Самозванец

При всей критичности подхода к действительности, политика была ей чужда. Она не была бойцом, к собственному своему стыду. Наверное, в силу все той же врожденной нерешительности. Даже в самых очевидных для других людей ситуациях ей казалось невозможным ответить на сакраментальные русские вопросы «Что делать? И кто виноват?» Гипертрофированная способность смотреть на вещи с различных позиций лишала ее возможности сформулировать окончательное личное мнение. Чем больше она думала о проблеме или ситуации, тем туманнее она ей представлялась, принятие же осмысленного решения становилось уже просто невозможным. Так бывает, когда повторяешь какое-то слово много раз подряд и вдруг замечаешь, что звучит оно абсурдно, а смысл его полностью утерян.

Ей всегда было легче уйти молча, не то чтобы уступив, но не ввязавшись в бой, любой бой, даже если он имел форму дискуссии. Уйти, не привлекая ненужного к себе внимания, которое ее смущало в обычных ситуациях. Можно это назвать по-другому: малодушно сбежать. Она знала за собой эти недостатки и внутренне стыдилась их, скрывая свой стыд и свою растерянность за фасадом внешней самоуверенности, граничащей с высокомерием. А если добавить к этим недостаткам склонность разговаривать с собой, да порой еще и вслух, картина вырисовывалась просто-напросто патологическая. «Совсем неудивительно, что Марат ушел, – думала она иногда. – И правильно сделал, зачем такому блестящему человеку, как он, очкастая, неуклюжая, закомплексованная девица…» Все это было, конечно, объективно не совсем так: неуклюжей она никогда не была, очки – в дизайнерской оправе – надевала редко, а в основном носила линзы, и мужское внимание было ей так же привычно, как вид из окна собственной спальни. Образ гадкого утенка, на короткое время осчастливленного белым лебедем, не отражал действительности. Но факт оставался фактом – Марат ее бросил, и это приходилось признать.

Она внимательно присматривалась к новому сотруднику, недавно переведенному в их московский офис. В целом он производил впечатление неглупого и любопытного человека, в прямом смысле любопытного. Она очень ценила в людях это качество – —любопытство. Именно им она извиняла его чрезмерный интерес к здешней мишуре, которая ее не только не привлекала, а даже раздражала, как раздражает хруст попкорна в кинозале, где показывают серьезный фильм, не давая сосредоточиться на главном.

Он был привлекателен внешне, по-русски сероглаз, по-американски высок и мощно сложен. Наверное, он был моложе ее года на два, на три, прикинула она на глаз, хотя, судя по щенячьему энтузиазму, буквально сочившемуся из него, может быть, и больше.

Ник определил ему временный участок работы – освещение культурной и светской жизни столицы, все более превращающейся в отдельное государство в государстве, со своим стилем и уровнем жизни, своими обычаями и традициями, своим отдельным правительством и дополнительными к общероссийским московскими паспортами, заветной мечтой любого немосквича. По крайней мере, так думали москвичи, ощущающие себя чуть ли не отдельным народом, стоящим на более высокой ступени развития, чем соседи. Незаметно втянув в свою орбиту территорию Ближнего Подмосковья, отгородившись Кольцом от остальной России и выставив посты, Москва по размеру догнала Бельгию, по численности населения – Италию, ничем не уступая, а то и перегоняя их по уровню благосостояния. Вместе с территорией мегаполис, как пылесос, всосал в себя самых энергичных, пробивных, одним словом, «дельных», как здесь любили выражаться, людей из всех уголков России. Однако, двери для неповоротливых уже практически были закрыты.

Москва стала огромным офисом по обслуживанию энергетических и соответствующих денежных потоков, но было похоже, что дальнейший набор сотрудников временно прекращен. Корпорация была укомплектована. Москва стала ощущать себя практически отдельной независимой страной, метрополией, питающейся, однако, от окружающих ее полуколониальных территорий и высокомерно принимающей это как должное.

За границы Москвы Денис еще не выезжал, ни разу об этом не заикался, и казалось, что и не стремился. Раду это удивляло, так это шло вразрез с его обычным любопытством, которому не было предела в отношении других тем, в том числе женщин. Что он был бабником, перестало быть секретом уже через пару недель, когда на сотовый телефон Дениса полился дождь звонков от новых подружек, которых Денис для удобства одинаково именовал «sweetheart16». Толстый Санчо открыто завидовал, зануда Ник качал головой, Серега одобрительно ухмылялся. У самой Рады по этому поводу чувства были самые смешанные.

