Из чужого мира

Николай Степанов

Из чужого мира

Глава 1

Рядовой второго разведвзвода

«Будь осторожен, сынок! Мне не дают покоя сегодняшние видения, поэтому решила тебя предупредить. Вскоре в твоей судьбе может произойти резкий поворот, который принесет смертельно опасные испытания. Я пыталась найти способ этого избежать. Постарайся в ближайшие дни не попадаться на глаза высокому начальству – это единственный шанс уговорить судьбу сменить гнев на милость. Удачи тебе, малыш».

Легко сказать «будь осторожен», гораздо труднее сделать. Когда на каждом шагу тебя караулит серха[1], и нужно буквально вывернуться наизнанку, чтобы не попасть в ее лапы. В общем-то до сих пор я это успешно проделывал каждый день, однако предостережение матери никак не выходило у меня из головы. Она нечасто писала, еще реже мы встречались. Значит, действительно нечто из ряда вон…

Тревожные мысли не отпускали меня и теперь, хотя в данный момент думать нужно было не о нежелательных столкновениях с руководством, а о том, как доползти до следующего укрытия и при этом не попасть под пулю.

Неужели мать имела в виду сегодняшнюю вылазку? Вряд ли. Обычное боевое задание, где все предельно ясно: выполнишь – живи дальше, нет – ну и мир праху твоему. Какой уж тут поворот судьбы? У меня таких «поворотов» по три штуки на месяц. И что характерно, всегда посылают рядового Костанга, будто во взводе больше нет никого. Прямо зло берет! А в гневе я сам себя боюсь.

«Нашли самого маленького! – Резкая боль в висках прервала мысленное ворчание и заставила вжаться в землю. Свист смертоносных шариков над головой и раздавшиеся следом хлопки подтвердили правильность принятого решения. Я перекатился в сторону под прикрытие более высокого бугорка. – Похоже, снайпер работает. Разрывными бьет, сволочь!»

Этот холмик на моем пути был последним, впереди – открытый участок шагов в сорок. Максимум на три выстрела любому снайперу даже по быстро движущейся мишени. Мне же до зарезу нужно добраться вон до той ложбинки, заросшей низким кустарником. И желательно живым и здоровым. А гад с высотки всерьез вознамерился этому помешать.

«Ладно, как вы к нам, так и мы к вам. Теперь попробуй попади».

Бросил перед собой дымовой баллончик, быстро дотянулся до левого локтя и включил голографический множитель. Неплохой приборчик! Позволяет иллюзорно сделать из одного солдата десять. Правда, всего на полминуты, но этого времени мне должно хватить, чтобы добежать до овражка. А там уже можно обмозговать, как проникнуть в самый центр господствующей высотки, еще вчера находившейся в наших руках.

Я вприпрыжку перебегал с места на место, словно сараксан[2] на раскаленной сковороде, выискивая менее «прогретые» места, а вокруг бушевал настоящий ад. Хвала хаосу, наши догадались поддержать меня ураганным огнем по противнику. И между этими двумя огнями, выписывая замысловатые зигзаги на открытой местности, по пояс заполненной искусственным туманом, двигался десяток бойцов, девять из которых являлись неуязвимыми. Правда, лишь до тех пор, пока десятому не изменит удача…

Через несколько секунд «дриблинга» меня взрывной волной ударило в спину и отшвырнуло в глубокую канаву. То обстоятельство, что я очень легкий, иногда серьезно выручает. Как сейчас, например. Не долети я до окопчика – и прощай, рядовой четвертого полка второго разведвзвода, ведь дымовая завеса осталась далеко позади. Хорошая бы из меня получилась мишень, и никакой бронежилет не спас…

Зираны уже заподозрили, что я сюда не просто так погулять вышел, и решили-таки не скупиться, задействовав минометную батарею. А как же их пресловутый порядок и занудная расчетливость?! Тратить полсотни мин на одного человечка – это же против всех их хваленых правил! Видать, достанется сегодня кому-то из зиранских офицеров от начальства. Или от нас, если доберусь до входа в катакомбы.

Хотя почему «если»? Проглоти меня порядок, – «когда»!

