По следу «Серого». Автобиографическая повесть (книга вторая)

Состояние и меры улучшения разъяснительной работы неоднократно обсуждались на совещаниях политорганов, заместителей командиров по политчасти, партийного и комсомольского актива батальона и бригады. На этих и других мероприятиях особое внимание уделялось соблюдению социалистической законности при проведении войсковых операций.

Видя явный перевес сил в борьбе с бандеровцами в пользу пограничников и воинов НКВД, местное население стало активнее помогать нам. Исчезло прежнее недоверие к советским бойцам, таяла стена холодного недоверия, недружелюбия, воздвигнутая когда-то пропагандистскими органами противника.

Люди оказывали помощь армии продуктами, теплыми вещами, сеном, совместно с бойцами строили и восстанавливали мосты, дороги, телеграфную и телефонную сети, ведь без связи, своевременной передачи информации о передвижениях и действиях наших войск, поставке боеприпасов, техники, продовольствия на фронт не могло быть и речи об успехах наших операций.

Взрывая линии связи, бандеровцы знали, что тем самым они попросту лишают нас возможности прийти на помощь соседним подразделениям в борьбе с разгулявшимися бандами ОУН. Если связь – один из важнейших видов взаимодействия – по каким-то причинам перестанет функционировать, это приведет к параличу наших действий. Бездействие по восстановлению нарушенных коммуникаций грозило непредсказуемыми и опасными последствиями как для воинских формирований, так и для местного населения, за безопасность которого мы отвечали.

Оуновские руководители под страхом впасть в немилость к «Центральному Проводу», слали «грипсы»31 о том, что отношение местного населения к движению изменилось в худшую сторону. Участились случаи отказа бандеровцам в постое, так как многие граждане уже не верили в победу оуновцев над набирающей силу Советской властью на Украине, а в Красной Армии видели надежного гаранта этой власти.

Подобные настроения были равносильны удару в спину оуновскому подполью. Отныне бандиты лишались помощи и поддержки, как никогда необходимой. Те, кого они раньше считали своими помощниками и надежной опорой, превращались в потенциальных врагов. Обстановка вынуждала бандеровцев вести себя очень осторожно – поддержка, которую они испытывали и ощущали некоторое время назад, теперь таила для них смертельную опасность. Это вынуждало оуновское руководство постепенно менять стратегию и тактику действий, приспосабливаться к новым условиям борьбы.

Сидящие в Мюнхене руководители «Центрального Провода» ставили перед своими главарями всё новые и новые задачи, направляли эмиссаров с секретными предписаниями, в которых требовали любой ценой изменить шаткое положение, не допустить развала подполья и всего движения в целом.

Чтобы избежать разгрома и сохранить кадры, Центром было предписано временно прекратить произвольные террористические акты, а тем, которые допускались, придавать исключительно политический характер.

Учитывая то, что ОУН оказалась не в состоянии воспрепятствовать вступлению селян в колхозы, разрешалось теперь, наоборот, для маскировки, проникать в их ряды и вредить изнутри. Установка на этот счет была строгая и конкретная: решения колхозов не выполнять, реализацию их затягивать, всячески вредить общему делу.

Такова была новая политическая стратегия. А в плане ведения боевых действий – в тактическом плане – ничего не изменилось, поэтому мы почти ежедневно во всех трех гарнизонах проводили чекистско-войсковые операции, устраивали, засады, облавы, прочески местности, вылавливали из лесов и болот бандитов.

В села, где предполагалось проведение операций, под соответствующим прикрытием заблаговременно направлялись наши разведчики, которые следили за передвижением бандитов. Боевые группы, в которые входили сотрудники местных отделений НКВД (МГБ) и бойцы нашего батальона скрытно занимали позиции вокруг села. Часто на сборища бандитов прибывали оуновские проводники из соседних районов. Каждого из которых сопровождала усиленная охрана, численностью до взвода, поэтому приходилось соблюдать особую осторожность, чтобы не спугнуть весь этот «шабаш».

Мы знали, что в районе села Васловцы Садогурского района Черновицкой области орудуют банды «Юрася» и «Скрачуна», и никак не могли напасть на их след. Но наши действия не были напрасными – леса и горы со временем не так кишели бандитами, как раньше, уничтожением которых мы успешно занимались.