У них сложились приязненно-безразличные отношения, которые по определению никогда не переходят ни во что большее. Раздражение, злость, соперничество, как ни странно, легко могут перерасти в любовь, потому что в основе этих не самых похвальных чувств все же лежит скрытый интерес к «объекту», который изначально занимает некое место в вашем сердце. Однако, ничто не лежит дальше от любви, чем приязненное безразличие.

Рада сама не знала, радоваться или огорчаться отсутствию интереса к противоположному полу – даже к самым элитным его представителям, – которое прочно с некоторых пор поселилось в душе. После крушения ее надежд на личное счастье с человеком, из-за которого она когда-то потеряла голову, она не просто не хотела, но смертельно боялась повторения истории, через которую уже прошла однажды. В своем сердце она уже похоронила и ту давнюю потерю, и свою любовь, для надежности взгромоздив на могилу неподъемный камень прощения.

Огорчалась она единственно потому, что пустота и покой в душе еще раз подтверждали ее вывод о себе как о перегоревшей лампочке: с виду целая, но на самом деле отработанная, бесполезная вещь. «Ну и пусть, так оно спокойнее, а прошлого все равно не вернешь», – так думала она про себя.

Сидя за столом и разбирая заказы на размещение рекламы – одна из ее обязанностей и вечная головная боль Ника, – она поглядывала на Дениса, стучавшего на компьютере за столом напротив в один из его нечастых присутственных дней, и внимательно прислушивалась к себе, екнет что-нибудь внутри при виде сексапильного экспата или нет. Не екало. И слава Богу.

В тот знаменательный понедельник Ник вызвал Дениса к себе в кабинет, едва тот успел переступить порог офиса, как обычно, немного опоздав. Он только что купил себе машину и теперь заново учился водить. Да-да, водить машину в Москве было чем-то сродни Формуле-1, скрещенной с развлекательным шоу «Езда без правил», потому что правила дорожного движения в Москве можно было вовсе не соблюдать при условии достаточной финансовой состоятельности. Достаточной, чтобы откупиться от постового. Поскольку постовые брали недорого, правила не соблюдал никто. Денису это даже нравилось, потому что щекотало нервы. Это было похлеще езды в Неаполе, где он раз попал в аварию из-за собственной ограниченности, остановившись на пустом перекрестке на красный сигнал светофора и спровоцировав, таким образом, аварию, как ему чуть позже объяснил эмоциональный неаполитанец, буквально нанизав свой видавший виды Фиат на Денисову Хонду, взятую напрокат. С места происшествия Денис едва унес ноги.

Сотрудники местного Рент-А Кар также заняли сторону земляка и никак не могли взять в толк, зачем же он все-таки остановился на пустом перекрестке. Происшествие вылилось Денису в крупную сумму. «When in Rome, do as the Romans do17». Иными словами, сам виноват, дурень.

Вывод Денис, однако, из злоключения сделал правильный и, поселившись в Москве, на всякий случай выбрал внедорожник: и уважения на дороге, и шансов уцелеть в ДТП неизмеримо больше, а «береженого Бог бережет», снова вспомнилась любимая поговорка бабушки.

Короче, московская жизнь открылась Денису еще с одной своей адреналиновой стороны, которую он радостно принял. Конечно, он не собирается давить пешеходов на перекрестке, как некоторые местные аборигены, этого ему не позволит воспитание, но игнорировать на трассах ограничения скорости – ей-Богу, в этом есть нечто привлекательное для настоящего мужчины, своеобразный мачизм, к которому, что бы там ни говорила политкорректность, так отзывчивы женщины. Помимо эмоционального удовлетворения, приобретение автомобиля дало Денису отличную отмазку для вечных опозданий на работу. «Трафик», – объяснял он Нику, даже если пришел на работу пешком.

Войдя в кабинет к Нику, Денис сразу заподозрил неладное. Ник сурово посмотрел на сотрудника, поерзал в кресле, взглядом указал на неудобный стул напротив.

– Хочу послать тебя в командировку в Сибирь. Похоже, там происходят какие-то важные тектонические сдвиги, в политическом смысле слова. Мне нужна более точная информация, из первых рук… Хочу напомнить тебе, что нашей целевой аудитории местный гламур интересен постольку поскольку. Ей интересно знать, чем живет и дышит другая, негламурная Москва и остальная Россия, что за процессы идут сейчас в стране, куда она движется, что готовит ей будущее, и что готовит она миру, – вот что важно. Заметил, наверное, что мы публикуем не только твои опусы о ночной жизни? Думаю, тебе и самому будет интересно.

– Конечно, я готов. Когда надо ехать? – с неискренним энтузиазмом спросил Денис. Во-первых, он хотел переменить тему «опусов» на более безопасную, а во-вторых, на выходные он устроил себе два свидания с двумя разными девушками, и теперь надеялся, что ехать до понедельника не придется, чтобы успеть уделить внимание обеим.

