Подземный рейд

Игорь Подгурский

Подземный рейд

Глава 1

– Лифтера вызывали?

– Ась?

– Фигась! Лифтера, спрашиваю, вызывали?

Двое беседовали на повышенных тонах, стоя на полуразрушенном крыльце многоэтажной панельки. Седенький старичок в профессорском пенсне, с бородкой клинышком и трясущейся левой рукой стоял на верхней разбитой ступеньке и никак не мог понять, чего от него хотят. Напротив него возвышался высоченный громила в замызганном красном комбинезоне и с потертым армейским штурмовым рюкзаком в руке. Здоровяк стоял на тротуаре, но при этом умудрялся смотреть на старичка сверху вниз. Громила ткнул грязным пальцем с обгрызенным ногтем в шеврон, пришитый на предплечье. Шеврон – ярко-фиолетовый щит с перекрученными тросами, вышитыми золотой нитью, смотрелся чужеродным пятном на засаленной ткани спецодежды. Счастливый комбинезон лифтера Шаржукова. Постирать его – означало сознательно лишить себя удачи, без которой нечего делать в этой профессии, полной всяческих неожиданностей. Как все коммунальщики, незаметные герои мегаполиса, Олег верил в приметы, даже если они были следствием собственной лени и патологического отвращения к чистоте.

За спиной лифтера глухо громыхнуло, тротуар под ногами ощутимо вздрогнул. Старичок, начальник ЖЭКа, вцепился сухонькими ручками в коммунальщика, пытаясь осторожно заглянуть ему за спину. На повторный вопрос: «Так вызывали или нет?» – он безостановочно закивал головой, словно китайский болванчик, который никак не мог остановиться. Шаржуков решил считать нервный тик за утвердительный ответ и начал потихоньку отдирать от себя руки. Хватка у старичка оказалась мертвая. Видать, первый день на службе. Ишь ты, наверное, решил подзаработать в ЖЭКе прибавку к пенсии, то да се. Олег освободился, лишь разогнув по очереди каждый палец старичка.

Оглянувшись, он увидел, как из раскрытого полуподвального окна валят клубы зеленого дыма.

«Должно быть, кто-то из жильцов решил потравить дымовой шашкой панцирохвостов, потомков мутировавших хорьков. Правда, в последнее время у них к любой химии мгновенно вырабатывается иммунитет. Лучше по старинке с ними разбираться – огнеметом. Проверено. Обработал огнесмесью, и все в полном ажуре».

В подтверждение его мыслей из подвала раздалось басовитое гудение турбины, нагнетающей давление в баллонах с огнесмесью. Невидимый борец с панцирохвостами словно подслушал мысли лифтера и решил действовать более радикально. В зеленом дыму стали преобладать черные тона. Из подвала ощутимо потянуло жженым пластиком и пережаренным шашлыком. Вместе с дымом из окошка повалил утробный рев, нарастающий с каждой секундой. Лифтер отступил к старику на крыльцо. Если что, всегда можно успеть заскочить в подъезд. Он точно помнил, панцирохвосты пищат, а не воют. Значит, в подвале затаился кто-то другой: огромный и более опасный. Чистить подвалы – служба тяжкая. Никогда не знаешь, с кем можешь столкнуться. Ну да ладно, у каждого человека есть выбор. Сами знали, на что подписывались, когда лезли под землю.

Из окошка показалась голова в защитном металлокерамическом шлеме с закопченным забралом. Через такое стекло хорошо смотреть на солнечное затмение. Лифтер вспомнил босоногое детство и улыбнулся. Со стороны улыбка на лице, заросшем седой щетиной, напоминала волчий оскал. Бриться лифтер тоже не любил. За бритву он брался, когда щетина была готова перерасти в бороду. А это уже помеха на работе. Защитная маска не так плотно прилегает к лицу, а значит, есть реальный шанс не вернуться с работы домой…

Вслед за шлемом показались плечи с алыми погонами, испятнанными витиеватыми желтыми вензелями. Подтянувшись на руках, мутантоборец выбрался на тротуар. У лифтера от удивления отвисла нижняя челюсть. Перед ним стоял в пятнистом камуфляже воспитанник Президентского кадетского военного училища. Держась рукой за стенку, парнишка, пошатываясь, побрел к крыльцу.

– Предупреждать надо, батя, – писклявым фальцетом произнес кадет, обращаясь к начальнику ЖЭКа. Он снял шлем и попытался пригладить непослушный сальный вихор. С бледным осунувшимся лицом кадет больше напоминал больного, сбежавшего из госпиталя, чем будущую красу и гордость Вооруженных сил России.

