Каникулы в бухте пиратов

Валерий Гусев

Каникулы в бухте пиратов

Глава I

ДИКИЙ ЧЕЛОВЕК С АРБАЛЕТОМ

– Вот что, друзья мои, – сказал нам папа. – До начала вашей любимой учебы еще целый месяц…

– Можно было бы и не напоминать, – проворчал Алешка.

– Соскучился по школе? – обрадовалась мама.

– Ага, – безмятежно признался Алешка. – Больше всего на свете люблю двойки получать.

Мама фыркнула.

– А что? – удивился ее непонятливости Алешка. – Как схватишь потом хоть одну трешку, все тебя хвалят изо всех сил. Иногда даже чего-нибудь подарят. А вот таскал бы я одни пятерки, вы бы к ним привыкли, и никакой мне от них пользы.

– Философ, – мама покачала головой.

– Лентяй, – отрубил папа. – И вымогатель. Вы мне дадите сказать?

– Ну? – мы приготовились слушать.

– Вот я и говорю. До начала учебы еще целый месяц…

– Можно было бы… – заворчал Алешка, но папа шлепнул ладонью по столу, и Алешка, хихикнув, замолк.

– Так вот… – опять начал папа.

А Лешка продолжил:

– До начала учебного года…

– Еще целый месяц, – добавил я.

Мама засмеялась, а папа нахмурился:

– Мать, где твое любимое летнее платье?

– А тебе зачем? – удивилась мама. – Оно тебе будет мало.

– Платье оставь себе, – грозно сказал папа, – а вот прекрасный узенький кожаный ремешок от него принеси сюда.

– Ладно, – сообразили мы с Алешкой, – молчим, как рыбы на сковородке.

И папа начал быстро говорить о том, что у него сейчас много работы, что у мамы уже кончился отпуск, и поэтому он (папа) хочет спровадить нас (меня и Алешку) на Черное море.

– Там, среди мрачных скал, есть маленький домик, где живет большой дикий горный человек по имени Арчил.

– Снежный? – спросил с восторгом Алешка. – С ядовитыми зубами?

– Да, – признался папа. – Крутой мужик. Он никому не позволяет перебивать старших. В общем – море, фрукты, снежный человек, парусная лодка. И таинственное…

– Что? – мы навострили уши.

– На месте разберетесь, – безжалостно отрезал нас папа. – У вас получится.

Получилось… Такое получилось!..

Родители проводили нас на вокзал, усадили в купе и попросили наших попутчиков приглядеть за нами в дороге. Но попутчики были такие молодые и легкомысленные, что за ними самими впору было присматривать. К тому же они были похожи друг на друга, как братья. Одного возраста, одетые в одинаково скромную, неброскую одежду, и даже звали их почти одинаково – Вадик и Владик. Только у Вадика были голубые глаза и светлые волосы, а у Владика – и то, и другое было черное. И еще смеялись они по-разному: Вадик весело и заливисто, а Владик – гулким басом. Когда он хохотал, казалось, будто за стеной купе роняют что-то тяжелое.

Попутчики пообещали нашим родителям, что не спустят с нас своих разных глаз и что ничего с нами не случится.

– Да я не за них беспокоюсь, – признался папа, – а за вас.

– И за весь состав в целом, – поспешила добавить мама.

– Справимся, товарищ полковник, не беспокойтесь.

– Какой я вам полковник? – недовольно буркнул папа и вышел из вагона. А мама за ним.

Родители постояли на платформе, с облегчением помахали нам, когда поезд тронулся, и остались в Москве, в скучном одиночестве. А мы, постепенно набирая скорость, все быстрее постукивая колесами и все веселее посвистывая гудком (это я уже про поезд), помчались к новым приключениям.

Попутчики нам не мешали. Они всю дорогу решали какую-то проблему, которая ждала их впереди. И все время спорили.