Ник вдребезги разбил его планы.

– Завтра утром. Билет на самолет на твоем столе. А вот рекомендательное письмо к отцу Алексию, настоятелю монастыря в Сибирске. Очень интересный человек, когда-то бизнесмен, затем крупный чиновник, круто поменявший карьеру и теперь вновь отстраивающий Сибирский край. Меня с ним познакомили, когда он еще был москвичом, и я уверен, что он меня не забыл. Поедешь, познакомишься, проанализируешь и напишешь. Пары недель, думаю, вам будет достаточно.

Заметив вопросительный взгляд Дениса, пояснил: «Едете вместе с Радой. Так будет лучше, – сказал Ник, не вдаваясь в подробности. Все, иди собирайся, – и показывая, что разговор окончен, уткнулся носом в компьютер.

Денис вышел из кабинета, увидел пустой стол Рады. «Вот ведь тоже, партизаны, – подумал незлобливо, – могли бы хоть заранее сообщить». Взял билет со стола. Ну естественно, эконом-класс, кто бы сомневался.

Глава 5

Солнечный полдень 20 июня 1605 года, казалось, радовался вместе с московитами долгожданному вступлению царя Димитрия в древнюю столицу. Димитрий же сам, как красно солнышко, улыбался своим подданным, приподнимаясь на стременах, окруженный пышным поездом из разнаряженных стрельцов в красных расшитых золотом кафтанах, гордо поглядывающих по сторонам польских гусаров, торжественных и величавых православных священников.

Радостно встречали царя-батюшку жители столицы: стоя на коленях, во весь голос желали ему вечно здравствовать бородатые мужики; мальчишки оседлали деревья, чтобы лучше было видать, раскрыв рот глазели на царский кортеж; девки и бабы в нарядной одеже выглядывали из-за спин отцов и мужей, бились в пыли юродивые, – простой люд приветствовал своего государя. В первую минуту такая встреча ошеломила Димитрия: хоть и ведал, что желанен московскому люду, но не ожидал такого ликования. Немного тревожился поначалу, ожидая вот-вот услышать чей-нибудь голос, обличающий самозванца, признающий в нем Григория ли Отрепьева, сына ли Батория, итальянского ли графа-авантюриста – последнего, должно быть, из-за некой смуглости лица… Каких только слухов ему ни доносили! Что делать тогда? Слава Создателю, ничего подобного не случилось, зря боялся. Немногочисленных сторонников Бориса – коварного изменника, ужом вползшего сперва в доверие к Иоанну, а затем и на самый трон его, – уже успели кого перебить, а кого пораспихать в ссылку, куда подальше, лишь бы с глаз долой. Самого Патриарха Иова, поднявшего голос в защиту Годуновых, скрутили прямо во время службы в Успенском соборе и в простой телеге бесчестно отвезли в захудалый монастырь в Старице. Чернь поразграбила да поразнесла дома несчастных, постаралась на славу, напробовавшись дорогих вин в подвалах Борискиных любимцев. Вот ведь как оно повернулось.

Ехал Димитрий по немощеным московским улочкам, мимо разукрашенных хором бояр да невидных домишек простонародья, крытых где тесом, а где и соломой, любовался на зеленые перелески и вишневые сады, что сильно красили облик города, придавая ему милый сердцу домашний вид. А и полюбоваться в Москве тоже было чем. То и дело проезжали мимо бесподобных бело-голубых церквей и церквушек, а то и целых белых островков многих монастырей, купола которых, щедро изукрашенные золотом, словно огонь горели на солнце. Весело стало на сердце у Димитрия. Православная столица встретила его, как и мечталось. Царевич пообвык, успокоился.

– Подымитесь с колен, люди добрые, – ласково обратился к народу. – Подымитесь, и будем вместе молиться Господу нашему, возблагодарим Его за милость великую.

– Славься, государь Димитрий Иоаннович, а мы вечно, холопи твои, Бога за тебя молим.

Проехали мимо разоренного Борисова дома. Димитрий помрачнел, резко повернулся к князю Масальскому: «Спалить». Чтоб и не напоминало. Знал уже, что из Годуновых уцелела одна лишь дочь Бориса Ксения. Уберег ее князек «токмо ради потехи повелителя», как сам хвастался Димитрию, «уж больно хороша царевна, неужто такой красе пропасть впустую», – ухмылялся гнилыми зубами, пес. Более всех жалел Димитрий Федора, сказывали ему, защищался он храбро и продал свою жизнь задорого, прихватив с собою особо ретивых казнителей. Царствие ему небесное. Видит Бог, не желал Димитрий ему гибели, да видать, так злосчастному отроку на роду было написано, ответил он за грехи родителя. Димитрий истово перекрестился на церковный крест, широко, по-русски. Православное окружение тут же спешно закрестилось следом. Иуды.

