Пц Ол

– Кабаны, дикие. Вепри. Их ничто не остановит. Прут напролом, всё сметают. Не дай бог…. Не спастись.

Работяги разбегаются в стороны, я мешкаю, не представляя, что за опасность грозит….

– Ты что, Владимир, тормозишь? Беги! – я вижу, как бригадир снимает карабин, и бежит прочь от просеки.

Я не могу сориентироваться, бросаюсь в противоположную сторону, не выпуская топора из рук, на всякий случай нахожу высокую ель и прячусь за ней….

А шум приближается, я не могу определить его характер, но уровень – низкие децибелы, окружение….

Мимо нас, сметая всё на своем пути, мчится стая диких кабанов. Впереди – секач – я инстинктивно пытаюсь влезть на дерево, но бесполезно. А что, если меня? Уж очень не хочется закончить свой путь так, внезапно…. Меня задевает краем. Прямо на меня, охраняя стадо, мчится огромный вепрь, с разинутой пастью и высунутыми клыками.

За стадом остаётся сплошное вытоптанное пространство – зачем, спрашивается, рубить просеку? Однако ужас парализует меня. Я даже не могу сдвинуться с места, сейчас меня поднимет на клыки громадный вепрь, и кирдык….

Чудом ухитряюсь забраться на метр, полтора, вепрь останавливается, принюхивается, издаёт мерзкий звук. Я лезу выше, выше….

А разве кабаны умеют лазить по деревьям?

Из страшной пасти стекает слюна, я размахиваю топором, но это не останавливает зверя. Внизу – я успеваю заметить – ещё несколько кабанов подрывают дерево, скоро оно рухнет, и я окажусь один на один с беспощадным зверьем. А я так люблю свиные отбивные. Но вскоре могу оказаться пищей сам – меня непременно раздерут в клочья.

Отчаянно ползу вверх, но ствол становится тоньше, меня раскачивает, ещё немного и мне не удержаться. Пихаю обухом преследующего меня вепря, но ему это как слону дробинка, да что тут слон! Секач не ведает ни страха, ни усталости, ни жалости…

Я – уже почти на верхушке, уже сложно удержаться, и…. останавливаюсь, опираясь на последнюю ветвь, топор-кладенец наготове.

И тут…

Ветка обламывается, и я лечу. Направление мне не подвластно, меня подхватывает вихрь, и уносит…. На мгновение теряю сознание, но…. Где я?

***

– Всё в порядке, никаких повреждений.

Надо мной – я не различаю, туман глаза застилает, фигура в белом….

– Ты кто? – я должен спросить…

Но фигура подносит палец к губам, наклоняется надо мной. И меня охватывает ужас – «Ведущий ангел-потрошитель М-фон-М.» А, вот что было вышито на белом переднике…. Я что – достоин только этого? Где мой топор? Цепь? В загробный мир я не верю.

М-фон-М качает головой. Взмах – и топор, который я по-прежнему не выпускал из рук, вырывается и растворяется в пространстве.

– А Вадим? – у кого я мог спросить, – и что с ним, с ними?

– Пыль и прах, – звук, как из репродуктора, но я сохраняю невесомость.

– Врёте.

– Как можно, здесь открывается истина.

Истина – что-то мне опять впендюривают, неужто затащили насильно в ту самую комнату? Я порываюсь спросить, где рыженькая, но – молчи, молчи, молчи – неощутимая гильотина отсекает слова.

– А ты – реальная?

– Куда уж более, – образ приближается ко мне, но звук идёт со стороны, чревовещание?

– Ты не смог. Даже оприходовать девчонку, и остановить. Теперь ты будешь разобран, и никаких поблажек. На части, – она поворачивается к неподвижно застывшей девушке, – а потом и до тебя очередь дойдёт, – и так гнусно так усмехается.

Но ей невдомёк, что я уже изменился – появился смысл бороться. Не только за себя, но за эту рыженькую девчушку. Сейчас, ты у меня попляшешь. Они забыли отключить мои мышцы, поработав над сознанием, посчитали, что я полностью деморализован. Не надо всем властны. Цепь, она…. Может материализоваться, или никуда не пропадала вовсе? Секунда их промедления, и мне хватило этого, она – в моей руке.