Однажды разведывательно-поисковая группа, которую возглавил командир взвода 2-ой стрелковой роты младший лейтенант Березин Иван Сергеевич, обнаружила и ликвидировала в лесном массиве, восточнее села Васлововцы, бандгруппу. Бой был коротким. Три бандеровца были захвачены в плен, остальные – уничтожены.

А спустя еще пять дней бойцы этой роты, которая, переместилась из села Боянчук в Горошовцы, с успехом ликвидировала банду «Томчинского», доставлявшую нам и местным жителям немало хлопот.

Минометная рота повзводно придавалась стрелковым ротам в качестве огневой поддержки и усиления. По названиям населенных пунктов, в которых нам довелось действовать, можно было судить о размахе операций: Буде-Маре, Луковицы, Пасату, Таутре.

Очищая территорию Западной Украины от бандеровцев, мы все больше убеждались в том, что вести борьбу с бандами оуновцев, которые официально не были военными людьми, не носили военной формы (хотя у них существовали и своды военных законов, воинские звания, и своя униформа), банды возглавлялись гражданскими людьми, а не профессиональными военными (хотя и этот пункт можно оспаривать), окончившими специальные военные учебные заведения, было нисколько не легче, чем с регулярными воинскими подразделениями гитлеровской армия на фронте, а в чем-то, может быть и посложнее. Однако со временем мФ поняли, что глубоко заблуждались – бандеровцы нисколько не уступали армейским подразделениям гитлеровцев в порядке, способах, методах и пр. ведения войны.

Ежедневно в оперативных сводках нам доводили практически одинаковую информацию: «…ликвидирована бандгруппа в количестве… человек», «…уничтожен куст в количестве.. человек…» или «…в результате операции убито …бандитов, взято в плен..» и т. д. Но это были небольшие подразделения от 10 до 15 человек, не больше. Объяснялось это просто: мы никак не могли напасть на след крупных банд, чтобы разом их уничтожить, чаще нам попадались мелкие блуждающие группы. Естественно, они отрывали и силы, и время, но крупномасштабной операции командование пока не проводило, поэтому переключило наше внимание на решение внутренних проблем.

В эти дни прошли батальонное и ротные комсомольские собрания. На одном их них мне довелось даже находиться в президиуме, поэтому я хорошо его запомнил. С докладом выступил заместитель начальника политотдела бригады майор Елисеев. А запомнилось вот почему.

Елисеев предложил восстановить работу кружков по изучению материалов Отечественной войны 1812 года. Такие кружки были у нас и раньше, но со временем инициатива и активность комсомольцев несколько угасла, и работа постепенно затихла. Причина, на мой взгляд, была в том, что у нас не было хорошего организатора, способного увлечь, заинтересовать людей.

Возвратившись с собрания в роту, я, под впечатлением разговора, состоявшегося на собрании, предложил товарищам не просто вернуться к прежней традиции, которая была раньше в батальоне, а внести что-то свое, новое. Например, начать изучение истории Украины:

– Должны же мы знать историю, культуру, обычаи народа этого края?

Вначале моя идея была встречена «в штыки»:

– Что, опять на политзанятиях сидеть корпеть, учить? Тебе что, старых тем маловато, давай новые?

Я был готов к такому повороту событий:

– Вы меня неправильно поняли. Я не предлагаю изучать ее на политзанятиях, а в свободное время. И не на оценку, а для себя.

– Ну, если для себя… – неуверенно раздался голос Мохрякова.

И тогда большинство товарищей поддержали меня.

Отпросившись с товарищем у командира взвода, мы пошли в местную библиотеку, чтобы взять нужные книги. Мы первыми решили начать подготовку к выступлению перед комсомольцами, так сказать, задать тон.

Нас встретила женщина, лет сорока пяти, с приятным, приветливым лицом. Лицо ее светилось улыбкой, и было видно, что эта реакция была естественной, не наигранной и фальшивой.

– Заходьте, заходьте… – вежливо пригласила она нас внутрь.