Одна из мин разворотила окопчик в десяти шагах впереди, но я не спешил занять так удачно образовавшиеся апартаменты. Сержант в учебке не раз предупреждал: байка, что мина дважды в одну воронку не попадает, давно устарела. Особенно когда работают зиранские артиллеристы. И точно: второй заряд через секунду угодил почти в центр, зарыв соседнюю ямку до половины. Хорошая получилась бы могилка, и закапывать не надо.

«Уши заложило, что ли? Или они действительно перешли на режим экономии боеприпасов? А что наши? Солидарны с врагом?»

Внезапно наступившая тишина почти физически давила на уши. Нельзя же так резко менять звуковой фон! Моя впечатлительная натура может не выдержать, решив, что рядового Костанга вычеркнули из списка живых и ему больше не надо выполнять приказ начальства.

– Цел? – Голос комвзвода, раздавшийся в наушниках шлема, опроверг мои предположения.

– Да.

– Так действуй!

«Спасибо за напоминание. Он там думает, что кое-кто здесь вздремнуть решил…»

Враг не должен знать, что худосочного бойца до сих пор не разорвало на составляющие, поэтому я сразу отключил связь. Следующий сеанс состоится, когда мне удастся проникнуть в глубокий (метров семь под землей) тыл обороны зиранов.

Этот вражеский плацдарм наш полк обязан ликвидировать еще до наступления ночи, иначе многие унтер-офицеры потеряют свои должности. В первом разведвзводе, к примеру, только за декаду сменилось три командира, причем погиб один, а двоих без особых разговоров просто разжаловали. Чтобы попасть в младший командный состав ларгонской армии, нужно выполнить три условия: не иметь взысканий, отличиться в бою и дождаться освободившейся вакансии. А лишали этой не абы какой должности за первое же проваленное задание.

Наш взвод на своем счету имел пока стопроцентный результат. Во многом – моими стараниями. Не подумайте, что хвастаюсь. И в мыслях не было. Просто у нас так сложилось: если задача предполагала уровень сложности выше восьмерки, все знали – выполнять ее Костангу. Сегодняшнее оценивалось в девять с половиной. Вот почему я здесь, весь в пыли и грязи.

Теперь главное – отыскать нужный окопчик. Судя по ориентирам, которые успел отметить по пути, это редуты третьей роты. Когда ее перебрасывали для ликвидации наметившегося прорыва, ребят шарахнуло ментальным ударом, затем появились телепорты[3] с огнеметами, так что у подкрепления не было шансов вовремя прийти на помощь…

«Как же я ненавижу этих уникумов! Природа дала им больше, чем другим, а они, пользуясь своим даром, безнаказанно сотнями уничтожают себе подобных. И как с такими воевать, если они возникнут на долю секунды в гуще бойцов, оставят бомбу и исчезают? Пять-шесть подобных вылазок – и нет целого полка. А людей, способных почувствовать появление телепорта, на каждый полк не напасешься. У нас, хвала хаосу, такой специалист есть, но и тот сумел уберечь только штаб и первую роту. Другим повезло меньше».

Чтобы запутать противника, сейчас с наших позиций должен отправиться второй разведчик. Ему приказано отвлечь внимание врага от ближних подступов, так что продвигаться он будет гораздо медленнее. Тишину снова нарушили свист пуль и хлопки разрывных зарядов, правда, теперь они не леденили душу своими назойливыми призывами к смерти. Снайперы переключились на новую цель, решив, что с первой справились мины. Вот и пусть остаются в приятном заблуждении как можно дольше.

Передвигаться по окопам приходилось практически на четвереньках, чтобы не попасть в поле зрения зиранов. Лишь бы они не отправили сюда уникума с инспекцией. Хотя не должны. Местность хорошо простреливается, а бойцы со способностями – слишком ценный материал. Не то, что мы, пушечное мясо.

Вот и блиндаж. Во время утреннего наступления врага вход в тоннель обрушило взрывом, и никто из наших не успел укрыться в подземном коридоре. Страшная вещь – паника, когда неплохо обученное подразделение в один миг превращается в толпу обезумевших людей. Как вспомню, так вздрогну.

Десять минут работы лопатой – и вход в подземелье свободен. Окунаюсь в непроглядную тьму. Касаясь левой ладонью шершавой стенки, осторожно продвигаюсь вперед. Не исключено, что зираны обнаружили вход с другого конца и сейчас идут мне навстречу, поэтому фонарь решил не включать, как, впрочем, и остальные системы защитного костюма. Электроника во многих случаях больше помогает врагу, чем своему хозяину, ведь зираны не хуже нас оснащены поисковым оборудованием. Стараюсь идти бесшумно. Тут кто первый заметил врага, тот и выжил.

