поехать на гастроли за границу! Ты уговорила Элеонору, чтобы она взяла тебя вместо меня? И после этого ты хочешь, чтобы мы оставались подругами?!»

Света обескуражено молчала. Она сама не понимала, почему руководитель студии решила взять ее, а не блондинку в поездку за рубеж. Ничего она, естественно, не предпринимала для этого, поэтому упреки обернулись горечью вины и страхом потерять близкую подругу.

«Девочки, в зал!» – Элеонора прервала монолог блондинки.

«И-и раз…» – скомандовала Элеонора, и Света подпрыгнула, делая ногами антраша.

В этот момент в ее голове прозвучал голос подруги: «Тебе совсем безразлично?!»

Падая, Света в какую-то долю секунды почувствовала успокоение: «Теперь я не жестокая».

Через несколько мгновений резкая боль в ноге заставила ее скрутиться, лежа на полу, и крепко сжать кулачки.

14

– Что ты ощущаешь – тепло или холод? – спросила я, проведя ладонью над поверхностью худенькой, но сильной руки. Девочка эмоционально открылась, услышав мою историю про избавление от лишних килограммов, и теперь была готова на эксперимент.

– Смешно, – улыбнулась Света. – По коже как будто прохладой веет, а внутри чуть-чуть тепло.

Я водила руками над коленом в повязке, представляя, как осколок страха растворяется и бесследно исчезает из души юной танцовщицы, позволяя ей свободно и легко выполнять антраша.

– Маша, это просто невероятно, врачи не поверили своим глазам! – спустя неделю голос Галины радостно звенел, эхом разлетаясь по просторной аудитории. – Ты понимаешь, абсолютно все прошло – и боль, и отек. Нам сказали, что операция не показана, и, возможно, скоро Света сможет вернуться к тренировкам.

«Это просто случайное совпадение», – думала я, радуясь вместе с Галиной.

Тогда я даже представить себе не могла, сколько еще подобных случайных совпадений уготовил мне невидимый творец архитектурной конструкции моей жизни.

Откровение Солохи

Все та же ночь и те же лица – то гости, не успевшие напиться,

Им не хватило ласки и вина. А я одна, сомкнувши губы,

Соткав вуаль из грез и табака, пришла к Тебе издалека.

Намокшие в полете крылья поставила тихонько в уголке…

Люди назвали меня Солохой.

Я часто прихожу на помощь одиноким и страждущим. Расстояние не имеет значения. Как только чья-то душа, измученная психологическим дискомфортом, отправляет посыл Всевышнему, испрашивая исполнения мечты или избавления от тягот и страданий, мне из небесной канцелярии спускается распоряжение отправляться в путь.

Из снаряжения у меня – только крылья. Из целебных снадобий – лишь положение звезд на небе да приказ небесной канцелярии. Метод единственный – дождаться волшебной ночи, когда небо станет подобным калейдоскопу, вращая который, я меняю положение звезд над головой страждущего и разворачиваю его судьбу в задуманном направлении.

Люди со смятенными душами, узрев мое появление, ведут себя по-разному. Многих охватывает страх, потому что изменение судьбы предполагает разрушение старых и обретение новых ценностей. Не каждый решается на такой крутой разворот, и частенько мое колдовство, так и не начавшись, завершается вечерним застольем. Я потчую человека своими варениками, успокаиваю шутками-прибаутками и задушевными разговорами: «Прими свою судьбу такой, какая она есть, у тебя все замечательно, и ничего не нужно менять».

Изредка среди заблудших душ встречаются настырные, которые не утешаются ни варениками, ни разговорами, и во что бы то ни стало стремятся к перерождению. Этих избранных до наступления волшебной ночи я помещаю в специальные коконы для вызревания.

Находясь в коконе, человек должен вести себя согласно строгим предписаниям – не производить резких телодвижений, чтобы не повредить тончайшее волокно, и не произносить громких слов, привлекающих внимание любопытных натуралистов-энтомологов. Доверие мне, сдержанность, уверенность в своих силах и способность концентрироваться на своем предназначении должны стать основными качествами заключенного в кокон просителя судьбоносных перемен.

Наступление волшебной ночи я всегда жду с нетерпением – не так часто небесная канцелярия предоставляет возможность поиграть звездным небом.

Взмывая в чернильную высь, я развлекаюсь, меняя, один за другим, узоры из сверкающих звезд. Вволю наигравшись, я составляю на черном бархате неба нужную конфигурацию звезд, определяющую новые судьбы людей, спрятанных мною в коконы.

Однако иногда случается так, что поутру, проверяя коконы, я обнаруживаю, что некоторые из них потеряли целостность. Оказывается, что один хозяин кокона заскучал, разорвал волокно и сбегал на «перекур». Другой, испытывая клаустрофобию, позвал на помощь натуралистов, проделавших в коконе «окошко».