– А я говорю, – горячился Вадик, – что у них есть база. Они сгружают там товар и выжидают. А как только утихнут ОРМ, другим транспортом доставляют товар в торговые точки. Скажи – нет?

– Скажу, – басил Владик, прихлебывая из банки пиво. – Они в объезд идут, тайной дорогой.

– Какие там дороги? – возмутился Вадик. – Там сплошные крутые горы!

– А они – морем! – возражал Владик. – Погрузили на катер – и вдоль берега.

Так они спорили всю дорогу, но мы не прислушивались. Мы даже на эти самые ОРМ не обратили внимания. Хотя вполне могли бы. От папы мы знали, что ОРМ – это оперативно-розыскные мероприятия. Когда совершается какое-нибудь серьезное преступление, то милиция сразу же разрабатывает и осуществляет ОРМ. Чтобы поскорее разыскать преступников. Но мы, конечно, разговоры Вадика и Владика пропустили мимо ушей. Нам они были неинтересны. Нам было интересно смотреть в окно и ходить в другие купе, знакомиться с новыми людьми, пробовать разные угощения. И, конечно, мы и предположить не могли, что предмет спора наших попутчиков очень скоро станет и нашей проблемой. Да еще какой! И чего мы только не натворим, чтобы ее решить…

Но мы этого еще не знали и спокойно ехали, пока не подъехали к своей станции. К маленькому солнечному городку с веселым названием Майский.

Здание вокзала было крохотное, похожее на сказочный белый домик под красной черепичной крышей. А вокруг него стояли высокие деревья с узкими кронами, которые начинались почти от земли – пирамидальные тополя, как мы потом узнали. Со стороны вокзал был похож на белый гриб с красной шляпкой среди высокой зеленой травы.

Вадик и Владик спустились с нами на платформу и поставили рядом с нами наш чемодан, где были плавки, запасные шорты и маски с ластами. Тут же к нам подошел молодой милиционер в форме и с погонами капитана на широких плечах.

– Оболенские? – строго спросил он.

Мы испуганно кивнули. Вроде ничего дурного мы по дороге не натворили, так почему вдруг?..

– Вы задержаны, – заявил капитан, подхватил наш чемодан и повел нас к машине.

Попутчики – они ехали немного дальше – с сочувствием посмотрели нам вслед. А вернувшись в купе, наверное, стали проверять свои кошельки, карманы и сумки.

Дорога к маленькому дому в мрачных скалах нам очень понравилась. Справа – крутой стеной поднималась бесконечная гора, поросшая всякой флорой, слева – бездонная крутая пропасть, и за ней – бескрайнее море под синим небом. А где-то между ними мчимся мы в милицейском «уазике».

Молодой милиционер-капитан на дорогу почти не смотрел – вертел баранку и, обернувшись к нам, все расспрашивал:

– Как там у вас, в центре, криминогенная обстановка?

– Нормально, – отвечал Алешка. – На уровне мировых стандартов.

– С устойчивой тенденцией к повышению, – добавлял я.

Окна в машине были опущены, в салоне свистел прекрасный морской ветер. Два раза мы чуть не врезались в правую гору, три раза чуть не сорвались в левую пропасть. А один раз едва не столкнулись с грузовиком, водитель которого в большой кепке тоже не смотрел на дорогу, а вовсю, с южным темпераментом, беседовал с пассажиром.

Класс! Та еще фишка!

Наш капитан, несмотря на сложную дорожную ситуацию, успевал смотреть по сторонам и все время давал нам пояснения. Как экскурсовод в музее.

– Посмотрите направо. Видите? Это итальянская сосна. У нее шишки величиной с хороший арбуз.

– Знаю, – небрежно отвечал Алешка. – Про Буратино читали. Карабас такой шишкой подавился.

– А вот этого не знаешь! Посмотрите налево! – И капитан, бросив баранку, обеими руками показал на большое раскидистое дерево, похожее на дуб.