Она пока не знала, как к нам обращаться: «товарищи» или «панове, а может быть «господа», потому что не могла сразу определить, кто мы на самом деле – настоящие красноармейцы или переодетые бандиты? Очень часто оуновцы прибегали к такой хитрости, поэтому женщина выбрала нейтральное обращение:

– Что, уважаемые читатели, желают?

Мы объяснили ей цель прихода, рассказали, кто мы такие на самом деле, попросили показать книги по истории Украины.

Она ушла к стеллажам и, вернувшись через несколько минут, положила на стол стопку книг.

– Ось, подивіться!

Сверху лежал томик стихов Тараса Григорьевича Шевченко.

Мы недоуменно смотрели на него. Какое отношение к истории могут иметь стихи? Мы рассчитывали увидеть исторические книги, учебники, справочники, а тут стихи.

Но библиотекарь, видимо, все поняла по выражениям наших лиц и объяснила, что у каждого народа есть свой Кобзарь. У русских – Пушкин, у грузин – Шота Руставели, у украинцев это – Тарас Шевченко.

– Вы послушайте, что он пишет:

Було колись – в УкраїніРевіли гармати;Було колись – запорожціВміли панувати.Панували, добувалиІ славу, і волю;Минулося – осталисяМогили на полі.Високії ті могили,Де лягло спочитиКозацькеє біле тіло,В китайку повите.Високії ті могилиЧорніють, як гори,Та про волю нишком в поліЗ вітрами говорять.Свідок слави дідівщиниЗ вітром розмовляє,А внук косу несе в росу,За ними співає.Було колись – в УкраїніЛихо танцювало,Журба в шинку мед-горілкуПоставцем кружала.Було колись добре житиНа тій Україні…А згадаймо! може, серцеХоч трохи спочине.

– Это – поэма Т. Г. Шевченко «Иван Подкова». Тарас Григорьевич не случайно обратился к образу легендарного предводителя казаков и крестьян. Иван Подкова – конкретное историческое лицо. Во второй половине XVI в. он неоднократно возглавлял военные походы запорожских казаков против турецко-татарских агрессоров. Поход, описанный в поэме «Иван Подкова», происходил в условиях бури, когда Черное море стонало и выло. На этом фоне еще ярче оказывается мужество и высокое военное искусство казаков. Атаман Подкова показан в поэме опытным организатором, который пользовался общим уважением и авторитетом среди участников похода. Сведений о славном атамане – герое сохранилось очень мало, но Шевченко решил по-своему показать образ «украинского Робин Гуда».

В нем словно воедино слились типичные черты украинского характера: одновременно осторожность в подходе к делу и безграничная отвага, народная хитрость и удивительная, невероятная доверчивость перед лицом «доброго короля». Наверное, в каждом из нас есть хоть чуточку от Подковы.

Эта поэма является ярким образцом литературы в казацкой победе и смелости. Автор воспевает казака Ивана Пидкову, изображает его справедливым и храбрым. Иван уважает казаков-побратимов, а они уважают его. Это – настоящий народный герой, для которого интересы Родины – превыше всего!

6 июня 1578 года предводитель запорожских казаков Иван Подкова был казнен.

Когда его вывели на площадь Рынок во Львове, после оглашения приговора казаку предоставили последнее слово.

«…Меня привели на смерть, хотя в своей жизни я не совершил ничего такого, за что заслужил бы подобный конец. Я знаю одно: я всегда боролся мужественно и как честный рыцарь против врагов христианства и всегда действовал для добра и пользы своей родины, и было у меня единственное желание – быть ей опорой и защитой против неверных…», – обращался Подкова к присутствующим.

При этом он просил урядников не казнить сопровождавших его товарищей. Выпив стакан вина, переданный верными побратимами, Подкова попросил их принести коврик. Став на колени, Иван прочитал молитву и перекрестился. И только после этого славному казаку снесли голову.

Ивана похоронили в православной Успенской церкви. Однако казаки выкрали его тело, перевезли в Канев и похоронили в одном из православных монастырей под Чернечей горой. Вот он, истинный герой Украины ….

Рассказ этой смелой женщины поразил нас.