– А вы не спрашивали, – старичок вскинул подбородок с бородкой. – Сразу в подвал рванули.

Кадет был еще совсем подростком, лет пятнадцати. На костлявых плечиках топорщился камуфляж минимум на размер больше, чем нужно, и, судя по блеклым пятнам защитной окраски, второго срока службы. Сразу видно, что на задание выдали то, что не жалко.

Мальчишка злобно зыркнул исподлобья на старика и вытащил из-под мятого погона сигарету. Сигарета была сломана. Оторвав фильтр, кадет сунул бумажный цилиндрик в рот и пробурчал:

– Огонька не найдется?

Лифтер суетливо пошарил по карманам и, выудив зажигалку, с готовностью щелкнул у конопатого носа.

Кадет несколько секунд всматривался в маленький огонек, потом с невозмутимым видом прикурил. После первой затяжки молодой организм сразу дал сбой. Мальчишка судорожно сглотнул и согнулся пополам. Густой желчью его вырвало на высокие шнурованные ботинки, измазанные подозрительно блестящей слизью.

– Бли-и-ин! Ну ты и зараза! – кадетик разогнулся и оттер тыльной стороной ладони обломок сигареты, прилипший к нижней губе. – Надо же правильно оформлять заявки. Всего одно гнездо панцирохвостов! – мальчишка явно кого-то передразнивал.

– Что вы себе позволяете, молодой человек? Я буду жаловаться вашему командованию! – начальник ЖЭКа затрясся от возмущения.

– А-а, звоните, пишите, шлите кодограммы, – отмахнулся, словно от надоедливой мухи, парнишка.

Лифтер вытащил из нагрудного кармана плоскую золотую флягу с эмалированной эмблемой военно-морского флота. На обратной стороне шла лаконичная гравировка «Старшине первой статьи О. Шаржукову за храбрость, проявленную на спецучениях». После тех «учений» от экипажа осталось меньше трети личного состава, а Шаржукова списали на берег по состоянию здоровья и записью в личном деле «ограниченно годен к военной службе в военное время». Тогда Олегу и пришлось переквалифицироваться в лифтеры. Фляжка была наполовину полна или наполовину пуста, как кому нравится. В ней плескался «адмиральский коньяк»: смесь крепкого чая и водки со стимуляторами, снижающими болевой порог. Он протянул флягу кадету:

– Хлебни, коллега!

– Благодарю. За рулем, – мотнул головой кадет и побрел вдоль стены дома. – Вы там смотрите… поаккуратнее с этим хрычом. Неизвестно, что он там наплел, когда вызывал вас сюда.

– Учиться лучше надо, двоечник! – выкрикнул-выплюнул старик в удаляющуюся пятнистую спину со следами побелки. Он повернулся к лифтеру и пояснил: – Кадетам, провалившим переводные экзамены на следующий курс, предоставляют альтернативу: еще одна пересдача или полевая практика в городской черте. Так сказать, стажировка, максимально приближенная к боевым действиям в городе. Вы же знаете, у Министерства обороны строгие правила – не сдал экзамен повторно, голубчики сразу вылетают из училища, как пробка из бутылки. А тут теория закрепляется на практике. Ничего плохого не подумайте, все исключительно добровольцы.

– Говоришь, плохо учатся. – Лифтер задумчиво поскреб щетину на подбородке. Дедуля все меньше и меньше начинал ему нравиться.

– Да, и хулиганья всякого хватает! – старичок возмущенно всплеснул руками. – В мое время дисциплина так не хромала в армии!

– Сам-то где служил? – поинтересовался лифтер, бесцеремонно перебив заказчика.

– Я, э-э-э, служил… гм-м… – Старик, по-птичьи склонив голову на плечо, внимательно стрельнул взглядом из-за стекол пенсне на лифтера.

Договорить он не успел. Из подвального окошка один за другим поползли кадеты, как черви из земли. Одного они вытащили ногами вперед.

«Плохая примета, – пронеслось в голове у Шаржукова. – Совсем еще зеленые. Ничего не понимают в коммунальном деле».