Сначала до слуха еще доносится канонада перестрелки: наши активно делают вид, будто затея с первым диверсантом провалилась. Вскоре звуки стихают, лишь подрагивание почвы извещает о продолжающемся артобстреле. Где-то здесь находится колодец, по которому можно подняться к хранилищу боеприпасов. Когда они начнут взрываться, полк пойдет в наступление. Моя задача как раз и состоит в том, чтобы прозвучал этот сигнал к штурму. Причем неожиданностью он должен стать лишь для неприятеля…

Лаз я отыскал по люминесцентному свечению. Как объяснил техник третьей роты, шагая по главному тоннелю, мимо склада не пройдешь. Там же оказалась и веревка с узлами. Разработчики глубинного укрепления предусмотрели несколько проходов. По крайней мере мне говорили о трех.

– А они неплохо подготовились! Тут пару недель можно обороняться, не жалея патронов. – Чужой голос я услышал сразу, как только приоткрыл люк.

Крышка предательски заскрипела, и меня обнаружили.

– Эй, кто там бродит?! А ну, выходи!

– Еще чего! Сами убирайтесь к хаосу! – Сержант советовал, если тебя раскрыли, ни в коем случае не паникуй. Наоборот, веди себя нагло, словно ты среди своих. – Мы первые нашли этот склад и уже доложили начальству. Так что вам, ребятки, премии не видать как собственных ушей.

По уставу на любое задание зираны выходили как минимум парами, поэтому специально сказал «мы».

– Врешь! Вы не могли прийти раньше.

«Поверили! Нет бы пароль спросить или вопросом о начальстве озадачить…»

– Может, поспорим? – Друг друга мы пока еще не видели из-за большого ящика. – Груни, – я использовал одно из распространенных имен Зира, – ты представляешь, какое хамство: они имеют наглость сомневаться…

Я бросил лопату с одной стороны ящика, а сам выскочил с другой. Какая беспечность! Эти олухи, мало того что держались рядом, так еще и направили оба фонаря на отвлекающий звук. Кто их учил?

После контакта с моим клинком имя своего учителя они уже никому не назовут. Правда, и на связь с теми, кто наверху, теперь не выйдут, так что времени на подготовку фейерверка оставалось совсем мало. Следовало еще отыскать подходящие для установки мин коробки и успеть унести ноги. На первое потребовалось минута.

– Арви, Лунри, где вы, хаос вас забери?! – Голоса услышал, когда закрывал крышку люка.

– Шеф, три минуты, – доложил я по связи и бросился на выход.

Двигаться по подземному коридору с включенным фонарем гораздо легче. Успел добраться до блиндажа раньше взрыва. Земля вздрогнула под ногами, когда я уже оказался в окопчике. Все, могу отдыхать – моя задача выполнена.

Полковая артиллерия добавила огоньку, еще немного – и лавина атаки накрыла высотку. Враг не сумел оказать достойное сопротивление. Когда разрывы происходят и снизу, и сверху, трудно сохранить боевой дух, как, впрочем, и численный состав подразделения. Мы с лихвой отплатили за утреннее поражение и вернули себе прежние позиции. Правда, высотка после уничтожения склада стала немного ниже, но пока еще оставалась господствующей.

– Рядовой Костанг, за успешное выполнение боевого задания с тебя снимается десять взысканий. – Комполка пожал мне руку и вручил пять красных банкнот. Любого другого «за успешное выполнение боевого задания» наверняка бы еще и наградили медалью да в должности повысили, однако проштрафившимся это не положено, а у меня взысканий на все отделение хватит.

– Служу хаосу! – Получив свои кровно заработанные, я вернулся в строй.

«Говорила же мама, не надо встречаться с начальством, но разве тут откажешься? Могут все отделение наказать за нарушение дисциплины, и доказывай им потом, что просто пытался уйти от превратностей судьбы. Точно не поймут».

Уже ночью комвзвода сообщил, что полк отправляют в тыл для пополнения личного состава. Нас ожидало пять суток без войны. Как раз хватит, чтобы распроститься с наградным капиталом и восполнить количество взысканий.