Хрип…

Ни фига себе, какая инсценировка! А я-то думал. Вру, не думал ни о чем, только вот.

Фигура безвольно оседает. Но на меня набрасывается внезапно появившееся из ниоткуда сонмище преследователей. Я даже не могу различить их образы, но их тьма.

Я вращаю цепью, раскидывая невидимых противников, но центробежная сила уносит и меня. Кариолисово ускорение, и я, уже почти реально, возношусь.

***

Поднимите мне веки…. Что, Оле-Лукойе поработал своей спринцовкой? Разберусь здесь, и первым делом поеду в Данию и разрушу памятник Андерсену…. Жаль, не смогу убить. Русалку жалко, а меня? Я снова ощущаю реальную тяжесть, моё ложе – с какими-то бугорками, матрас – старый и тонкий, неудобно, жмёт и давит, я стараюсь принять нормальную позу. Неужели они на этот раз выиграли?

Поворачиваюсь, но невидимая нежная рука останавливает меня:

– Тише, не выдерните иголку, капельница….

– Веки, протрите….

Я чувствую, как нежная рука тампоном снимает сладкое молочко или гной, промывает глаза дистиллированной водой – она стекает мне в рот, безвкусная, – и пить. Пусть через трубочку.

Какое наслаждение! Кощею именно вода помогла обрести силы…. Я сжимаю руки, цепь – в моих руках, будто прилипла. И чувствую прилив той же силы.

– Не надо подниматься так резко, иголка выскочит. Я сейчас.

Голос знакомый, и я слушаюсь.

Непривычно светло. Правильно, что мне сразу не открыли глаза.

– Свет, слишком ярко, сделайте потише.

Кто-то, пока неведомый – встаёт, опускает жалюзи.

Я привыкаю, зрение возвращается. Более того, я чувствую силы если не воспарить, то вспрыгнуть со своего ложа, но понимаю, что пока должен быть послушен.

Вспышка, ожог. Я пытаюсь встать.

– Осторожно, капельница, – повторяет девушка… – это она, рыженькая, я узнаю её голос и чувствую руку!

– Надо освободиться от этого.

– Хорошо, но только я не знаю, как с этим обходиться.

Я вижу три штатива, с наполненными колбами, из которых вытекает жидкость и по тонким трубкам перетекает в мой организм. А когда закончится, начнёт капать из маленькой бутылочки с тремя крестиками. И всё…

– Но ведь нельзя, мне сказали….

– Мы слишком многим верим….

Она перекрывает краники, вытаскивает иголки. Мне немного больно, но я чувствую свободу.

И она осознаёт, что я вернулся, и рассказывает:

– Ты подал мне руку, но я не успела тебя коснуться. Дорожка, по которой мы шли – а Сокол был уже близко, раздвоилась, и ты…. Как бы растворился, исчез, а я… Я искала, а потом пошла на этот Сокол, адрес был зафиксирован в моём мозгу, ты понимаешь? – она уже отодвинула штатив на колесиках, и расправлялась с другим, – но испугалась, вдруг там ловушка? Уехала на троллейбусе, подальше от заколдованного места, но город не покидала.

Устроилась на работу в Нижнем парке, в зверинец – у меня московская прописка, так что проблем не было, ночевала в сторожке и убирала за животными. Гастарбайтеров тут не берут, а работа даёт средства к существованию и жильё. А потом из сторожки перебралась в маленький домик, с кухонькой и душем, там же.

Сначала я боялась, а потом стала искать тебя, сама, ведь ни у кого не спросишь, но никаких следов. Могла рассчитывать на случай или интуицию.

– И вот…. На третий день – новости. Произошла авария, на страте космического корабля «UNION RUSSIA – 3», судьба экипажа неизвестна.

У меня что-то ёкнуло, но я даже не знаю твоего имени, да и как?

Я вижу и понимаю, что это она, но ещё не освобожден полностью, и посему лишь внимаю нежному, дрожащему голосу. Она поворачивается, коротенький белый халатик, с розовой окантовкой, но почему?

Сейчас мы его приподнимем. Мне достаточно лишь подумать, даже не шевелить рукой, как происходит движение.