Кадеты с алыми погонами были обмундированы в разномастную форму: попугайской раскраски тропический камуфляж ярким пятном выделялся на фоне бело-серой «шелестелки» для горных восхождений, а оливковый комбинезон парашютиста соседствовал с черной робой бронетанкиста, отсвечивающей пластиковыми накладками на коленях и локтях. Форму объединяло одно – высокая степень изношенности и потертости. Компания подростков, похоже, была собрана не только из разных рот, но и с разных курсов. Горная и парашютная подготовка – прерогатива старшекурсников. Каптерщики обмундировали добровольцев в старье, подготовленное к списанию на роль ветоши, пригодной лишь к чистке оружия. В галдящей толпе мальчишек, выбравшейся из подвала, одинаковыми были лишь алые погоны и стандартные защитные шлемы старого армейского образца.

Пестрая толпа баловней шальной удачи сгрудилась у оконного проема подвала, ненамного возвышающегося над кромкой тротуара. Похоже, кого-то в их отряде не хватало.

Бедолага, вынесенный вперед ногами, успел очухаться, лежа на коротко подстриженном газончике. Свежий воздух оживил его. Он встал на четвереньки и пытался принять горизонтальное положение. Его взгляд сфокусировался на стоящих на крыльце. Реакция последовала незамедлительная. Он вытянул в их сторону руку и отрывисто выкрикнул:

– Скотина! Ты нас всех чуть не угробил! Из-за тебя чуть человека на тот свет не отправили. Предупреждать же надо!

Лифтер видел ребят в первый раз. Значит, ругательство было адресовано не ему. Старичок внимательно рассматривал расколотые плитки раскуроченного крыльца под ногами и старательно делал вид, что все происходящее вокруг него никоим образом не касается.

Сразу бросалось в глаза, что команда подобралась не просто из двоечников и хулиганов, а из творческих личностей, всегда отличающихся особым видением мира. Темно-матовое покрытие защитных шлемов чуть проглядывало из-за обилия ярких картинок, лучше всякой наглядной агитации повествующей о буднях санитаров города. Вот иглоголов хищно оскалил пасть с несколькими рядами зубов, вот летящий кожекрыл о двух головах – редкий экземпляр. Хватало и банальных черепов на раскрашенных шлемах, ухмыляющихся и изрыгающих жуткие языки пламени. Не забыли и о платиновой блондинке с пышными формами и чувственной родинкой над верхней губой.

Чувствовалась рука мастера, хотя профессиональный художник заметил бы, что не все пропорции соблюдены и цветовая гамма слишком яркая. Лифтер бы ничуть не удивился, если бы узнал, что доморощенный военный художник оказался в штрафкоманде за граффити на стене казарменного туалета, изображающее интимные подробности из жизни курсового офицера.

Нашлемная роспись поражала. Здесь царил беспорядок и буйство красок. Тот, кто все это нарисовал, имел необузданную фантазию и смелость не признавать правила и границы. Еще один щеголял в шлеме, на котором корявыми буквами шла надпись: «МАРИНА» и пурпурное сердце, пробитое насквозь стрелой. Видимо, писали второпях, да и, похоже, сердечный друг этой самой Марины имел плохой почерк или особенно не заморачивался каллиграфическими изысками. А может, просто он украшал шлем дорогим именем, держа его на коленях, когда сидел в кунге трясущегося грузовика, мчащегося на очередной вызов?

У некоторых на шлемах болтались закрепленные хвосты, отрезанные у панцирохвостов. При движении костяные сегменты хвостов стукались друг о друга, издавая звук угрожающий и зловещий. За версту было видно, что идут новички, которым хочется выглядеть посолиднее.

Из оружия у них были короткие гарпуны, узкие штыки от штурмовых винтовок, закрепленные фиксаторами-липучками на поясных ремнях, ногах и руках, как кому сподручнее, и подсумки с разноцветными цилиндрами химшашек. У двоих вокруг пояса были обмотаны и зафиксированы карабинами свернутые сети из прочной полимерной нити. Ловить тварей такими тенетами несподручно и опасно, но прикрыть отступление, задержать хищников, чтобы выиграть драгоценные мгновения, вполне реально. Лифтер профессиональным взглядом оценил экипировку кадетов: скудно и без излишеств, но вполне функционально. Хотя… смотря какие задачи перед ними стоят…

Кадеты оживленно переговаривались. До крыльца долетали обрывки фраз: «Где его носит?!. Все равно никто нам не поверит!.. Сразу сгорел, попробуй найди, там воды по пояс, а может, и глубже!..» В темном провале окна показался еще один кадет. Гомон, как по команде, стих. Пропавшая душа тут же попыталась вылезти наружу, уцепившись одной рукой за каменный бордюр ограждения. Второй он что-то бережно прижимал к груди. Выбраться из темноты на белый свет ему не давал горб огнемета за спиной. Баллоны цеплялись за каменную кладку и мешали протиснуться в небольшой проем. Извиваясь ужом, он начал потихоньку выползать на улицу, обдирая краску с баллонов. Кадет уже почти вылез, как неожиданно его улыбающееся лицо исказила гримаса ужаса, и он громко заверещал на одной ноте: «А-а-а!»

