Сама садик я садила

– Ты богатая, Маша! Я тебе завидую! Они шли и разговаривали, по улице, не замечая ничего вокруг, только, поравнявшись, с огромной афишей, обратили на неё внимание, и остановились. – Ты не устала, Маша? – Нет! – Не желаешь ли, посмотреть это новое кино? – Костя, я не против, только, наверное, нет билетов! – А мы, сейчас, зайдём в кинотеатр, и всё узнаем! Костя купил тогда билеты, на «мой ласковый и нежный зверь», но до сеанса, ещё было три часа, и он повёл Машу в горсад.

Маша, ни разу, здесь не была, Костя водил её, от аттракциона к аттракциону, они веселились, кушали мороженое и разговаривали, разговаривали. Чёртово колесо, эта медленно вращающаяся громадина, поразила Машу, до глубины души. – Костя, мы поднимаемся! – Нас несёт вверх! – Тебе страшно, Маша? – А, вдруг, мы упадём!? Она не могла скрыть, своих ощущений и эмоций. – Ой, какая высота! Жуть! – Не бойся, Маша, вон, смотри, над нами маленькие дети, и они смеются! Маша посмотрела вверх, девочка и мальчик, дошколята, были с родителями в одной кабине, они смотрели по сторонам, и весело смеялись. А колесо, вознесло Машу и Костю, уже на предельную высоту, весь город, отсюда, был, как на ладони. Маша, только, на минутку успокоилась, очарованная, этим зрелищем, но глянув вниз, побледнела и качнулась. Костя обнял её. – Успокойся, хорошая моя, вот, мы уже начали снижение! Она прижалась к нему. – Мне не хорошо, голова кружится! Костя говорил. – Сейчас, это пройдёт, мы опустимся до мостиков, и выйдем! Маша почувствовала его губы, сначала, на своей щеке, а потом, на губах. Он целовал её, и она не противилась, ей было приятно, и голова её, всё кружилась и кружилась, только уже не от высоты.

– Молодые люди, приехали, вы не одни! Уступите место, очередникам, здесь большая очередь! Пожилая женщина, контролёр на посадке, прервала их волнительный полёт.

Потом, был фильм, последние метры до кинотеатра, они бежали бегом, и успели последними. Места им достались, на «галёрке», в самом последнем ряду. Картина была очень хорошая, со знаменитыми актёрами, только, смотрели они её, из половины, так как, на поцелуи уходила уйма времени.

Глава четвёртая. Давний жизненный поворот, с крутым разворотом!

Мария Владленовна посмотрела в окно, чувствуя, как её, по инерции, наваливает на притихшего соседа. Который, вероятно, дремал, и от неожиданности, упёрся в неё, обеими руками. – Мадам, мы не на танцах, ведите себя прилично! – Простите, пожалуйста, это получилось случайно, я не имела намерений, вас беспокоить!

Здесь был, тот самый поворот, на девяносто градусов, где автобус выходил, как говорится, на длинную прямую. Сосед, уже успокоился, и снова задремал, привалившись к окну. А Мария Владленовна, вдруг, вспомнила Антона. Антон Колтаков, был хозяином квартиры, в которой, Маша и Светка снимали комнату, за символическую плату. Первые два месяца, учёбы в торговом училище, им пришлось на это пойти, так как, в общежитии не было свободных мест. Сначала, они неделю жили, у односельчанки Вали Одинцовой, но жизнь там была, грубо говоря, не мёд. Так, как муж её, хоть и, не был «дебошир», но любил, часто, «закладывать за воротник», и его, пьяные выходки, весьма, смущали девушек. Валя вспомнила соседа, по лестничной клетке, Антона, которого, бросила жена, и договорилась с ним, запросто. – Антон, ты вроде как, один сейчас? – Не возьмёшь, моих девчонок, в квартиранты? – Да, ради бога, Валюха, пусть живут, денег мне больших не надо, за свет заплатят и всё!