– Нет, не надо, – она чувствует, – здесь очередная подстава. Они надеются, что ты расслабишься, и тогда тебя можно будет разобрать живым.

Девушка прикрывает худенькие коленки.

Я снова хочу приподняться, но она меня останавливает почти неуловимым движением головы – мы под колпаком, надо немного подождать. И до меня доходит, что я не знаю имени девушки.

– Как тебя зовут?

– Сара. Иванова, она улыбается, – а ты…. Владимир, да?

– И что было? – ей достаточно полунамёка, или девушка Сара может читать мои мысли? Или уже знала. И продолжила:

– Я слушала местное радио. Не объявится кто-то, случайно… и вот.

– А где мой рюкзак?

– Здесь, на него никто не покусился. Я бросилась искать, и жалко стало, такой не совсем старый, если помрешь.

Какой я старый, в тридцать?

– Зеркало…

– Незачем. Тут, – она едва шепчет, – ты уже изменяешься.

Она приносит мою одежду, я машинально натягиваю джинсы, рубашку.

***

Третий этаж, внизу – газон, решёток нет, сейчас.

Входит дама в кокошнике, но шея у неё обмотана толстым шарфом:

– Что, твой оклемался? Я же предупреждала, всё под контролем. И вы ещё на что-то надеетесь?

Под рукой – только штатив, но тупой. И ещё цепь.

Однако… иголка втыкается в горло, я удерживаю, а Сара открывает краник. Пузырёк воздуха неумолимо следует по своему маршруту. Ослабшее тело – на моё место. Кукла. А когда кинутся искать? Хватит ли нам времени?

Окно не заперто. Мы выпрыгиваем По-очереди. Я… подхватываю девчонку, и мы снова бежим.

Я не выпускаю руки девушки, боюсь, что она снова исчезнет.

***

– Садись, здесь у меня мотороллер, скутер, – уточняет она.

Мы сваливаемся в густую траву. Дикое солнце ухмыляется – мол, доигрались?

– Я не хочу, – Сара понимает, – нет, не могу пока. Но если ты, и это – единственный выход?

Я наклоняюсь, и нежно целую её, она вздрагивает, подаваясь ко мне.

– Только мне бы хотелось, – она привстаёт и сжимает коленки, – чтобы всё было по правилам. Белое платье, очень коротенькое, фата, длинная и прозрачная, и ромашки в волосах. И я – на очень высоких каблуках, ты меня поддерживаешь, и я не боюсь упасть.

Я представляю зал на Фурштадской, минимум гостей, Мендельсон. Мы обмениваемся кольцами, ставим подписи.

– Ты понимаешь?

Я-то понимаю, но не могу сказать девчонке, что не всё подчиняется правилам, и разрушить мечту.

Откидываюсь на спину и смотрю на голубое до боли небо, только на горизонте маленькое лёгкое облачко. Слишком ярко, невольно закрываю глаза. Чувствую, как по руке ползет божья коровка.

Если существуют небеса, то я уже там. И проваливаюсь в сон. Наверное, они всё же что-то сделали со мной.

***

Кто-то щекочет меня травинкой. Протягиваю руку – так и есть, Сара. Пригибаю к себе:

– Ах ты, проказница!

Её волосы падают мне на лицо…. Опять щекотно.

– Но ты так спал, – она наклоняется и целует меня.

– Вставай, поехали! Надо успеть до грозы!

Мне не хочется отпускать девчонку, но что ж поделаешь, обет.

***

– Теперь остаётся добраться до Питера….

– Ты оттуда?

– Да, если приключения не отшибли память….

– А Сокол тебя не устроит? Он ближе, и ехать…. Не хочется возвращаться. Платье можно купить…. И фату.

Я согласен на всё, я так понимаю, мы можем обойтись и без банкета, не надо ни свидетелей, ни родственников.

***

– Я люблю тебя…

– Дождалась….

Субтильная девчонка за рулём, каких-то сорок километров. Мы опять убегаем, на сей раз от грозы.

Мне хорошо, но что, если это снова – иллюзия?