Кто-то, скрытый в темноте подвала, сцапал его за ноги и теперь тянул обратно. Неведомая сила одним рывком затащила его по пояс. Кадет громко голосил и отчаянно брыкался, стараясь посильнее лягнуть нападавшего.

«Руку давай, чудила! Руку! Бл-и-ин, руку, быстрее!»

Кадеты в несколько рук вцепились в огнеметчика и, мешая друг другу, потащили его к себе. Но снова помешали баллоны, цеплявшиеся за камень. Наконец один из них догадался обрезать кинжалом плечевые лямки огнемета, иначе так бы и утянула неизвестная тварь их товарища обратно в подвал.

Мальчишки мигом вытащили друга из окошка и тут же благоразумно оттащили его подальше от дома. Нелишняя предосторожность. Невидимое чудовище, упустив свою жертву, разочарованно завывало в полный голос и вымещало бессильную злобу на пустом огнемете. Гулкие удары баллонов о бетонный пол свидетельствовали о том, что в них не осталось ни капли огнесмеси.

Кадеты хлопали спасенного товарища по мокрому комбинезону, радуясь, что все закончилось благополучно, а заодно проверяя, не появилось ли на нем лишних отверстий, не предусмотренных матушкой-природой.

«Ты чего так долго? Глухой, что ли? Не слышал команды на отход?!» – вопросы так и сыпались на парня со всех сторон. Он поднял забрало шлема, и стало видно улыбающееся лицо с потрескавшимися губами. Вместо того чтобы ответить, он поднял вверх руку, которую все это время бережно прижимал к груди. В кулаке был зажат мертвой хваткой желтый костяной шип-рог, завивающийся спиралью. Лобный нарост иглоголова было трудно с чем-то спутать. Иглоголов – тварь редко встречающаяся и особенно зловредная. Ученые так и не смогли изучить до конца его повадки. Классифицировать успели, а изучить еще не сподобились.

«Повезло пацанам. Все живы и целы, – подумал лифтер, ощутив легкий укол зависти. – Новичкам всегда везет – аксиома. Да, молодежь пошла не промах. Все схватывают на лету, таких учить – только портить. Глядишь, сами еще чему-нибудь научат…»

Порыкивая двигателем, у крыльца притормозил армейский трехосный грузовик с эмблемой Президентского кадетского военного училища, золотым вензелем на фоне красного круга.

К решетке радиатора был прикручен проволокой распятый кожекрыл. Приличных размеров мускулистый экземпляр – не редкость в городских краях. При хорошей сноровке добыть его не составляет особого труда. Вот только загвоздка была в том, что тварь оказалась живой и упорно пыталась перегрызть толстую проволоку. Редкие треугольные зубки скользили по блестящему металлу, не оставляя следов.

«Вот это ухари! Мало того, что взяли живьем, так еще умудрились привязать на место эмблемы завода – изготовителя машины. Отчаянные парни! Отчаянные и безбашенные!»

Лифтер опознал в грузовике наспех переделанную машину подвоза боеприпасов. Похоже, кадеты использовали ее как свой передвижной штаб. Огромный грузовик, без стрелы выдвижного крана, видимо, срезанного автогеном, вблизи уже не казался таким угрожающим, как издали.

Служебный транспорт, казалось, весь состоял из углов: квадратная кабина, прямоугольный кузов-кунг с многогранником командирской башенки, оборудованной перископом. На зеленой бронированной обшивке отчетливо проступали вмятины и швы синей окалины, оставшиеся после приварки дополнительных бронелистов. Похвальная и не лишняя предусмотрительность для автотранспорта в современном мегаполисе. Ячеистой решеткой из криво сваренных арматурин в палец толщиной было забрано ветровое стекло. Синий стакан проблескового маячка на крыше кабины был покрыт причудливым узором трещин и, похоже, давно не работал.

Без сомнения, машина давно успела выработать свой ресурс и поэтому была отдана в шкодливые ручки кадетской штрафкоманды. В автослужбе училища, должно быть, справедливо рассудили, что мальчишки быстро устроят досрочное списание грузовика в металлолом.