Девчата жили как дома, сами себе хозяйки, так, как их хозяин квартиры, дома появлялся редко, и, как правило, пьяный. Но, ни разу, в комнату к девушкам, не заходил, старался, вести себя тихо, как ему казалось. А девчата, видели все его художества, в приоткрытую дверь. То уронит, что ни будь из мебели, или из посуды, стараясь, пройти бесшумно, в потёмках, по квартире. То уснёт, среди комнаты, прямо на полу, один раз, умудрился заблудиться, и сходил по малой нужде, за кухонную дверь.

Девчонки понимали, что он с горя заливает спиртным «сложившиеся обстоятельства». Антом был высоким, красивым мужчиной, и был с ними, всегда обходительным. Будучи трезвым, всегда извинялся. – Девчата, простите меня, если я набедакурил чего, больше не повторится! И девчонки на него не обижались. Маша, стирая свои вещи, в ванной, за одно, стирала и его бельё. Он, конечно же, заметил это. И, как то раз, придя домой, совершенно, трезвый, подошёл к ней, и сделал предложение. – Маша, выходи за меня замуж! Я не буду больше пить! Мне нужна, такая как ты! Она остолбенела, от удивления, и от неожиданности, минуту стояла, не зная, что ответить, и убежала в комнату. Что могла ответить, двадцатисемилетнему мужчине, шестнадцатилетняя девушка? А потом, в общежитии освободились места, и девчата съехали с квартиры.

На этом дело не кончилось, через три года, когда Маша, убитая горем, ехала к своему брату Жоре, чтобы немного забыться, получить родственное тепло и поддержку, в автобус вошёл Антон. Он сразу узнал её, поздоровался, и сел с ней рядом. – Маша, ты почему такая грустная, кто тебя обидел? И Маша, видя участие к себе, расплакалась, и всё ему рассказала. Антон был трезв и серьёзен, и сказал ей. – Маша, моё предложение, по прежнему, в силе, я тебя никогда не обижу, выходи за меня! Маша, считая себя, никому не нужной и брошенной, недоверчиво, спросила. – Зачем я тебе, такая? Антон, ни сколько, не лукавя, произнёс решительно. – Мы, сейчас же, поедем к моим родителям, ты самая лучшая девушка на свете! – Антон, ты серьёзно!? – Абсолютно! Здесь недалеко, десять вёрст всего, поехали, я тебя представлю им! И, Маша, поддаваясь его порыву, поехала. Думая про себя, хоть кому то, я нужна, от добра, добра не ищут!

Они приехали в село Колтаково, как раз к обеду, у Антона были хорошие родители. Увидев его, нежданного, и не одного, очень обрадовались, и усадили их за стол. – Вот, радость то, и как раз, к обеду! Хлопотала его мать, расставляя на столе приборы, и посуду с едой и питьём.

– Ну, Антон, знакомь нас с гостьей, давно ждём! Говорил, улыбаясь, отец. – Давай угадаю, с первого раза, это невестка наша!? – Так точно, Батя, это моя невеста, Маша! Они были так приветливы с ней, и Маша оттаяла душой. Потом, она помогала его маме мыть посуду, они разговаривали обо всём. Маша видела, что понравилась ей. Незаметно подкрался вечер, Антон заторопился. – Нам пора, а то на, последний автобус, опоздаем! – Ну, что вы, на ночь, глядя, – сказал отец, – ночуйте, места всем хватит. И они остались, мать постелила Маше отдельно. – А ты, Антоша, иди в малую комнатку, не время вам, ещё вместе спать! Маша уснула сразу, и снился ей, тот другой, который, обидел её сильно, обманул, а во сне, он был опять, родным и любящим.

Проснулась она раным-рано, сердце её разрывалось от тоски. Понимая, что не сможет сделать Антона счастливым, она готова была бежать отсюда, немедленно, за тридевять земель. А до первого автобуса было, ещё три часа, она, тихо, встала, оделась, заправила постель, и села у окна. Туман скрывал постройки, ещё не видно было солнца, восход его, только, угадывался, где то, за краем горизонта, она сидела и ждала.

Ждала, когда встанут отец с матерью, мать подоит корову, отец проводит скотину в табун, ждала, когда разбудят Антона, и только, тогда вышла из комнаты. – Доброе утро, всем! Приветливо, сказала она. – Как спалось, милая? Спросила мать. – Спасибо, хорошо! Отвечала Маша, стараясь не выдать, своего отчуждения. Ей было стыдно, что обманула всех их.