Следующим утром, окраина столицы Ларгонии, в здании диверсионного отдела

– Шпион в нашей конторе?! Вы что, с ума сошли, штабс-капитан?!

– Майор, факт шпионажа доказан. Мы взломали комп предателя и чуть-чуть не схватили самого. Жаль, успел себя ликвидировать, но хуже всего… он отправил посылку на ту сторону. По вашему каналу, между прочим.

– Не может быть!

– К сожалению, может. И, судя по его записям, за текущий год это уже вторая. Правда, предыдущая была раз в сто меньше.

– Кто?

– Работал охранником на станции.

– Чтоб ему порядок на том свете поперек горла стал!

– Вы можете предположить, что переправили в посылке?

– Когда была первая?

– Шесть декад назад.

Двое в военной форме Ларгонии беседовали в овальном кабинете начальника диверсионного отдела. Этим подразделением командовал майор Тарл, принимавший сейчас у себя штабс-капитана контрразведки Рулга. Несмотря на различие в звании, оба занимали примерно одинаковые должности, а потому держались на равных.

Главный диверсант Ларгонии наконец отыскал нужный файл.

– Точно, у нас тогда небольшой сбой в системе случился.

– Вот, видите!

Когда майор ознакомился с содержимым других файлов этой папки, он смачно выругался:

– …! А может, и того хуже.

– Давайте без лишних эмоций, Тарл.

– Без них не получается. Двадцать семь дней назад наши планы по смещению оси[4] отправились прямиком в нужник порядка. Резидент сообщил, что пытается разобраться, а потом вскоре и сам пропал.

– А через тридцать три дня начался обратный процесс? – решил уточнить Рулг.

– Именно.

– Выходит, вторая посылка через три декады способна оборвать связь между нашими мирами?

– Если она в сто раз больше, не исключена сцепка с Зиром.

– …! – теперь выругался штабс-капитан, но быстро перешел к делу: – Что можно предпринять? Если Зир получит доступ к ресурсам Земли, Ларгония и года не продержится.

– Необходимо уничтожить посылку до того, как она активирует процесс.

– Шарг?

– Не выходит на связь.

– Отправьте другого. Я слышал, в конторе появилось новое устройство для переброски.

– Оно еще не прошло проверку. И к тому же для его запуска требуется энергия целой подстанции…

– Тарл, какая проверка? Мы на грани глобальной катастрофы.

– Предлагаешь рискнуть? А как быть с энергоснабжением?

– Обеспечим. У нас имеются рычаги воздействия на кабинет министров.

– Есть еще одна тонкость.

– Какая?

– Новое оборудование способно отправить не больше ста сургов[5] живого веса. Где я найду такого человека? Да еще подготовленного, знающего язык, жизненный уклад чужаков? У нас большинство подростков весят больше. Не отправлять же детей!

– Проглоти меня порядок!

– Вот и я о том же.

– Согласен, это проблема. А если поискать среди пришлых?

– Которых не наберется и двух десятков, считая младенцев?

– По крайней мере отпадет главная проблема – языковая.

– Даже если самого худого из них не кормить, потребуется неделя, чтобы он достиг нужного веса.

– Ну не знаю… отрубите ему руку или ногу!

– Вы предлагаете отправить инвалида со свежей раной? Исключено. При переброске происходит обострение всех серьезных заболеваний, в том числе воспаление даже практически заживших ран. На Землю мы доставим труп.

– Хорошо, подключу все наши ресурсы, но постараюсь найти такого человека. Сколько у меня времени?

– Максимум три дня. Оси продолжают медленно удаляться. Через четыре дня допустимый вес снизится до девяноста сургов, а через декаду мы уже не сможем переправить и пятидесяти.

– Я понял, тем более что через три декады будет поздно. Да поможет мне хаос! – Штабс-капитан встал. – Срочно займитесь подготовкой необходимых инструкций.

Сегодня первый раз видел себя на экране телевизора. Оказывается, я герой. Надо же! Добежал до окопов, пробрался в тоннель, подложил несколько мин и унес ноги… Если бы они не сказали, что это подвиг, так и не узнал бы. Хотя чего скромничать? Далеко не каждый сумеет повторить самоотверженные действия рядового Костанга! И теперь моя физиономия сурово глядит с каждого экрана. Когда и где меня успели заснять? Да еще в таком виде, словно сижу на толчке и тужусь. Нет, умеют же некоторые исковеркать даже то, что в принципе испортить невозможно.