– Дерево! – уверенно сказал Алешка.

– А вот и нет! – восторжествовал капитан. – Это грецкий орех! Самый настоящий.

– А что, орех – не дерево? – хихикнул Алешка. – Пошли посмотрим.

Капитан так резко затормозил, что машина остановилась поперек дороги – носом в скалу, задом к морю.

Мы выбрались на дорогу и, задрав головы, залюбовались красавцем орехом. Он весь в потрескавшейся коре, с громадными листьями, высотой с наш дом в Москве. А ствол у него как хорошая башня.

– А где орехи? – спросил Алешка.

– Еще не вызрели, – объяснил капитан. – Потерпи.

– Ага, – сказал Алешка. – Потерплю. Я только проверю. – И не успел капитан глазом моргнуть, как Алешка проворной обезьянкой вскарабкался на дерево и исчез в его густой листве.

– Он всегда так? – ошалело повернулся ко мне капитан. – Вот это парень!

Я молча пожал плечами – что говорить, скоро сам узнает.

А Лешка уже спустился вниз. За пазухой футболки – горсть орехов. В зеленой кожуре.

– А где же скорлупа? – удивился Алешка, разглядывая орехи.

– Под кожурой, – хитренько усмехнулся капитан.

Алешка тут же содрал кожуру и успокоился – под ней настоящий орех. И удивился, разглядывая свои пальцы, окрасившиеся в ярко-желтый цвет: – Надо же! Кожура зеленая, а пальцы желтые.

– Вот так, – сказал капитан злорадно. – Теперь три дня не отмоешь.

– Вот беда-то, – хмыкнул Алешка.

И мы поехали дальше. И снова начались чудеса. То дикие сливы появлялись на пути, то шелковицы – с черными, красными, белыми, желтыми ягодами. Мы всего по дороге напробовались, только орехи Алешка так и не раскусил. Он пошарил в ящичке на панели и достал пассатижи.

– Козел! – вдруг крикнул капитан.

– Кто? – удивился Алешка. – Я, что ли?

– Да вон! Посмотрите наверх. – И капитан указал на нависшую над дорогой скалу. А на ней стоял рогатый зверь и презрительно смотрел на нас со своей высоты. – Архар называется, – с уважением произнес капитан.

И мы опять поехали дальше. И снова засвистел в салоне прекрасный морской ветер.

Но все хорошее кончается почему-то гораздо быстрее, чем плохое.

Машина свернула на еще более узкую каменистую дорогу и круто помчалась вниз, к морю, гремя подвеской по булыжникам, цепляясь тентом за ветки деревьев. Наконец мы вылетели на уединенный песчаный пляж. Он был зажат между морем и скалами, в которых гигантской трещиной виднелось мрачное ущелье.

– Черное ущелье называется, – зловеще пояснил капитан.

У подножия скал, под сенью громадного ореха, – самая настоящая кавказская хижина по имени «сакля». Ближе к морю – маленький домик вроде тропического бунгало.

Возле сакли мы остановились, вышли из машины.

Эта самая сакля вся сложена из камней, даже ее плоская крыша, на которой среди проросшей местами травы сушатся панцири больших крабов и красивые раковины. Возле сакли высокая аккуратная поленница, рядом с ней дубовый чурбак для колки дров.

Смотрим – из сакли выходит… настоящий горный снежный человек. Он голый по пояс, но такой лохматый, будто на нем черный шерстяной свитер. На плечи падают длинные волосы, схваченные по лбу красной ленточкой. А в руке у него – настоящая шашка.

– Удирать? – деловито спросил Алешка капитана. – Или повяжем?

– Ни то, ни другое! – рассмеялся наш капитан и отдал честь снежному человеку: – Привет, Арчил. – Потом кивнул на нас: – Объект сдал!

– Объект принял, да! – ответил снежный человек Арчил. Глянул на меня, на Алешку и добавил: – Два объекта – средний и маленький. Так, да?