Потом, был завтрак, и быстрое прощание. Мать погрустнела, она всё поняла, материнское сердце не обманешь. А Антон балагурил. – Не грустите, мы, теперь, будем часто приезжать! Он ничего не замечал, а Маша, молчала всю дорогу, до города. Выйдя на остановке, он взял её под руку. – Ну, что, Машенька, идём домой? Она освободилась от него, и сказала. – Антон, я не могу, выйти за тебя замуж, я не хочу сделать тебя несчастным, потому, что я не люблю тебя! Прости и прощай! Маша повернулась, и пошла, всё, убыстряя шаг, стремясь, скорее уйти от тоски. Ведь, до этого, у неё было много радости, и много любви.

Глава пятая. Любовь, любовь, родная кровь!

Уже три месяца пролетело, с того знаменательного катания, на чёртовом колесе, всё это время, у Маши, было легко и весело на душе, а сегодня, ей грустно. Светка, её Подруга Светка вышла замуж, она уволилась, и уехала в деревню насовсем, стала настоящей колхозницей. Эх, Светка, Светка, зачем оставила меня тут, одну!

Хотя, я сама виновата, каждый выходной проводила с Костей, вечерами, он «самовольно» приходил ко мне, что же ей оставалось делать?

Она стала уезжать, на выходные в деревню. Месяц назад, она призналась, по секрету. – Машка, я «залетела», второй месяц нет «гостей»! Что мне делать!? Но, всё оказалось, проще, этот вопрос уладили их родители.

Как то, само собой, получилось, Маша сдружилась со второй уборщицей, Гузеевой Павлой Андреевной, которую, все здесь звали, тётя Паша. У Павлы Андреевны в посёлке был свой дом, она была вдова, и детей у неё не было. Она, Машу привечала больше всех, и относилась к ней, как к дочери.

– Ну, что, Машенька, осталась без подружки? Не грусти, приходи ко мне жить, я тоже одна, вдвоём не пропадём, кавалеров, каких ни будь, приветим! – Ну, что вы, тётя Паша, мне каких ни будь не надо, у меня Костя есть! – Да, знаю, золотко, хороший парень, у меня, вам встречаться проще будет! И Маша бросила, опостылевшую «общагу», и переселилась в её дом. Маша привязалась к Павле Андреевне всей душой, она могла поговорить с ней, на любую тему, cпросить совета. Тётя Паша была ей как мать, она учила Машу жить.

А на дворе стояла уже поздняя осень, холодный ветер, иногда с дождём, не настраивал на длительные прогулки, на свежем воздухе. – Костик, пойдём ко мне домой, я очень замёрзла! – Машенька, мне как то неудобно! – Да, не стесняйся ты тёти Паши, она рада будет с тобой познакомиться, и чаем напоит! И у меня есть своя комната, где мы можем уединиться. – Ну, если комната, я, не против! Сказал Костя, целуя Машу, на промозглом ветру.

Тётя Паша, улыбаясь, пеняла им. – Ну, молодёжь, наконец-то, я вас дождалась! Ой, политрук молодой, ты мою девку, заморозил, чуть не насмерть, дрожит вся, зуб на зуб не попадает! И у самого вон, нос покраснел! А ну, живо раздеваться, и марш за стол, у меня чайник готов!

Пили горячий чай, с дешёвыми конфетами, которые, в простонародье назывались «Дунькина радость», и по телу разливалось умиротворяющее тепло. Дружелюбная, ни к чему не обязывающая беседа, растянулась на полчаса. Тётя Паша и Костя, как то сразу, нашли общий язык, без конца, удачно, шутили, и все насмеялись, до слёз. – Ох, время то летит! Спохватилась тётя Паша. – Ведь, у меня ещё дела! Веди, Машенька, кавалера, в свой угол, кажи, как устроилась, не буду вам мешать!