Я смотрю в небо, и понимаю, что это отнюдь не тучка…

Эми. Пятница, семнадцатое

День как день. Обычный рабочий день в конце недели. С одним исключением – середина лета и работать не то, чтобы не хотелось, просто мозги плавились от тепла, народ концентрировался там, где ещё не выдохлись кондиционеры. Непривычные к такой жаре. Мне повезло. Кабинетик мой оказался в прохладной зоне, и я мог заниматься делом, в не только перекладывать бумажки, имитируя кипучую деятельность.

Правда, иногда забегали, завидовали. Но так длилось недолго. После обеда ситуация резко изменилась – кого-то из коллег, уходящих в отпуск, решил проставиться. И началось. Я поучаствовал символически, а потом под благовидным предлогом слинял.

Не спасло. Почем-то ко мне стали заходить, приносить какие-то сумки, выпивку. Я отвлекался, но стал замечать, что некоторых посетителей вообще не знаю! На, раз они заходили, значит, не чужды Кириллу, уходящему в отпуск, а, значит, некоторым образом и мне. – О, как у Вас прохладно, можно, мы сумочки поставим – это женщины, – может, выпьешь – с наполненными фужерами и закуской. Да, конечно, нет, не буду….

Конечно, можно было слинять, никто меня не задерживал. Просто хотелось закончить проект, даже не проект, а часть его. Поперло, и как тут остановиться! Я, в некотором отношении, упёртый, простите за тавтологию, и даже эта симпатичная девчонка лишь ненадолго отвлекла мое внимание. Она-то откуда? Большинство заходивших я не то чтобы знал лично, но видел на огромной территории, а её нет. И одета она была как-то странно – в топике и джинсовых шортах под обрез. Даже в наше свободное время на территории так не одеваются. И этот долговязый парнишка – в зелёных джинсах и с серьгой в ухе. Откуда, почему? Но они отвлекли меня ненадолго.

Вскоре всё стихло, люди постепенно начали расходиться, я, наконец-то сосредоточился, погрузился в работу и не заметил, что пошёл седьмой час. Поставил точку. Удовлетворенно потянулся, глотнул остывший кофе…

Пора и мне. Посмотрел, не спит ли кто в соседних кабинетах, как иногда бывает после праздников и сабантуев. Тихо. Люди уже на дачах, а я… ладно, отдохнуть можно и завтра. Так, а где же моя сумка? С ключами, пропусками? Права в кармане, значит…

Я ещё раз обошёл этаж – сумки нет. Ладно, на вахте – знакомые, скажу, мол, так и так, в понедельник разберемся.

Подошёл к лифту, но красная кнопочка не зажглась. А, наверное, выключили на выходные, экономия, значит. Спускаюсь с седьмого этажа, хорошо, что лето – ещё светло, а то пришлось бы в темноте и на ощупь.

До проходной – метров сто, шёл, не смотря под ноги. И чуть не запнулся о кусок арматуры. Откуда она здесь? И весь двор забит стройматериалами, справа, воде садика, даже бетономешалка. Опять пропустил главное! Ремонт, значит, затеяли. Но почему так сразу? Ведь вчера ничего подобного не было! И с головой у меня в порядке.

И проходная в каких-то досках. Наспех сколоченный деревянный столик, а на нём – моя сумка. Наверное, кто-то случайно прихватил, а подниматься на седьмой этаж лень. Молодцы, что хоть оставили на видном месте. Пропуск в боковом кармане.

Что за чёрт! Помянул всуе, и не зря. Куда-то делся турникет, а охранник незнакомый. Похож на милиционера, ещё дореформенного. В картузе с кокардой и красной окантовкой. В будочке сидит. Протягиваю пропуск. Тот вертит его так и эдак, рассматривает, будто никогда не видел. Терпеливо жду, с ними лучше не вступать в дискуссию.

Наконец, он возвращает пропуск и выпускает меня, а взгляд – подозрительный. Хотел снять деньги в банкомате, расположенном в холле, но решил не задерживаться. Да и банкомат куда-то делся. Скорее на свежий воздух! Сворачиваю к троллейбусной остановке, подъезжает какая-то древняя развалюха, сажусь, проезжаю пару остановок и вспоминаю, что только вчера получил машину из ремонта. Ладно, сейчас вернусь. И кондуктор со странной сумкой объявляет, что троллейбус дальше не пойдёт, сворачивает налево. А по мне – хоть бы и направо. Всё равно выходить.