Из распахнувшейся двери кабины спрыгнул на асфальт паренек, который первым вылез из подвала. В руке он держал пластиковый планшет с пришпиленным к нему скрепкой листом бумаги. Он бегом подскочил к крыльцу и ткнул планшетом в грудь жэковцу:

– Распишитесь!

– Позвольте, молодой человек! – встрепенулся старичок. – Не так быстро. Надо проверить и составить акт осмотра подвала на предмет отсутствия посторонних живых форм.

– Нет времени, у нас заявка еще на два дома. Давай, ставь автограф. – Кадет тыкал без тени уважения к возрасту. Старику пришлось подчиниться. Получив желанную загогулину на бумаге, подросток подчеркнуто вежливо откозырял лифтеру и опрометью бросился к грузовику.

Огнеметчик в мокром комбезе встал с тротуара и, выпрямившись в полный рост, оказался двухметровым верзилой. Он поднял вверх руку.

– Ура-а-а! Амнистия! – закричал один из кадетов и от избытка чувств сорвал с головы защитный шлем и высоко подбросил в воздух. Костяные хвосты весело застучали, переплетаясь друг с другом, словно ожившие змеи. – Качать Богданыча!

Кадеты подхватили на руки двухметрового огнеметчика и попробовали подбросить его вверх. Получалось плохо и невысоко. Виновник общей радости слабо сопротивлялся и неловко пытался освободиться от дружеских объятий. Но было видно, что ему нравится радость и внимание друзей. Здоровяка еще пару раз качнули-подбросили и неаккуратно поставили на ноги.

– Может, даже домой отпустят! Экзамены давно закончились, – робко предположил кадет, у которого на шлеме было больше, чем у других, хвостов панцирохвостов, спадающих шелестящей волной на плечи, как пелерина. С первого взгляда было видно, что в команде он давно, и завзятому трофейщику очень хочется домой, а не в опостылевшую казарму. – Я так давно не видел маму.

Толпа на мгновение затихла. Всем без исключения хотелось в отпуск. Еще пара недель, и каникулы закончатся, а там и новый семестр не за горами: полгода изматывающей муштры и учебы.

– Это вряд ли, – серьезно произнес крепыш, продолжавший стоять на четвереньках. На четырех точках ему было удобнее сохранять равновесие. Похоже, ему крепко досталось в подвале.

После этого парни галдящей толпой рванули к грузовику, не забыв подхватить под руки и ноги товарища, так и не сумевшего подняться с газона. На этот раз несли правильно: головой вперед. Когда все вместе – хорошо! Никто не забыт в подвале, не брошен. А огнемет… Фиг с ним, с огнеметом. Все равно эту железку списали еще две недели назад. По технике безопасности его нельзя было использовать из-за вмятины на одном из баллонов и на подтравливающем воздух регуляторе давления.

Кадеты, галдя, загрузились в бронированный кунг грузовика. Первым занесли на руках улыбающегося огнеметчика Богданова, бережно прижимающего к груди драгоценный костяной рог – их пропуск на следующий курс. А может быть, и на билет в отпуск. Кто знает? Черствые сердца командиров зачастую бывают отходчивы.

Начальник Президентского кадетского военного училища генерал-лейтенант Александр Владимирович Ильин частенько смотрел сквозь пальцы на выходки своих непоседливых питомцев, будущих офицеров державы.

Кожекрыл пронзительно завизжал, перекрывая рокотание двигателя, работающего на холостых оборотах. Похоже, поездки на армейском транспорте ему не особо нравились. Дитя неба не любил быструю езду по разбитым дорогам города.

Дверца кабины захлопнулась, лязгнув на прощание металлом.

Грузовик лихо развернулся на пятачке двора, сбив урну для мусора и изуродовав мощными протекторами газон с клумбой, редко засаженной одинокими цветами.

Малолетние штрафники задерживаться здесь больше не собирались.

– Шпана! – злобно бормотнул жэковец себе под нос. И, непонятно к кому обращаясь, добавил: – Вот я в их годы… Эхе-хе!

Что он делал в их годы, старичок не успел рассказать. Из подвального окошка выполз-выкарабкался саженного роста мужик, одетый в комбинезон повышенной биологической защиты, когда-то имевший ярко-желтый цвет, бряцая дополнительно нашитыми на плечах и груди защитными металлокерамическими пластинами.

Поднявшись с потрескавшегося асфальта, он незамедлительно направился к крыльцу. От него густо несло амбре, знакомым всем, кто хоть раз побывал в городских подвалах. Но запах плесени, нечистот, разложившейся органики и химии явственно перебивался кислым духом использованной огнесмеси.