Маленькая, уютная комнатка, окно, которой, выходило во двор. Из мебели имела, платяной шкаф, односпальную, панцирную кровать, табурет, и маленький, письменный столик, стоявший у окна. Костя обнял Машу, она прижалась к нему, подняла лицо, и они слились в долгом поцелуе. – Костик, я тебя люблю! – Машенька, и я тебя, очень, люблю, не нахожу себе места, если долго не вижу! И снова, они соединились устами. Время, неумолимо, съело отпущенный им лимит. Костя, глянув на часы, сказал. – Машенька, мне пора! Они оделись и вышли во двор. Дом, Павлы Андреевны, располагался так удачно, что сразу, за приусадебным участком, был, тот самый, длинный, бетонный забор. Через который, Косте предстояло прыгать. Что он и сделал, запечатлев прощальный поцелуй, на милых устах. Он, заученными движениями, ловко забросил своё натренированное тело, на верхнюю кромку забора, и помахав от туда рукой, скрылся из вида.

Маша работала во вторую смену, масло, булки, колбаса, опостылели ей до чёртиков, потому, что Кости не было уже трое суток. Что могло случиться? Может, заболел? Она написала ему письмо, и, чтобы не ждать, пока оно дойдёт по почте, не бросила его в синий ящик, а передала со «случайной оказией». Не он один наведывался в этот магазин, и первый, зашедший к ним, «самовольщик», любезно согласился, доставить её «амурный привет» адресату.

Костя, также как она, передал своё письмо ей, с «попутным гонцом», в этот же день. – Милая Машенька, мы не увидимся две недели, прости, придётся подождать! В тот, последний визит к тебе, при возвращении в роту, меня поймал дежурный по училищу, подполковник Седых, наш комбат, случайно оказавшийся на моём пути! Он всё видел, и объявил мне, два наряда в не очереди! А такие наряды, отбывают только в выходные, значит, лишаюсь двух увольнений! С самоволками, пока надо повременить, я на «строгом контроле»! Машенька, пиши мне, любимая, очень жду, и обязательно отвечу! И так, переписка их продолжалась, и Маша успокоилась, безропотно, ожидая того дня, той минуты, когда вновь увидит Костю.

Между тем, близился канун Октябрьских праздников, на улице похолодало, замёрзли лужи, и выпал первый снег. Костя написал, что увольнение отменяется, так как он заступает в наряд, в караул. Расстроенная Маша, ответила ему, отрешённо. Что, восьмого числа, отработает вторую смену, и сразу уедет, на последней электричке, в деревню, повидать дедушку и бабушку. Но, она не уехала, потому, что Костя, сияющий, как медный пятак, появился неожиданно, как чёрт из табакерки, в тот самый момент, когда нужно было садиться, в подъехавший автобус. Он, сзади, захватил её в охапку, и утащил за остановку. Офицеры, уезжающие в город, не заметили его, так как внимание их, было направлено в другую сторону. Он целовал её долго, и она, истосковавшаяся, и измученная, долгим ожиданием встречи, тоже, не отпускала его, стараясь насытиться им, таким желанным и любимым.

– Машенька, не уезжай сегодня, уедешь, завтра утром, а я приду к тебе, после отбоя! – Не боишься? А вдруг тебя снова поймают!? – Ну, и пусть, я не могу больше ждать, хочу видеть тебя, обнимать, целовать, и будь, что будет! – Ой, какой ты храбрый! А если тебя отчислят из училища, на последнем году учёбы? Зачем мне, недоучка!? Будь, пожалуйста, осторожней! – Хорошо, моя милая, я буду осторожен! Мне пора, я только, что сменился с наряда, нужно идти, пока не хватились! – Иди, иди скорей, я буду ждать тебя, и приготовлю, чего-нибудь вкусненького!

Едва Маша вошла в дом, Павла Андреевна воскликнула радостно. – Машенька, не уехала, доченька? Что так? – Передумала, тётя Паша! – А у меня, нужда в тебе!? Не поможешь? На кухне сидел, на табурете, не раздетый молодой мужчина, наблюдающий за ней, с любопытством. – Беда у меня, Машенька, сестра моя Стеша лежит в деревне, сильно хворая! Просит приехать, вот, племяш мой, проездом из города, завернул на москвиче! – Конечно, тётя Паша, наказывай, что нужно делать!? – Да, не много, Машенька, курей да поросёнка кормить, да, печку топить! А я, на недельку, там задержусь! Ну, как, управишься? – Поезжай, тётя Паша, не расстраивайся, всё сделаю! – Ну, и славно!

