Полная версия
Старая сказка
У двери расположились двое. Сразу видно, из одной семейки – те же тонкие, изнеженные черты лица, те же глазищи. Еще и кудряшки отрастили! Сели так вроде бы привольно, но Ивану доводилось ходить в разведку, и он сразу оценил – эти двое контролируют выход, причем вполне грамотно.
А прямо напротив него сидела вчерашняя знакомая. Суки прекрасные…
Ивану показалось, что в мочевой пузырь ему залили расплавленный свинец. В глазах было темно и багрово, и только краем ускользающего сознания он улавливал чей-то истошный визг.
Пелена медленно рассасывалась, и сержант обнаружил себя валяющимся на полу. Ледяной пот катил по лицу, все тело будто из мокрой ваты…
– Я тебя предупреждал.
– Да пошел ты! Гад! Фашист!
– Оставь его, Киннор – устало сказала королева Элора – это бессмысленно. Иван Семенович Середа – старший сержант Рабоче-Крестьянской Красной Армии, он лично убил семнадцать себе подобных и послал на смерть минимум троих своих товарищей. Поэтому он абсолютно уверен в своей правоте, и соответственно в нашей неправоте, причем уверен заранее, даже не вникая в суть дела.
– Какого дела? – прохрипел Иван.
Сильные гибкие пальцы схватили старшего сержанта Рабоче-Крестьянской Красной Армии за загривок, подняли, предварительно хорошенько встряхнув, и швырнули в глубокое кресло. Как нашкодившего котенка, понимаешь…
– А ты полагаешь, мы занимаемся тобой исключительно из желания лицезреть твой прекрасный облик (вчерашняя знакомая – Тамиона, вроде? – подавила смешок) и слушать твои благородные и мудрые речи (в этом месте заулыбались все)? – спросила королева – В твоих руках находится один предмет, который нам нужен.
Иван понял. Вот оно что… Им нужна зажигалка!
– Это не зажигалка. Это Ключ.
– Какой Ключ?
– Надо ли тебе знать, вот вопрос…
Иван пожал плечами.
– Не хотите, не рассказывайте. И вообще, я не вижу здесь препятствий. Я в ваших руках, вы можете взять все, что хотите, без моего согласия.
Королева улыбнулась печально.
– В том-то и дело, что не можем. Точнее, можем, но тогда в наших руках и впрямь может оказаться всего лишь «неисправная зажигалка». Если ты обещаешь не изображать из себя голодную гадюку, я, пожалуй, кое-что тебе расскажу. Ты помнишь, при каких обстоятельствах попал к тебе Ключ?
– Ну, помню… У эсэса убитого взяли.
– Так вот. Тот убитый был не просто эсэсовец. Он был сотрудником тайной организации Третьего Рейха «Аннанербе». Как попал к нему Ключ – сейчас вопрос десятый. Важно то, что они пытались его активировать.
Иван смотрел с непониманием.
– Активировать? Чего активировать?
– Ключ. Ключ от Звездного Пути.
Иван рассмеялся.
– Послушайте… гм… гражданочка, зачем вы забиваете мне баки всякой ерундой? Сказали бы сразу – папино наследство, антикварная вещь – я бы понял…
Королева смотрит холодно.
– Я всегда говорю правду, если это возможно. Вчера Тамиона предложила тебе немалую сумму – десять тысяч рублей. Что ты ответил? Хорошо, если ты согласен… Какая сумма устроит тебя?
– Миллион – усмехнулся Иван.
– Не проблема. По рукам?
Иван с изумлением смотрел на королеву. Неужели и впрямь такая ценная вещь?
– А если я попрошу десять миллионов?
– Не проблема. Другой вопрос, что ты будешь делать с такой массой денег…
Иван задумался. Дело становилось все интереснее.
– Нет, гражданочка. Не продажная вешь. Подарок погибшего друга. Память, если вам это понятно.