К сожалению, звезды встают не над всеми, кто решился встать на путь перемен. Звезды встают лишь над теми, кто остался верен своей мечте и выдержал испытание до наступления волшебной ночи.

Глаза закрыты, но не спит,

Улыбка по устам блуждает —

Солоха ночью ворожит,

Волшебный кокон сберегает…

Движенья легкие руки

Свет звезд на кокон направляют,

Слова, чуть слышные в тиши,

Заботой кокон оплетают…

Совсем чуть-чуть – и ровно в срок,

Судьбы волокна разрывая,

Явится миру Голова,

О новом мире возвещая…

Сестра милосердия

1

«…пять, шесть, семь…», – я шла с работы и считала в уме свои шаги, приближаясь к служебному входу административного здания.

Черное зимнее небо было усыпано звездами, несмотря на не столь поздний час. Холод нагло пробрался сквозь толщу одежды, пытаясь сковать кровоток. Конечности онемели, а желудок обиженно урчал от голода.

«…восемь, девять…», – как ветер тучи, разгоняла я усталость и назойливые мысли о горячей ванне и вкусном ужине.

На счет «десять» я обязана была полностью отключиться от своих дум и в полной боевой готовности предстать перед очередным владельцем смятенной души.

Не так давно, проверяя себя на адекватность, я случайным образом, как мне думалось, помогла девочке Свете избавиться от боли в ноге и вернуться в балетную студию. Затем мне удалось снять головную боль у маминой подруги, которая возникла из-за переживаний по поводу дочери и тестя, попавших в небольшую аварию на трассе. Женщина захотела, чтобы я устранила страх из души ее дочери и сняла боль от ушибов у тестя. Тесть, оказавшийся предпринимателем, был очень удивлен быстрым переменам в своем самочувствии и оплатил мои старания. Благодаря предприимчивости мужчины вскоре многие его знакомые стали взывать ко мне с просьбами о помощи.

Неожиданно появившаяся возможность подзаработать таким непривычным способом очень обрадовала меня. На заводе, куда я перешла работать дизайнером интерьеров из школы искусств, недавно перестали платить зарплату. Однако теперь я, не экономя, могла покупать заграничные продукты в «комках» – маленьких магазинчиках «новых русских», появившихся в голодном городе начала девяностых.

2

«…десять», – завершила я счет и с силой дернула ручку входной двери.

Грузная немолодая женщина, начальник отдела, ждала меня в своем рабочем кабинете. Еще у порога я оказалась под обрушившейся на меня лавиной накопленных негативных эмоций, которые, распирая изнутри, делали женщину визуально еще массивнее.

– Я не врач, – предупреждаю я сразу, понимая, что у дамы, помимо душевного дискомфорта, накоплен многолетний груз всевозможных болезней. – Я не смогу вас вылечить и не буду этого делать.

– Но мне сказали, что вы всем, кто к вам обратился, смогли по-мочь. И надобность во врачах отпала… – промолвила обиженно женщина и переплела пальцы опущенных рук.

– Я всего лишь помогу вам настроиться и вступить на путь выздоровления. А остальное будет зависеть от вашего усердия и резервов организма. К сожалению, я не могу вам подарить новое тело, но я дам вам веру в свои силы, с помощью которой вы сами преодолеете все свои невзгоды.

Дама, слушая, насуплено глядела на меня.

– Ну хорошо, – перешла она на тон начальницы. – Начинайте, а там посмотрим. Что мне нужно делать?

– Присядьте, займите удобную позу. Что ощущаете – холод, тепло, покалывание? – моя рука зависла над ее ладонью.

– Ни-че-го.

Я ощущала нетерпеливость, раздражение и недоверие, которое испускает женщина в мой адрес.

«Странно, – подумалось мне, – хочет получить от меня помощь, а дай ей волю, готова забросать булыжниками».

– Хорошо, я буду делать вот так, – повела я свою ладонь по воздуху в направлении ее плеча. – Если появятся какие-то ощущения, дайте мне знать, пожалуйста.

Держа ладони над головой женщины, я «нырнула» в потемки ее души. Перед внутренним взором замелькали кадры: пьяницамуж, взрослый сын, которого она считает непутевым, угроза увольнения из-за пенсионного возраста…

Наполнив свое сердце теплом, я мысленно направила его неспешным потоком через ладони, постепенно усиливая мощность. В этот момент я не могла не любить мою подопечную, потому что только любовь способна была растопить сгусток негативной энергии, отягощавший ее душу.

Любовь струилась из моих ладоней в душу женщины, омывая ее истерзанное страданиями сердце. Счет времени и ощущения собственного тела потерялись. Я превратилась в теплый поток энергии, насквозь пронизывающий тело владелицы смятенной души.