– Приказано: охранять и наблюдать, – сказал капитан. – Особенно за маленьким – весьма прыткий объект.

– Что в животе носишь? – спросил Арчил Алешку, указывая на его оттопыренную майку.

Алеша протянул ему орех:

– Не разгрызается.

Арчил, сунув шашку под мышку, взял орех двумя пальцами – хрясь! – пополам.

– Подумаешь, – Алешка пожал плечами, – я тоже так могу.

Арчил блеснул белыми зубами из-под усов и сделал грозное лицо:

– А вот так можешь, а?

Он завертел над головой сверкающий клинок и вдруг подбросил его вверх. Где-то высоко-высоко шашка, блеснув на солнце, перевернулась, помчалась вниз и вонзилась в чурбак, вся дрожа от нетерпения срубить кому-нибудь буйну голову.

Алешка открыл рот от восхищения. Но тут же пренебрежительно хмыкнул, взобрался на чурбак, придерживаясь за рукоять шашки и положил Арчилу на голову орех.

– Что будешь делать, да? – Арчилу стало интересно. А я ухмыльнулся: сейчас ему еще интереснее будет.

Алешка не ответил, соскочил с чурбака, отсчитал от него двадцать шагов.

– Товарищ капитан, – сказал он зловеще и протянул к нему руку. – Дайте мне, пожалуйста, ваше табельное оружие.

– Зачем? – удивился тот.

– А я тоже покажу, что я умею. Одним выстрелом расколю этот орех.

Арчил захохотал, будто обвал в горах прогремел. Он, наверное, подумал, что Алешка имел в виду его голову. А капитан нырнул в машину, рванул ее с места и уже на ходу крикнул с облегчением:

– Объект сдал! – Затем он на секунду высунул голову в окошко и добавил: – Да, кстати, меня Володей зовут!

И капитан Володя умчался, как сумасшедший, на своем «уазике». Правда, вскоре вернулся – вспомнил, что уехал с нашим чемоданом. Поставив его на землю, посетовал:

– С вами одни приключения…

– А что еще случилось? – Алешка невинно похлопал глазами. – Дорогу потеряли?

Капитан задумчиво посмотрел на него.

– Не потерял, а нашел. Кое-что. Под педалью газа.

– Шишку с итальянской сосны? – обрадовался Алешка. Так натурально, что я сразу заподозрил его в какой-то фишке.

– Покруче, – сказал капитан. – Пассатижи.

– Наверное, они упали и попали под педаль, да? Зато вы уже не могли, – назидательно добавил Алешка, – превышать скорость на опасных участках дороги. Эти пассатижи спасли вашу жизнь, капитан Володя.

– Ты думаешь? – Он все так же задумчиво смотрел на Алешку. – А я думаю – наоборот, сильно ее сократили. До свидания, дети.

И капитан Володя снова умчался. Уже надолго.

Арчил стоял подбоченившись, скрывая в усах улыбку, и то смотрел вслед машине, то на Алешку. И задумчиво качал лохматой головой.

Так началась наша прекрасная, полная опасностей и приключений жизнь среди загадок, тайн и мирных удовольствий…

Место, где мы с Алешкой поселились, было очень красивое, дикое и таинственное – залив на берегу моря, плавно переходящий в узкое мрачное ущелье, по крутым склонам которого росли колючие деревья и дикие сливы. А в конце ущелья вздымалась высоченной стеной каменная скала, вся затянутая ползучими колючками величиной с иглы дикобраза. А если хорошо приглядеться, то на самом ее верху были заметны какие-то темные пятна, на одинаковом расстоянии друг от друга. И одинаковой величины. Но мы сначала не обратили на это внимания.