Королева смотрит непроницаемо.
– Хорошо. Тогда что тебе нужно?
Иван поморщился.
– Да ничего мне от вас не нужно.
– Не говори ерунды. Пока человек жив, ему всегда что-то нужно. Новые сапоги, к примеру, или власть над миром. Я предлагаю тебе сделку – ты отдаешь нам Ключ, добровольно и сознательно, а мы исполняем твое желание.
Иван рассмеялся.
– Любое?
Королева смотрит невозмутимо.
– Ну, если ты не попросишь Луну с неба.
Иван снова усмехнулся.
– Мое желание вам не под силу… Ваше Величество.
Королева смотрит пронзительно.
– Я смогу. А вот сможешь ли ты?
Иван облизал разом пересохшие губы. Неужели?.. Не может быть!.. Все тебе прощу, все отдам, только верни ее, слышишь!!!
За столом произошло некое слитное движение. Вроде ничего, и в то же время все как бы разом переменили позы. Королева чуть подалась вперед.
– Ты сам понимаешь, чего просишь? Да знаешь ли ты, что такое жить с навкой?
Иван рухнул на колени.
– Гражданочка… Дорогой товарищ… Ваше Величество… Ни о чем больше не попрошу вас, и все отдам, все сделаю, клянусь, верните мою Машу!
Королева смотрит задумчиво, и в глубине огромных изумрудных глаз клубится мудрая печаль.
– Нам очень нужен Ключ. Я принимаю твое условие.
Она встала во весь рост.
– У меня же условие только одно. Пока ты не передал Ключ, ты не должен покидать этот дом. Поверь, это очень опасно.
* * *– Да почему? Почему ты не хочешь отдать нам Ключ на хранение?
Киннор смотрел на Ивана пронзительно, нервно сплетая пальцы. Иван помотал головой.
– Нет, ребята, так дела не делаются.
Эльф откинулся на спинку дивана.
– Ты думаешь, мы тебя обманем? Да пойми, нам это невыгодно. Условия договора будут нарушены, и какой тогда смысл? Тогда уж проще было бы его украсть, или просто отнять. Пока ты не произнесешь фразу: «Я, такой-то и такой-то, находясь в ясном уме и твердой памяти, передаю Ключ во владение Королеве Элоре Звездный Свет», передача Ключа не произойдет.
Киннор встал, подошел к окну.
– Сейчас Ключ заблокирован. Собственно, он заблокировался сразу после утраты, таково свойство любого Ключа. Хозяин может снять блокировку, но только истинный хозяин. Собственно, этот Ключ может использовать по назначению только королева Элора, и никто больше, хоть даже сам король Эльмер. И если бы не усилия деятелей «Аннанербе»…
– У Сашки же чуть не получилось… прикурить… – с сомнением произнес Иван. Эльф поморщился.
– Я не имел в виду использование Ключа в качестве зажигалки. Спонтанный выброс энергии может быть инициирован и такими, прости меня, дурнями вроде тебя.
Эльф отошел от окна, взял со стола высокий узкогорлый серебряный кувшин, налил себе в хрустальный высокий стакан. Вино? Вроде не похоже…
– Гранатовый сок. Если хочешь, налей себе сам.
Иван усмехнулся.
– Спасибо, перебьюсь. Так что там с этой… «Аннанербе»?
– В «Аннанербе» явно пытались снять блокировку Ключа, и неоднократно. А Ключ устроен так, что допускает лишь ограниченное количество попыток – конкретно этот Ключ только семь. На восьмой попытке он необратимо выйдет из строя. Кстати, любая несанкционированная смена владельца оценивается Ключом как очередная попытка взлома.
Киннор повернулся к Ивану.
– Мы не можем рисковать, так как не знаем, сколько раз эти… пытались разблокировать Ключ. Ключ явно жив, так как мы его запеленговали. Но если ты не передашь его по всей форме – не по принуждению, не под гипнозом, а именно и только в твердом уме и ясной памяти, может произойти непоправимое.