Глаза мои были закрыты, но слух, превратившись в стража, чутко улавливал, что происходит вовне. Дыхание женщины стало глубоким и тихим, мышцы расслабились. В этот момент ответная волна энергии вырвалась из ее сердца наружу.

«Сработало», – отметил мой рассудок, и я удовлетворенно улыбнулась сама себе.

Теперь можно было уменьшить мощность моего потока, лишь поддерживая струящуюся из сердца женщины энергию. Делая вдох вместе с женщиной, я наполняла свое сердце энергией. Выдох – и мой поток через ладони устремлялся в ее сердце, выталкивая оттуда энергию жизни. Вдох – выдох. Мы стали одним целым. Вдох – выдох. Единый мощный поток энергии курсирует из сердца в сердце.

«На первый раз достаточно», – постепенно убавляя мощность, я отключаю свой «излучатель».

Сделав глубокий вдох, открываю глаза.

Контуры предметов окружающего пространства «поплыли», звуки, доносящиеся с улицы, резанули по барабанным перепонкам.

Моя подопечная мирно дремала, сидя на стуле.

Осторожно я дотронулась до ее плеча. Женщина открыла глаза, подняла на меня лицо. Глаза ее сияли, испуская поток тепла.

– Давно со мной не было ничего подобного, – женщина явно была смущена и не знала, как реагировать на возникшее психофизическое состояние. – Знаете, я как будто… влюблена. Голова ничего не соображает, а вот здесь (она дотрагивается ладонью до груди), здесь так тепло и… И хочется плакать, плакать от счастья…

3

– Я хочу вам показать, что произошло, – говорит мне при очередной встрече начальница отдела и приподнимает подол платья. – Много лет меня мучили трофические язвы на голенях. А теперь взгляните – почти ничего не осталось. И муж уже неделю не пьет, ласковые слова вспомнил, – женщина улыбается, игриво поблескивая глазами.

Затем она серьезнеет и по привычке входит в роль начальницы:

– Поедете к моему сыну. Водитель вас увезет. Сын женат уже несколько лет, а внуков мне родить не удосужился – что-то у них там не получается. Врачи говорят, что здоровы оба. Разберитесь и помогите. Пожалуйста, – последнее слово женщина интонационно выделяет и, отпуская суровость, улыбается.

Волна тепла, которую она, улыбаясь, испускает из своего сердца, захлестывает меня.

«Научилась», – радуюсь я и взаимно откликаюсь потоком энергии.

Вдох – выдох. Единый поток энергии циркулирует между нашими сердцами. Женщина обнимает меня – как будто другая женщина – доброжелательная, спокойная и уверенная. Вдох – выдох.

– Спасибо тебе, – шепчет она, – теперь я по-настоящему сильная.

4

Когда я выходила вслед за своим начальником из комнаты временного содержания правонарушителей, все кому не лень, сбежались поглазеть на меня. Всего месяц назад, в канун 8 Марта, мое фото как добросовестной и внешне привлекательной молодой работницы украсило первую полосу заводской многотиражки. Сегодня же я устроила на заводе переполох.

Уже несколько месяцев нам, работникам отдела дизайна, не платили зарплату и не выдавали задание на проектирование. Впрочем, и в отпуск нас не отправляли, поэтому затянувшийся простой мы вынуждены были проводить на рабочем месте. Не научившись валять дурака, я выполняла на работе проекты по дизайну интерьеров для левых заказчиков.

В обеденный перерыв раздался телефонный звонок, и курьер сообщил, что ждет меня с готовым проектом внизу.

– Привет, – машет он мне рукой, позволяя быстрее разгля-деть его в толпе снующих через проходную работников.

– Привет, – отвечаю я и протягиваю свернутую в трубочку документацию.

– Па-азвольте, – рука начальника охраны, возникшая откуда-то из-за моей спины, перехватывает бумажную трубочку.

– Что это? – перелистывая альбом, строго спрашивает охранник и сам себе отвечает. – Секретная проектная документация. Значит, шпионаж осуществляете, гражданочка. Пройдемте-ка со мной.

Я смотрю на охранника в надежде, что это запоздалая первоапрельская шутка. Или, на худой конец, попытка познакомиться с девушкой с первой полосы многотиражки. Однако товарищ в камуфляже не шутит. Поддерживая за локоть, он сопровождает меня до комнаты для нарушителей установленного порядка. Дверь за моей спиной захлопывается, и ключ несколько раз проворачивается в замочной скважине.

5

– Жива? – участливо спросил меня начальник, когда спустя несколько часов дверь открылась и я вышла наружу. – Заместитель директора по безопасности на больничном, а без его разрешения тебя не удалось бы вытащить. Пришлось с генеральным договариваться и машину за больным отправлять. Охранник доложил, что ты сперла заводские документы, однако когда заместитель директора увидел, что это левак, то разозлился еще больше. Не положено на заводе другую работу выполнять. Хоть зарплату не платят и задание не выдают, но правила-то не поменяли – они и на нас, дизайнеров, распространяются.

