Подарить жизнь. Надежда всегда найдёт человека, жизнь всегда будет иметь смысл…

– Это всё так неожиданно, – отвечал он кому-то.

– Ради всего святого, Кевин! Ты ведь молодой и здоровый мужчина, который должен жить дальше! Или ты собираешься слечь в могилу рядом с ней?, – урезонивал отца голос принадлежавший Изабелле Ротсвуд, лучшей подруге матери. Я отчётливо помню, что в последние месяцы её жизни она зачастила с визитами.

Я подошёл чуть ближе, заглядывая в проём между дверью и стеной. Миссис Ротсвуд сидела на рабочем столе Кевина, обхватив руками его шею. Даже будучи ещё ребёнком и толком не сознавая всех особенностей взрослой жизни, я понимал, что вижу что-то неправильное и странное. У меня захватило дыхание. Я переживал, что же увижу в следующую секунду. Доска под ногой предательски издала противный скрип. Я потупил глаза. Послышалась возня и спустя мгновение передо мной возникло сконфуженное лицо отца, распахнувшего дверь.

– Стиффлер, дорогой, что случилось?, – он старался смотреть поверх головы, отводя пристыженный взгляд.

– Ничего, – я растерянно сжимал в руках книгу об автомобилях, о которой ещё несколько минут назад хотел расспросить отца. Изабель, будто сдуваемую ветром уже относило по коридору, когда я рывком сел в постели. Её блестящие чёрные волосы, как лощённый конский хвост и огромный рот с мелкими зубами ласки надолго станут для меня символом женской подлости и предательства. О дружбе даже заикаться не стоит. Есть только общие интересы и разные мужики, с которыми хочется трахаться. Я не знаю что было, а чего не было, но я никогда не задавал вопросов по этому поводу отцу, быть может, потому, что не хотел услышать то, чего не ожидал…

Вы скажете, почему я питаю такую ненависть к подруге матери и ни слова не говорю о поведении отца? Давайте будем честными и перестанем цеплять венец святости на всякую мало-мальски приличную бабу. Что бы ни говорили психологи и философы, женщина – первопричина, начало. И это не оттого, чтобы мужикам было легче придумывать оправдания, даже природа доказывает это, если мы сами начинаем свой путь из женского нутра. Всем ведь без разбору хочется возложить шапку ответственности на крепкую мужскую голову, между тем как истинным источником решения является всё та же пресловутая женщина. Она и только она решает, будет ли этой ночью секс, ребёнок через девять месяцев или сегодняшний обед. Вы никогда не задумывались о том, что иногда мужчины изменяют своим жёнам только потому, что им всегда найдётся с кем изменить? То-то же…

«Нужно будет рассказать Эдварду о сне. Интересно, придётся ли он ему по вкусу» – подумал я следующим утром. Довольно часто мы с доктором Мерцем пускались в долгие споры о женщинах, ответственности и прочей белиберде, которой они наводняют всё происходящее. Чертовски умный, он будто чувствуя, мой интерес к этой теме, всякий раз подкидывал дровишек к тлеющим углям моего пыла. Официально он был моим психоаналитиком. Только не подумайте, что я, как закоренелый неврастеник, регулярно ходил к нему вправлять мозги. Обзавёлся я им случайно. Как-то раз у нас с Джеффом зашёл разговор о психологической составляющей нашего общества и, как следствие, об индустрии психологии. Я, как агрессивный противник копания чужих ручонок в своём мозгу, настаивал на бесполезности и ненужности походов к психологам «нормальных» в общепринятом понятии людей. К тому же, никто ни разу не задумывался, почему же при всей своей чудодейственности методов, психологи «лечат» своих подопечных на протяжении многих лет? Джеффри наоборот доказывал мне, что всё-таки есть специалисты с недюжинным умом и индивидуальным подходом к каждому.

– Пожалуй, были. Если ты о Фрейде, Юнге или Ясперсе, то вынужден тебя разочаровать, они давно слегли в могилу, – отмахивался я.

– Хорошо, предлагаю пари, – его глаза лукаво заблестели, будто закапанные рыбьим жиром, – ты сходишь на один сеанс к доктору Мерцу, и, если ты увидишь в нём некомпетентного вымогателя, шарлатана, я никогда больше не вернусь к этому разговору.