Иван тоже встал, подошел к окну.
– Все это понятно. Непонятно одно – почему Ключ не может находиться у меня в кармане. Ведь я здесь, и я не собираюсь убегать, ни при каких условиях…
– Да потому, что за Ключом охотятся. Ты не задумывался, как оказался Ключ у агентов «Аннанербе»? Они нашли его, запеленговали, как и мы.
– Фашистская Германия разгромлена. Какая теперь к чертям «Аннанербе»?
– Это ты так думаешь. И кроме того, есть и другие… претенденты. Тебе известно, что в вашем НКВД существует аналогичное подразделение?
Иван захлопал глазами.
– Нашим-то он зачем?
– Затем же, зачем и ихним. Вероятно, они желают воспользоваться Звездным Путем, дабы нести идеи пролетарской революции во Вселенную.
Иван искоса взглянул на эльфа. Не любит, ох, не любит, контра, пролетарскую революцию…
Эльф сухо рассмеялся.
– К счастью, это не опасно для Вселенной. С таким же успехом какие-нибудь дикари-людоеды могли бы попытаться воспользоваться захваченным самолетом, чтобы прилететь в Москву и установить здесь первобытнообщинный строй.
Он внезапно помрачнел. Даже глаза потемнели, как синее море перед бурей.
– Но ваши охотники из НКВД – пустяки, как и «Аннанербе». Есть еще «черные хранители». Вот это по-настоящему опасно.
Иван молчал, пытаясь переварить все услышанное. Надо же, сколько всего наворотилось вокруг крохотной безделушки. Эльфы, «Аннанербе» эта, плюс родное НКВД, да еще какие-то «черные хранители»… Кстати, кто такие? Тайная секта?
– Нет, не секта – услышал его мысль эльф – они не люди, и не эльфы. Они вообще неизвестно кто. Нет даже доказательств, что это живые существа – я лично в это не верю, слишком много фактов против. У них нет агентурной сети, как у НКВД, сотен тысяч осведомителей и дивизий автоматчиков. Но они гораздо опаснее, и скорее всего, именно они вычислят местонахождение Ключа первыми. Здесь, в этом доме, нам от них не отбиться.
– А если его положить, ну скажем, в железный ящик? Мне помнится, радио не берет через металл.
На лице Киннора отразилось изумление.
– При чем тут радио? Разве я говорил про радио?
Эльф подошел вплотную.
– Отдай, прошу тебя. Мы спрячем Ключ в надежном месте, где его никто не найдет. И сами будем в безопасности, так как они не смогут выйти на нас по пеленгу Ключа. А когда… все кончится, мы вернем ключ, и ты передашь его королеве Элоре лично. Отдай!
Иван медленно покачал головой.
– Мне надо подумать.
Тонкая нежная кожа на точеном лице вздулась желваками на скулах.
– Думай. Если умеешь.
* * *– Ваш обед, товарищ старший сержант.
Тамиона швырнула ему тарелку под нос, не глядя. В тарелке горой дымилась пшенная каша на воде. Иван усмехнулся. Сами лососину с апельсинами трескают…
– Мне показалось, что совесть не позволяет товарищу употреблять такие продукты, в то время, когда вся страна, как один человек, упорно голодает.
Они сидели на просторной кухне, являвшей собой необычное, какое-то эклектическое сборище, где на нормальных кухонных столах и полках вперемешку соседствовали деревенские чугунки и невиданно изящные предметы, хрустальные вазы, фарфоровые блюда и еще более экзотическая утварь, живо напоминавшая Ивану школьную лабораторию. В довершение в углу, как раз напротив русской печки, невиданным экзотическим цветком высился умывальник, уместный разве что во дворце. Эльфы… Кто бы мог подумать, что детские сказки, да не просто детские – буржуйские детские сказки, которые советским детям и знать-то не пристало, оживут в полуразрушенном войной русском городке таким неожиданно диким образом. Надо же – бессмертные прекрасные существа, воплощенное совершенство… Само собой, такие на фронт не пойдут, и у станков стоять не станут. Пока вся страна воевала, эти жрали тут икру…
Иван оборвал сам себя. Все это лабуда. Если эта их королева действительно сделает то, что обещала, Иван готов простить им все, все что угодно – и отсидку в тылу, и икру, и даже расплавленный свинец во внутренностях. Все что угодно.