Интересно, сестра меня сейчас видит? А мама? Она у меня ясновидящая, служит в особом отделе и сейчас прикомандирована к штабу дивизии. Только это очень большая тайна…

После окончания средней школы я встречался с ней не чаще двух раз в году. Как она говорила, ей и этого не разрешали. Почему? Никто не объяснял. Отца видел еще реже. Последний раз – пять лет назад. Он входил в группу посвященных[6], сплошь состоявшую из чужаков, как нас называют в Ларгонии.

Мы действительно сильно отличались от других жителей. Причем не только Ларгонии, но и Зира. Почему? Для маленького Костанга ответ на этот вопрос был чрезвычайно важен. Ребенку просто необходимо понять: почему он не такой, как все? Сначала мне отвечали: «Подрастешь – узнаешь». Но это ничего не объясняло, и я рос, ощущая себя волчонком, которого со всех сторон обступили охотничьи собаки и выжидают удобного момента, чтобы вцепиться в холку. Жить в постоянном напряжении даже взрослому тяжело, а ребенку и подавно. Гораздо позже мне рассказали о существовании древней провинции, которую погубил провал между двумя мирами.

Местность, где проживали мои предки, называлась Землей. Изоляция этой провинции от остальной Ларгонии сказывалась во всем. Мы совершенно не походили на нормальных людей, разговаривали иначе, имели свою письменность. Потом пришли зираны. Окно между мирами уничтожило родину моих предков. Выжили единицы. Кроме родственников, я, например, знал о существовании всего пяти человек своего вида. Видел только отца, мать и сестру.

Все ребята из моей школы имели дом, жили хотя бы с одним из родителей. А я… Три года после расставания с мамой меня опекала сестра, а когда Ринге стукнуло пятнадцать, ее тоже призвали в армию. В особый отдел. Она, как и все члены нашей семьи, была уникумом. И только мне уникальных способностей не досталось. Зеркальщик[7] долго пялился, изучая мое отражение. Никогда не забуду его внезапно расширившиеся глаза, затем долгое сопение над моей головой и последовавшее за всем этим сильнейшее разочарование. Похоже, я не оправдал вспыхнувшие было надежды специалиста по уникумам, после чего он объявил о странном дефекте, блокирующем мои способности. Получалось, я их вроде бы и имел, но использовать не мог. Хаос, видимо, решил сыграть злую шутку. И это являлось еще одной причиной моей ненависти к избранным. Нет, на соплеменников она не распространялась. Как говорила мама: «Костя, нас так мало в этом мире… Если мы еще будем и друг друга ненавидеть…»

Имя Константин Бугров принадлежало той местности, из которой в Ларгонию попали мать и отец. Но с самого детства я пользовался другим – Костанг.

Во всей школе я был единственным чужаком, поскольку уникумов обучали в специальных заведениях. Ринга рассказывала, что у нее в группе было еще двое таких, как она. Везет же некоторым! А тут хоть плачь, хоть дерись… Вдобавок ровесники значительно превосходили меня по габаритам и физической силе, поэтому иначе, чем задохликом, никто Костю Бугрова и не называл.

Чтобы выжить в чуждом окружении, пришлось научиться драться, ведь искать защиты было не у кого. Кое-какие особенности у меня все-таки имелись: ощущение боли в висках при возникновении малейшей опасности, шумы в голове при появлении телепорта поблизости. Правда, без определения направления, откуда грозили неприятности. Даже в этом сказывалась моя ущербность…

«Только в обществе, которому покровительствует хаос, любому гражданину открыты пути к вершинам славы. Сегодня мы чествуем рядового Костанга…» – распинался диктор.

– Ну, разливай, герой. – Командир отделения подвинул ко мне штоф.