Маша сидела в своей комнатке и смотрела в окно, свет не включала, и в помещении был полумрак. А на улице, фонари, на высоких столбах, с территории училища, освещали улочку и участок тёти Паши. Она ждала Костю, всё, что хотела, давно приготовила, в зале стоял накрытый стол. Телевизор ей смотреть не хотелось, она просто сидела и ждала, и незаметно, для себя, погрузилась в сон. Ей приснился странный сон, будь то, её Мама, заглядывая в окно, говорила строго. Смотри тут, не безобразничай, приеду скоро, накажу, и грозила пальцем. И Маша проснулась, ей казалось, что она спала не долго, но часы показывали, уже без четверти двенадцать. А за окном была пустота, Маша, тоскливо, подумала, всё, Костя уже не придёт, разделась и легла в постель.

Сон её, как рукой сняло, беззвучное, ночное одиночество, в чужом доме, ничуть не пугало. Она лежала и думала о жизни, как у них всё будет, с Костей, настойчивый стук в окно, заставил её встрепенуться и приподняться. Костя стоял, прильнув, лицом к стеклу, стараясь, хоть что-то увидеть, в полутёмной комнате. Он был в шапке, но без шинели. Маша подскочила с кровати, он же замёрзнет и простынет, надо скорее впустить его! Набросив, поверх ночной рубашки, тёти Пашину пуховую шаль, в валенках, на босу ногу, она выскочила в сени, и отперла дверь. Они, прильнули друг к другу, крепко, обнявшись. – Костик, почему ты раздетый? Заходи скорее в дом!

В комнате, Костя, улыбаясь, разглядывал её, восхищённым, оценивающим взглядом. Маша смутилась и покраснела, вспомнив, наконец, что стоит перед Костей неодетой, в одной «ночнушке». – Ой, прости, я уже спала, не дождалась тебя, думала не придёшь! Костя обнял её. – Не стесняйся меня, я бы тоже, сейчас, поспал, ведь, я с наряда! Они вошли в её комнату, она сказала, неуверенно, – ну, раздевайся, что ли, – и юркнула под одеяло. Она видела, в полумраке, как он разделся, оставшись в одних кальсонах, и осторожно, лёг в кровать, рядом с ней. Сердце её, учащённо, билось, от этой, не обычной для неё, ситуации. Он обнял её, и несмело, ласкал её груди, через сорочку, и целовал, целовал. Жаркая волна накрыла их обоих, распаляя, и без того, разыгравшиеся чувства, бедное сердце, готово было выскочить, из груди. Потом, его рука, неожиданно, проскользнула, в запретную недоступность, для него, и для всех мужчин мира. – Костя! Испуганно, вскрикнула она. – Не смей! И своей, маленькой рукой, что есть силы, ухватилась за его руку, нанеся ей, своим маникюром, кровоточащую рану. А он, как будь то, не замечал ничего, взволнованно, часто дышал, и покрывал её лицо короткими, быстрыми поцелуями. А его пальцы, его нежные пальцы, что они делали с ней, с её телом, доводя до дрожи, и остановки дыхания, бросая, то в жар, то в холод. Она не могла уже больше, и не хотела сопротивляться. Он, поспешно, освободил её, и освободился сам, от мешающих им, предметов, оставшейся на них одежды, и проник в неё, очень бережно, во время жаркого, непрерывного поцелуя в губы. Но она, всё равно, ощутила боль. Самопроизвольно, вскрикнув, негромко, окаменела, и думала. Скорее бы, всё это кончилось. Потом, какое-то время, они лежали, молча, он молвил, виновато. – Машенька, любимая, прости! Я не сдержался, это было невозможно, рядом с тобой, такой красивой, нежной! Милая, я люблю тебя, мы поженимся! Ты моя жена! Она успокоилась и сказала. – Я не сержусь на тебя, Костик! Я люблю тебя! Ты мой муж!