Выхожу, перехожу пустынный проспект – пятница, народ резво рванул из центра. Внезапно упираюсь в старую, едва держащуюся на петлях дверь. Спотыкаюсь, едва успев отскочить от сидящего у дверей кота. Чертыхаюсь – опять ремонт, что ли? Но меня необъяснимо тянет войти, подняться наверх. И кто может запретить? Я – свободен, а на двери нет кодового замка.

Лестница едва освещена, лучи пробиваются сквозь закопчённые и давно немытые окна. Шаткие перила, двери, обитые дерматином. Неужто такие ещё сохранились? Наверное, дом в центре выкупил кто-то из новых, а жильцов расселил. Я же знаю, даже не задумываясь, почему, что мне надо подняться на самый верх. Поднимаюсь. Лестница упирается в дверь, ведущую то ли на чердак, то ли в мансарду.

На двери – амбарный замок, наброшенный на петли, но не защёлкнутый. Руки не трясутся, но я уже в предчувствии чего-то неожиданного. Прислушиваюсь. Слабый шорох. Шёпот? Откидываю замок, отрываю дверь. В полутёмной каморке, не выше полутора метров, лежанка. На ней – две абсолютно голые девушки с длинными распущенными волосами. Что, как, почему? И внезапно понимаю, что то, слева – брюнетка – моя девушка. Наваждение? Или я, действительно, переработался? Надо было выпить со всеми, расслабиться.

Присаживаюсь с краю, ближе к блондинке, хочу задать вопрос, но не успеваю – буквально следом за мной в каморку врывается молодой человек, и я получаю удар в челюсть. Каморка маленькая, не развернёшься, и я чудом успеваю среагировать, так что удар пришёлся вскользь.

– Ты что, – спрашиваю, – очумел?

– А ты что, к моей девушке?

– К какой?

– К Маринке, беленькой.

– Нет, моя – Лиза, она… – я не сомневаюсь и говорю уверенно.

– Тогда извини, друг! Ошибочка вышла.

Потираю скулу, протягиваю Елизавете руку. Девушка встаёт и послушно следует за мной. На улице она уже в топике и шортах, через плечо – сумочка на тонком ремешке. Значит, она неспроста заходила ко мне, но как оказалась на этом чердаке – не чердаке?

Берёт меня за руку, и мы пересекаем Суворовский, далее по Греческому, Лиговскому. Соображаю – идём к метро. Но надо вернуться к машине, если собрались куда-то ехать. Вот и вокзал. Только мне кажется, что он не поносно-розового цвета, как бы исторического, а светло-зелёного, если я что-то понимаю в оттенках. Странно, когда успели перекрасить? К очередным выборам, потакая пожеланиям трудящихся?

Но мы в метро не заходим, не застреваем на переходе. Невский пустынен, вдали отсвечивает золотая Адмиралтейская игла. Девушка ведёт меня в известном лишь ей направлении, мне остается послушно следовать за ней. Почему бы и нет? Я абсолютно свободен, и времени у меня вагон и маленькая тележка. И почему не пройтись в компании с такой красивой девушкой? Даже не представляя, чем закончится столь странное предприятие. И дорога мне знакома – более десяти лет я ходил по ней от своего прежнего дома к месту работы. Знаю все закоулки и повороты. Правда, после известных событий я не заходил сюда вообще, и даже специально переехал в другой район на правом берегу.

Но память остаётся. Я начинаю фиксировать несоответствия. Вернее, ощущаю их. Дома будто не видели ремонта. И вывески – таких давно нет! «Гастроном», «Галантерея»… Может, это ретро-мода – имитация возврата к советскому прошлому? Бред, так сказать. А что – очень прикольно, если бы только товары не исчезли, как тогда. Но я не хочу возвращаться – да, было, со всеми радостями и огорчениями, неожиданными призами и провальными неудачами. Прошло, и всё тут.