– Где эти гаденыши?! – проревел мужчина, поднимая запотевшее изнутри забрало шлема. – Чуть живьем не зажарили, поганцы! – К запахам подвала и гари добавилась терпкая нотка свежего перегара.

Вместо ответа старичок пожевал губами и, обратившись к лифтеру, кратко объяснил, не вдаваясь в лишние подробности:

– Это Семеныч. Гм-м… наш штатный слесарь!

Проводив взглядом грохочущий грузовик, лифтер вперился в жэковца:

– Давай веди! Показывай, что тут у вас приключилось.

Старичок первым вошел в подъезд и начал подниматься по лестнице, отделанной под мрамор, шаркая ногами, обутыми в ботинки со стоптанными вовнутрь каблуками. Темные дубовые перила с потрескавшимся лаком и остатки вычурной лепнины под потолком несли на себе отпечаток той эпохи, когда строился этот многоэтажный дом. Похоже, подъезд знавал лучшие времена. Оглядываясь через плечо, старик безостановочно тараторил, вводя Шаржукова в курс дела:

– У нас в лифтовой шахте поселился кто-то из ментальных паразитиков. Неприятное соседство, сами понимаете. Жильцам мы ничего говорить не стали. Не стоит беспокоить людей по таким пустякам. Сами посудите, у нас сорок три этажа, без лифта никак не обойтись. На этой неделе «Скорую» вызывали шесть раз, а сегодня только пятница. У всех пострадавших один и тот же диагноз: глубокая депрессия, перемежаемая резкими всплесками беспричинной радости. Приступы необъяснимой эйфории так же резко сменяются еще более непонятной меланхолией. Словно черная змея печали обвила их сердца. Извините за такое образное сравнение, но точнее не передать. Так вот, все это начинало происходить с нашими жильцами, когда те поднимались в лифте. Сейчас, гм-м, некоторые из них до сих пор лежат в районной неврологии. Врачи говорят, что они там надолго «прописались». Так и до судебных исков ЖЭКу недолго. Вот мы и решили вас вызвать. Посмотрите, проверьте, то да се.

Лифтер шел следом, не делая попыток прервать монолог.

«Черная змея печали. Плавали, знаем».

Старичок чересчур усердно сыпал фразами, словно не договаривая чего-то важного. Любой вызов коммунальщиков стоил денег. Чем сложнее вызов, тем дороже. Вызов кадетов-добровольцев стоил намного меньше, чем работа профессионалов. Разница в счетах, выставляемых Министерством обороны, была существенна по сравнению с оплатой городской Коммунальной Службе Спасения, в просторечье «каэсэсовцам».

Все, о чем рассказывал жэковец, пока укладывалось в привычные рамки. В лифтовой шахте обосновалась какая-то тварь, облюбовав бетонный ствол под логово.

Задача лифтера определить, что за нечисть, и принять меры в зависимости от обстоятельств. Несколько расплывчато и неопределенно, но так записано в инструкции. Черным по белому. Как хочешь, так и истолковывай.

Симптомы пострадавших жильцов указывали на то, что в шахте поселилась тварь, питающаяся человеческими эмоциями. Метаболизм таких существ основывается на том, что они паразитируют на чувствах людей, встраивая их в свою ментальную нейроцепь. Не самый худший вариант. Есть существа, которые жрут жизненные силы людей лишь до тех пор, пока не пройдут стадию личинки, а затем переходят на пожирание «свежего мяса». Вот тогда и начинается работа у Коммунальной Службы Спасения. Хотя главная задача каэсэсовцев – предотвращать такие инциденты, случающиеся все чаще и чаще…

Ход мыслей прервал громкий голос старичка:

– Вот мы и на месте. Можете приступать.

Они стояли на широкой лестничной клетке первого этажа. Старичок замер у ребристой дорической бетонной колонны, упирающейся в потолок. К раздвижным металлическим дверям лифта он предусмотрительно не приближался. Стараясь не встречаться взглядом с Олегом, он суетливо потирал руки.

– Посмотрим. – Лифтер поставил рюкзак на пол, выложенный кафельной плиткой разных размеров и цветов. Не подъезд, а сплошная эклектика стилей. – Послушаем. – Шаржуков расстегнул «молнию» на походном бауле и достал из внутреннего кармана микрофон направленного действия. А за ним из бесчисленных карманов и кармашков появилось и другое необходимое оборудование.