Имея слабость ко всякого рода спорам, я не мог не пойти. Кабинет, больше походивший на декорации средневековой библиотеки и мужичок со старомодными подтяжками вкупе с такими же усами окунали в эпоху Ницше. Меня позабавили его манеры, трубка с курительным табаком и круглые очки, никогда не разлучавшиеся с прямым точеным носом. Но, забавило это, видимо, только меня. Материализовав для себя отдельную реальность, этот неоклассический фрик чувствовал себя абсолютно комфортно и уверенно. Постепенно и я, приспособившись к новому измерению, во время визитов к нему представлял себя Ватсоном в гостях у Холмса. Так называемые сеансы больше походили на интеллектуальные дуэли, только вместо пуль Мерц метал в меня свой хитрый взгляд в попытках разгадать суть происходящего в моём сознании, а я как щитом прикрывался неопределёнными ответами, иногда всё же оставляя ему подсказки. Я путал карты, водил его по ложному следу, но раз за разом он оказывался почти у цели. С самого начала я заявил, что выкладывать всю подноготную на стол не собираюсь, а хочу услышать его экспертное мнение по поводу моего душевного дисбаланса. Ему предложение понравилось, он уверенно объявил, что за пять сеансов разберёт меня как дом по кирпичикам. Представляю, как он ждал нашей предпоследней встречи через неделю.

Будни выдались спокойными и рутинными. Подходил вечер пятницы, которого как никто ждали все работники Брамптона. Вот так всегда. Люди вечно чего-то ждут, ждут, когда закончат школу, ждут, когда пройдет дождь, чтобы пойти на прогулку… Ждут, вместо того, чтобы ценить каждый момент. И я, собственно говоря, вот уже с полчаса занимался тем же самым. Перекусив дома пельменями, я быстро искупался и приехал к Джефу. Мы решили немного повеселиться в одном из местных пабов. Он жил на Элиот-Стрит в уютной двухкомнатной квартирке, больше походившей на музей, чем на жилище среднестатистического канадца. Обилие животных принтов, дерева и этнических статуэток отражали любовь хозяина к африканской тематике. Сидя в плетеном кресле из ротанга, я пил крепкий кофе и посмеивался над другом.

– Слушай, Джеф, ты выбираешь что надеть как школьница на свое первое свидание!

Мне кажется, он перемерил уже с полсотни рубашек и брюк.

– Конечно, это тебе со своим шикарным телом не надо париться, что надеть! – его взгляд укоризненно упал на мой рельеф, скрытый под тонким трикотажем зеленого поло, – А я хочу выбрать то, в чем мне будет наиболее комфортно.

– Ни одна девушка не выдержит, что ее парень собирается дольше нее самой, – похоже, я погорячился, подняв одну из болезненных тем. Зато, Джеф наконец остановил свой выбор на рубашке в клетку и темных джинсах.

– Вчера звонила Рафаэль…, – в комнате повеяло тухлым настроением.

– Что она хотела? – я поставил опустевшую чашку на стол, внимательно слушая.

– Сказала, что скучает.

– Надо же! А не по тому ли она тебя бросила, что заскучала в ваших отношениях?

Только Бог знает, что нужно этим женщинам! С детства забивают себе голову нелепыми розовыми соплями, а потом ждут от мужчины вечного праздника. Так не бывает.

– И что ты? Надеюсь, не принял ее с распростертыми объятиями обратно?

– Нет, послал ее к черту, как ты и сказал.

– Молодчина! Пускай еще помучается.

– Стиффлер, но это ведь жестоко. Ты вообще когда-нибудь задумывался о женском внутреннем мире?

– Если ты о влагалище, то безусловно. Главное, чтобы там отсутствовали такие элементы как триппер или сифилис.

– Ладно, пойдём чёртом пошляк! Все девчонки города ждут нас».

Выбор пал на «Грэйдон Паб», отличное местечко для того, чтобы расслабиться и хорошо провести время. Мне нравился интерьер, в котором он был выполнен. Перевернутые стулья, светильники и велосипеды, свисающие с потолка, делали его непохожим на остальные. По середине виднелась небольшая сцена, по выходным здесь давали концерты местные восходящие поп и рок звезды. Расположившись за барной стойкой, мы взяли по стакану виски, поглядывая по сторонам. Девушек было предостаточно, мне приглянулась хрупкая блондинка. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке и мялась у стены.

– Эй, Джеф! Смотри какая симпотяжка стоит напротив в углу. Она кажется одна и ждет твоего внимания, -я подтолкнул горе-любовника локтем, призывая к действию.

– Ты думаешь? -тот неуверенно посмотрел в мою сторону.