С одной стороны ущелья на его крутой склон взбирался виноградник, ровными рядами, будто бодро шагала рота солдат. Рядом с ним блестели на солнце чисто вымытыми стеклами теплицы. У правого склона заманчиво раскинулся фруктовый сад со всякими плодами. А все остальное было – море. Голубое и бескрайнее. Там, где кончался пляж, выдавалась в это бескрайнее море песчаная коса. На ней был маленький причал из двух досок, возле которого то плавно покачивалась, то словно глубоко спала лодочка – вроде швертбота, с веслами и простым парусом. А еще дальше в море виднелся какой-то остров.

– А там кто живет? – спросил Алешка.

– Там никто не живет, да. Только один глупый птица, называется чайник… Нет, называется чайка. А вы будете в етим доме жить. – Арчил показал на бунгало. – А кушать в моем доме. Три раза.

– Всего-то? – удивился со смешинкой в глазах Алешка. – За весь месяц?

– Три раза, – уточнил Арчил, – но каждый день. И фрукты сколько в живот влезет. На весь месяц.

– Я согласен, – сказал Алешка.

– И Арчил согласен, – сказал Арчил. – Вам здесь хорошо будет, да. Все это, – он широко повел рукой, – нравится, да? Знаешь, кто все это посадил? Кто такой красивый дом построил? Кто виноград растил? Кто сад сделал? Один очень хороший человек.

– Дядя Арчил, да? – догадался Алешка.

– Еще лучше. Дедушка Арчила.

Что-то непонятно. Зачем этому очень хорошему дедушке надо было строить дом и «делать» сад в таком диком месте?

– Так было надо, – очень подробно ответил на мой вопрос дядя Арчил, внук очень хорошего дедушки.

Мы еще немного посидели у моря на теплой каменной скамье, вырубленной прямо в скале. Море неподвижно лежало у наших ног, тихое, задумчивое – оно даже не плескалось. Только все время меняло свой цвет. Особенно вдали: то синее, то голубое, то все сверкающее под солнцем.

Арчил встал. Погладил гладкий теплый камень скамьи:

– Знаешь, кто такой хороший сиденье сделал?

– Знаю, – сказал Алешка. – Дедушка дяди Арчила.

– Неправильно сказал, – Арчил гордо погладил усы. – Такой скамейка тоже очень хороший человек сделал. Арчил называется.

– Из камня? – притворно изумился Алешка. – Топором?

– Что говоришь!? – притворно возмутился Арчил. – Какой-такой топор? Чайкиной… Как сказать правильно?.. Чашкиной ложкой рубил. Так, да.

– Триста лет подряд? Без выходных? Так, да?

Так, да. Кажется, эти юмористы быстро общий язык найдут.

Мы с Алешкой поселились в «бунгало» – маленьком легком домике в одну комнату с верандой, сплошь увитой виноградом. Тяжелые гроздья его, налитые горячим солнцем, висели прямо над головой.

В комнате было две раскладушки, две тумбочки, два парусиновых кресла и столик со стулом. Нам хватит.

Но первый день мы провели в гостеприимной сакле Арчила. Вот уже где класс!

В сакле было сумрачно: окошко маленькое. В очаге, сложенном из камней, рдели алые угли, а над ними дымились и капали на них вкусным соком куски мяса.

В дальнем от двери углу – топчан, покрытый медвежьей шкурой. На нем вместо одеяла – широкая мохнатая бурка. На каменных стенах – тоже какие-то шкуры, а на них – шашка в ножнах, карабин, два кинжала и самодельный арбалет. На одной длинной полке – глиняная посуда, медные блюда и узкогорлые кувшины, похожие на девушек. По всем другим стенам тоже полки и на них – книги. Старинные, сразу видно. И на разных языках.

Арчил придвинул к топчану бочку и поставил на нее блюдо со всякими фруктами и тарелку с чищеными орехами. Налил нам по здоровенному бокалу виноградного сока, а себе – виноградного вина. Поднял бокал, расправил усы и сказал торжественно:

– Этот мой дом теперь и ваш дом. Навсегда. Так, да? И в радости, и в беде. И в солнце, и в снег. И в нужде, и в богатстве. Здравствуйте долго! Как горы и море. Арчил правильно сказал. Так, да? – И он одним махом осушил свой бокал. А мы – свои.