Тамиона передвигалась по кухне неуловимо-стремительно, на ходу что-то переставляя, протирая и прибирая. Сегодня на ней было синее платье с открытыми плечами, скорее сарафан. Помимо воли Иван залюбовался ее движениями. За версту видать – хорошая хозяйка…
– Верно, дорогая товарищ Тамиона. Не представляю, как можно спокойно жрать икру и апельсины, когда дети пухнут с голоду.
– Чьи дети? – Тамиона достала из белого шкафчика здоровенный кусок мяса, покрытый инеем, сунула его в кастрюльку необычной формы, похожую на автоклав, стоящую на столе. С лязгом захлопнула крышку, повернула какие-то штуковины.
– Да уж ясно, не ваши.
– Верно, мои не голодают и не будут, хотя у меня их трое, и будут еще, не сомневайся. А почему вы вашим детям не даете апельсинов и икры?
Иван поперхнулся, закашлялся.
– Не любите вы людей, гражданочка.
Тамиона коротко рассмеялась.
– Каких именно? Если имеется в виду вот этот конкретно старший сержант – то да.
Иван тщательно пережевывал кашу. Еще и обижается. Вообще-то да, вчера он не очень… Но сама виновата, нечего было под шкуру лезть, когда у человека горе.
– Я готов извиниться за вчерашнее.
– За что именно?
– За все.
– Твои извинения не приняты.
– Погоди…
– Нет, это ты погоди – Тамиона встала перед ним, сверкая глазами – За тот эпизод в скверике я не в претензии – во-первых, действительно сама виновата, грубая работа, а во-вторых, хам получил свое, и мы в расчете. Но дело не во мне – ты посмел оскорбить королеву.
Она вдруг взяла его за подбородок неожиданно крепкими пальцами, вздернув голову. Иван попытался перехватить ее руку, но своя собственная рука неожиданно повисла плетью, будто онемела. То же случилось и со второй рукой. Лазурные глаза смотрели в упор, полыхая огнем.
– Кто ты такой, ничтожный эфемерский ублюдок, чтобы оскорблять королеву Элору? Знаешь ли ты, что она живет на свете почти шестьсот ваших лет? Знаешь ли ты, что она способна видеть все, что было, есть и будет? Знаешь ли ты, что она родила и воспитала девятнадцать детей, и не каких-то там эфемерских – настоящих бессмертных эльфов? Знаешь ли ты, что за время их правления с королем Эльмером ни один эльф не погиб безвозвратно? Кто ты такой, чтобы безнаказанно оскорблять ее, я спрашиваю?!
Она отпустила его подбородок, брезгливо отряхнув пальцы, переместилась к раковине, подставила руку под изогнутый в виде лебединой шеи кран – вода полилась сама. Иван угрюмо молчал, наблюдая, как она моет руки. В его собственные руки жизнь возвращалась мурашками, будто он и в самом деле отлежал их.
– Я же сказал, что готов принести извинения, сегодня же. Я же не знал ничего…
– Готов, ну конечно же готов, ну конечно же не знал. Только и это еще пустяки.
Тамиона снова неуловимо-стремительно переместилась к столу, двумя взмахами руки отвернула крышку диковинной кастрюли, извлекла кусок мяса. Иван мог поклясться, что три минуты назад мясо было сырым и мерзлым, сейчас же на разделочной доске лежал кусок отварной телятины, причем холодной – Тамиона уже шинковала ее мелкими ломтиками.