– Да! Подойди к ней, предложи выпить. Готов поспорить, она не откажется!

На самом деле Джефри высокий и курчавый был не так уж плох собой, излишняя самокритика вот, что не давало ему раскрыться в полной мере. Смакуя уже вторую порцию виски, я наблюдал, как друг, угостив даму коктейлем, о чем-то оживленно болтает с ней. «Он не так безнадежен» – подумал я, улыбнувшись своему отражению в зеркальной стене паба. Шел первый час ночи, когда ко мне подсела разукрашенная брюнетка с коротко стрижеными волосами. Одета она была настолько вызывающе, что еще немного и можно было увидеть кружевное начало ее чулок. Агрессивности образу добавлял корсет, стиснувший большую грудь, и ярко красная помада вкупе с наклеенными ресницами. Ее шевелюра при более тщательном рассмотрении оказалась дешевым и не очень качественным париком. Поначалу я делал вид, что не замечаю ее, это вынудило заговорить незнакомку первой:

– Привет! Как дела? Что пьешь?

Такой наглости я еще не видел, а новоиспеченная знакомая, видимо, и не подозревала об этом понятии.

– Виски, -ответил я, игнорируя первый вопрос.

– Угостишь прекрасную леди? -она запустила руку в свои искусственные волосы.

– А почему бы нет, – подумал я, глядя на ее до неприличия короткую глянцевую юбку. Я не занимался сексом почти неделю и мой дракон с радостью был готов изрыгать языки пламени.

– Что будешь пить?

– Давай текилу. Кстати, меня зовут Ким, – она пододвинулась поближе, – А как тебя? Хотя, нет, не называй свое имя. Пусть ты будешь сегодня мистером Загадкой. И со словами:

– Ну что, за тебя, прекрасный незнакомец! – девушка опустошила рюмку, закусив лаймом. Я не стал возражать, к чему ей знать имя, которое вряд ли вспомнит на следующее утро. Она пила с такой жадностью, с какой голодный поедает свой бургер. Но, в отличии от голодного, ее ненасытность было не утолить.

– Эй, не налегай так сильно! – перспектива провести остаток ночи с неподвижным бревном меня мало привлекала. После рюмок десяти ее лицо расцвело в блаженной улыбке, а душа, по всему видимому, захотела танцев. Ким начала зазывно крутить бедрами, стоя передо мной. Я почувствовал, что ее ряды уже были готовы принять моего воина. Махнув рукой, я подозвал к себе Джефа с другой стороны паба.

– Дружище, пожалуй, мне пора, – сказал я, недвусмысленно показывая глазами на блудную спутницу.

– Я тебя понял! – пребывая навеселе, он засмеялся в ответ, – Тогда удачи, не облажайся!

Попрощавшись с другом, я обернулся к Ким.

– Может нам стоит переместиться в более уютное место? – я прошептал ей на ухо, слегка прикусив мочку.

– С радостью, если у тебя завалялось в кармане долларов двести, – напомаженное лицо исказилось в пьяной гримасе. На миг желание переросло в жуткое отвращение к продажной шлюхе, но алкоголь и сексуальный позыв взяли надо мной верх.

– Если ты столько стоишь, -спокойно произнес я.

Поймав такси, мы приехали в дешевый мотель на окраине города. Ступени лестницы скрипели и, казалось рассыпятся под ногами. Номер тоже не мог похвастаться новизной: кровать была в середине продавлена, а ковер прожжен в нескольких местах.

– Так себе апартаменты, – Ким прилегла на кровать, опершись на локти.

– А мы сюда не обстановку смотреть приехали, -несколько грубо оборвал я, снимая футболку. Мне не терпелось вонзить в нее член и спустить пар. Усадив ее на колени, я одним движением расстегнул узкий корсет и откинул на пол. Сиськи тут же упали, как перезревшие яблоки и превратились в коровье вымя. На ощупь, конечно, они были получше, соски набухли под моими руками. Она потянулась к моим губам, но я уклонился, предпочтя целовать ее шею, чем грязный рот. Кто знает, сколько шлангов поставляло в него свое топливо. Я поднял ее и бросил на кровать. Мои чресла были готовы задымиться от возбуждения, я поспешил избавиться от штанов. Лакированная юбка тоже стала лишней и отправилась вслед за остальной одеждой. Я с треском сорвал кружевные трусы, вагина оказалась чуть меньше, чем помойное ведро.

– О, мои трусики! – застонала проститутка.