– Ну як, сподобалося?

Мы выдержали пузу. Не понимая отдельных украинских слов, широко раскрыв глаза смотрели на женщину.

Поняв все, она улыбнулась:

– Понравилось?

– А! Очень! Как там говорится: «А внук несе косу в росу, с ними спивае?» Это означает, что наши деды воевали – теперь нам пришлось воевать, а нашим детям предстоит хлеб растить и ради тех, кто свои головы положил за будущее своих детей, Родины? Я правильно понял?

– Именно так. Каждому поколению приходилось браться за оружие, но украинцы всегда участвовали в освободительных войнах, потому что наши деды и отцы хотели, чтобы их дети не испытали ни бед, ни разрушений, причиненных войной. Надо хранить мир, а не воевать. Но война войне – рознь. Мир нельзя завоевать, его можно только отстоять!

Для меня это было не только первым знакомством с поэзией Т. Г. Шевченко, но и вообще первым соприкосновением с историей Украины. Я заинтересовался ею, поэтому спросил, много ли таких книг в библиотеке?

– Так ні, трохи! Німці споганили, спалили багато!

И снова перешла на русский:

– А что удалось спрятать, то и осталось. Но вы приходите, я постараюсь найти книги. Знаете, таких читателей как вы, уже не осталось, а мне так приятно, что хоть что-то будет востребовано.

Постепенно завязалась беседа. Женщина рассказала нам вначале про Запорожскую Сечь, про то, как жили казаки на Украине, как потом часть из них по Указу императрицы Екатерины переселилась в Россию, на Кубань. Потом перешла к современной истории Украины.

И чем больше она рассказывала, тем больше мы удивлялись, сколько информации поместилось в ее голове. А женщина приводила все новые и новые исторические факты, не переставая поражать нас своей эрудицией и знаниями:

– Вначале образовалось рабовладельческое Боспорское царство с центром в Пантикопее (ныне – Керчь). Было это во II веке до нашей эры. В его состав вошли античные города-государства, большинство из которых находились на Таманском полуострове. Затем появилось скифское царство, а в 9—12 веках большая часть территории вошла в Киевскую Русь, ставшую основой для формирования единой древнерусской народности, из которой впоследствии образовались три восточно-славянских народа – русские, украинцы и белорусы. Так что смело можно сказать, что все мы родом из Пантикопеи.

Мы слушали удивительный рассказ, раскрыв рты. Никогда мне не доводилось узнавать столько интересного. Между нашими народами, действительно, было много общего: украинцам, как и нам, русичам, тоже довелось вынести тяжелые испытания от нашествия моноголо-татар в 13 веке. В 14-м – Украина подверглась гнету Великого княжеств Литовского, Польского, а в 17-м – освободительная война украинского народа под руководством Богдана Хмельницкого завершилась воссоединением Украины с Россией (Переяславская Рада). Позже последовала автономизация Левобережной и вхождение в состав России правобережной Украины.

Рассказчица очень деликатно касалась темы межнациональных отношений. То ли боялась задеть наше национальное самолюбие, то ли еще не в полной мере доверяла нам. И чем дольше длилась наша беседа, тем ярче и полнее открывался нам внутренний мир этой женщины. Она постепенно, не спеша открывала нам свою душу, все то, что накопилось в ней за долгие месяцы оккупации. Страх уже отходил на второй план, главное было – общение с нами.

– Я прочла очень много книг по истории. И не только по истории своей родины, но и о других народах, странах. И чем больше я постигаю свои исторические корни, тем обиднее становится за свою страну. Те, против кого вы сегодня 6opeтесь, помогая нам строить новую жизнь, называют себя «героями Украины». А какие они «герои», если являются пособниками и верными холуями гитлеровских оккупантов, пришедших в наш дом, чтобы убивать, жечь, насиловать, грабить, уводить народ в рабство, истреблять нацию, ее культуру, историю? Разве могут они после этого называть ce6я «героями» – те, кто давно стал палачом собственного народа? И хотя они именуют себя «героями», «сыновьями Украины», у них нет ничего общего с нашей Родиной. В чем проявляется их «героизм»? В том, что отдали Родину на растерзание фашистам и сами стали фашистами? Это не героизм, а предательство. В истории Украины уже был такой «герой», который переметнулся на сторону вторгшихся шведов, выступал за отделение Украины от России, а потом бежал после Полтавской битвы в турецкую крепость Бендеры вместе с Карлом ХII. Я говорю о гетмане Мазепе.