Несколькими днями позже у нас появился новый сотрудник – заместитель начальника отдела. Его основной функцией было по нескольку раз проверять, чем мы занимаемся в течение рабочего дня, сидя на своем месте. Задания на проекты от руководства завода так и не поступали, и нам вменялось перелистывать журналы с дизайн-проектами или сидеть без движения. Не приветствовались разговоры и рисование. Первое воспринималось как нарушение производственной дисциплины, второе – как возможная работа по левому заказу.

6

«…шесть, семь, восемь…», – настраиваясь, считала я свои шаги, когда возвращалась вечером с завода.

Путь мой, как обычно, лежал по направлению к дому очередного владельца смятенной души, призвавшего меня на помощь. Мне нелегко было избавиться от непрекращающихся мыслей по поводу необходимости приходить каждое утро на завод и, согласно правилам, бездельничать до вечера.

«Думай, думай, голова», – настойчиво требовал мой внутренний голос.

«…девять, – перебивала я его. – Чего думать, если нужно решить всего лишь одну проблему. Стоит мне перевести сына из заводского детского сада в коммерческий, как необходимость пребывать на заводе отпадет сама собой».

«Деньги, нужны дополнительные деньги на детский сад», – требовал внутренний голос.

«…девять с половиной, – остановилась я, чтобы прервать внутренний монолог, – сейчас важнее тот человек, который меня ждет. Десять».

Счет окончен, и я, полностью настроившись, делаю последние шаги к подъезду.

7

– Я хочу тебя купить, – безапелляционно заявляет Лида. Ей тридцать пять, она жена и партнер «нового русского», бизнесвумен. Очень сильная и очень красивая женщина. – Ты должна уйти с завода и начать работать на себя. Вернее, на меня. Я хочу иметь возможность в любой момент отправить за тобой водителя и быть уверенной, что ты появишься. Как «скорая помощь». Я хочу, чтобы ты стала моим «карманным» экстрасенсом.

8

– Держи, – протягивает мне стодолларовые купюры предприниматель.

Мы стоим во дворе его дома. Автомобиль рядом, наготове, чтобы доставить меня домой.

– Здесь в два раза больше, – отмечаю я.

– Видишь ли… – предприниматель подыскивает нужные сло-ва. – Супруга сказала мне: «Делай что хочешь, но Маша должна появляться у нас по первому зову». Я готов столько же платить тебе за каждый визит. И, похоже, у тебя нет выбора, иначе она оторвет мне голову, – предприниматель вскидывает взгляд на светящееся в темноте окно нового элитного дома. – Я дорожу своей головой и не могу позволить случиться этому. Завтра в это же время. Водителя я пришлю.

9

«Все было бы ничего, – размышляла я, погружаясь перед сном в ванну с горячей водой, – если бы…»

«Если бы что?» – нетерпеливо откликнулся мой внутренний голос.

«Если бы я знала, во что вляпываюсь, уходя с завода», – продолжила я диалог с визави внутри меня.

«Страшно?»

«Страшно, – честно признаюсь я. – Не понимаю, кем я должна теперь стать. Выучилась на архитектора, успела поработать преподавателем в школе искусств и дизайнером интерьеров. Эти профессии мне понятны, однако сейчас за эту работу не платят деньги».

«Сейчас ты требуешься людям в другом качестве».

«Лида назвала меня „карманным экстрасенсом“, – усмехнулась я. – Как карманный фонарик…»

«Разве противозаконно работать карманным фонариком? – удивился визави. – Тем более тебе за это платят».

«Издеваешься? Это не профессия».

«Когда-то не было многих профессий, и каждый раз появлялся кто-то первый, кто превращал свою деятельность, востребованную людьми, в профессию».

«Что ты предлагаешь?» – насторожилась я.

«Я предлагаю тебе вспомнить детские рисунки с фантастическими мирами и твое страстное желание научиться воплощать мечты в реальность. Я предлагаю тебе вспомнить концепцию дипломного проекта и его успешную защиту. Еще я хочу напомнить о тех людях, которым ты помогла направить течение жизни по нужному руслу и сделала их счастливее и мудрее».

«И?..»

«И предлагаю тебе перестать терзаться. Осознай свое предназначение на этот отрезок времени».

«Не знаю…»

«Скоро узнаешь», – сказал и замолк утомившийся от ночного разговора внутренний голос.

Устала и я, и, перемещаясь из ванной в спальню, поняла коечто очень важное. У визави, живущего в моем внутреннем мире, и невидимого архитектора моей жизни складывались более тесные взаимоотношения, чем у меня с каждым из них.