Он снова обнял её, а она, прижавшись к нему, лежала на его руке и плакала тихо, осознавая, что, перешагнув невидимую черту, никогда уже не станет, той прежней девочкой. Они уснули и спали час или полтора, их разбудил будильник, в Костиных наручных часах, которые показывали, ровно четыре часа утра. Костя поцеловал её, и, сказав, мне пора, быстро поднялся. Маша тоже встала. – Костя, я поставлю чайник, позавтракаешь, вчера, так ни к чему не прикоснулся, а у меня, стол стоит накрытый! – Нет, Машенька, не беспокойся, ничего не надо, я спешу! И у меня же будет завтрак, в столовой по распорядку! Так надо милая, а ты ложись, отдыхай, до автобуса ещё уйма времени! – Костя, я никуда не еду, потому, что на мне дом! Тётя Паша уехала в деревню, навестить сестру, её не будет неделю! – Это же хорошо для нас, я обязательно приду! Он снова поцеловал её. – Не скучай, не провожай меня, ты раздета, в сенях холодно! Но Маша вышла на крыльцо, чтобы помахать ему рукой, как в прошлый раз.

Она осталась одна, навалилась, вдруг, тоска, спать совсем не хотелось, Маша оделась, в домашнее платье, и принялась убирать постель. Убрав одеяло, она увидела алые пятна крови, и разволновалась. Это Костина кровь соединилась с моей, на этой белой простыне, и ужаснулась. Надо же срочно, что-то делать, чтобы скрыть следы, утраченной девственности. Как ни старалась Маша, её попытки вернуть постельной принадлежности первозданный вид, не увенчались успехом, она было, безнадёжно, испорчена. И это было большой неприятностью, так как новый комплект, Маше предоставила Павла Андреевна, во временное пользование.

Глава шестая. Любовные пороки, и тёти Пашины уроки!

Праздничные выходные закончились, Маша вышла на работу, снова во вторую смену, всё было, как обычно бывает в будние дни. Покупателей было не много, основной «наплыв» ожидался в час «пик», то есть, когда жители будут возвращаться с работы. Маша была в приподнятом настроении, душа её ликовала и пела. Костя опять был у неё, прошедшей ночью, это была восхитительная ночь, и Маша, всё ещё находилась, под впечатлением, произошедшего.

Костя не должен был прийти вчера, он сообщил об этом в «скорой депеше», доставленной Маше с курсантом, шедшим в увольнение. Он писал. – Милая Машенька, прости, некоторое время, не смогу с тобой встретиться, так как опять под контролем! Было замечено моё отсутствие, но по счастью, «не засекли» время, и не видели моего возвращения! Маша тоже написала письмо. – Костик, любимый, не рискуй, а я всегда буду ждать тебя! Сегодня поеду в город, мы испортили постельное бельё, придётся покупать! Маша съездила в город, не смотря на жуткий дефицит, ей повезло. Постельный комплект, оказавшийся, в единственном экземпляре, достался ей, как по

заказу. Она потратила на него, практически, все, оставшиеся у неё, деньги, а до аванса была ещё целая неделя.

Вернувшись, она управилась по хозяйству, истопила печку, и уселась в кресло, перед телевизором. Костя, наверное, уже получил моё письмо, думала она, ребята, возвращающиеся из увольнения, заверили её не беспокоиться. Маша посмотрела интересную программу, и уснула, со спокойствием в душе. И снова, стук в окно разбудил её, поднявшись, она увидела Костю. Радость, и беспокойство за него, переполнили её в один миг. Впуская Костю в дом, она обняла его и отсчитала, ласково. – Ты опять раздетый, самовольщик мой ненаглядный! – Вот, решил прийти сегодня, и загладить свою вину! С этими словами, он вытащил из-за пазухи, совершенно, новую, белую простынь, и протянул её Маше. Маша, радостно, поблагодарила и поцеловала его. – Костя, какой ты молодец, откуда у тебя? – Машенька, мы же спим не на голых матрацах, у нас всё, как полагается! – Так ты её украл, получается!? Не переживай, родная, просто, у старшины роты, будет маленькая недостача, так cпишет, на естественные потери, пришла в негодность! Простынь была точно такая же, как и испорченная тёти Паши, только, с одним маленьким нюансом. В углу её, стоял маленький квадратный штампик, информирующий, о принадлежности здешнего военного училища, ну, да, авось хозяйка не заметит!