Или возьмите, к примеру, небезызвестного прислужника Гитлера митрополита Шептицкого. Ведь это он в сорок первом году написал об Украине, как о подневольной фашистами территории, народ которой не имеет права на свободу и свою суверенность. И в то же время этот «патриот» утверждал, что властвовать могут лишь «богом избранные единицы», что наёмный работник не имеет права на собственность и тому подобное. Разве может так говорить о собственном народе настоящий патриот своей Родины?

Женщина говорила с таким жаром и волнением, что у нее пересохло в горле. Она прокашлялась, поправила волосы, словно собираясь с мыслями.

Мы молчали, не смея произнести ни слова.

– Не устали еще?

– Нет, нет, что Вы! – наперебой заговорили мы. – Продолжайте, пожалуйста, очень интересно!

– Ну, раз так, тогда слушайте дальше.

Она говорила, вставляя в свою речь вперемешку русские и украинские слова, некоторые из которых мы не могли сразу понять, но потом догадывались по смыслу. И, чтобы не мешать рассказу, не решались переспрашивать.

Эта простая украинка преподала нам прекрасный урок патриотизма и интернационализма. Она понимала и давала себе отчет в том, что за подобные «политбеседы» бандиты, если им станет вдруг об этом известно, ее просто убьют. Но у нее не было страха.

– Шептицкий даже ввёл понятие «национальная держава» вместо «украинской державы». Спросите, какая между ними разница? Действительно, на первый взгляд никакой. Он вроде бы придал ему некий смысл вроде «ридна хата» – «всенациональная хата». На самом же деле он пропагандировал цели, которые сегодня ставят перед собой бандеровцы – власть для себя и Украина только для украинцев, возвращение собственности. Вот, чего добиваются они. Украинцы всегда жили в дружбе со своими русскими братьями, а сегодня нас хотят поссорить, чтобы потом безраздельно властвовать над нами. И если, к великому горю, кому-то наконец-то удастся, если не поссорить, то по крайней мере отдалить друг от друга, считайте план фашистов, Бандеры удался. Ведь дело вовсе не в автономизации, как таковой, а в духовном разобщении народов. Вот вам тонкости националистической идеологии украинских собственников – главных врагов самых добрых намерений простого украинского человека

– Но неужели всего этого не понимают те, кого обманывают оуновцы – сами простые украинцы?

– Бандеровщина – враг коварный, хитрый, опасный и изворотливый. Действительно, многие пока этого не понимают. И это настоящая трагедия, потому что среди украинцев много еще забитых, неграмотных, запуганных, а потому беззащитных людей. Надо поскорее вырвать их из лап врага, вывести на правильную дорогу. И чем скорее это произойдет, чем быстрее мы разделаемся с бандеровщиной, тем скорее наступит счастливая жизнь.

Слова этой умной, бесстрашной женщины поразили нас, запали нам в сердце. Странно, подобное мы не раз слышали от своих командиров на политзанятиях, но сегодня все предстало перед нами в ином понимании, словно мы для себя открыли что-то впервые. А ведь именно так все и произошло.

Настало время возвращаться в подразделение. Поблагодарив библиотекаря, мы вышли на улицу. Душевный подъем переполнял нас. Хотелось побыстрее рассказать обо всем своим товарищам. Обязательно рассказать!

XХIV. Парень из Черновского

4 октября 1944 года 3-я стрелковая рота, расквартированная в селе Вашковцы, а вместе с ней и два минометных взвода, приданных ей в качестве усиления, в срочном порядке были переброшены в г. Вижницы (Вижница) для выполнения оперативного задания по борьбе с бандами в Стороженецком районе.

Обстановка изменялась ежедневно. Мы не знали заранее, где может появиться враг, но то, что он рядом, не дремлет и всегда готов испортить нам настроение – в этом мы нисколько не сомневались.