– Здесь и на новые хватит! – я бросил триста баксов на пол, пока искал презерватив в заднем кармане джинсов.

Еще чего я не доверял женщинам, так это одевать моего рыцаря в доспехи. Я был наслышан о тех случаях, когда эти сучки умудрялись порвать резинку перед ее использованием. Конечно, ощущения в этом чудо-изобретении, как в скафандре, но лучше перестраховаться, чем насладиться полным блаженством и таким же полным списком венерических заболеваний. Лежа на спине, я насадил ее сверху, как барана на вертел. «Пусть попотеет, отработает свой хлеб» -думал я, сокращаясь в такт ее движениям. В общем, ее техника меня устраивала, хотя с таким опытом работы, могла бы быть и лучше. Она гибко извивалась, касаясь сосками волос на моей груди, попутно слизывая капли пота, которые проступили от напряжения. Чтобы не видеть мерзкую физиономию, с которой уже начала осыпаться штукатурка, я повернул ее спиной к себе. Жаль под рукой не оказалось мусорного мешка, он был бы как раз кстати. Усиливая эффект, я терзал ее горячий зад, надеюсь, она перед этим додумалась его хорошенько вымыть. Момент Икс настал, вулкан освободил свои недра и потух. Мне было наплевать, кончила она или нет, я скинул ее со своего тела, как обертку с подарка и посмотрел в раскрасневшееся лицо. Что я видел в ее глазах? Пустоту или беспросветный мрак. Все что угодно, кроме раскаяния. Меня охватил гнев. Почему, она, молодая, здоровая и красивая девушка ведет себя так, зарабатывая плотскими утехами, когда тысячи больных раком ежедневно умирают, мечтая о такой нормальной жизни, которой она могла бы жить. Я начал контролировать себя уже после того, как моя рука отвесила оплеуху проститутке.

– Ты дрянь! Продажная дрянь, которая растрачивает свою жизнь, торгуя растянутой щелью! – я в бешенстве орал, стискивая ее тонкие запястья. Она в страхе смотрела на меня, не решаясь вымолвить ни слова. Потом, набравшись смелости, произнесла:

– Мне просто нужны деньги, – прошептала Ким, захлебываясь в слезах.

– Так иди и подметай улицы за чертовы деньги! Эта работа в тысячу раз чище, чем то, чем занимаешься ты!

Я больше не хотел оставаться здесь ни на минуту. Натянув вещи на липкое тело, я буквально выбежал прочь из этой дыры.

Приехав домой, первым делом я побежал в душ. Мне поскорее хотелось смыть с себя не только грязь любовных забав, но грязь, которой была пропитана эта сучка. Я терся как бешенный, пока живот не покраснел, а мочалка не потеряла всю пену. « Что со мной происходит?» -я стоял напротив зеркала, наблюдая там чужого и жестокого… себя. Раньше со мной такого не случалось. Имел ли я право так обойтись с этой девушкой? Имел ли я право взять на себя функции самого Господа, чтобы наказывать и судить? Моя голова, казалось, скоро лопнет от вопросов, на которые я не знал ответов. Чтобы окончательно не свихнуться, я принял лошадиную дозу снотворного и рухнул на постель, забывшись мертвецким сном.

Глава 2

Следующее утро припасло мне в подарок не только солнечных зайчиков, но и жуткую головную боль. В очередной раз клятвенно пообещав себе, что больше не буду столько пить, я выполз из спальни и отправился варить кофе. Листая утреннюю газету, я размышлял, как бы провести остаток выходных. Оставаться дома не было ни малейшего желания, он стал каким-то холодным и пустым, для полноты картины не хватало только перекати-поля раскиданного по полу. Лучшим средством от накатывающей депрессии для меня был отнюдь не шоппинг, принятый как панацея от всех бед у богачей. В минуты душевной слабости всегда хотелось прикоснуться к прекрасному. Если итогом шоппинга был опустошенный кошелек, голова забитая рекламным мусором и мельтешением кучи перемеренных шмоток, то искусство или природа приносили гармонию и ясность мысли.