Они опять лежали вместе, под одним одеялом, совершенно голые, и это их уже нисколько не смущало, их влекло, тянуло друг к другу, с необъяснимой силой. Каждый поцелуй, и взаимные ласки, распаляли их проснувшуюся, необузданную страсть. Всё повторилось, только, в отличие от той, первой ночи, она испытала новые ощущения, несравнимые ни с чем, и не ведомые ей ранее. Возбуждение их всё нарастало, и нарастало, и уносило в мир блаженства.

Потом, они лежали обнявшись, расслабленные, и безмерно, счастливые, приводя, свои мысли и дыхание, в норму. – Машенька, я так люблю тебя, даже не могу представить, как бы я жил, без тебя! – Костик, я тоже, не могу себе это представить, ты самый милый, самый хороший и самый любимый! Они не сомкнули глаз до утра, вернее, до того момента, когда зазвонил Костин будильник. Использовали короткие перерывы для отдыха и нежных разговоров, чтобы понять, что снова желают друг друга, и снова всё повторялось в бесконечной, поглощающей любовной страсти.

– Товарищ продавец, а товарищ продавец, с вами всё в порядке? Вы здоровы? Донёсся до Маши женский голос, и у неё, как будь-то, пелена упала с глаз, перед ней, у прилавка стояла старушка, низкого роста. – Ой, простите, пожалуйста, задумалась я, что вы хотели!? – Слава богу, здорова! А я, минут десять уж, стою тут, а ты, милая, смотришь на меня и не видишь! Улыбнувшись, молвила. – Наверное, кавалер хороший, до беспамятства довёл!? Они это могут! Отвесь мне, красавица, сахару пару килограмм! И Маша, сосредоточившись на работе, принялась за дело.

Незаметно пролетело время, и смена её закончилась. Маша пришла домой, и застала дома хозяйку, Павлу Андреевну. – О, тётя Паша, а я и не

думала, что вы так рано вернётесь! Как у вас дела? Как здоровье вашей сестры? – Ой, Машенька, да, вроде всё наладилось уже! Операцию ей сегодня утром сделали, аппендицит у неё, оказывается! Приехала рано утром её дочка Настенька, испросила отпуск без содержания. А она, Настенька то, племяшка моя, врач-терапевт. Осмотрела она мать, и сказала, надо её срочно в город, в больницу. Фельдшерицу местную отругала, и нам досталось, что тянули время, ведь, она помереть могла! Я уже звонила в больницу то, сказали, операция прошла успешно, состояние стабилизировалось! Вот, такие у нас дела! Вижу, ты тут хорошо управилась, скотина ухожена, и дома чистота, и порядок!

Наступил уже вечер, Маша и Павла Андреевна отужинали, посмотрели телепередачи и легли спать, каждая в свою комнату. Маша лежала и думала, вдруг, Костя сегодня придёт, надо бы покараулить, чтобы стуком в окно, не разбудил тётю Пашу, и впустить его тихо. Только бы, не уснуть до двенадцати! Маша встала, надела халат, и села к столику у окна, время тянулось мучительно медленно, она едва не заснула. Вздрогнув, очередной раз, отряхиваясь от дрёмы, она увидела, как знакомая фигура подбегала к окну. Маша, молча, замахала рукой, привлекая его внимание, жестикулируя, объяснила ему, вести себя тихо. Дверь не скрипнула, загодя, смазанная по навесам, растительным маслом. Встретились в сенях, не имея сил, сдерживать себя, обнялись и жадно целовались. Оторвавшись от губ, чтобы перевести дыхание, Костя спросил. – Машенька, хозяйка вернулась? – Да, Костенька, веди себя очень тихо, не надо, чтобы она нас услышала! Так же, шёпотом, проговорила Маша. Они, тихо легли в постель, кровать, тоже не скрипнула. Потому, что Маша, днём положила под матрац, снятую с петель, кухонную дверь, стоявшую без дела в сенях. Два часа минули как миг, хотя, они, стараясь сохранять тишину, любили друг друга, без перерыва, отдавая любимому всё.