Арчил снял шампуры с шашлыком и положил перед нами.

– Кушайте, джигиты. Так, да.

Джигиты не отказались. И так навалились на сочное, необыкновенно вкусное мясо, что Арчил довольно улыбался и расправлял свои пушистые усы.

Потом мы сидели на пороге сакли и смотрели на море и горы. Арчил закурил трубку.

– А вы здесь все время живете? – спросил Алешка.

– Так, да. У меня такой работа. Очень совсем научный. Арчил такой большой книга пишет. Диссертаций называется. Докторский.

Вот тебе и дикий снежный человек! Ходит голый по пояс, весь в шерсти, из арбалета стреляет и… докторскую диссертацию пишет. Хорошо пошутил наш папочка.

Стало вечереть. С моря потянул легкий ветерок, оно наморщилось, начало чуть слышно плескать в берег. А в небо поднялась луна. Почти полная, только с одного бока краюшки не хватало.

Арчил вычистил трубку, встал.

– Скоро ночь придет. Спите хорошо, два объекта.

– А можно мы завтра на рыбалку пойдем? – спросил я.

– Очень можно, – кивнул Арчил. – Нельзя только три дела делать. – Тут его добродушный тон стал почти суровым: – В горы не лазить – один дело. Стекла в теплице не разбивать – другой дело…

– Шашкой не махать, – догадался Алешка, – третий дело? Так, да?

– Очень правильно сказал.

Мы пошли в свой домик и сразу же улеглись – день был полон впечатлений, мы здорово устали.

Было очень тихо. Даже море уснуло. Только во всю мощь гремели цикады. И светилось окошко в сакле. Наверное, Арчил писал свою «такой большой книга, диссертаций называется».

Через две минуты мы глубоко и безмятежно уснули, совершенно не догадываясь, что эта ночь – одна из последних спокойная и мирная…

Глава II

ЧЕЙ ЭТО ЧЕРЕП?

Утром нас разбудили крики чаек и какие-то мерные трескучие удары.

Мы выглянули в окно. У порога своей сакли полуголый Арчил яростно колол дрова. Волосы, спадающие на плечи, громадный топор в сильных руках – отсюда, на фоне каменной хижины, он был похож не на снежного человека, а на старинного воина-викинга.

И дрова он колол здорово, по-своему. Ставил на чурбак полено и сначала делал по кругу несколько несильных ударов, а потом – замах и один удар, резкий, беспощадный, и здоровенное полено будто само собой разваливалось на полешки, которые осыпались вокруг колоды, стянутой стальным обручем. Красиво!

Арчил воткнул топор в колоду, стал, что-то напевая, класть у стены поленницу – ровно и красиво, чтобы каждое и без того сухое полешко еще и напиталось солнечным жаром.

Мы вышли на веранду. Сквозь виноградные листья пробивались лучи, и когда легкий ветер шевелил листву, по полу, по столу бегали солнечные зайчики. А на столе уже стояли кувшин с соком и тарелка с лепешками.

Мы быстренько позавтракали и пошли к Арчилу. Поздоровались, помогли ему доложить поленницу. Сказали, что идем на рыбалку.

– Мы и вам наловим рыбы, – пообещал Алешка.

– Я не люблю рыбу, – отказался Арчил. – Ее ловить надо. А я плавать не люблю. Потому что не умею. Я шашлык люблю.

– Шашлык ловить не надо, – Алешка кивнул с пониманием.

Арчил улыбнулся, тоже с пониманием. Они все больше и больше друг друга понимали. Хм, надо за ними приглядывать. Охранять и наблюдать.