Я отправился в галерею «Кэнвесис Мэйд», по слухам, там стартовала новая выставка. Посетителей было совсем немного, все меньше людей стало интересоваться культурным отдыхом. Выставка представляла собой композицию из десятков двух сюрреалистических полотен современников. Размытые образы и неожиданные сочетания будто гипнотизировали меня, впечатляя своей необыкновенностью. Этот художественный стиль притягивал меня именно тем, что, глядя на картину, каждый видел в ней то, что хотел видеть. Как-то раз я попытался написать что-то подобное, однако на холсте получилась лишь невнятная размазня. Я забросил кисти и краски, поставив крест на карьере художника. Возможно, мое призвание совсем в другом и его еще предстояло открыть. Обойдя залы вдоль и поперек, я все-таки не смог уйти отсюда, ничего не купив. Мне понравилась одна символичная картина. В центре располагалось солнце, всполохи которого превращались в животных, птиц и смутные лики. Наверно, вот такого солнца не хватало в моей пресной жизни… Вдруг отчаянно захотелось весны. Не той, что за окном с приходом марта разбегается побегами вперемежку с щебетом птиц вплоть до самого марта. Захотелось той, что должна быть внутри. Говорят, что хотя бы раз в жизни у каждого человека такая весна наступает. Если это была она в студенческие годы, когда ещё детский пушок наивности не сбила в щетину бабская лживость, то какая-то блёклая, с жухлыми листьями в зеленеющих кронах надежд и слабыми лучами, пробивающимися из-за туч. Будто для галочки, искусственная, которой я так и не вдохнул через край…

Зазвонил мобильный, отвлекая от моих задушевных мыслей.

– Добрый день, мистер Раш! Надеюсь, вы не забыли про нашу сегодняшнюю беседу? – вкрадчивый мягкий голос Мерца любезно напоминал мне притащить свой зад к нему ровно в пять.

– Конечно нет, Эдвард, – я старался говорить уверенно, хотя, думаю вряд ли мне удалось обвести его вокруг пальца. Я совсем забыл о встрече.

В кабинете играл старый добрый блюз. Раздевшись, я устроился в мягком кожаном кресле напротив Эдварда.

– Кофе, мистер Раш? – он расставлял на столе причудливый старинный сервиз с такими маленькими кружками, что содержимого в них хватило бы разве что смочить усы Мерца.

– Не откажусь. Надеюсь, вы не подлили туда сыворотки правды?

– Зачем же, тогда потеряется вся прелесть нашей с вами игры. Чем подозревать меня в подобных неприличных занятиях, лучше расскажите мне то, что вам так не терпится рассказать. Я заметил, как вы то и дело сжимаете ручку несчастной фарфоровой чашки, – как и обычно наблюдательность его не подводила.

Во всех подробностях я рассказал ему о сне, который приснился мне накануне. Эдвард делал записи, спешно срывая произнесённые мною фразы и консервируя в своём хранилище для наблюдений. Когда я закончил, он, выждав некоторую паузу, заговорил:

– Мистер Раш, не могло ли случиться так, что детски эпизоды вашей жизни сыграли свою роль в проблемах в отношении с женщинами?

– Какие проблемы? Секс у меня к примеру регулярный.

– Наличие женщин ещё не означает отсутствие проблем с ними. Я вот, что думаю. Вы сами себе навязали стереотипы о женском поле, а теперь не в силах от них избавиться. Это как будто вы идёте в жутко неудобной обуви, она натирает и сдавливает ноги, но вы продолжаете в ней идти, ведь того требуют приличия, да плюс ко всему выбрали вы её сами. Исходя из наших бесед, вы полагаете, что все бабы дуры, не так ли? – доктор встал и начал ходить из стороны в сторону, гипнотизируя своим мельтешением.

– О, как грубо, пожалуй пустышки, – старик говорил дело и спорить в этом вопросе с ним я не стал.

– Стиффлер, что же в таком случае вы ищете? А вы несомненно ищете! Пустоту в пустышках, примитивный секс? Видите ли, всё дело в том, что мы видим в людях то, что сами хотим увидеть.

– То есть пятна на солнце это всего лишь плод нашего воображения хотите сказать? Всё бы хорошо, но объясните, как можно увидеть в женщине святую, если она шлюха?

– Поверьте, мы не можем судить так поверхностно о людях, всегда есть история. Пообещайте к следующему визиту подумать об этом.

Начало третьего осеннего месяца и очередная рабочая неделя не принесли ничего хорошего, впрочем, как и предыдущие. Не успел я выпить свой утренний капучино, как позвонил Коул.

– Привет, Стиф! Мы крупно вляпались, дружище! – от приветствий он сразу перешел к делу, – Мне пять минут назад сообщили патрульные, что обнаружили женщину, повешенную в петле на Лэйкер-стрит.

– Да, у кого-то выходные совсем не заладились, а я переживал на свой счет, – упс, мой сарказм, наверно, вышел не к месту.