По данным Вижницкого горотдела НКВД, в селе Ланка в последние дни регулярно собиралась банда. Чтобы проверить эту информацию, командир батальона решил в ночь с 5 на 6 октября устроить там засаду.

…Я только что возвратился с суточного наряда. Закончив, как обычно, свое дневальство по роте, зашел в спальное помещение, чтобы в спокойной обстановке написать письмо родным.

Мне никак не удавалось ответить на письмо из дома, которое лежало несколько дней в кармане моей гимнастерки. И каждый раз, когда я садился с намерением сделать это, обязательно возникали обстоятельства, которые вставали наперекор моим желаниям. Письмо, не давало мне покоя, я уже выучил его наизусть, в который раз доставая, разворачивая и читая строчку за строчкой, вчитываясь в размашистые сестренкины каракули, я представлял, как мама, наверное, говорила ей: «Ну-ка, доченька, напиши братику письмо, пусть он посмотрит, какие мы уже большие, даже писать умеем!»

В дальнем углу казармы собрались свободные от службы бойцы. Каждый из них занимался своим делом. Одни чистили оружие под присмотром командиров, другие, как и я, писали письма, третьи умело обходились с иголкой и ниткой, приводя в порядок обмундирование.

Володя Воронин сидел в окружении товарищей и под аккомпанемент своей «двухрядки»32 мягким, только ему свойственным тенорком, тихо напевал нижегородские частушки.

Часто, когда позволяли условия, ситуация и время, он вот так, от души выступал перед нами с импровизированными концертами. Хотя, слово «выступал» здесь подходит меньше всего. Он просто пел для себя, а мы становились его благодарными слушателями.

К таким выступлениям мы относились с трогательным поклонением и любовью. На войне после жестоких, смертельных боев, когда никто не мог знать заранее, выживет он или нет, особенно нужен был отдых, моральная и психологическая разрядка. Песни Воронина как раз и были для нас средством для снятия эмоциональных нагрузок.

Как правило, его репертуар был постоянен. И, хотя мы слышали эти песни в его исполнении уже не раз, тем не менее, пение доставляло нам огромное удовольствие и радость. Вот так, непринужденно, раскованно Володя время от времени радовал, нас своей игрой и пением. Могу сказать твердо, что подобные концерты способствовали сплочению коллектива. Мы сливались в одно целое, чувство вали себя единым, монолитным организмом, которому по плечу любые задачи и трудности. Чувствовали рядом плечо друга, готового прийти на помощь товарищу, когда требовала обстановка.

Воронин не был обучен нотной грамоте, но, обладая от природы отличным музыкальными слухом и хорошей памятью, самостоятельно разучивал произведения, подбирая мелодии. Если он слышал где-то новую песню, которая понравилась ему, то не успокаивался до тех пор, пока не воспроизводил ее звучание на своей гармони.

– Ля-ля, ля, ля-ля. Ля, ля, ля, ля-ля-ля-ля, – и пальцы Володи пробежали по кнопкам. – Нет, не то! – с досадой отбросил первую попытку Володя.

– Смотрю я на тебя, друг, и удивляюсь, – часто говорил я ему, – как у тебя хватает терпения часами сидеть над одной и той же мелодией?

– Да уж и тебе терпения не занимать, Николай, – широко показав в улыбке свои зубы, отвечал Воронин. – Сам-то вон какие коленца выделываешь на балалайке. А? Ну-ка, давай дуэтом сыграем! – На что я всегда соглашался.

Володя пользовался в роте непререкаемым авторитетом и огромным уважением. И причиной тому были не только его выдающиеся музыкальные способности. Воронин всегда находился в гуще событий, среди людей, которые подражали ему во всем. А главное – готовы были пойти за ним в огонь и воду, хоть к черту на рога. Естественно, командование батальона знало о присущем Воронину «магнетизме» и поэтому назначило его на должность командира отделения. Так он стал сержантом. Я искренне радовался за него. Так уж повелось между нами: чужие радости мы воспринимали всем сердцем, как свои собственные.

Закончив играть, Володя положил голову на гармонь и закрыл глаза.