– В конце концов, слова – это только слова, ладно. Перейдем к делам. В твои руки попадает вещь, тебе никоим образом не принадлежащая, совершенно случайно. Тебя находят хозяева этой вещи и просят вернуть за вознаграждение. За неслыханное вознаграждение, заметь – любое желание. Что делаешь ты? Почувствовав власть и используя момент, ты берешь хозяев за горло. Хозяйку, скажем точнее.
Иван давно забыл про кашу, сиротливо стывшую на столе. Он наблюдал, как перед Тамионой словно по волшебству образуются разнообразные блюда, аппетитные и причудливо украшенные – кухарка хоть куда…
– Кругом полным-полно безмужних женщин и девушек, а тебе только двадцать лет с мелочью – для эфемера в самый раз. Сам не можешь найти? Хорошо, попросил бы королеву Элору, через сутки имел бы такую… Любую! Но ты требуешь то, чего нельзя требовать в принципе – тебе, видите ли, нужна навка, только навка и никто более! Да знаешь ли ты, несчастный, во что ты впутал королеву, и во что впутался сам?
Иван встал, пристально глядя ей в глаза. Только без хамства…
– Все сказала? Теперь послушай меня. Тебе известно, что такое любовь?
– Гораздо лучше, чем тебе – Тамиона тряхнула головой, дунула, отбрасывая растрепавшийся локон.
– Возможно. А известно ли тебе, что такое смерть? Теряла ли ты родных и близких?
– Как говорится, Бог миловал.
– Понятно. Тогда дальнейший базар смысла не имеет.
На сей раз Иван выдержал ее взгляд совершенно спокойно. Ему вдруг вспомнился точно такой же взгляд, и даже глаза были тоже голубыми. Немец холодно-ненавидяще смотрел на него, а рука быстрым уверенным движением вставляла рожок автомата. Он даже успел передернуть затвор, тот немец, но нажать на курок уже не успел.
Хватит. Никакой вины за собой он более не чувствовал. Возможно, тот немец тоже считал его в чем-то виноватым – это его дело.
Какой смысл разговаривать с существом, не имеющим понятия о смерти? С существом бессмертным и прекрасным, внешне очень похожим на человека. Как мраморная статуя. Разве мраморная статуя способна понять, что это такое – потерять единственного своего человека, свою любовь?
– Спасибо за угощение – Иван повернулся и вышел из кухни, не заботясь более о производимом впечатлении. Да по х…й!
* * *Рассохшиеся ступеньки заскрипели под тяжестью шагов, словно жалуясь: «Охо-хо… Старость – не радость…» Не провалятся, часом? Да вроде нет, еще крепкие…
Иван бродил по дому, как привидение. До чего же мерзко ничего не делать. После вчерашней беседы Тамиона больше не удостоила его ни одним словом, всем своим видом давая понять – она считает его не более чем мебелью, совершенно ненужной, к тому же мебелью, способной к самостоятельному передвижению и оттого еще более нелепой. Другие эльфы тоже не докучали Ивану своей компанией, неожиданно появляясь и так же незаметно исчезая по каким-то своим таинственным делам. Условие не выходить из дому Иван соблюдал твердо, в остальном же ему была предоставлена полная свобода.
От нечего делать бывший старший сержант занялся исследованием дома. Начал он с залы, отделанной полированным мрамором и малахитом. Откуда в маленьком городке, пусть даже и в бывшем купеческом доме, такая немыслимая роскошь?
Иван подошел к стене вплотную, провел пальцами по стене и вздрогнул – кончики пальцев свободно погрузились в мрамор, ощутив под ним грубую побелку настоящей стены. Вон как… Стало быть, вся эта роскошь – призрак, иллюзия?