В трактире, куда мы с приятелями заглянули на огонек, в этот час аншлага не наблюдалось. Все-таки будний день, до заката полно времени, к тому же далеко не у каждого жителя небольшого прифронтового городка Рензата в кармане водилось пять лишних червонцев. У меня они были. Почему лишние? Тут все проще пареной репы. Семьей я не обзавелся хотя бы потому, что, кроме сестры и матери, не знал ни одной женщины из провинции Земля. Сестра как-то обещала познакомить с подругой из особого отдела, но пока случай не представился. У родных финансовых проблем никогда не возникало: их служба в элитных подразделениях оплачивалась на порядок выше, чем даже офицерская в обычных войсках. А солдату деньги ни к чему. На передовой их не потратишь, в тыл нашего брата отправляют нечасто. Причем гарантии, что доживешь до следующего раза, нет никакой, поэтому копить их ни к чему.

«О, а вот я рядом с полковником, – снова обратил внимание на экран. – Да, со стороны рядовой Костанг выглядит раза в три меньше своего командира. Жалкое зрелище. Будто мальчишка».

Разлил спиртное по бокалам. Выпили. Почти сразу повторили и только потом приступили к уничтожению салатов.

– Везучий ты парень, Костанг. За те полгода, что я тебя знаю, пять раз серха проходила на расстоянии волоска, и тем не менее…

– Не спугни удачу, сержант.

– Чуют мои почки, нам предстоит прекрасный вечерок. – Первый помощник командира открыл вторую бутылку. – Алкоголь – тот же враг, и его следует уничтожать быстро. Правильно я говорю, Токх?

– Куда спешишь, Логс? Мы ж не на передовой.

– А чего время попусту тратить? Костанг, не слушай его, сегодня ты здесь главный.

Ребята расслабились. За нашим столом воцарилась добродушная обстановка, когда говорят только приятное, а если и ругают, то лишь глупых командиров и продажных политиков. После четвертого бокала перестал обращать внимание на экран. Напряжение, свойственное любому солдату на передовой, ослабило свои тиски, и я не сразу почувствовал угрозу.

– Эй, герой-маломерок, а сколько нужно заплатить, чтобы и меня по телику показали? – Возле нашего столика вырос здоровый мужик в форме десантных войск.

Ну вот, начинается. Ведь тихо сидел в трактире, никого не трогал. Только принялся за холодные закуски… Нет, обязательно нужно появиться какому-нибудь уроду и испортить все удовольствие от еды.

– Твою рожу людям лучше не показывать. Ужасов в жизни и без нее предостаточно.

Есть люди, которые считают чуть ли не своей святой обязанностью обидеть маленького. Почему им не приходит в голову мысль, что мы способны за себя постоять, не знаю. Пока такому на личном примере не докажешь – не угомонится.

Сослуживцы усмехнулись, а здоровяк изменился в лице. Многие ларгонцы не умеют скрывать гнев, который проявляется сиреневыми пятнами под их красными глазами.

– Падаль пришлая, что ты сказал?

– Так ты еще и глухой? Тогда даже на радио соваться не стоит.

– Смельчак? Вякать из-за чужих спин на нормальных людей много храбрости не нужно.

– И кого ты считаешь нормальным? Себя, что ли? А не слишком ли смелое заявление для человека, по которому психушка давно плачет?

Моя мама часто говорила: «С богатым не тягайся, с сильным не борись», но мне всегда нравилось другое изречение: «С бодливого рога сбивают». Именно это я сейчас и собирался сделать.

– Послушай, недомерок! Может, хватит уже зря воздух сотрясать? Если ты столь грозен, не сходить ли нам в парк поговорить, как мужик с мужиком?

В Ларгонии питейные заведения специально ставили в скверах, где можно было, не опасаясь угодить за решетку, выяснить отношения по любому спорному вопросу. Ведь парк – это место отдыха, а отдыхают по-разному. Кто-то, например, жаждет настучать ближнему по физиономии. Для этой цели там даже арены специальные оборудовались, на которых дежурили общественные рефери. В обязанности таких людей входило наблюдать за поединком и останавливать бой в любой момент. Если драчуны игнорировали приказ, в действие вступал электрошокер.

– Поговорить? С таким, как ты, говорить не о чем. Только морду набить.

– Сейчас посмотрим, кто кому первым рожу расквасит.

Приятели частенько корили меня за вспыльчивый нрав, становившийся постоянным источником разборок с типами вроде этого. Но не мог же я спускать наглые выходки в свой адрес. В школе натерпелся! Хвала хаосу, в Ларгонии у любого человека существует возможность безнаказанно отстоять собственное достоинство.