Первым делом мы, конечно, искупались, а потом взяли удочки и пошли к лодке. Алешка захватил еще и папку для рисования и цветные карандаши.

– Наше место нарисую, – сказал он мне, – и маме пошлю. Пусть знает, где мы живем. Какие тут сакли кругом.

Ветра совсем не было, и мы на веслах отошли от берега, бросили якорь. Алешка положил на колени папку, я застыл над удочками.

И вот интересно – едва я их забросил, тут же над нами закружили горластые чайки. Знают, чем дело пахнет.

Алешка, поглядывая то на ущелье, то на лист бумаги, старательно рисовал. И я тоже поглядывал – то на удочки, то на ущелье. Мрачное, конечно, место, но красивое. Загадочное и, я бы даже сказал – настороженное. Будто знает что-то такое, что не каждому знать дано. И то, что знает, так просто не откроет.

Клев был очень вялый. Раньше меня это поняли чайки и оставили нас в покое. Я поймал всего парочку колючих бычков. Зато Алешка расстарался. Здорово нарисовал. У него вообще глаз очень приметливый и точный.

Я стал разглядывать рисунок и удивляться, почему я сам этого не заметил. На Алешкином рисунке ущелье выглядело похожим на громадную чашку. С отколотым спереди краем. Причем, по одной стороне этой чашки была заметна вроде как трещинка, которая начиналась почти от моря и исчезала у дальней стены ущелья. А на самой стене отсюда (и на рисунке) еще заметнее стали какие-то ровные темные пятна. Все это Алешка разглядел и правильно изобразил на бумаге. Нашлось там место и сакле, похожей издалека на скворечник, прилепившийся к скале, и могучему «греческому» ореху, и нашему маленькому домику, из распахнутого окна которого поднявшийся ветерок выдувал легкую занавеску.

Здорово получилось. Только вот что там за темные пятна такие и трещинка по склону ущелья? Похоже, и Лешка об этом задумался. Потому что, как только мы пришли с моря, он «насел» на Арчила.

И Арчил нас удивил!

– Это окна такие, да, – объяснил нам дядя Арчил. – Древние монахи, очень черные, там свой монастырь строили, да. Одни дырки видно, так, да?

Дядя Арчил плохо говорил по-русски. Вернее, не плохо, а очень медленно. Будто пробовал каждое слово на вкус: годится оно или не годится. И всегда как бы спрашивал в конце фразы: «Так, да?»

– И что там, в этих дырках? – Алешка высоко задрал голову.

– Там, – терпеливо, но очень медленно рассказывал Арчил, – коридор такой идет, так, да? А в нем комнаты…

– Кельи, – уточнил я.

– Да, правильно говоришь, – обрадовался Арчил. – А в етим кельим такие в стенках ямки…

– Ниши, – опять подсказал я.

– Очень правильно говоришь. Так, да. И в етим ниши каждый раз череп лежит. С зубами. Но немного.

– Зубов немного? – уточнил Алешка.

– Так, да. Череп старый очень – мало зубов сохранил. А на черепе свеча стоит. Очень красиво.

Да уж, как во сне. В кошмарном.

– В етим монастыре еще один дедушка жил.

Опять дедушка!

– Ваш дедушка?

– Нет. Дедушка моего дедушки. Черный монах был.

– Черепа таскал?

– Нет. Он в них дырки делал. Арбалетом. Самострел называется.

Из рассказа Арчила мы поняли, что монастырь построили – вырубили в скале – древние люди. Для охраны своей родины от врагов. И там они складывали черепа побежденных, пробитые тяжелыми стрелами из арбалетов.

– Не слабо, – выдохнул Алешка.

– Совсем не слабо, так, – кивнул Арчил и выпустил густой клуб дыма. – Арчил про етим дело книгу пишет. И два раза думал, как туда наверх забираться?

– С етим делом, – пообещал Алешка, глазом не моргнув, – мы вам поможем. В два раза. То есть счета.