– Хватит паясничать, мистер Шутка Года! Так вот. Роджерс заболел, ты ведь знаешь этого хилого слизняка. Поэтому, догадайся, кто поедет со мной на место происшествия? – теперь Спаркс в отместку решил поглумиться надо мной. Я подкатил глаза к потолку, терпеть не мог работать на выезде.

– Барабанная дробь… И путевку в северный район Брамптона получает Стиффлер Раш! – этот безумец и не думал останавливаться.

– А я имею право обменять свой приз на деньги?

– Давай дуй, чтоб через десять минут был у меня! – игнорируя, он положил трубку. Вот так Моника обрадуется, вдоволь наговорится с подружками по телефону.

– Меня сегодня нет, записывай все входящие, – я бросил напоследок секретарше.

Домик Тамары Морроу, именно так звали погибшую, стоял в самом конце Лэйкер-стрит. Строение было довольно старым.

– Даже странно, что обваливающаяся черепица не убила ее раньше петли, -заметил я, когда мы входили вовнутрь.

– Иногда я поражаюсь сколько в тебе желчи! – воскликнул напарник.

– Надеюсь, до пенсии хватит, – парировал я. Посреди комнаты, держась за люстру, покачивался раздувшийся труп женщины. Вокруг в беспорядочном хаосе были разбросаны стулья, одежда и предметы быта. Тамара жила одна, поэтому соседи обнаружили ее только спустя пару дней.

– Что нам о ней известно? – надевая перчатки, я обратился к ассистенту.

– На момент смерти Тамаре Морроу было сорок девять лет. Она жила одна, муж погиб в автокатастрофе пару лет назад. Есть сын, сейчас пытаюсь установить, где он находится на данный момент». Мы осторожно отвязали веревку и положили тело на носилки. В нос сразу ударил запах разлагающейся человеческой плоти. Молоденький ассистент поспешил выбежать вон, преследуемый рвотными позывами. Коул, давно привыкший к подобным зрелищам, понимающе хмыкнул. Пока я обследовал комнату в поисках улик, его мобильный зазвенел.

– Спаркс, слушаю, – он настороженно поднял трубку. Разговор длился не больше пяти минут, но явно нес какую-то важную информацию. Иначе это не заставило бы коллегу побелеть, как простыня в моем морге.

– Я не поверил своим ушам! Сейчас мне сообщили, что Морроу, как и предыдущая жертва, состояла на учете в клинике Святого Эндрю! Она болела раком почек последней стадии.

– Значит, возможно, это не самоубийство? – я с тревогой посмотрел на Коула.

– Что за игру затеял сукин сын?! – криминалист рвал и метал, – Или у подонка мания убивать и без того несчастных?

– Не кипятись, друг, мы обязательно выясним это, – я ободряюще похлопал его по плечу.

Этот день настолько вымотал меня, что даже не осталось сил на ужин в любимом кафе. Приехав домой, я безвольной рыбой расстелился перед телевизором. Смотреть как всегда нечего, почти каждый канал пестрил бредовыми ток-шоу или сериалами в стиле «Санта-Барбары». Мое внимание привлекла программа новостей на местном телевидении. Бойкая репортерша что-то неустанно тараторила на фоне нашего отдела.

– Как стало известно, сегодня был обнаружен труп Тамары Морроу. Это убийство стало вторым по счету из серии загадочных преступлений, который уже успели шокировать общественность. Кто же он, этот убийца? Циничный псих или благородный каратель, который просто прекращает муки несчастных? У следователей есть подозреваемый, но его имя пока не оглашается. Что ж, если обвинения найдут свое подтверждение, то в скором будущем мы это узнаем. С вами была Маргарет Милс, БрамптонНьюс.

Репортаж заставил меня задуматься. Как странно, что одно действие вызвало такие противоречивые мнения. В глазах одних этот человек герой, бросивший вызов обществу, в глазах других очередной маньяк, подвластный причудливому фетишу. Каждый видит то, что ему хочется видеть. Для меня же он застрял где-то посередине, я не мог отнести его ни к одному, ни к другому…

«Как же я ненавижу утро» -промелькнуло в голове. Я был не из тех, кто встречает каждый новый день с улыбкой. Захватив хот-дог в закусочной неподалеку, я помчался на работу. Опаздывать сегодня было никак нельзя, в первой половине дня запланировано собрание для всех глав отделов, включая и меня. Повесткой дня стало вопиющее убийство, успевшее стать достоянием общественности.