Я держу девушку за руку (она держит меня), тёплый вечер. Можно просто погулять, зайти в кафе, а потом… Дальше мои мысли не распространяются. Но спрашиваю, куда мы направляемся.

– А мы уже пришли, – девушка поворачивается ко мне, нежно улыбается, – только завернём за угол. Только я не Лиза, а Эми! А её зовут,… какая разница…..

Действительно.

Сердце невольно вздрагивает. Неужто, туда? Туда, куда я поклялся не заходить никогда? Не поклялся, но решил. Квартира, в которой я прожил много лет, и… уход своих родителей, отошла другой стороне, и… Я не хочу бередить воспоминания. Слабость, скажете? И будете правы. Сейчас иная жизнь, и я не хочу, но меня затягивает в прошлое.

Мы останавливаемся у выкрашенной в грязно-кирпичный цвет входной двери. Она по-прежнему нараспашку, будто не прошло десять лет! До сих пор не удосужились привести в порядок, проходной двор, а жильцам всё равно.

Я хотел сказать – нет, не пойду сюда, но не хотел показывать слабость перед девчонкой. Даже не слабость, а страх. Открываю дверь, не пропускаю её вперед. Делаю шаг. Всё, как и было несколько лет назад. Только щербинок на ступеньках прибавилось, старая зелёная краска висит лохмотьями на стенах, металлические перила покосились, кое-где рассыпались. Поднимаемся на первый этаж, второй. На третий уже сложнее – не хватает ступенек, приходится перескакивать с одной на другую. На лестничных площадках – старые двери, звонки со списком фамилий – три, четыре – по количеству жильцов. Наверное, ещё не все выехали, или, покидая старый дом навсегда, оставили их. Всё равно его или разрушат, или капитально отремонтируют. Но это без меня.

Девчонка оступается, я, неожиданно легко подхватываю её, мы перепрыгиваем через ступеньки, и вот. Та самая дверь, даже замки остались старые. Да не может такого быть! Я точно знаю, что квартира была продана, и в неё въехали другие люди. Я стою неподвижно, не понимая, что делать. Девушка обнимает меня, и протягивает ключи.

Рука дрожит, я открываю сначала встроенный замок большим ключом. Он поддается сразу, видно, недавно смазывали. Потом – французский. Ловлю себя на мысли, что ключи-то новые!

Вхожу. В прихожей темно, автоматически нажимаю на выключатель. Загорается одинокая лампочка под потолком, свет отражается в старых зеркалах. Я на мгновение замираю, не решаясь сделать шаг вперед. Хотя всё на месте – шкаф слева от входа, картина над дверью в большую комнату. Только шкаф – похож, но не тот. И на шкафу – ничего, а раньше там лежали ящики с инструментами.

Закрываю входную дверь, набрасываю цепочку. Она почему-то хромированная, хотя всегда была простой металлической.

– Пойдём, – девушка снова берёт меня за руку, и мы идём, не заглядывая в маленькую комнату – та тоже закрывалась на замочек, и даже был свой ключ. Но я туда – ни шагу! Уголок с выдвижным диваном, бельё складывалось в ящик. Подушки с тигриным рисунком, напротив – сервант, с вазочками, хрустальными бокалами, чайными наборами. На отдельной тумбочке – маленький бронзовый бюст Лермонтова, прямо на томике его стихов…. Всё правильно, только…

Почти один в один, похоже, но не то! Ткань, обивка. И бюстик – Пушкин был, точно помню, я им в детстве грецкие орехи колол, как Том Кенти королевской печатью. И обои другие, хотя явно из того времени, память ничем не вытравить. И телевизор, старый, но уже с пультом, на тумбочке, где в которой отец хранил трофейный пистолет. И красный кнопочный телефон, хотя раньше был самый простой, с дисковым наборником. И ковёр на стене, закрывающий дверь в другую квартиру. В чулан. Мы ей не пользовались, так, на случай пожара – соседняя квартира выходила на другую лестницу, в другой подъезд. А за стенкой жил мой приятель, Серёга, когда мы были маленькими, то тайком пролезали под ковёр, играли в чулане. Потом соседи получили квартиру и уехали в другой район, а дверь в их чулан осталась. О ней просто забыли.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.