В остальных помещениях отделка оставалась прежней – нормальные, беленые известью комнаты, точнее, давно уже не беленые. Вот только среди старой рухляди там и сям встречались неожиданно изящные вещицы, часто непонятные, но нередко и обычные – например, мягкая широкая кровать, аккуратно застеленная белоснежным бельем, или зеркальный серебристый поднос с изумительным серебряным же кувшином и парой хрустальных бокалов на тонких ножках.
Старый, кирпичный дом еще дореволюционной постройки имел целых шесть комнат, плюс полуподвал с маленькими подслеповатыми оконцами, в которые вряд ли пролез бы даже десятилетний ребенок. Из подвала в узкий закуток между домами вела низенькая, но широкая потайная дверца, обитая толстым железом – Иван обнаружил этот лаз совершенно случайно. Другой выход, из дощатых пристроенных сеней за домом вел в огород. Наконец, прямо со двора наверх вел еще один вход, через высокое крыльцо. Последний, парадный вход вел в дом прямо с улицы. Как говорится, ходы-выходы на все четыре стороны.
Война обошла дом стороной. Дом, но не его обитателей. Похоже, до войны в этом доме жило немало народу, но кто-то еще не вернулся из эвакуации, кто-то с фронта, а кто-то не вернется уже никогда.
А куда ведет эта дверь, на чердак?
Иван осторожно потянул дверь на себя – закрыто… Толкнул, и дверь неожиданно легко распахнулась на две стороны, совершенно бесшумно. Иван взглянул на петли – они блестели свежей смазкой. Дверью явно пользовались.
На чердаке царил полумрак, прорезаемый узким лучом света, казавшимся осязаемым из-за обилия пыли. Какой-то хлам, обычный для чердаков…
Иван замер, ощутив, как разом взмокла спина. На полу стоял гроб. Натуральный открытый гроб (крышка валялась рядом) с натуральной покойницей.
Разом проснулись фронтовые рефлексы. На то, чтобы восстановить дыхание, ушло секунды три. Еще пара секунд ушла на то, чтобы оторвать от пола словно прибитые гвоздями ноги. Иван осторожно и бесшумно подошел ближе, держась так, будто у покойницы в рукаве был спрятан метательный нож.
Бабка, сморщенная и темная, как сушеный гриб, дышала медленно, глубоко и ровно, смиренно сложив морщинистые руки на груди. Ну ни хрена себе!
Изумление сержанта было столь велико, что пару минут он стоял неподвижно, силясь собрать разом разбежавшиеся мысли. Потом, так и не решившись побеспокоить «покойницу», начал медленно отступать к двери.
Иван пришел в себя только на лестнице. Дверь на чердак была уже закрыта – когда успел? – осторожно спустившись вниз по крутым ступенькам, Иван перевел дух и гулко откашлялся.
– Что-то не так? – Перед ним стоял эльф, вроде бы Таэль (Иван уже начал различать их понемногу).
Хм… Не так… Нет, если для эльфов спящие в гробах на чердаке старушки дело обычное, то все в порядке…
– Понятно – улыбнулся Таэль – ты обнаружил нашу квартирную хозяйку. Надеюсь, ты ее не разбудил?
* * *– Вас просит к столу королева – Тамиона стояла перед ним с таким видом, что Ивану даже стало жалко ее. Так могла бы стоять принцесса крови, вынужденная поклониться в ноги грязному нищему.
– Передайте мое почтение королеве – отозвался Иван, продолжая бриться. Хорошие у фрицев все-таки бритвы, ничего не скажешь…
– Точнее, пожалуйста – теперь Тамиона сама напоминала Снежную королеву, так что сержанту даже показалось, что на волосах у него оседает иней.
– Прошу разъяснить: это приглашение или приказ?
– Это приглашение.
– В таком случае я вынужден отклонить его – Иван даже удивился, с какой легкостью перестроился на возвышенный слог, полузабытые книжные обороты из романов так и слетали с языка. С кем поведешься… – Я опасаюсь, что мое присутствие нарушит процесс пищеварения вашего изысканного общества.