По обычаю, остановилась у Лобного места, где всего несколько дней назад Василий Шуйский, стародавний следователь по Угличскому делу, лично подтверждал народу несомненность смерти царевича Димитрия и такую же несомненность самозванства претендента на трон русских царей. Сейчас же Шуйский раболепно впился взглядом в смуглое лицо, ожидая малейшего знака государя, готовый на все, чтобы угодить. Ведь чудом избежал гибели, промедли еще несколько дней с посольством – и быть бы ему на Лобном месте со товарищи главным действующим лицом. Уберег Господь.

Благовещенский протопоп Терентий, которому за особую речистость доверили приветствовать нового царя, говорил положенные слова искренно, прочувствованно.

Со слезой испрашивал у государя прощения народ, что по детской доверчивости своей пал жертвой коварного обмана и лжесвидетельства. Димитрий слушал внимательно, сочувственно. Вытолкнули вперед злоумышленников, что пытались готовить заговор против него по вступлении в Москву. Посмотрел сурово на павших ниц злодеев, выдержал страшную минуту – и явил милость, отпустил с Богом, никого казнить не повелел, чем чрезвычайно разочаровал толпу, алкавшую давно не виданного зрелища. Неужто отойдет от обычая родителя своего? Неладно это.

Димитрий и сам понимал, что совершает ошибку: не пристало сыну Грозного прощать преступления, да бывало находили на него приступы мягкосердечия, когда не удавалось ему проявить должную суровость, которой, пожалуй, и не чужд был в иную минуту. Частые перепады настроения были свойственны Димитрию, сколько он себя помнил. Из-за падучей, что била его все младенчество. Так объяснил ему немецкий лекарь, что лечил его в Гоще от черной меланхолии. Но склонности к отцовской жестокости не было у него, пожалуй что, никогда. Да не к лицу она государю, открывающему новую эру в истории истерзанной страны. Видел себя порой русским Марком Аврелием, благородным и добросердечным государем. Вот и сейчас: помиловал Шуйских, будто Марк Аврелий когда-то заговорщика Авидия Кассия18

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Крохоборы (англ.)

2

GI – galvanised iron или government issue (англ.), сокращение для обозначения солдата-призывника

3

Ариа́нство – одно из ранних течений в христианстве в IV VI веках н. э.

4

Го́ща – часть Речи Посполитой, где было достаточно много ариан, у которых в Гоще одно время скрывался Г. Отрепьев; ныне – пгт в Ровненской области Украины, административный центр Гощанского района.

5

Федор Борисович Годунов (1589 [1] —10 (20) июня 1605) – русский царь с 13 (23) апреля по 1 (11) июня 1605 года, один из первых русских картографов. Его царствование – кратчайшее пребывание лица мужского пола на российском престоле.

6

Бенефициарий (или бенефициа́р) – (от фр. benefice «прибыль, польза») – физическое или юридическое лицо, которому предназначен денежный платёж; получатель денег.

7

Режим ожидания (англ.)

8

Братья (англ., жаргонизм)

9

Районы (англ., сокращенно от neighborhoods)

10

Тонтон-макуты (фр. Tonton Macoute; гаит. креольск. Tonton Makout), также Добровольческая милиция национальной безопасности (фр. Milice de Volontaires de la Sécurité Nationale) – гаитянское военизированное формирование и ультраправая политическая группировка.

11

Пу́блий Верги́лий Маро́н (лат. Publius Vergilius Marō), очень часто просто Верги́лий (15 октября 70 год до н. э., Андес близ Мантуи – 21 сентября 19 год до н. э., Брундизий) – один из поэтов Древнего Рима.

12

Медлительный, не очень сообразительный человек (англ., идиома)

13

Старая, центральная часть города (англ.)

14

от freeway, скоростная автострада (англ.)

15

Бугенвиллия – цветущее комнатное растение, которое может вырастать до огромных размеров.

16

Дорогая, возлюбленная (англ.)

17

«Когда находишься в Риме, поступай, как поступают римляне.» (англ., дословно; эквивалент в русском языке – «В чужой монастырь со своим уставом не ходят.»)

18

Гай Авидий Кассий (лат. Gaius Avidius Cassius, ок. 130, Кир, Сирия – 175 гг., Египет/Сирия) – римский узурпатор, недолгое время правивший в Египте и Сирии в 175 году; Кассий был полководцем императора Марка Аврелия.