Тамиона молча повернулась и вышла. Иван вернулся к бритью. Пошли вы все…
Когда Таэль объяснил ему, спокойно и невозмутимо, что на чердаке спит хозяйка этого дома, Иван понял не сразу, а когда понял, с трудом сдержался. чтобы не врезать эльфу промеж глаз. Но Таэль смотрел по-прежнему невозмутимо, и Иван вдруг понял, что даже врезать не удастся – этот зверь Ивану просто не по зубам…
Все просто. Эльфы заняли этот дом, позавчера еще, а старушку погрузили в здоровый гипнотический сон, чтобы не путалась под ногами. На чердаке очень кстати оказался гроб, очевидно, припасенный бабкой на случай собственной кончины, куда и поместили бабулю, предварительно постелив какие-то мягкие тряпки.
Иван слушал, чувствуя, как сводит скулы от бешенства. Бабушка, выдержавшая фашистскую оккупацию, хозяйка дома, старый человек, выброшена на чердак, как ненужный хлам, а в ее доме хозяйничают новые оккупанты. Гады!
Иван повернулся и ушел, ни слова не говоря. Глаза бы не видели эти смазливые рожи… И дом покидать нельзя, уговор есть уговор. Бля!
Иван закончил бритье, еще раз оглядел себя в круглое зеркальце. Вообще-то зеркал в доме было предостаточно, красивых и больших, но ему почему-то не хотелось даже смотреться в эти зеркала. Достали, господа эльфы.
* * *– Пойдем, тебя хочет видеть королева – в дверях стоял Киннор, как Иван уже понял, старший в охране королевы. А эти двое – Таэль и Диэль – его подчиненные.
– Это приглашение или приказ?
– На сей раз это приказ. Идем!
Иван молча поднялся, поправил ремень, гимнастерку. Находиться целыми днями в форме, в сапогах было мучительно неудобно, но он не мог позволить себе ходить босиком, расхристанным, перед этими... Скоро от меня будет нести, как от козла, мельком подумал Иван. Интересно, они сами моются, или выше этого?
В комнате, стены и потолок которой были сплошь покрыты янтарной мозаикой (Иван даже зажмурился, потряс головой – утром же еще ничего такого не было!) за столиком на резных ножках сидела королева Элора собственной персоной, одетая в изысканный деловой костюм – длинная светлая узкая юбка с разрезом, легкий жакет в тон, белая блузка. На столике стояли разнообразные предметы непонятного назначения – хрустальный шар на черной подставке, молочно-белый шар на зеленой и аспидно-черный шар на золотой. На углу стояла совсем уже непонятного вида штуковина, стеклянная с виду крохотная этажерка из косо пересекающихся взаимно-перпендикулярных плоскостей. А перед Элорой стоял раскрытый планшет или толстый альбом, в черном вроде бы кожаном переплете, в котором королева чего-то делала своими длинными чуткими пальцами. Писала? Непохоже…
– Я приношу извинения за твой принудительный привод, но у меня просто нет времени. Ты пропустил завтрак. Ты отказался от обеда. Почему, позволь узнать?
Иван молчал. Как объяснить мраморным статуям? Поймут ли?
Пальцы королевы принялись порхать по раскрытому планшету – ни дать ни взять печатает на машинке.
– Мы отнюдь не мраморные. И понимаем гораздо больше, чем ты в состоянии себе представить. Ты считаешь, что мы жестоко обошлись с квартирной хозяйкой, так? Загляни на кухню и возвращайся. Иди!
Киннор посторонился, пропустив Ивана. Миновав полутемный коридор, сержант заглянул в кухню. На табуретке сидела старушка, уплетая что-то из глубокой чашки и рассказывая, а напротив сидела Тамиона, улыбаясь старушке ласково-сочувствующе. И ничего похожего на Снежную королеву. Иван сморгнул – видение сохранилось. Так…